На третью неделю Чимин замечает, что с ним что-то не так. Обычно он не скрывает самые яркие гибридные признаки — ушки и мягкий длинный хвостик, но все остальное научился контролировать и не показывать широкой публике. Невероятно приятная на ощупь шёрстка воспринимается обычными людьми как нечто постыдное, и Чимин с сожалением прячет ее, не давая коже до конца трансформироваться. Но вот он смотрит вниз, на ступни, и с удивление обнаруживает, что крохотные пальчики покрыты пушком, а ногти больше напоминают подточенные фигурные коготки.
И вот что делать?
— Милый, ты чего застыл? — Юнги как раз освобождает ванную комнату для Чимина и подходит к нему, чтобы чмокнуть в висок. — Мысль какая заела?
— Мои пальчики, — Чимин продолжает пялиться на них и, когда Юнги тоже смотрит вниз, шевелит ими, показывая, что случилось, — они теперь… не совсем пальчики?
Юнги с коротким смешком присаживается на корточки и берет его ногу в ладони. Он проходится большим пальцем, оглаживая пяточку, чуть щекочет низ стопы, заставляя Чимина звонко захихикать, и останавливается на мизинчике. Шёрстка очень близкая к цвету кожи — персиковая, с милыми белыми пятнышками похожими на утопающие в вате облачка, а коготки не такие уж и острые. Чимин смотрит, как Юнги на пробу пытается уколоться и не остается даже яркой вмятинки.
— И ты не можешь вернуть как было? — голос у Юнги задумчивый и несколько озадаченный. Его хвост дёргается, как и торчащие из волос ушки, и этого уже достаточно, чтобы и Чимин занервничал. Он пробует повлиять на трансформацию и вернуть ногам человеческий вид, но не получается. Словно что-то внутри противится этому.
— Не могу, — Чимин старается не звучать напуганно, — надо к врачу, наверное?..
— Ну это всего лишь ноги, — Юнги задумчиво тянет гласные и смотрит на часы на стене: без пятнадцати девять, — может, это из-за нервов? Ты вроде жаловался, что Джин вчера тебе весь мозг вынес с этими салфетками, вот и…
— Ладно, — Чимин перебивает и чуть успокаивается, выдыхая. Он вынимает ногу из чужой хватки, добавляя: — я и правда немного рассеянный. А опаздывать вот никак нельзя, а то Джин.
— Да, Джин, — соглашается Юнги и встает. Он прижимает к себе Чимина, обвивая за талию, их хвосты переплетаются, а мягкое успокаивающее мурчание разносится по всей комнате. Это в действительности помогает Чимину собраться с мыслями, решить, что же надеть на встречу. Нехотя отстранившись, украв перед этим легкий поцелуй, он отправляет в душ.
Мысли о распоясавшейся шерсти отступают под теплыми каплями воды. Чимин прогоняет в голове речь для Джина — его необходимо успокоить перед свадьбой и отогнать как можно дальше такой повод для ссоры, как салфетки. Ну серьезно, Чимин фырчит, когда вода попадает на носик, это даже не смешно, что Джина настолько волнует узор на салфетках на столах для гостей. Словно из-за такого пустячка их с Намджуном свадьба будет менее идеальной.
Вытерев тело насухо и высушив волосы так, чтобы влаги не было нигде, даже между пальцами и за ушками — это больше всего бесит кошачью натуру Чимина, — он торопливо переходит в комнату. Первым же плюсом шерсти на стопах он отмечает, что теперь не так уж и холодно — привычный ветерок не мажет по ногам, как это обычно бывало после купания. Так что с довольным мурчанием, Чимин быстро одевается.
— Позавтракаем уже в дороге, — кричит Юнги с кухни и, судя по звукам, запаковывает в контейнеры пару сэндвичей, — нихуя не успеваем, блядь. Джун еще попросил заехать за какими-то там образцами для составления букетов. Только одна эта просьба подняла уровень моей бесячести с нуля до сотни.
— Хорошо, милый, — Чимин выскакивает из спальни, на ходу влезая в рукава рубашки, — кофе тоже возьмем по пути. И о букетах не беспокойся, я еще вчера заказал доставку каталогов на дом, так что они должны быть у консьержа. И не бурчи, как приедем, уйдешь с Джуном пить виски, а весь удар беру на себя.
— Люблю тебя, — Юнги находит время на мягкий неглубокий поцелуй, прежде чем они торопливо покидают квартиру. Чимин проверяет, все ли они взяли, звенит ключами, закрывая дверь и тут же возвращается обратно — за телефоном. Он вечно таскает его с собой по всей квартире и стоит на мгновение отвлечься — забывает там, где и не думал оставлять. То на стиральной машине, то на полу рядом с кроватью, то на какой-нибудь полке (и как вообще он там оказывается?).
Уже в машине, пока Юнги настраивает музыку и заводит её, Чимин выдыхает. Каталоги им доставили, все без задержек и ошибок, кофе им, оказывается, тоже приготовили — один из помощников консьержа, кажется, полностью очарован их парой и старается не то выслужиться, не то просто ведет себя мило и готовит небольшие сюрпризы. Например, вот, кофе.
— Он в тебя влюблен, — ворчит Юнги, выруливая со стоянки, и косится в сторону стаканчиков кофе, — иначе нахера ему все это, — он машет рукой на два стаканчика. — Или в меня, что еще хуже. Ненавижу влюбчивых сопляков.
— Но меня ты не отшил, — хихикает Чимин и отпивает еще немного кофе, наслаждаясь вкусом, — хотя я тоже был влюбчивым сопляком.
— Но ты секси, — Юнги притормаживает перед выездом со стоянки, — и это выигрышно оттеняло тебя на фоне всех остальных сопляков. Ладно, — с тяжелым вздохом, когда самая сложная часть с выездом была позади, — давай сюда этот кофе.
Чимин протягивает ему стаканчик со смешком и замечает, что шёрстка появилась на внутренней стороне запястья. Она еще не обвивает его руку на манер браслета, но уже явно готова подняться выше, в сторону локтя. Даже демонстративно поморщившийся на вкусный, Чимин уверен что
вкусный, кофе, Юнги не отвлекает его от навязчивой мысли, что что-то с его телом не так. Он рассеянно улыбается и кивает в такт рассуждениям мужа о предстоящей свадьбе, до которой еще очень и очень долго — целых полгода, и думает о себе.
Чимин перебирает в голове: может, это аллергия? Что он вчера ел, чтобы тело вырывалось из-под контроля его разума и покрывалось шёрсткой, превращая его в натурального кота. Нет, он действительно кот, но быть в полностью обращенной котячьей форме им с Юнги нравится лишь на период перед и после течек и гонов. Тогда они сворачиваются двумя клубочками, как можно глубже в ворох одеял, и проводят дни отсыпаясь, чтобы потом — трахаться сутки напролёт. Это бесспорно удобно — так энергия восполняется быстрее, а тело не так уж и ломит.
— Чимин? — Юнги зовет его и кладёт ладошку на бедро. — О чём задумался?
Не желая беспокоить Юнги, Чимин судорожно вспоминает первую попавшуюся тему о свадьбе и спокойно выдает:
— Да думаю, как отговорить Джина следовать стереотипам буквально и выбирать себе пышное в пол платье, а «подружкам невесты», — он берет слова в кавычки, потому что в действительности там нет ни одной девушки, — милые коктейльные… даже язык не поворачивается назвать это платьем, потому что это широкий поясок.
Чимин продолжает рассуждать о том, что не готов светить задницей и членом на приличной свадьбе, заполняя их машину пустой, но веселой болтовнёй. Он достает заготовленные контейнеры с едой, достает пару сэндвичей: ест сам, и кормит Юнги. Это даже отвлекает его в достаточной степени, чтобы не проверять кожу на наличие шерстки каждые пару секунд. Все что он позволяет себе в сторону этих мыслей — это натянуть рукава как можно ниже, чтобы торчали лишь кончики пальцев. Создав вокруг иллюзию того, что все нормально, они с Юнги в спокойствии добираются до домика Кимов.
Симпатичный, сделанный в белых тонах коттедж, с бросающимся в глаза выстриженным и идеально ровным газоном, навевает на Чимина ностальгию. Они с Юнги тоже какое-то время жили в доме, двухэтажном, с широкой верандой и милым садиком. Но время показало, что следить за цветами, газоном, делать еженедельную уборку и поддерживать в порядке все коммуникации куда проще в квартире. Потому что половины перечисленного там нет. А уж с обычной трёхкомнатной с двумя лоджиями он и сам справится. И теперь Чимину интересно, сколько продержатся Кимы. Хотя Джин любит цветы…
— Вы почти не опоздали! — Джин встречает их с громким визгом и несется обниматься. Его пушистый персидский хвост мельтешит из стороны в сторону, а мягкие белые ушки дёргаются в нетерпении. Волосы сбиты с идеальной прически в какой-то хаос, а запах, Чимин незаметно дёргает носиком, сдает их с потрохами. У кого-то тут был секс.
— Хорошо, что мы не приехали вовремя, — не сдерживает языка Чимин, за что получает от Юнги по заднице, — что? Мы вот не тратили время на бесполезный тр-
— Во-первых, он полезный, — Юнги наставительно поднимает палец вверх и когда все в ожидании замирают, продолжает: — от него появляются котята. Будет дико забавно, если ты, Джин, пойдешь к алтарю с раздутым животом.
— Если я и надумаю рожать, то сделаю это уж после свадьбы, — Джин ведет их в сторону дома, поправляя на ходу одежду и прическу, — тем более мне особо нечего бояться, кошки носят котят чуть больше двух месяцев, неуч. Что дико удобно, надо сказать, представь ходить с животом по девять месяцев, как беты? Ужас ужасный…
Чимин нервно сглатывает и кладёт ладошку на живот. Он старается не подавать виду, насколько большая паника его охватила: мог ли он действительно забеременеть? Пока Джин продолжает вести их в сторону просторной гостиной и рассказывать о планах, Чимин судорожно перебирает в памяти моменты, когда же презерватив мог их подвести. Не то чтобы он тщательно проверял каждый, после секса, но… Он аж останавливается посреди коридора.
Нет. Нет-нет-нет. Ох,
нет.
В голове тут же мелькают картинки их спонтанного желания попробовать секс в зверо-форме. Это было несколько недель назад, аккурат перед течкой, и Чимину было так хорошо в тепле и уюте одеял, а Юнги вылизывал его холку так старательно. Они не удержались и попробовали. О каком презервативе тут может идти речь? А таблетки Чимин не принимает, не желая гробить здоровье.
— Чимин? — Юнги замечает его отсутствие и с беспокойством поворачивается в его сторону. — Он сегодня с самого утра такой, зависает на ровном месте. — Юнги подходит ближе, заботливо обвивая рукой тоненькую талию.
Пока что тоненькую — заботливо подсказывает вредный внутренний голос. Чимин чувствует нежный поцелуй в лоб, но не чувствует на него никакого отклика. Он часто-часто моргает, стараясь не расплакаться на ровном месте, чем беспокоит всех еще больше. — Эй, тебе плохо?
— Кажется я мог залететь, — голос срывается на тоненький всхлип, а слезинка все же стекает по щеке, — я… мне… Джин, у тебя есть тесты?..
— Стой, — Юнги крепче хватает его и притягивает к себе, — чего ты это надумал? Не подумай, что я против котят, просто твоя паника на ровном месте, нет? Если это из-за шерсти…
— Шерсти?
Джин подходит ближе и сквозь крупные капли слез, собравшиеся на глазах, Чимин следит за тем, как его пышный, поистине шикарный хвост, качается из стороны в сторону. А потом он, кажется, теряет сознание. Или отключается, отказываясь смотреть на мир. Чимин чувствует, как Юнги подхватывает его на ручки, как Джин помогает уложить его голову на чужое плечо. Он чувствует приятный, родной и любимый утешающий запах, и такое же мурлыканье. Это успокаивает. Немного. Совсем чуть-чуть. Он ведь не готов к котятам, никогда не интересовался как в действительности проходят роды. Его будут резать? Он должен будет кормить их молочком? А если будет много котят, как его двух сосков на всех хватит?
О боже.
Чимин всхлипывает и сжимается в комочек. Он будет ужасным родителем. И Юнги устанет от его истерик и бросит. Продолжая совершенно глупо и неуместно накручиваться, Чимин приходит в себя на ручках Юнги в слезах. Он плачет навзрыд, выплескивая наружу все ненужные переживания, даже тихо бормочет ругательства, повторяя что это плохо — материться при детях.
— Все хорошо, — Юнги его крепко обнимает и не перестает целовать везде куда может достать, — ты прелестный папа, у нас будут самые красивые котята, рожать не больно и не сложно, не то чтобы я имел опыт, но сестра Хосока недавно понесла, и от счастливого дяди я слышал только позитив. А ты знаешь, он совершенно не умеет врать. И боится всего на свете. Ты в стократ смелее его, все будет хорошо, Чимини.
Вместе со словами, Юнги его гладит, легко прикусывает ушко и мурчит, распространяя ауру спокойствия. Чимин от его голоса успокаивается, осознавая, что истерика накатила на него совершенно бессмысленная и беспощадная. Шмыгнув в последний раз и принимая с благодарностью платочек, Чимин выдыхает и уже трезво смотрит на ситуацию. Пока что про себя, не решаясь ничего говорить вслух. Сначала надо действительно проверить на тесте, а потом к гинекологу.
И уже по результатам — либо паниковать, либо паниковать.
***
Паниковал Чимин все время. Когда ему делали узи — он паниковал от ощущения геля на коже и всматривался в серые непонятные линии. Когда ему сказали, что у него будет шесть котят — паниковал в те же шесть раз сильнее. Когда тело решило, что удобней рожать в котячьей форме и начало плавно видоизменяться — Чимин паниковал на ультразвуке, оплакивая недавно сделанную депиляцию. Он весь менялся, его чувствительность стала выше, а соски — он о них, оказывается, переживал зря — теперь их было восемь штук, заставляли дёргаться даже от простого дуновения.
— Я так устал, — Чимин валялся на боку в кровати и ныл. Сегодня был шестьдесят пятый день беременности, плюс минус день, и он действительно чувствовал себя измотанным. — Юнги погладь меня.
Юнги послушно гладил. Чтобы поддерживать, он тоже частично стал котом: теперь его шею, грудь и бедра покрывала мягкая на ощупь шерсть темного серо-чёрного цвета, с легкими переливами. На лице тоже проявились котячьи черты: зрачки стали уже, ресницы длиннее, а волосы больше напоминали шёрстку — трогать её Чимину нравилось больше всего. Но когда его трогали он все же любил больше.
Подстроившись под мягкие ласкающие поглаживания широкой ладони Юнги, Чимин задремал. Одна его рука лежала на животе — уже получалось не дёргаться на каждый чувствительный толчок котят, а второй он подпирал щеку. Эти полтора месяца получились суматошные. Для начала Джин в панике отправился искать себе помощника на свадьбу, чтобы не беспокоить Чимина. Им оказался милый, ответственный альфочка только-только окончивший вуз и помогающий отцу в бизнесе организации свадеб.
Джин был очарован Чонгуком. Да что там — все были им очарованы. Даже Юнги не так сильно ворчал, когда этот милый котёнок делал Чимину комплименты, неистово смущаясь каждый раз, когда с ним в ответ флиртовали. Именно он и посоветовал хорошего гинеколога, молодого, но перспективного специалиста. Они с Чимином быстро нашли общий язык и даже договорились, что, когда наступит момент родов — Тэхён приедет, даже если будет не его смена, и примет котят.
— Давайте, вы не будете мучить папочку и захотите появиться на свет через несколько часов, — Чимин просыпается от тихого шёпота Юнги: он гладит его живот, воркуя с еще не родившимися котятами. — Уверен, что вам надо пойти в меня и явиться вовремя, а не опаздывать, как ваш папочка.
— Их папочка, — Чимин недовольно ворчит, — опаздывает не потому, что это часть его характера, а потому, что обстоятельства порой сильнее… всего. Юнги-и-и, — он хнычет и перекатывается на спину, стараясь не смотреть, как его животик равномерно растекается по поверхности, — я хочу… я не знаю, чего я хочу, но я хочу. Сделай что-то.
Юнги всегда понимает его желания лучше всего, как и сейчас. Вместо того чтобы бесконечно пытаться угадать чего же Чимин такого хочет, он просто сползает ниже и начинает медленно покрывать его бёдра нежными поцелуями. Он прикусывает мягкую кожу, лижет местечко, где шёрстка переходит в кожу и тут же оставляет там несильный засос. Чимина от этого всего перетряхивает: он не хочет заниматься сексом, когда внутри него шесть детей, но рот Юнги такой искусный, его язык такой ловкий, а чиминов член уже такой тяжелый.
— Мой котёнок не против небольшой дозы любви? — Юнги трется кончиком носика о небольшую выпуклость на шортиках. Чимин не находит в себе силы сказать «нет», чувствуя, как с него медленно стягивают широкие домашние шортики. Они уже неприятно намокли, и избавление от влажной ткани ощущается благословением.
Юнги осторожно продолжает его целовать: чувствительную кожу паха, низ раздувшегося животика. Он поглаживает пальцами под коленками, плавно приподнимая и помогая Чимину согнуть их. Прикосновения кончика языка к головке пускают по всему телу разряд тока, и, дёрнувшись, котята внутри словно просыпаются от суеты и тоже начинают ворочаться и толкаться. Это странно и смущающе, но Чимин ничего не может поделать с собой. Он тихонечко стонет, закрывая ладошкой рот, и хочет толкнуться, но животик такой большой и так давит сверху, что сил на движение нет.
— Лежи и получай удовольствие, кроха, — оторвавшись от посасывания головки, говорит Юнги, — я читал, что секс ускоряет роды. Проникать в тебя членом я, конечно, не буду, но вот заставить кончить я могу и подручными средствами.
Чувствуя, как внутрь толкаются два пальца, легко проникая благодаря скопившейся смазке, Чимин готов завыть. Ему чертовски жарко, он хочет закрыться, чтобы Юнги не видел, как его член реагирует на слова и прикосновения, но его член в чужом рту, и это абсолютно бессмысленно. Котята толкаются, а низ живота сводит так, не то он кончает, не то это первая схватка. Чимин в абсолютной панике, но за время беременности он привык паниковать, поэтому, когда Юнги начинает быстрее трахать его пальцами, не сосчитать сколькими, в его сознании наступает абсолютная тишина.
Оргазм накрывает его быстро и сразу всего. Он приносит Чимину невероятное чувство успокоения и довольства. Первой же тупой мыслью. У него проскальзывает: надо было заняться сексом раньше.
— Малыш, — Юнги не нависает сверху, он подползает к нему сбоку и обеспокоенно смотрит в лицо, — а вот, кажется, и схватки. Что скажешь? Он, — Юнги тыкает пальцем в живот, — явно… дёргается.
— Блядь, ну могли бы и подождать пару минут, — недовольно говорит Чимин и поглаживает ладошкой живот, — мне только-только стало на все ахуитительно похуй и вы-
— Не матерись, солнце, они все слышат, — посмеивается Юнги и начинает собираться. В его действиях нет спешки? Лежа на кровати и наблюдая со стороны, Чимин может сказать с уверенностью — его муж не паникует.
Юнги спокойно обтирает его бёдра и задницу, натягивает другие свободные шортики. Он звонит Тэхёну и ставит в известность, что они скоро выезжают в больницу и, если надо, могут заехать за самим гинекологом. Тэхён соглашается, а Чимин уже видит, как он рожает в машине на автостраде. Из-за пережитого оргазма не получается ощутить привычную панику, получается как-то слабо и меланхолично. В машине, так в машине.
— Мне бы очень хотелось, — Юнги подходит к нему со стороны края кровати, — но я правда не смогу нести тебя на ручках. Давай я помогу тебе встать.
Чимин бесконечно любит Юнги. Он влюбился в него в свои неполные шестнадцать, убедился в крепости чувств к полным восемнадцати, закрепил это клятвами в двадцать один, но сейчас, в двадцать пять, Чимин абсолютно совершенно точно уверен, что Юнги его любовь раз и навсегда. Кто еще будет терпеть его истерики, кто еще будет баюкать его ночами, когда страшно спать дома, кто еще будет целовать его в лоб и кто еще будет помогать ему вставать, будучи глубоко беременным и идти в сторону машины в одном халате до середины бедра. Никто. Вот в чем Чимин уверен.
— Люблю тебя, — слова вылетают сами по себе, когда он уже погружен на заднее сиденье их машины, — очень-очень сильно люблю тебя, Юнги.
— А я люблю тебя, — с мягкой улыбкой, он оборачивается к нему и говорит, — разве может быть что-то идеальней? Только наши с тобой котята.
***
Усталость вместе со счастьем накатывает на Чимина волнами. Сзади его обнимает Юнги, а спереди в ворохе одеял, полотенец и прочей тканевой дребедени, ворочаются котята. Они меньше детей бет, но больше котят животных-кошек, и Чимин смотрит на них с умилением. Шесть крупных и здоровых комочков, два в него — персиковые, два в Юнги — серенькие с черными переливами и два с пятнами. Пока сложно понять, кто из них станет достаточно разумным, чтобы научиться обращаться в человека, а кто навсегда останется кошкой, но любить от этого они их меньше не будут.
— Чего проснулся? — Юнги звучит полусонно невнятно, теснее прижимается сзади, поглаживая ладошками уже плоское пузико Чимина — оно потеряло в размерах, но не в мягкости. — Котятки пищат?
Чимина накрывает чистой воды умиление. Он воркует, но не торопится тревожить спящих котят, просто переплетается пальчиками с Юнги и начинает громко мурчать. Горло уже саднит — так часто он мурлыкает, но ничего не может поделать с собой.
— Спи детка, или будем делать новых котят, — Юнги пытается угрожать, но получается вяло: он сам едва приноровился совмещать работу, Намджуна и Чимина с детьми. Так что часто все на что его хватает — это вернуться домой, приготовить еды на всех и лечь, уткнувшись в теплый чиминов бочок.
— Ты спи, — Чимин отфыркивается, — а я тихонечко тут вам всем колыбельную намурчу.
Юнги в ответ пыхтит что-то невнятно и так тихо, что Чимин даже не старается собрать звуки в слова. Он осторожно касается подушечками пальцев спинок котят и тихо выдыхает. В этот момент и в любой другой, где есть его Юнги — он счастлив. И хочет, чтобы это не кончалось.
