***
Был тёплый летний день, когда Стайлз натыкается на волка. Он просто хотел погулять в лесу, просто уйти подальше от людей. От изнурительных, громких, никогда не слушающих его людей. Которые, к его большому сожалению, есть везде. Например, в больнице. Стайлз ненавидит больницу. Все там всегда смотрят на него то ли грустно, то ли с жалостью, иногда и вовсе весело улыбаются. Все говорят ему, что все будет хорошо — это ложь. Ничего хорошего не будет. Мать Стайлза умрёт. И никто ничего не может с этим поделать. Его мамы больше не будет. Однажды она сказала ему, что всегда будет рядом с ним, а теперь получается, что не будет. Стайлз пинает камень и хмурится. Это нечестно. Он хочет, чтобы он умел творить магию. Он просто заставил бы эту странную штуку в её голове исчезнуть. То, что заставляет её забывать всё. То, что заставляет её смотреть на Стайлза так, будто она не уверена, кто он. Он заставит всё это исчезнуть. И заставит своего отца перестать грустить. Потому что он это ненавидит. Ненавидит просыпаться по ночам и, спотыкаясь, спускаться по лестнице только для того, чтобы увидеть своего отца, сидящего за кухонным столом, положив голову на руки, а рядом с ним стоит бутылка с кислым запахом. Но магия не настоящая. А вот болезнь матери и печаль отца настоящие. И все люди, раздражающие Стайлза, настоящие. И даже мысль о том, что реальный мир полный отстой, ничего не меняет. Но здесь, в лесу, он хотя бы может побыть один. Он не должен быть здесь один, потому что это может быть опасно — иногда люди находят ржавые капканы и разбитые бутылки — и он может заблудиться. Но Стайлз старается идти только теми тропами, которые он хорошо знает, и всегда смотрит под ноги, чтобы убедиться, что ни во что не наступит. Он всё ещё мог быть съеден медведем, как сказал ему один школьник, но Стайлз так не думает. Он читал о медведях и уверен, что они не будут бродить по лесу так близко к людям. Они слишком умны для этого, как и большинство диких животных. А ещё они не едят людей. Во время прогулки он начинает пинать ещё один камень, наблюдая, как тот исчезает в зарослях. Стайлз уже чувствует, что становится немного спокойнее, воспоминания о его последнем визите, и его маме, которая спрашивает, кто он, угасает. В лесу вокруг него милосердно тихо, и он может позволить своему разуму блуждать, не прерываясь. Стайлз идёт дальше и воображает себя охотником за сокровищами, ищущим давно потерянный сундук, наполненный золотом, а затем он слышит рычание. Низкое угрожающее рычание. Кажется, внутренности Стайлза превратились в лёд. Он замер, как вкопанный, волосы на его шее встают дыбом. Медленно он смотрит в сторону, ожидая увидеть медведя, который не хотел следовать негласному правилу «Держись подальше от людей». Но медведя нет. Вместо этого он видит волка. Огромный настоящий волк с очень настоящими клыками и такими же настоящими сверкающими жёлтым глазами. Стайлз сглатывает, и у него снова сжимается живот. Это невозможно. В Калифорнии нет волков. Так говорит Интернет. Но, очевидно, интернет ошибается. Волк продолжает рычать, и Стайлз медленно отступает на шаг. У волка дёргаются уши, но он не бросается на Стайлза. Пока что. — Хороший волк, — дрожащим голосом шепчет Стайлз. Он просто пойдет обратно по этому пути. Медленно. До первых построек не так уж далеко. — Хороший… Волк фыркает — это звучит почти как фырканье раздражённого человека — а затем скулит, поворачивая голову и обнюхивая что-то на земле, всё ещё не нападая, не убегая и не делая ничего из того, что было бы правильным поведением животного. Стайлз хмурится. Он ничего не может с собой поделать. Он должен посмотреть. Что, наверное, очень глупо, но все, включая самого Стайлза, знают, что он слишком любопытен. Стайлз осторожно делает шаг к волку и пытается увидеть, что происходит со зверем. В следующий момент он понимает, что волк не двигается, потому что одна из его задних лап попала в один из этих ужасных старых капканов, о которых полиция всё время предупреждает людей. Стайлз жалостливо морщится. Он сразу же начинает сочувствовать. Должно быть так больно быть пойманным в этот капкан. Он осторожно подходит к волку, чтобы поближе его рассмотреть. Животное действительно огромное. Стайлз совершенно уверен, что волки не должны быть такими огромными. Волк оживляется и наблюдает за каждым его движением, но больше не рычит. Теперь мальчик видит на его морде капли крови. Стайлз приседает и смотрит на ловушку. Нога волка в крови, изогнута под неудобным углом, и Стайлзу кажется, что он видит кусок белой кости. Кажется, его начинает тошнить. Кто бы ни положил эту штуку сюда, Стайлз надеется, что этот кто-то тоже попадёт в одну из них. Об этом, вероятно, думать нехорошо, но также нехорошо расставлять эти капканы в лесу, надеясь, что какое-то невинное животное попадёт в него. Стайлз прикусывает губу. Что он должен делать? Он всего лишь ребёнок. Волк достаточно велик, чтобы откусить ему голову, если захочет. Вот только Стайлз думает, что волк ему не навредит. Это просто ощущение, но оно довольно сильное. Тем не менее, он должен кому-нибудь позвонить. Своему отцу. В полицию. В службу контроля за животными. Или доктору Дитону, местному ветеринару, который иногда позволяет Стайлзу погладить собак. Нужно звонить тому, кто что-то знает о волках. «Может, этот волк сбежал из какого-то зоопарка или заповедника» — думает Стайлз и чувствует на себе взгляд животного. Он смотрит прямо в жёлтые глаза — только вот они больше не жёлтые. Вместо этого они светятся ярко-синим неоновым светом. Стайлз уставился на зверя, а его челюсть буквально отвисает. — Что за херня, — медленно говорит он и почти прижимает руку к губам, потому что это плохое слово. — Что… Ладно, подожди. Я ведь не сплю? — он щипает тыльную сторону ладони. Но ничего не произошло. Волк всё ещё смотрит на него и… — Ты только что закатил глаза?! — недоверчиво спрашивает Стайлз. Волк только вздыхает и снова скулит, глядя на свою раненую лапу. Стайлз ещё никогда в жизни не был так запутан. Что-то действительно не так с этим волком. И когда он складывает все части пазла вместе, чтобы сформировать полную картинку, есть только один возможный результат. Это смешно, но… Шерлок Холмс сказал, что если исключить невозможное, то, что останется, и будет правдой, сколь бы невероятным оно ни казалось. Стайлз глубоко вздыхает. — Ты оборотень? — он спрашивает и старается не чувствовать себя глупым из-за того, что разговаривает с животным. — Типа, настоящий? Если да, сделай снова эту штуку глазами, — он задерживает дыхание. Волк на мгновение смотрит на него, и как только Стайлз думает, что это на самом деле обычное животное, его глаза снова вспыхивают синим. Стайлз не знает, смеяться ему или плакать. — Оборотни настоящие. Вау. Круто. Так круто! — почему-то это его действительно волнует, а не пугает. Если оборотни реальны, магия тоже? Его разум немедленно отвлекается на все внезапно появившиеся возможности. Волк снова скулит и беспокойно двигается только для того, чтобы зарычать на капкан, когда он, несомненно, ещё больше вредит его лапе. — Да. Хорошо. Я знаю, что тебе должно быть очень больно. Я… Я думаю, что смогу освободить тебя. Не кусай меня, хорошо? Пожалуйста? — Стайлз сглатывает. Волк снова закатывает глаза. Стайлзу как бы хотелось, чтобы он перестал это делать. Он также искренне желает, чтобы это были не просто удивительно реалистичные сны, они у него время от времени возникают. — Хорошо, — бормочет он, протягивая руку и возясь с ловушкой, ища спусковой крючок. У всех капканов есть спусковой крючок. Он читал об этом. Когда мальчик его наконец находит, он заставляет ловушку снова открыться. Волк с раненым воем выдёргивает лапу и, спотыкаясь, делает несколько шагов вперёд, затем ложится и начинает вылизывать свою рану. Стайлз хмурится. — Что теперь? Кто-то должен взглянуть на рану. Слушай, мы можем пойти к Дитону. Ты можешь сойти за волкодава, верно? Э-э. Да. Очень волчий пёс, — он усмехается. Волк фыркает, но идёт, прихрамывая, вслед за Стайлзом на тропинку, в то время как мальчик радовался, что клиника Дитона близко.***
— Волкодав, — спокойно повторяет Дитон, глядя на раненую лапу волка. — Да, — отвечает Стайлз, нервно переступая с ноги на ногу и возясь с рукавами своего красного худи. — Нашёл его в лесу. Он попал в один из этих ужасных капканов, и я ему помог выбраться. — Хм, — уголки губ Дитона чуть дёрнулись. — Он великоват для волкодава. — Ну, да, немного. Хорошо. Но в Калифорнии нет волков, а кем ещё он может быть? Оборотнем, что ль? — спрашивает Стайлз, неловко смеясь и поднимая руки вверх. Дитон смотрит на него, внимательно оглядывая его сверху до низу. — Думаю, что нет, — медленно говорит он. — Мне нужно зафиксировать кость, и это займет довольно много времени. Ты можешь пойти домой или подождать и пока погладить некоторых животных. — Хорошо, я останусь, — говорит Стайлз, даже не задумываясь. Пребывание дома больше не доставляет ему никакого удовольствия, и как он может уйти, когда только только нашёл настоящего оборотня? Он уходит после ещё одного взгляда на волка, который кидает ему ответный взгляд и ещё один фырк. Стайлз просто усмехается и машет ему рукой. Он старается не чувствовать себя обманутым из-за того, что этот странный оборотень даже ни разу не зарычал на Дитона, а вместо этого вошёл в клинику для животных, как если бы он был там раньше. Странно…***
— Мальчик уже всё понял, да, — бормочет Дитон, вытаскивая травы. — Он довольно умён. Он снова поворачивается к волку, который кладет голову на лапы и выглядит так, будто собирается задремать. Дитон смотрит на рану и хмурится. — Она будет заживать очень медленно. Намного медленнее, чем следовало бы. Но я надеюсь, это поможет, — он наносит некоторые травы на раненую ногу. Волк издает рычащий звук, выдающий его дискомфорт, и дёргается. — Я знаю. Это неприятно. А теперь, когда ты собираешься снова стать человеком, Питер? Знаешь, Лора и Дерек очень беспокоятся. Я понимаю, почему ты обратился и сбежал из больницы, но у тебя всё ещё есть семья. Им тоже тяжело. И они хотели бы, чтобы ты вернулся. Волк тихонько рычит в ответ и закрывает глаза. Дитон вздыхает. Он больше не поднимет эту тему. Ему ведь тоже больно говорить о пожаре и его последствиях. Он заканчивает осмотр и наматывает повязку на травмированную ногу. Дитон удивлён, когда некоторое время спустя Питер, прихрамывая, идёт к Стайлзу, который сидит на стуле и читает журнал, потираясь о ноги мальчика и издавая при этом довольное урчание. Стайлз смеётся и осторожно протягивает руку, чтобы провести пальцами по волчьей шерсти, его янтарные глаза полны благоговения. Возможно, думает Дитон, наблюдая за ними, Стайлзу удастся вытащить Питера из раковины и вернуть его раненую человеческую половину. В конце концов, Питер всегда отлично ладил с детьми и всегда защищал их. Может быть, он чувствовал, что Стайлзу сейчас нужен кто-то, кто его утешает. Может быть. — Думаю, я ему нравлюсь, — Стайлз смотрит на Дитона и усмехается. — Хм. Кажется, да, — говорит Дитон с мягкой улыбкой и игнорирует раздраженный взгляд Питера на него. — Но что мы будем делать с большим раненым волкодавом, а? Стайлз сглатывает. Он нервно ёрзает на стуле, его пальцы все быстрее и сильнее пробегают по шерсти Питера. — Эээ. Может, он останется здесь? — Может быть. Если он этого захочет, — Дитон усмехается. Стайлз на мгновение уставился на него, похоже, он напряжённо думает. Дитон ждёт. Он чувствует, что Стайлз ему откроется. И он прав. — Доктор Дитон, что бы вы сказали, если бы я сообщил вам, что это не волкодав, а оборотень? — спрашивает Стайлз, пригнувшись, словно ожидает, что над ним будут смеяться. — Вы бы назвали меня сумасшедшим? — Нет, Стайлз, — тихо говорит Дитон, — я бы не назвал тебя сумасшедшим. Потому что я знаю, что он оборотень. «Я знаю, как его зовут, я знал его всю его жизнь, я знал его семью», — думает он молча, его грудь сжимается от боли. Мальчик удивлённо ахает. Но, как и почти все дети, довольно быстро приспосабливается к новой информации. Он смотрит на Дитона широко раскрытыми сияющими глазами в полном очаровании. — Вы много знаете об оборотнях? Вы можете мне рассказать? Можете? Дитон кивает. Стайлз улыбается, и это самая яркая улыбка, которую Дитон видел на лице мальчика с тех пор, как его мать попала в больницу. Питер снова урчит и трётся головой о колено Стайлза.