I’m drawn to you

Меня тянет к тебе. Без глаз. Без рта. Без кожи, пальцев, линий изгибов рук. Без лица. Я не вижу. Я не вижу тебя. Я вижу. Н. И. Ч. Е. Г. О. Селена каждую их встречу всматривается в темный капюшон, щурит глаза, пытается из кожи вон вылезти дабы увидеть хоть что-то. Что-то кроме дробящей тёмной пустоты, бьющейся в складках капюшона. Но внутри мрачно-виноградной мантии ничего не видно. Словно сама тьма решила примерить одежду. И эта тьма насмехается. И жалит терпкими жужжащими словами, взбалтывая ровно каждую отдельную вену. И ударяет прямо в грудную клетку своим странным оглушающим смехом, от которого где-то на уровне желудка режет. Режет так сильно, что Селена порой задыхается, давясь воздухом в глотке. Селена знакома с запахом смерти. Это слипшаяся почва, застывающий воздух во льду, мокрое дерево и гниль. Откровенное прикосновение к сердцу. Поглаживающее, ласкающее. На тонкой грани взрыва. Селена молча смотрит во тьму капюшона и думает-думает-думает. Громко думает. Мысли почти ударяются о черепную коробку и смешиваются между собой в дурманящий коктейль. От него несёт смертью. От этой мысли приходится еле сдержать себя, чтобы не разорвать внутренним криком себе горло. Кожа болезненно сжимается от взгляда тьмы, и Селена подавляет резкое желание отстраниться, обхватить плечи руками и утешительно себя встряхнуть. Она молчит. Он молчит, будто так и нужно. Такая тишина кажется чем-то странно совершенным. И при этом. Необходимым. Эти крохотные секунды позволяют ей впитать его призрачное присутствие в себя. Её взгляд почти дрожит, стоит ей скользнуть им по его скрытому силуэту под тёмной мантией, растворяющейся в полумраке. И вот черт. Она готова поклясться. Тьма ей усмехается. Конечно, она не видит этого, не может физически. Там внутри вроде бы ничего нет, кроме бордовой-тёмной пустоты, сжимающей костлявыми когтями фантомное лицо. Как только Селена не выдерживает, моргает и все ещё не отнимает взгляд. Она физически чувствует. Всей кожей. Каждой каплей крови, катающей по сосудам к сердцу. Как что-то там, в полной кромешной темноте, под этим капюшоном - скалит ей зубы. Или же острые белые клыки. Селена не уверена, что именно больше подойдёт ему. Насколько страшна маска. — Когда ты перестанешь меня мучать? — напряжённо выдыхает Селена, не отрывая взгляда от него. Таролог молчалив. Удушающе молчалив. И в какой-то момент Селена думает, что он так и оставит вопрос без ответа, однако гладкий голос, словно размазанная глина под пальцами, вбивается в барабанные перепонки. И заставляет чуть шире раскрыть глаза. — Неправильный вопрос. И склоняет голову набок. Наклон едва видимый и слишком плавный, но Селена его замечает. Как и замечает, как края капюшона сильнее закрывают обтягиваемую тьму внутри. Селена осторожно делает шаг к нему, пристально вглядываясь в капюшон. В ней нет страха. Ни капельки нет перед ним сейчас. — За что? Что я такого сделала, чтобы заслужить это? Есть намного хуже, намного отвратительнее люди чем я. И все же твой выбор пал на меня. Почему я? Дыхание шумно заходится. Тьма перед ней молчит, не издавая ни единого звука. Затем он несколько медленно ведёт головой, величественно качая ею из стороны в сторону. Комочки нервов вызывают мурашки по коже от этих движений. От его движений. — Снова неправильный вопрос. Черт-черт - как так - его голос переливается абсолютно другой тональностью, более резкой и низкой. Жалящей ей позвоночник. Что за… Сколькими голосами он способен говорить? Тон. Интонация. Колорит. Звучание. Можно полной шкурой ощутить, как тьма с изысканной лёгкостью меняет голос на женский, мужской, детский. Это голос тьмы. Хочу услышать тебя. Тебя. Настоящего. — Подумай ещё. Селене кажется, что последний контроль над телом ускользает прямо из под пальцев. Ей будто что-то вживили в голову. Во внутрь. Иначе как объяснить. Когда она делает ещё один небольшой шаг к нему. А он даже не двигается, все также крепко сплетаясь с полумраком комнаты. Воздух между ними так напряжен, что почти гудит, обхватывая своей мясистой формой его высокую фигуру. Высокий. Пожалуй, это единственный отличительный признак в его внешности. Рост. Он возвышается над ней не меньше чем на пятнадцать дюймов. — Тогда что мне нужно сделать, чтобы выбраться отсюда? — слова звенят на языке чем-то ядовитым и соленым. Тьма улыбается. И снова. Селена это чувствует. — На этот раз, это правильный вопрос. Таролог почти сливается с темным светом комнаты. Как… иронично. Тьма погружается в темноту. Сердце громко ухает куда-то вниз. И кажется, Селена медленно сходит с ума и не торопится возвращаться к здравому рассудку. К здоровым мыслям и действиям. Однозначно, нет. Снова шаг. Снова навстречу к нему. И он снова все также неподвижен, словно вырезанная фигура из самого дорогого камня. — Дай мне ответ. Его следующие слова почти что толкают в спину. — В своём время. Сейчас слишком рано для тебя. Его тембр меняется. На высокий, почти женственный голос, гладящий ушную раковину. Его голос напоминает ей почему-то хамелеона. И если тот меняет цвет, чтобы слиться с окружающей средой, спрятаться, замуровав себя под цвет предмета, то здесь все иначе. С тьмой вообще все по-другому. Он меняет голоса в зависимости от вопроса. Утончённо и легко. Почти привлекательно. И эта привлекательность заляпана жгущей тьмой. Селена перебарывает в себе желание сдавить виски ногтями. Чтобы успокоить себя хоть как-то. Чтобы жжение внутри прошло. — Сколько мне ждать? — вопрос слетает с губ быстрее, прежде чем Селена успевает его осмыслить. — Зависит только от тебя. И вновь чертово изменение. Сейчас голос напоминает плавленную горячую медь. Глаза невольно натыкаются на контуры чёрной мантии, постепенно начинающей растворяться в насыщенном вязком мраке. Стоп… что? Он исчезает? Снова? На миг ощущается, как сердце будто снимает с себя скальп, оголяясь и поддаваясь холодным щупальцам лёгкого волнения. В-волнения? Серьезно? Ей бы придти в себя. Прямо сейчас. Охладить прохладным воздухом горячую голову или затолкнуть под язык пару раздробленных кусочков льда. Так, чтобы вдарило. Льдом. Непрерывным холодом. Чем угодно, лишь бы сознание вернулось, а мысли встали бы на своё законное место, возвращая безупречный порядок в поехавшее сознание. — Ты уходишь? — Да. Остановись, прошу. Я все ещё не вижу тебя. Способность здраво мыслить с тяжелым хлопком покидает Селену, и от этого тело судорожно трясёт. Таролог сливается с пустотой, весь его образ становится полупрозрачным, готовясь исчезнуть перед ее глазами. Прямо перед ней. Остановиться. Качнуться назад. Позволить ему уйти. Это то, что она должна была сделать. Именно, что должна. Но Селена не прислушивается к внутреннему выжигающему голосу, звучащему как грохот в ушах. Она конвульсивно трясёт головой, бросается вперёд, сокращая последние два шага между ней и Тарологом. Почти вплотную подойдя к самой тьме. Вспышка. Кончики пальцев, по самые ногти, успевают захватить край тёмного капюшона, сжать, вцепиться так, как только это возможно. Испуганный взгляд на него. Таролог застывает на месте, прозрачность обтягивающей его мантии сходит на нет, снова становясь осязаемой, будто всасывая обратно в себя цвет, плотность, структуру. Тьма смотрит прямо ей в лицо. Неотрывно. И даже если Селена не видит его глаз, она знает, что на этот раз его глаза выражают эмоции. Настоящие. Живые. Имеющие собственное сердцебиение. — Взгляни на меня. Просьба. Наглая до тошноты. В стиле Селены. От страха в глазах начинает двоиться, а затылок покалывать полыхающими иглами. Секунды. Минуты. Сколько черт возьми времени проходит, прежде чем сама тьма облекает закладывающую тишину в слова. Тихие. Нечеловеческие. — Что тебе это даст? Пальцы покалывает от ощущения призрачного прикосновения к его капюшону. Словно она не мантии касается. Словно она дотрагивается до всей его сути. Касается его бессмертного скелета. Сжатая от боли челюсть грозится треснуть, но Селена не позволяет себе шелохнуться. Она думает, что касается пальцами тьмы. — Я хочу взглянуть. Хочу посмотреть. Хочу увидеть, какой ты. Тьма вновь слегка наклоняет вправо голову, и на этот раз пальцы умудряются коснуться с большей частью его. Это практически тормошит её пульс на шее, сводя тот с ума, ускоряя до скоростных толчков под кожей. Вот-вот и взорвется как бочка, набитая петардами. Взгляд против воли падает на лицо напротив неё, все ещё заполненное до краев омывающей твёрдой тьмой, которая вглядывается в неё, куда-то глубоко, почти касаясь чего-то бьющегося под ее кожей. Он не поднимает даже рук, спрятанных в широкие рукава. Ему это не надо. И все же это не мешает Селене давиться от ощущения, что внутри неё тьма что-то трогает. Обводит осторожно. Почти заглатывает. Тьма будто касается её сердца, тонкими мазками считая чертовы бешеные удары биения. И он будто считывает темным прикосновением каждый стук. Душно. Топящая духота накатывает изнутри, ещё бы секунда - и у Селены бы подкосилось ноги, как у пятнадцатилетней девчонки при первом мокром поцелуе. Её реакция на него, все это - раздражает. Вызывает почти неконтролируемую ярость. И мольбу: не уходи. И. Взгляни на меня. Внутри неё происходит тяжелейшая борьба, и Селена дергается в бреду от желания коснуться больше, сильнее, провести всей ладонью по его капюшону. Впитать ещё больше это ощущение. С большим временем, с большим количеством секунд. Втромбовать в себя так, чтобы остался след. Его след, его пятно. Чтобы впился, словно жалом, под кожу, вспарывая легкие, и в кости-в кости сами проникая. И чтобы через дни. Недели. Месяцы. Она могла ощутить его на себе. Он понимает. Он слышит. Селену пробивает минутным током, и Таролог медленно отступает назад, и пальцы Селены повисают в воздухе, застыв в том же захвате, в котором она держала его всего мгновение назад. Тьма смотрит. Тьма наблюдает. За каждой мелькнувшей эмоцией на её лице. Селена ни черта не смекает и не хочет понимать, какого черта на неё только что нашло. Сильная тошнота пробивается сквозь желание взять и приложить голову о какую-нибудь холодную плитку, высеченную на стене позади неё. Так, чтобы острым камнем затащить себе в мозг, чтобы вытекли эти скрученные сумасшествием мысли. Прямо под его ноги. Её взгляд встречается с самой тьмой, пробивающейся из под головного убора, прикрепляемого к вороту его мантии. В горле остро печёт. А Таролог снова начинает исчезать в мрачной дымке. Хватает только на дрожащее выдернутое: — Когда ты снова придёшь? Тьма вытачивает взглядом сантиметр за сантиметром её лицо, искажённое в глубокой растерянности. Наклоняет заинтересовано голову теперь чуть влево, из-за чего слегка колыхнулась мантия. И опять. От этого его движения зубы случайно прикусывают язык. Тьма душит её своим внимательным взглядом. Сейчас. Его голос звучит как обещание. Обожженное мрачной клятвой. — В своё время. Резким скользким проникновенным движением - Селена снова почувствовала щемящее касание. Теперь только чуть ниже глаз, там где начинается линия скул. И с этим последним прикосновением он исчезает, растворяясь в кромешной тьме. Тьма ушла во тьму. Иронично до желчи, набирающейся во рту. Даже очень. Если бы только не ощущение, что Селене из груди вырвали что-то. А его насквозь прозрачные прикосновения до сих пор мешаются с каждым сердечным ритмом. В своё время, Селена.