Все Ради Выдр

Когда все думаю, что знаменитости много получают – пиздеж. Они получают достаточно для жизни и каких-то сбережений, но не больше. Чего? Вы хотите упомянуть крутые шмотки на съемках? А вы слышали про стилистов? Ребята арендуют одежку из магазинов, дают им на выступление, а после со свинячим визгом забирают обратно, если найдут какое-то злополучное пятнышко. Бедное пятнышко, все никак от него не отъебутся. Машина? Об ипотеках слышали? Про апартаменты не спрашиваем, тут все понятно. Дай бог сдадут. Эмир полулежит на кухонной столешнице их дешевенькой съемной квартиры, за которую они в центре Москвы платят баснословные бабки. Тамби называет это «спасибо, что не в будке». Эмир отвечает, что лучше даже картонная коробка. Он выглядит побито, опухше и уставше, он работал над каким-то очередным сценарием для какой-то там рекламы и шутки. Он не спал. Такое случается редко, обычно в прилив вдохновения, но встречается. Он клюет носом над плитой, пока чайник на ней не начинает свистеть, как завидевший остров пират с подзорной трубой на мачте корабля. Эмир ойкает и заваривает себе вонючий ебать его в сраку нескафе. Хочется курить, хоть он бросил, но Рустамовская грязная пепельница его сексапильно соблазняет, как красотка-проститутка у прогнившего лосанжелеского кабачка. Он сипло хихикает мысли, кашляет и что-то подпечатывает в ноуте, стоящем чуть правее от конфорок. Лолаеву можно пригласить сыграть красотку, если эта идея дойдет до реализации. Он не обращает внимание на шаркающие звуки топающих по полу тапочек. Рустам купил себе какие-то валенки недели с две назад, нарек их черевиками-скороходами, и так и не снимает их до сих пор, напяливает на пятки, едва оказавшись дома. Любит их, едва ли не больше дискотек, едва ли не больше Эмира. Выглядят они, конечно, изыскано: орнаментальной расцветки героинового прихода, блевотины и золота, с такими вычурными заостренными двадцатисантиметровыми носками, скрученными в бараний рог, что хочется либо сразу повесится, либо умереть от смеха, глядя на них. – Доброе, – бурчит Рустам, едва переступив порог кухни. Эмир визжит со страху и хватается за венчик для яиц одной рукой, а за дырявую ложку для выловки пельменей из воды – другой. Угрожающе направляет их на Рустама. – Господи, блять, – успокаивается Эмир, опуская руки, а потом вдруг подпрыгивает и наставляет свое рыцарское орудие массового поражение на Руста снова. – Что ты есть такое и куда ты дело Рустама? Ебать, семь часов утра, что за чудо? – Эмир. – Рептилоид вдруг выпучивает глаза и горбатится, медленно подходя к нему с полоумным видом. – Это было бы чудо, если бы я встал в десять. Это было бы божьим знаменем, если бы я встал в девять. – Он делает паузу, оказавшись сантиметрах в двадцати от Эмира, уже тыча ему своими черевиками в щиколотки. – А я встал в семь, ты знаешь, что это значит? – спрашивает, вытаращивая глаза до предела. Эмир жалостливо-испуганно прижимает к себе настрадавшуюся дырявую ложку, упираясь Рустаму в живот венчиком, как дробовиком. – Это знамение апокалипсиса. Мы все умрем. – говорит он с таким уверенным видом, что в куче с вороньим гнездом на голове и общей неадекватностью – веселое зрелище. Эмир не выдерживает первый, и хохочет до боли в прессе, а Рустам подхватывает и под шумок ворует чашку нескафе. – Так зачем встал? – все-таки интересуется Эмир, не обнаружив пропажу. Рустам выглядит подозрительно довольным, для человека у которого по утрам настроение зависло где-то между «топить котят» и «заложить динамит в ЦУМе». Он только улыбается и делает протяжный серб с кружки. Кружка эта упоротая и именная, почему-то с именем Кашокова и усами, которые Эмир никогда не носил и не собирается. Ее в чужих руках он узнает сразу. Попытка возвращения не увенчивается успехом. Эмир только остается побитым тряпкой по рукам и отходит в противоположный угол. – Давай заведем детей. – говорит, совершенно серьезный, с таким лицом, будто уже купил люльку и детское кресло в машины. – Я не готов становится отцом. А тем более матерью. А ты так тем более. Так и представляю тебя в фартучке и со скалкой в руках. – Эмир поворачивается и очень карикатурно пародирует Рустама, даже проглатывает «р», – Эй, детишки, ты уже докушали свою кашу? Тогда бегите в свои комнаты и не мешайте маме с водником. Вот придет ваш отец с комедийных съемок, и он вам покажет пример настоящего мужчины! Рустам почему-то еще обиженней дуется и отворачивает голову, скрестив руки на груди, стараясь не смеяться. – Я так-то серьезно. – А потом добавляет, – Давай тогда сначала заведем выдру. Она так противно кричит. – Тогда какие в ней плюсы? – Да в выдрах куча плюсов. Например, то, что она противно кричит. – Это я уже услышал. А если тебе надоест выдра? Отдадим Тамби? – Мне не надоест выдра. – Тебе надоест выдра с первой секунды, как только ты узнаешь, как они воняют. – Выдры не воняют. – Воняют все, кто не ходит в душ хотя бы раз в день. И ты тоже. Рекомендую тебе посетить сие мероприятие прямо сейчас. – Знаешь, кто ты? Я к тебе всей душой… – Ты украл у меня чашку ебаного кофе. – …с уважением, решаю серьезно поговорить, а ты тут смеешься. Я даже пораньше встал! Вот ты тоже, на минуточку, даже не ложился еще! Даже не спал!.. – Это и есть «не ложился». – … а я тут весь такой хоба-хоба, давай, Эмирка, там, на новый уровень отношений выйдем, мы же такие крутые все типа… – Тебе яйца на помидорах или с беконом? – …у нас машины, хату вот снимаем, бабки вроде есть, можно и ребятишек э-э-э, да, и с тем, и с другим, и еще с сыром. – и тут Рустам забывает о чем говорил, а Эмир смеется громче, целуя его в лоб. – Чтобы заводить выдр, или детей, или ежей-динозавров, кого бы нам там не хотелось, нужно пожениться. – ляпает Эмир и смеется дальше, занеся ножик над яйцом. Разбить в тарелку, посолить, добавить молоко, поколотить до однородности, достать помидоры, порезать, достать слайсы с ветчиной, засунуть хлеб в тостер. – Ты выйдешь за меня? – отзывается голос за спиной. Обжарить мясо, добавить помидоры, залить яйцом, поперчить. – Очень смешно. Порезать петрушки, потереть сыра, потрусить его над яйцом, накрыть крышкой, подождать пару минут, пока ждешь – заварить кофейка, ляпнуть глупый анекдот, записать его в новый документ на ноуте, выключить огонь, порезать напополам, переложить в две тарелки, поставить перед Рустамом. И увидеть на столе небольшой коробочек с кольцом. – Ну так что? И впервые за много лет заплакать от счастья.