Tastes Like Summer

— Ну так что, мы пойдём? Чонгук пытается успокоить дурацкое дрожание под ребрами, возникшее из-за сказанного «мы», как будто он и говорящий в данный момент вместе делают все или ничего. Он переводит взгляд с бассейна, подсвечиваемого мягким светом, на улыбающегося человека, находящегося рядом с собой. Это еще больше пробуждает бабочек. Чонгук до сих пор не совсем понимает, как сюда попал. Что же, в физическом смысле он знает, как оказался здесь. Всю закономерность можно проследить от судьбоносного дня в Сеуле несколько месяцев назад, когда Чимин - друг детства Чонгука, а теперь еще и университетский друг, - убедил его подать заявление на годичную программу обучения за границей, предложенную университетом. Это шанс на самое настоящее приключение среди учебы, стресса из-за дедлайнов и задержек до полуночи в библиотеках, которые мешали нормальной студенческой жизни. Чонгука не особо увлекали приключения, но Чимин был так взволнован и, честно говоря, мысль о целом годе обучения в университете без него казалась довольно ужасной. И поэтому, не особо веря в успех, Чонгук тоже подал заявку на участие в программе по обмену. И теперь он находится в неизвестном районе Сиднея. В его бумажнике спрятаны австралийские доллары и удостоверение личности UNSW, а с заднего двора по душному воздуху доносится шум домашней вечеринки. Конечно, Чонгук знает, как сюда попал в буквальном смысле этих слов. Понимает последовательность событий, которая из Южной Кореи привела его в Австралию. Понимает, как попал на эту домашнюю вечеринку. В это место его буквально притащил Чимин, жаждущий найти свою нынешнюю любовь и причину недавно возникшего интереса сопровождать Чонгука в спортзал — впечатляюще накаченного американского парня по имени Мэттью. И Чонгук понимает то, как оказался в этом тихом месте во дворе дома после того, как Чимин оставил его, конечно, с полным одобрением, чтобы, наконец, сделать первый шаг к человеку, на которого он положил глаз с начала ознакомительной лекции в кампусе. Так что да, все это Чонгук понимает. Но он не до конца понимает, каким именно образом уже почти два часа разговаривает, возможно, с самым красивым человеком из всех, кого когда-либо видел. И его сердце не перестает трепетать всякий раз, когда человек, о котором идет речь, улыбается. Это произошло неожиданно. Большинство людей все еще оставалось в доме, наслаждалось громкой музыкой, морем алкоголя и шумной атмосферой, а также благословенным кондиционером. Вдали от нескольких других глупых людей, терпящих липкую вечернюю жару улицы, Чонгук в одиночестве сидел на скамейке, поджав ноги под себя и находясь подальше от всевозможных пауков и змей, которые, как он был убежден, ползали по каждому австралийскому двору. Он любит вечеринки и любит встречаться с людьми, но только если Чимин рядом с ним. В одиночестве его застенчивость и неуверенность в себе берут верх. Так что на удивление оказалось достаточно легко принять предложение поговорить от впервые подошедшего человека, чья улыбка была мягкая, а взгляд тёплым. Желая убедиться, все ли с Чонгуком в порядке, парень представился как Феликс и предложил ему банку пива и домашние брауни. И ещё до того, как проглотить первый глоток пива, Чонгук понял, что его сердце попало в беду. Феликс, проверяющий потерявшегося на вид незнакомца, явно не был мимолётным проявлением доброты. Чем больше они разговаривали, тем отчетливее Чонгуку становилось понятнее, что в Феликсе присутствовали искренняя открытость, заботливая и нежная натура и игривое озорство, и от этого сочетания кружилась голова. Они нашли несколько общих интересов: страсть к танцам, любовь к играм и подростковую одержимость G-Dragon, но кое-что было разным — Феликс родился в Австралии и, покраснев, извинялся за то, что не может легко общаться на корейском языке. Чонгук ничего не имел против, ведь за время, проведённое в Австралии, его английский стал достаточно беглым. Хотя иногда, когда Феликс из-за чего-либо волновался, то проговаривал слова слишком быстро, отчего акцент становился более заметным. Поэтому Чонгук не полностью мог уследить за ходом чужой мысли, но, тем не менее, находил это крайне очаровательным. И каким-то образом спустя несколько часов они все еще находятся здесь, а Чонгук удивлённо и смущенно моргает, глядя на протянутую руку Феликса. — Пойдём куда? Феликс улыбается, и его щеки умилительно округляются. — Бассейн, — он так говорит, словно ответ очевиден. — Ты только что сказал, что хочешь в бассейн! Чонгук что-то невнятно бормочет. — Я говорил, что здесь так жарко, что я могу хоть сейчас прыгнуть в бассейн, хотя не планировал это делать! — Да ладно тебе, будет весело, — широко улыбаясь, подбадривает Феликс. Его глаза сияют подобно звёздам, а окрашенные в серебристый цвет волосы пушатся из-за влажности, и Чонгук задается вопросом, можно ли менее чем за два часа влюбиться в кого-либо. — Я ничего не взял с собой для плавания, — парирует Чонгук. Он совсем не против зайти в воду. Например, вернувшись к группе друзей в Сеуле, он был бы тем, кто попытался бы заставить других сделать что-то подобное, при этом игнорируя бесполезные протесты Хосока и Юнги, пока те в конечном итоге бы не сдались. Но в этот вечер он чувствует себя немного не в своей тарелке и не вполне может справиться с образом Феликса: влажным и ослепительным, и… Искорки в глазах Феликса превращаются во что-то гораздо более близкое к озорному блеску. — Есть способы это обойти. Щеки Чонгука неистово краснеют, но это никоим образом не связано с удушающей сиднейской жарой. — Боже мой. Я не собираюсь раздеваться. Феликс громко и легко смеётся, и черты его лица смягчаются. — Я имел в виду, что мы могли бы войти в воду в одежде, — объясняет он и, если вдруг замечает покрасневшие щеки Чонгука, то любезно не упоминает об этом. Феликс на мгновение делает паузу, но затем с дерзкой улыбкой добавляет, и его без того низкий голос становится ниже: — Но я не против твоего варианта. Кожа Чонгука такая горячая. Ему кажется, что она в любой момент может загореться. Наверное, бассейн — достаточно хорошая идея, ведь вода поможет уменьшить пламя, облизывающее внутренности. Глупый огонь поднимается от мысли, что Феликс абсолютно не против идеи голого Чонгука. Возможно, Феликсу это нравится, ведь его взгляд ненадолго оглаживает тело Чонгука. Чонгук вздыхает так, как будто на нем огромная ноша и, встав, начинает вынимать из карманов джинсов ценные вещи и снимать носки с кроссовками, на что Феликс взволнованно поднимает ладони в воздух. Ожидая Чонгука, он возбужденно постукивает босыми ногами по тёплой земле. Немногим ранее Чонгук узнал, что дом, в котором сейчас проходит вечеринка, разделяют Феликс, любовный интерес Чимина, а также парень, которого зовут Чан, и девушка по имени Розэ, чьи родители оплачивают расходы на проживание учащихся выше среднего уровня. Чонгук предполагает, что свои личные ценные вещи Феликс надёжно спрятал у себя в комнате. — Все в порядке? — спрашивает Феликс, пока Чонгук перепроверяет карманы. Он считает себя более чем хорошим, великолепным и чертовски нереальным, но Феликс не произносит это. — Ага, — просто говорит он в ответ. Феликс снова протягивает руку, хотя на этот раз Чонгуку не нужно помогать вставать. Чонгук все равно принимает жест и пытается успокоить своё участившееся сердцебиение в тот момент, когда более меньшие пальцы Феликса переплетаются с его собственными. К счастью, на размышления не так много времени, потому что Феликс сразу же принимается бежать к бассейну и тащить Чонгука за собой, чтобы тот не успел передумать. Когда они прыгают в бассейн, прохладная вода становится похожей на благословенное облегчение, защищающее от липкого вечернего воздуха. Но все, на чем Чонгук может сосредоточиться, — это на том, что Феликс все ещё держит его за руку, и отпускает только тогда, когда они оба, вынырнув на поверхность, заразительно смеются. Мягкие огни бассейна мерцают под водой и выделяют фигуру Феликса более отчётливо, чем раньше. Глядя на него, Чонгук чувствует себя немного обомлевшим. Помимо темно-карих глаз, теперь он замечает россыпь веснушек на скулах и очерченную форму губ. Чонгук не поэт, но ему резко хочется стать им хотя бы на пару мгновений, чтобы получилось адекватно передать то, насколько сильно захватывает дух внешний вид Феликса. Вместо этого Чонгук бросается назад в воду и пытается сделать стойку на руках просто для того, чтобы не дать себе сказать что-либо глупое. Даже под водой он слышит сердечный смех Феликса. — Хэй, — все ещё улыбаясь и находясь возле края бассейна, произносит Феликс, когда Чонгук снова появляется над водой. — Подойди ко мне. Из-за веса мокрых джинсов и футболки движения Чонгука замедляются, но он все равно подходит к Феликсу раньше, чем его колотящееся сердце грозиться вырваться наружу. Он не уверен в предполагаемом, но явно не ожидает того, что под водой Феликс снова возьмёт его за руку. Он вдыхает тихо и удивлённо. Сегодня вечером присутствовали намеки: пальцы Феликса задерживались на руке дольше, чем необходимо, когда он любовался чернилами на коже Чонгука; наклонялся достаточно близко и прикасался плечом, когда Чонгук показывал видео на своём телефоне; не совсем незаметные взгляды Феликса на тело Чонгука, когда тот упомянул силовые тренировки, танцы или новоявленную любовь к боксу. При каждом намеке на интерес внутри Чонгука вспыхивала надежда, но он не осмеливался счесть себя таким удачливым. Вблизи Чонгук ещё кое-что в замечает Феликсе. На его щеках лёгкий румянец, а глаза не всегда пересекаются со взглядом Чонгука. Его рот то слегка приоткрывается, что снова закрывается, как будто с губ соскальзывают немые слова. Застенчивость Феликса противоречит действиям, словно он, возможно, не настолько уверен в себе, каким хотел бы казаться. Шквал крыльев вернувшихся бабочек трепещет в грудной клетке. Чонгук решает быть храбрее. Собирает всю храбрость воедино, крепко сжимает руку Феликса и, наклонившись, мягко прижимается к его губам. За несколько секунд замирающее сердце успокаивается, и губы Феликса становятся полностью ощутимыми. Набегают кратковременная паника, так как Феликс не отвечает сразу же, и беспокойство, поскольку Чонгук думает, что, возможно, все не так понял. Но затем он чувствует на своих губах мягкий вздох и руки, обвивающие плечи, и Чонгук поддаётся моменту. Ногами упираясь в ноги Чонгука, Феликс встает на носочки, тем самым компенсируя небольшую разницу в росте. Это заставляет Чонгука улыбнуться в поцелуй. Его руки двигаются, приподнимают Феликса за талию и удерживают на плаву. Когда Феликс улыбается, Чонгук чувствует проблеск зубов. Это хорошо, но Чонгук думает, что лучшее находится напротив него. Феликс притягивает его ближе к себе и, углубляя поцелуй, одной рукой запутывается во влажных волосах Чонгука, которого плавит от действия. Языком Чонгук мягко и медленно касается чужих губ, чей вкус напоминает смесь хлора, брауни и дешёвого пива. Данная смесь не должна быть такой идеальной, какой является на самом деле. Чонгук сдвигается вперёд ровно настолько, чтобы чуть сильнее прижать Феликса к стене бассейна, из-за чего немного воды выплескивается через край. Это вызывает низкий и удовлетворённый стон, и Чонгук чувствует не меньше, чем слышит, хотя не уверен, что ураган крыльев в его груди когда-либо стихнет. Из-за движения воды футболка Феликса время от времени приподнимается, и кончики пальцев Чонгука изредка касаются голой кожи. В бассейне становится теплее, чем вне воды на влажном и душном воздухе. Феликс прижимается ближе и другой рукой, не вцепившейся в волосы Чонгука, спускается ниже по его плечу и намеренно долго поглаживает рельеф мускулов. На этот раз Чонгук тихо и довольно стонет. Наклонив голову, он ещё углубляет поцелуй, но сохраняет его таким медленным и устойчивым, как будто у них есть все время в мире, — Чонгук надеется, что так и есть. Его осмелевшие пальцы скользят немного дальше под намокший материал футболки, ощупывают гладкую кожу и прослеживают изгиб талии и рёбер Феликса. Чонгук задается вопросом — стучит ли сердце Феликса так же сильно, как и у него самого. — Бро! Лучше не оскверняй мой бассейн. Раздавшийся вблизи громкий крик пугает их обоих, и они, немного отпрянув друг от друга, поворачивают головы в сторону шума. Чонгук молниеносно убирает руки, но Феликс по-прежнему небрежно обнимает его за плечи. Феликс фыркает преувеличенно скучающим тоном, противоречащим застенчивому румянцу, осевшему на щеках. — Наш бассейн, Мэттью, — исправляет он, как будто это является ключевым моментом спора. Должно быть, лицо Чонгука ярко-красное, но он пытается выглядеть вызывающим. Разыгрывая драму, Мэттью упирается руками в бёдра, а Чимин, находящийся рядом с ним, сверлит Чонгука любопытным взглядом и улыбается. Чонгук не сомневается, что завтра старший потребует поэтапного рассказа об этом вечере. — Да ладно, — с ухмылкой встревает Чимин. — Ты не можешь вредничать, если мы сами выходили сюда и делали это же самое. Мэттью поднимает руку и, обхватив подбородок, как бы оценивает ситуацию. — Хм. Я имел в виду гораздо меньше количество одежды. Чимин смеётся. Наклоняет голову и пожимает плечами, словно не споря со сказанным, и Чонгук безумно хочет отмотать время и снова окунуться в то блаженство, которое было всего несколько мгновений назад, туда, где его единственной целью был Феликс. К счастью, Чимин, кажется, сжалившись над парочкой, умудряется заманить Мэттью обратно в дом. Он что-то шепчет ему на ухо и на ходу взволнованно прощается с Чонгуком, когда Мэттью уводит его. Выражение лица и внезапно ускорившиеся шаги Мэттью убеждают Чонгука в том, что он никогда не захочет узнать сказанное Чимином. Наклоняя голову вперёд и пряча лицо на шее Феликса, Чонгук тихо стонет. Он вдыхает запах хлора, лета и чего-то чистого от Феликса, и это немного опьяняет. — Итак. Ты знаком с печально известным Чимином, — говорит Феликс, и в его голосе отчётливо слышна улыбка, даже если Чонгук не видит ее. На это он поднимает голову. Феликс по-прежнему улыбается, но более деликатно. — Мэттью все время говорит о нем, — продолжает объяснять он. — Я рад, что у них наконец-то все получилось. Честно говоря, он милый парень, конечно, если не считать разговоры про братанов. Чонгук усмехается в ответ. Он не всегда может показать это Чимину, но он рад, что Мэттью и Чимин кажутся такими счастливыми. — Надеюсь, это означает, что я, наконец, смогу перестать терпеть нытье Чимина всякий раз, когда Мэттью публикует новое селфи в спортзале. Феликс хихикает. — Ему будет очень приятно узнать, что фотографии достигли нужной целевой аудитории. Наступает тишина. Пылкая и горячая страсть уменьшилась вместе с отвлекающим маневром. Потускнела, но не исчезла. Нет никакой неловкости, есть только просто комфортная тишина. Они мягко и немного глупо улыбаются друг другу до тех пор, пока Феликс не наклоняется, чтобы ещё раз прикоснуться к губам Чонгука, но на этот раз нежнее, гораздо нежнее. — Думаю, тебе понадобится сменная одежда, — говорит он, и слова оседают на губах Чонгука. Это соблазняет его украсть ещё один короткий и сладкий поцелуй. Честно говоря, он не собирался возвращаться домой в одежде, мокрой после бассейна. — Эм, да, но я не думал так далеко вперёд, — несмотря на затруднительное положение, признается Чонгук и улыбается уголками губ. Феликс улыбается в ответ, и у Чонгука чуть-чуть перехватывает дыхание. Глаза Феликса большие и тёплые. По его щеке стекает капелька воды, которую Чонгук ловит подушечкой большого пальца, а затем оставляет ладонь у лица и пальцами обводит линию подбородка Феликса. — Можешь позаимствовать некоторые мои вещи, — тихо говорит Феликс. Легкая застенчивость возвращается обратно. — Мы можем подняться в мою комнату и выбрать подходящие. Если хочешь. Чонгук чувствует, что в этом приглашении подразумевается гораздо большее, чем простое предложение запасной одежды, особенно если учесть то, как Феликс застенчиво прикусывает нижнюю губу и крепче обнимает Чонгука, и это все, что нужно. От этого у него в животе снова все кувыркается. — Я бы с удовольствием, — ему удаётся ответить, наблюдая, как Феликс щекой прижимается к ладони, и стараясь не сорваться. И если быть честным, Чонгук все ещё не совсем уверен, как именно сюда попал. Сюда, в эту невероятную и прекрасную ситуацию. Но когда Феликс наклоняется, чтобы украсть ещё один поцелуй, а затем ещё и ещё, Чонгук понимает, что, какие бы дороги его не привели сюда, он не хочет ничего, кроме как остаться.