момент безумия.

04:19

слава за ночь не сомкнул глаз. уже несколько часов пялит в потолок. в голове тишина. в квартире она же. и в сердце тоже. когда всё скатилось в такую хуйню, он и не понял. к сожалению или счастью, отношения с ваней рудбоем у славы не имели ни начала, ни конца. как-то встретились, как-то поебались, как-то вместе пожили, как-то теперь это. уже прошло то время, когда сердце безумно щемило от ревности своего вани. прошло то время, когда слава ждал его в постель каждый вечер. прошло то время, когда они вдвоём могли быть. в уведомлениях ни одного сообщения. очевидно, ваня уже не считает нужным оповестить своего единственного и любимого партнёра, где он шляется всю ночь. наверное, пора отпустить его, перелистнуть страницу жизни и просто позабыть эту короткую интрижку. ещё пару месяцев назад нежный славочка не вынес бы такого испытания, но теперь чувство гордости стало выше всей этой романтично-лиричной хуйни. слава светит себе в ебальничек телефоном, открывает диалог в телеге. написал что-нибудь? нет. сердце пронзает тупая боль. пошёл нахуй, ваня рудбой. пора бы уже собрать его шмотки в чемодан и выставить за дверь. один лишь замай видел, как славик постепенно угасает в этих недоотношениях. остальным словно похуй было. а слава сначала стал неразговорчивым (после первой серьёзной ссоры со своим ваней), потом замкнулся в себе (после нескольких бессонных ночей с руганью со своим ваней), затем вовсе перестал приходить на дружеские "чаепития" антихайпа (после публичного признания своего вани во влечении к другим). тяжело славе жилось последние несколько месяцев. то ли апатия, то ли депрессия - ему самому не интересно, что это. знает только то, что подниматься с постели и функционировать не хочется, а над сердцем густеет хмурая туча обиды за себя. как позволил себе влюбиться в этого самодовольного идиота? пошёл нахуй, ваня рудбой. слава думает, что однажды надо найти в себе силы и порвать этот замкнутый круг недоотношений. надо. но отвязать себя от удовольствия, когда рудбой наконец заваливается в квартиру и приносит с собой момент безумия, невозможно. слава поднимается с кровати, оборачивается. когда-то на второй половине лежал евстигнеев, славку прижимал к кровати своим телом, шептал что-то нежное на ушко. слава жалеет, что такого больше никогда не будет. но понимает, что это - пройденный этап. жизнь, наверное, готовит славу к лучшему ёбырю в его жизни, а до этого надо посидеть на хуях вроде рудбоевского - приятно, но он ещё и других так же приятно будет ебать. из своей куртки в прихожей берёт пачку от сигарет. в тусклом свете кухонной лампочки вглядывается в её содержимое и пытается отличить сигареты от косяков. сейчас так нужно второе. славочка до безумия милый и нежный котик, пока его не начнёшь обижать. тогда появляется сонечка, а она та ещё сука-кошка. оцарапает только потому, что ты смотришь на неё. и сейчас слава доведён до состояния сонечки. она защищает мягкого славу от жестокости внешнего мира. входная дверь хлопает. только не это. три дня его не было.

04:38

слава решает тактично(-похуистично) промолчать. ещё тёплый чайник он берёт с плиты, наливает воды себе в кружку и кидает пакетик гринфилда. интересно, если не замечать присутствие вани рудбоя в квартире, он испарится сам собой? нет. холодные руки обвиваются вокруг славиной талии, а нос чужой упирается ему между лопаток. что ж, надо тянуть время, чтобы рудбой съебался нахуй и не причинил ещё большей боли. слава сахар сыпет в чашку ложку за ложкой, надеясь, что ещё немного и ваня уебёт в спальню. нет. он стоит. обнимает. словно всей хуйни между ними не было. словно это не он признавался славке (нежному коту-славочке), что ебал ту и эту. «мы же не в отношениях». словно это не он бухой в сотый раз клялся в бесконечной любви. - славочка. слава молчит. отвечать не видит смысла. он зол ужасно на этого человека. зол и ослеплён любовью к нему. благо, очки вручили, чтобы от слепоты избавить, а то и дальше, волочился бы за этим йобдуром. на славе штанишки спальные и халат длинный. больше ничего. поэтому ваня лапами большими трогает за торс, за бока, за живот. и хватает же наглости. - не натрахался с девами? нахуй ты меня трогаешь? - тихо и хрипло спрашивает славик. он взгляд переводит на раскрытую пачку с косяками и сигаретами, но что-то внутри останавливает его. наверное, мысль о том, что ебучий рудбой - не причина для пристрастия к лёгким наркотикам. - славочка, я только тебя люблю. - где-то эту байку я уже слышал. любит - да. трахает других - да. ваня либо тупой, либо гений. слава склонялся к первому. а ещё слава склонялся к любви к этому бесконечно припизднутому идиоту. поэтому пока не выгонял. ждал, когда самооценка упадёт ниже плинтуса, а чувства притупятся. тогда станет похуй, кто кого любит и кто кого ебёт. чай слава выпивает, когда ваня уже уходит в спальню. он слышит из кухни, как евстигнеев шумит одеждой, меняя её на домашнюю, как под одеяло шуршащее ложится. а ваня слышит из спальни, как слава гремит посудой, отвлекаясь уборкой от негативных эмоций. нос он опускает в подушку славину. от его славы приятно пахнет. этот домашний кот окружал себя запахами имбиря, карамели, ещё какой-то кофейной хуйни. ещё пара секунд и рядом оказывается сам славик. он устало трёт глаза. когда спал в последний раз? когда высыпался в последний раз? ответ очевиден: до отношений с рудбоем. слава понимает, зачем раз за разом пускает ваню в их постель. чтобы снова и снова чувствовать момент безумия, после которого будет ужасно больно. да, сейчас именно этот момент.

момент безумия.

губы у вани совсем не мягкие - все в трещинах, покусанные. они грубо врезаются в губы славы. поцелуи у них жадные, мокрые. ещё немного и начнут до крови кусаться, чтобы хоть как-то сбросить с себя претензии друг к другу. но слава быстро уводит эту агрессию в нежность: отдаляется от вани, чтобы невесомо целовать, причмокивать, ласкать языком. у вани руки уже согрелись. кажется, что они, раскалённые, как сковорода чугунная, ползут щупальцами по телу славы, не пропуская ни одного изгиба, распаляют тело сильнее, заставляют извиваться так, как ваня захочет. слава точно не под кайфом? а губы ещё горячее. опускаются то на шее, то на груди, чтобы отметину красную оставить, приватизировать славу в очередной раз. славочка шипит - физически ему больно от засосов настолько, что даже приятно в какой-то момент становится. - ванечка, блять.. ванечка. - тихо шепчет в губы чужие. как рудбой успевает и губы, и плечи целовать? ебаный охра берёт верх, кажется. от каждого нового поцелуя слава краснеет пуще прежнего. много ласк коту не надо, чтобы завести его. а такой кот, как слава, заводиться за четверть оборота. надо только знать, где гладить. ваня вдоль и поперёк это изучил. при удобном случае мог разложить славку так, что тот кончать устанет. инструкции, конечно, к славе не прилагались, но метод проб и ошибок помог выявить самые чувствительные места на этом длинном теле. шаг первый и последний: долго целовать. сплетаться языками. параллельно гладить везде, где только рука достанет. засосы оставлять. ставить выёбистую соню на место и вытаскивать наружу славочку. на этом всё. после такого слава сам на член полезет. и ваня умело этим пользовался. ткань халата домашнего евстигнеев отодвигает подальше от тела. целует тут и там, губами присасывается к бокам, мягкому животу, за собой красные следы оставляет и опаляет их своим горячим дыханием. затем снова поднимается к славе, чтобы нежно и неторопливо губы его поцеловать. губы нельзя оставлять без внимания ни в коем случае, иначе эта принцесса грайма начнёт вредничать. широкая рудбоевская лапа ложится поверх твердеющего члена славки. контур плоти хорошо проглядывается сквозь домашние штаны. ваня сжимает покрепче, чтобы импульс боли пронёсся по телу, заставляя славу сжаться, взвизгнуть от боли, глаза зажмурить, что есть силы, едва ли не до слёз. ваня вытаскивает славочку. ване сейчас не нужна соня. у вани безумно горячий рот. машнов это и так знал, но только сейчас вспомнил, когда спустя все долгие, тягучие и болючие ласки, ваня наконец-то ниже опускается, стягивает штаны с бёдер узких и тянет член к себе в рот. у вани тёмные глаза в этом момент. охра пришёл? он втягивает щёки как можно сильнее, чтобы член как можно больше прикосновений получал. голову двигает ниже - головка скользит в тесное горло. и в этот момент слава стонами захлёбывается. боже, как приятно. в глазах темнеет, мозг абсолютно не хочет думать, и слава бёдра свои выше поднимает, толкается глубже, выгибается спину и предстаёт перед своим ваней весь такой красивый: горячий от возбуждения, потный от напряжения, довольный от удовольствия, в раскрытом халате и с приспущенными штанами. да, ване определённо нравится эта картина. - боже, ванечка! - он выстанывает тонко, громко, как очередная дева вани. только он - не очередная. в сердце он единственная. стоит ване выпустить член из рта, он тяжёлый, набухший падает славе на живот. из него смазка льётся активнее, чем при самой приятной дрочке. ваня по венкам на стволе мажет языком и на славку своего смотрит. наблюдает, как же его славочка мучается. ловит кайф только с этого одного зрелища. широкой лапой он врезается в бедро машнова и снова принимается за нехитрую работу - довести мягкого славочку до оргазма. это намного проще, чем кажется. слава очень чувствительный. для вани это плюс. славе очень нравится, как губы вани смотрятся вокруг члена (ещё один плюсик в копилочку «на достижение оргазма»). ему нравится, как влажно ваня сосёт, причмокивая и постанывая от удовольствия, как всё тело параллельно облапывает, и показательно вылизывает член от мошонки до дырочки уретры. всё это ваня делает умело и проделывает снова и снова, потому что знает, что слава так любит. (ещё немного и сам кончит с того, какой он пиздатый в отсасывании) опять себе в горло позволяет протолкнуться и за волосы на макушке разрешает взять понимает, что вот-вот и славочка кончит, так что этому котику можно всё. славе действительно много не надо для оргазма, и вот через считанные секунды со стоном протяжным, тягучим, таким мягким и ласковым он бёдра вздымает выше, живот втягивает и глаза закатывает от удовольствия, в глотку чужую изливаясь. и это тоже ваня разрешает проворачивать с собой. бедный славочка выбился из сил. сначала ненавидеть рудбоя, затем обожать его - много силёнок надо. мокрая чёлка к потному лбу прилипла, на спине и под коленками тоже испарина. задняя сторона халата насквозь мокрая, наверное, можно выжимать. но славе пока всё равно, он ловит последние нотки экстаза, снова глядя в потолок. как час назад. ваня член обмякший не трогает, только любовно расцеловывает тело: бедра и животик, бока и грудь, плечи и шею. и наконец губы. у вани губы и язык солёные, но собственный вкус нисколько славу не отвращает. машнов отрывается от поцелуя и на лохматого ваню глядит. в его глазах отражается рассвет. неужели слава снова не зашторил окна? ненавидел по утрам просыпаться от лучей, бьющих прямо в морду лица. слава не хочет целоваться. слава обнимает своего ваню. гладит его по спине, своими длинными пальцами выводя незамысловатые узоры, и носом, уткнувшись в шею старшему, вдыхает приятный уличный запах. ваня принимает эту ласку от своего разнеженного кота. славе не жаль себя в этих недоотношениях. ему не жаль ваню. он знает, что их тянет друг к другу. но тяга эта ужасно неправильная. слава знает, что потом этот момент безумия повторится. и ему нравится это.

05:21