желтые гиацинты

Тодороки Шото — самый красивый идиот в мире, и Кацуки будет драться с любым, кто скажет иначе. За исключением того, что он прокручивает свои социальные сети зайдя на дурацкую страницу UA Confessions с бесчисленным количеством постов вроде «Шото такой горячий», Кацуки хочет надрать задницу так же и этим статистам. Если честно, он готов подраться со всеми. UA Confessions Anonymous #127 (17:59): Тодороки-кун такой красивый! Он заслуживает кого-то намного лучше, чем его нынешний парень угхх Исправлено: Кацуки готов драться именно с этим мудаком. Bakugou Katsuki (18:04): ЗАВТРА, В 5 ЧАСОВ РЯДОМ С ЧАСОВОЙ БАШНЕЙ. Я ПОКАЖУ ТЕБЕ КТО САМЫЙ ЛУЧШИЙ ПАРЕНЬ, МУДАК Его кучка идиотов лайкают сообщение и так же, он получает сообщение от Дерьмоволосого, который пишет: 《 сражаться за своего бойфренда — это так мужественно, братан! 》. Кацуки не отвечает, но поддержка все равно уютно устроилась в его сердце, где-то глубоко, глубоко внутри. ______________________________________________ Как и ожидалось, никто не появился. Эту песню и танец исполняли несколько раз раньше, и, хотя ждать этих придурков — пустая трата времени, они должны знать, что он человек своего долбаного слова. Кацуки с ухмылкой отталкивается от стены. Трусы, их так много. Затем он идет к классу, чтобы забрать Шото с его последних занятий, засовывает руки в карманы, и уходит от своей пустой победы. Здание близко, так что он быстро идет к нему, пытаясь разогнать кровь, чтобы холод, который улегся, сразу пошел на хуй. Шото уже снаружи, сидит в идеальной позе на скамейке и смотрит на деревья как тупица. (Кацукин тупица.) — Йо, — говорит Кацуки, приближаясь, и красивые глаза Шото встречаются с его. — Кацуки, — с улыбкой отвечает Шото и встает. Он наклоняется и нежно целует Кацуки в лоб, хотя тот никогда не признает, что от этого нежного жеста у него все покалывает внутри и прочее дерьмо. Хотя, может, ему и не надо — его предательские уши уже слегка розовеют. Его руки — следующая жертва любви Шото, так что тот хватает холодные руки Кацуки своими теплыми, погружая их в жар, от которого Кацуки хочет растаять, но не делает этого. После привычных приветствий они направляются в его общежитие в тишине. Шото держится за его руку, слегка размахивая ею, как маленький ребенок, и, черт возьми, если это не чертовски мило. Кацуки знает, что молчание будет длиться недолго. Ему просто нужно подождать еще несколько секунд, пока… — Я увидел это сегодня в классе, — говорит Шото, поднося телефон к лицу Кацуки, как будто он близорук. — Мне действительно это нравится. Кацуки отталкивает телефон, пока тот не перестает касаться его глаз, и смотрит, что в телефоне. Это изображение гравюры на дереве; небольшая лодка, что лежит на волнистой воде, повсюду светлячки, освещающие тихую ночь. Он понимает, почему это нравится Шото. — Выглядит хорошо, — говорит Кацуки, потому что признает, что рисунок аккуратный. — Как это называется? — Светлячки в Очаномидзу, — отвечает Шото, а затем останавливается. Кацуки ждет. — Я никогда раньше не видел настоящих светлячков, — признается Шото легким, но тяжелым тоном. — Я покажу тебе, — говорит Кацуки в мгновение ока и даже немного сжимает руку своего парня, как будто бы успокаивая его. Тогда Шото становится счастливым, как и знает Кацуки; тупо улыбаясь мягкими, как зефир, глазами. — Хорошо. — Они красивые, — описывает Кацуки и легко вспоминает свои былые дни с Деку. Их прошлое ужасно скалистое, и мысли о тех временах, когда он был самым большим засранцем из всех, всегда оставляют у него кислый привкус во рту. Но ради Шото легко вспомнить дни, потраченные на ловлю насекомых и детство. — Когда была ночь, черная как смоль, если не считать луны, мы наткнулись на поле где их было полно. Мы потратили уйму времени пытаясь поймать этих маленьких говнюков, но в конце концов поймали только одного. Он остался пойманным в моих руках, как в клетке, освещая мои ладони, прежде чем улететь. — Они тебе понравятся, — Кацуки заканчивает свою тупую напыщенную речь. Конечно, даже мысль о Деку заставляет его бредить, как ботаник. Шото, вероятнее всего, они понравятся. Это тип симпатичных, мечтательно фантастических насекомых, от которых он будет млеть; Вероятно, он увидит тот благоговейный взгляд в его глазах, как когда они однажды наткнулись на помет котят в переулке (и впоследствии они бросились в приют, когда увидели их состояние). Теперь у него тот же взгляд, за исключением того, что он направлен на Кацуки, поэтому тот отворачивается. Он чувствует, как краска заливает его уши, и тихо ругается, а затем громко, когда Шото тянет его к поцелую и стягивает ругань с губ Кацуки на свои собственные. — Расскажи мне больше, — требует Шото, и Кацуки соглашается. ______________________________________________ UA Confessions Anonymous #215 (19:47):: угхх, Тодороки-кун заслуживает гораздо большего, если бы я была его девушкой, я бы все время давала ему его любымые напитки или еду Кацуки смотрит на это долгое время, потому что какогохрена. Очевидно, это не связано с часами, которые он проводит на кухне — не спит, когда она, вероятно, еще в постели — пытаясь улучшить холодную собу, или готовит завтрак, или кропотливо готовит бенто Шото с этими кошачьими мордами из нори на рисе, чтобы он не стал есть те покупные бенто из магазина, которые содержат тысячу калорий и не содержат питательных веществ, которые должны поступать с чем-то сытным. Это было так, так материалистично, глупо и- ______________________________________________ На следующее утро Кацуки оказывается перед кафе. Оно маленькое, уютное, это нравится Шото, так что он постоянно тащит сюда Кацуки, теперь тот тоже любит это кафе, хотя бы потому, что оно ассоциировалось со счастливой улыбкой его парня. Он ждет в очереди, нетерпеливо постукивая ногой, пока мальчик перед ним говорит свой заказ, достаточный для того, чтобы достичь гребаной луны, и у него возникает соблазн просто отказаться от этого глупого плана. Но мысль о реакции Шото заставляет Кацуки ждать немного дольше, и вскоре он говорит свой собственный заказ из ада — заказ Шото, который он может читать по памяти. Вскоре он опирается на стену перед комнатой, где Шото сидит на лекции. Дверь открыта, поэтому Кацуки может видеть своего парня в передней части лекционного зала, который старательно делает заметки по предмету, в то время как все остальные статисты, кажется, делают заметки о нем, если их пристальный взгляд является индикатором. Кацуки плотно сжимает бумажный пакет, и он ужасно громко хрустит. Хотел бы он поломать несколько голов, но наслаждаемся тем что имеем. — Иии, это все что хотел вам сказать, — звучит чирикающий голос Ястреба. — Хороших выходных! Кацуки слышит знакомые звуки застегивания молний и шелест бумаги, но все, на чем он сосредоточен, — это Шото. Он совершенно не торопится, изящно складывая свой дорогой блокнот и ручки в сумку, прежде чем — черт возьми — подойти к профессору. Но это нормально, это нормально, это то, что делает хороший парень по мнению сотен людей в сети: отказывается от собственных занятий в пользу ожидания своего парня. Это заставляет Кацуки ждать назло. Он видит других студентов. Они смотрят на него, так он скалит зубы и хмурится, а они смотрят в сторону, как им, черт возьми, и положено. Шото может быть недоволен тем, что он враждебно настроен по отношению к его одноклассникам, но он не здесь, а там. И наконец-то, наконец-то Шото выходит. Он смотрит влево и вправо, и Кацуки громко вздыхает, потому что, конечно, Шото не смотрит прямо. — Эй, Половинка, — кричит Кацуки, и его сердце замирает, когда он видит, как Шото поворачивается к нему, его лицо светлеет, как у маленького ребенка, получившего свободу действий в кондитерской. (Не то чтобы у него когда-либо было такое.) — Кацуки, — отвечает Шото и прижимает короткий - слишком короткий — поцелуй к его губам. Обычно Кацуки исправляет эту проблему, но его руки заняты, поэтому он клянется поцеловать Шото, когда они вернутся в общежитие. Шото выглядит так, как будто они на одной волне, потому что он надувается. Его глаза блуждают по тому, что держит в руках Кацуки, прежде чем в его глазах загораются звезды. — Это для меня? — спрашивает Шото, хотя он и так знает что это для него. — А ты как думаешь, идиот — ухмыляется Кацуки и думает о том, как анонимный статист №215, вероятно, стал бы вести себя как фанатик и дарить Шото малиновые лепешки из белого шоколада каждый день, не называя его при этом идиотом. Кацуки ослабляет хватку на бумажном пакете, когда Шото тянется к нему, тот аккуратно разворачивает, чтобы увидеть что внутри. Как и следовало ожидать, его губы скривились в нежной радостной улыбке, и сердце Кацуки снова перевернулось. (Он видел эту улыбку бесчисленное количество раз, но она всегда парализует его.) — Моя любимая, — выдыхает Шото. Он смотрит на чашку, которую держит Кацуки. — Это… Кацуки пихает ему стакан вместо ответа. Блядь. Шото выглядит таким довольным и трепетным, а Кацуки чувствует себя дерьмом, потому что он настолько редко делает что-то подобное? Действительно ли стоило потратить пять минут на покупку чего-либо, чем часами делать что-то с нуля? (Он ненавидит этих анонимных статистов, а может, и себя, за то что втягивается в их заблуждения.) Шото откусывает пирожное и, набивая рот крошками, и говорит: — Мне все равно нравится твое печенье больше, — и это совершенно несправедливо, из-за чего Кацуки зияет с открытым ртом на несколько секунд. Он говорит типичное: — Не говори с набитым ртом, идиот, — пока пытается прийти в себя. А затем, — давай сделаем их сегодня вечером, да? Шото мычит. Поскольку обе его руки заняты, они не держатся за руки, поэтому вместо этого он опирается на Кацуки, когда они идут, как будто они на самом деле склеены. — Ага, — легко подтверждает Шото. ______________________________________________ UA Confessions Anonymous #346 (10:45): мальчику с красными и белыми волосами в корпусе 365: я думаю, ты супер милый, веселый и добрый <3 ты всегда один после уроков, типа привет? Кое-кто должен хорошо относиться к этому мальчику! Я бы всегда провожал тебя на твои занятия. ______________________________________________ По вторникам Шото заканчивает свой последний урок в полдень, в то время, когда Кацуки обычно прячется в библиотеке, чтобы учиться и получать грёбаные пятерки. Сейчас одиннадцать пятьдесят девять утра, и Кацуки ждет снаружи здания, дрожа от холода до смерти, пока ждет своего парня. Он ненавидит чертов холод; когда ветер достаточно сильный, чтобы просочиться мимо его шапки и шарфа и охватить все его тело ознобом. Двенадцать часов пробивает, и на расстоянии он слышит сигнал башни с часами. Отлично. Это означает, что теперь дверь может открыться в любой момент, спасибо. И- она открывает. Кацуки осматривает толпу, выливающуюся из двери, в поисках волос цвета леденца в море статистов. Некоторые люди бросают на него взгляды, но он встречает их смертельным взглядом, прищурившись. Блядь. Он был здесь только для одного человека, но если бы кто-то хотел его разозлить, то он был бы не прочь подраться с кем-нибудь. Его критический ум заставляет его сжать кулаки, готов- — О, — говорит Шото прямо перед Кацуки. — Ты здесь. В отличие от его многослойности, Шото просто одет в легкую куртку, и Кацуки подавляет желание завернуть его в одеяло. Он подавляет эту мысль, а также последующую мысль о том, что закутывает Шото в бурито из одеяла. — Ага, — говорит Кацуки и затем останавливается. Это неловко. Шото наклоняет голову, словно потерявшийся щенок, и возможно, он действительно потерян, потому что в его глазах вопрос. — Я думал, ты уже в библиотеке. Я как раз собирался присоединиться к тебе. — Ага, — повторяет Кацуки и хочет дать себе пощечину. Он прочищает горло, выпрямляясь в полный рост, который намного меньше, чем у Шото. — Думал, мы можем гулять вместе. — Ой. Шото все еще выглядит любопытным, но вот блеск его глаз показывает что тот доволен. (Может быть, анонимный статист № 346 все-таки был прав .) — Но тебе не нужно было этого делать, на самом деле — продолжает Шото и умоляюще смотрит на Кацуки. — Я знаю, что ты ненавидишь холод. — Ну, я хотел это сделать, — ворчит Кацуки и натягивает шарф повыше, чтобы он прикрывал рот. Он бормочет, — согрей меня. Шото, кажется, успокаивается, его глаза смягчаются от беспокойства, и он тянет Кацуки в объятия, которых он не ожидал. Тихое омнг! спрыгивает с его губ и попадает прямо в плечо Шото, где его шея удобно втягивается. Кацуки тепло, и все мысли о анонимных статистах улетают. ______________________________________________ Комментарии на него не влияют. На самом деле влияют. Кацуки крепко сжимает телефон, просматривая дурацкие сообщения о своем парне; все они о его красивых глазах, о его носе, о его лице, и то что он заслуживает намного лучше, чем это. И- он знает, что Шото заслуживает лучшего, заслуживает мир, заслуживает всего хорошего и даже больше, но Кацуки эгоистичен и изо всех сил старается быть лучшим. Теперь он смотрит на Шото, который свернувшись калачиком на бок, являясь маленькой ложкой. Обычно они чередуются, но сегодня вечером он плотно прижат к груди Кацуки, красные и белые пряди щекочут голую кожу. Он протягивает руку и касается мягких волос, прижимая к ним целомудренный поцелуй, что заставляет Шото пробормотать что-то непонятное и прижаться к нему сильнее, хотя они уже так близко, как только могут. Кацуки прижимает Шото ближе. ______________________________________________ — В последнее время ты вел себя странно, — замечает Шото, пока они идут, держась за руки, в его общежитие. Кацуки напрягается. — Что это должно значить, хах? — Ты ведешь себя. хорошо, — прямо говорит Шото, а затем делает это тупое лицо, на котором он напоминает этот гребаный улыбающийся смайлик с каплями пота. — Не то чтобы быть хорошим — плохо. Но такое чувство, что ты ходишь по тонкому льду, рядом со мной. Смотрите, Кацуки знает, что быть хорошим — это не его черта личности или что-то в этом роде. Он знает, что он не такой добрый и милый, как Шото, несмотря на его хреновое прошлое, знает что он не такой неуклюжий и добрый как Деку, позитивность которого излучается из его задницы, как из гребанного единорога или что-то в этом роде. Но все равно. Только когда дверь закрывается, Шото аккуратно расставляет свои вещи сбоку, прежде чем сесть на татами, и посмотреть на Кацуки. — Кацуки, — повторяет Шото, когда Кацуки все еще не сказал ни слова, потому что не знает что сказать. — Что случилось? — Ничего, — ворчит Кацуки и раздраженно садится рядом с Шото, когда тот гладит пространство рядом с ним. Шото просто мычит. — Серьезно? — Серьезно, — подтверждает Кацуки, затем ломается, потому что он никогда не может лгать Шото. Кацуки достает свой телефон, источник всего его гнева, и открывает UA Confessions, прежде чем безмолвно передать его своему парню. Он смотрит в сторону, когда слышит стук, его щеки позорно краснеют. — О, — это все, что Шото произносит через некоторое время и кладет телефон. — Ты ревнуешь. Просто. Сказано так просто, что Кацуки хочется кричать. Он не ревнует. Он знает, что он чертовски отличный парень. Но, может быть, глубоко внутри есть намек на сомнение, которое распространяется и распространяется, как паутина недоверия, и каким-то образом это поглотило его целиком, пока он не стал кем-то другим. Он признает это. — Возможно я ревную. Ты. блять. Десятки статистов пускают слюни на твою задницу, и болтают что ты заслуживаешь кого-то хорошего, и доброго, и лучшего- Шото смотрит на него, когда его напыщенная речь превращается во что-то маленькое. — Они не ты, Кацуки. Кацуки останавливается. — Хах. Большой палец касается его щеки. — Они не ты, — Повторяет Шото, как будто это очень просто. Он улыбается. — Я люблю тебя таким, какой ты есть, Кацуки. Мне больше никто не нужен, и, честно говоря, мне плевать на них. Я хочу только тебя. И. Кацуки заботится о многом, но в этот момент он заботится только о Шото, который, кажется, заботится только о Кацуки, и разве это не самая чертовски милая вещь? Он чувствует себя нетронутым, расслабленным, свободным и диким, как будто он только что закончил что-то волнующее, хотя на его плечи легла лишь тяжесть каких-то бесполезных статистов; чувствует тупую привязанность и любовь к Шото, а также желание. Кацуки действует в соответствии с этим. Он наклоняется ближе, обхватив мягкое лицо Шото ладонями. Он думает о светлячке, которого он поймал много лет назад — единственном из сотен, кто отклонился от группы и предпочел бродить на его стороне. Излучаемый им свет был ярким и завораживающим, но мимолетным; мальчик перед ним — это все эти вещи, но важнее всего он здесь, чтобы остаться. — Кацуки, — произносит Шото, последний слог растягивается, как нытье, так что Кацуки ухмыляется. Наклонившись ближе для поцелуя, он наклоняет голову, чтобы почувствовать мягкие губы самостоятельно, прежде чем его пальцы начнут двигаться от челюсти к выступающей ключице, выглядывающей из свободной хлопковой рубашки, вниз, вниз, вниз. Пальцы Кацуки пробегают по бокам Шото, мимолетные прикосновения сводят его с ума, его дыхание срывается с каждым легким прикосновением. Ладонь лежит на его грудной клетке, он дрожит от тепла, а губы Кацуки натыкаются на нечто нежное. Он замечает их над ключицей, которая очень чувствительная, и дрожь превращается в небольшую, низкую остроту, которая заставляет Шото выгнуться вперед и уронить голову на ожидающее плечо Кацуки. — Я тоже люблю тебя, Шо — выдыхает Кацуки и чувствует, как Шото улыбается и целует его в плечо. Он в порядке. ______________________________________________ UA Confessions Anonymous #555 (21:34): колючему блондину, которого я вижу повсюду в кампусе: ты не ходишь ни в один из моих классов, но ты можешь быть таким, как я думаю о тебе. Я люблю тебя. Подпись, очень счастливо занятий Шото :)