Чарли нравились места, где всегда полно зеленой, как он сам, растительности.
Луга, леса, холмы, даже джунгли.
хотя нет, джунгли имеют в себе другое настроение.
Будучи маленьким слаймом он всегда забирался на травинку повыше, потолще, чтоб она не надломилась над его весом и мирно укачивала его на ветру, пока он внимательно следил как бесконечное на тот момент зеленое море волновалось по ветру подобно самой настоящей воде, и редкие цветы в нем были как пена.
Потом он всегда забирался на кустик, когда для травинок оказывался слишком тяжел. Он забирался туда не потому что ему было не видно поля, а потому что забираться повыше, когда смотреть на солнечные поляны уже вошло в привычку, и он очень радовался, когда находил на кустах случайные вкусные ягодки, потому что они были сладкими-сладкими и растворялись в нем так приятно-приятно, что он начинал очень радостно булькать от удовольствия.
Затем он стал забираться все выше только из интереса и наконец понял, каков он, ветер на верхушке дерева. Совсем другой, чем внизу. Внизу он всегда был теплым и мягким, он игрался с красивой блестящей травой, носил в себе много-много вещей сразу, таких как пыльца, маленькие насекомые, семена и, Чарли думал, даже солнечный свет. А наверху.
Одинокий. Так он сейчас мог назвать этот ветер. Холодный и жесткий. Единственное, с чем он играет это жесткие негнущиеся верхушки деревьев, плотная листва да небесная синева, до которой еще никто, кроме ветра не дотягивал.
Поэтому Чарли больше никогда не забирался на высокие деревья просто так. Он предпочел высокую траву, не деревья, синие тени под дубом с сотнями живых желтых прорех в них и вкусные ягодки, растущие тут и там постоянно. Чарли предпочел цветы, распускающиеся каждый день и становящиеся все краше, ему казалось, и стрекотание насекомых, ползущих везде и постоянно, каждый раз таких одинаковых, но таких разных. Чарли предпочел чистую синеву, когда солнце только-только вставало, и взгляд наверх не щипал глазки, а облака были самым чистым и веселым, что он в своей жизни видел.
А затем он видел людей, видел то, что они делают, и впервые ощутив, что его движет вперед как будто ветер, он не понимал какой, попробовал стать человеком, и пришел в Лас Невадас.
Тогда он подумал «жарко» и понял, что ветер тут суховатый. Скучный и вялый. Как будто болезненный, а затем он посмотрел на Квакити, своего лучшего друга, и осторожно для себя соединил линии.
Почему-то, Квакити из Лас Невадас напоминал ему о сухом и болезненном ветре, и почему-то, Чарли нравилось находиться рядом. Не только потому что Квакити человек, не испугавшийся блеска зеленой мембраны и не только потому что Квакити согласился обучать Чарли быть человеком
Тут было что-то еще.
С жизнью в Лас Невадас Чарли ощутил вкус трудностей. Горький, немного жгучий, очень-очень вредный, как местное солнце, желающее спалить каждого, кто посмеет стоять под ним. Но Чарли нравилось. Он был готов к этому. Это было что-то новое
и ему нельзя было грустить, что-то особенное, что-то, что давало Чарли воспоминания и мысли о том, что он становится человеком и это все — важно.
Но иногда ему становилось слишком тяжко. Не в том понятии, когда люди падают на колени, готовые разрыдаться от бессилия, а в том понятии, когда мембрана стремительно усыхала, песок заполнял все что только было внутри и чесался, а сама слизь становилась теплой. Тогда ему приходилось уползать. Уползать к какой-нибудь ближайшей реке или лесу. Он не останавливался в ближней тайге, нет, он всегда полз на тот биом, который впервые увидел в своей жизни, и с тех пор оставался его верным жителем, если так можно выразиться.
Ноги тихо протаптывали вдоль травы тропинку. Наконец-то Солнце не стремилось прожечь глаза, а всякая мелочь не налипала так настойчиво с дуновением легкого ветерка. Чарли вновь был очарован бесконечностью полей и холмов, вновь он ощущал вкус лесных ягод внутри себя и вновь он слышал мирное жужжание насекомых. Теперь Чарли понимал что такое удовольствие, познав, что такое тяжесть. Вкус ягод был слаще, ветер был освежающее, пение птиц громче и приятней, а облака белее и пушистее.
Чарли не стесняется улечься на траву полностью и уставиться в голубую бесконечность, покрытую белыми пятнами. Трава вокруг него медленно качалась взад-вперед, пока шепот ветра медленно убаюкивала слайм. Ему не нужно было спать, но теперь, когда он знает как, это намного труднее не делать. Вот бы он мог отвлечься на что-нибудь, тогда бы он точно не начинал засыпать так быстро.
И ведь его отвлекает
Бабочка, севшая на большую ромашку, которая вместе с травой покачивалась у головы Чарли. Черная, с большой белой линией вдоль своих красивых крыльев.
Чарли редко видел бабочек. Не обращал на них многого внимания. Намного больше его интересовали муравьи, или большие зеленые блестящие жуки, или маленькие красно-черные со смешными узорами, или даже длинные, переливающиеся и очень быстрые. Они цепляли либо количеством, либо редкостью. Не каждый день слайм мог увидеть стрекоз, при условии, что на болота он старался не заползать — слишком уж мокрыми они были, хотя многие его собратья собирались там. А бабочки… Он видел их каждый день, видел по одной, и обычно они были то ли белыми, с черными пятнами, то ли оранжевыми, с черным узором, похожим на осенний лист. Но эта.
Эта была немного другой. Она тихонько уселась на белоснежный цветок со смешной серединкой и «каталась» на нем, опустив свой длинный носик внутрь. Узорчатые крылья то раскрывались медленно, то закрывались, как будто сообщая всему свету, что этот цветок очень вкусный для нее, что она бы никогда его не покинула. И Чарли проводит странную даже для себя аналогию
В каком-то смысле, это похоже на поцелуй
абсолютно случайная мысль, но такая цепляющая, что вся сонливость мигом уходит. Чарли говорил об этом с Квакити. Много раз, потому что часто пытался его насмешливо чмокнуть и каждый раз вместе с криками смущения это переходило в обычный разговор. Чарли узнал что поцелуи для людей это что-то особенное, что это значит очень глубокие чувства, которые сам слайм пока не может понять в силу своих обстоятельств, что поцелуи бывают разные у разных людей, и что они даже имеют вкусы! Сладкие как мед или Горькие как горчица, или очень соленые как глубокое море, и даже снова горькие, но только не такие приемлемые, от которых начинает тошнить и их хочется выплюнуть.
И теперь, когда Чарли подумал об этом, он смотрел на бабочку и гадал, каков был бы этот поцелуй на вкус для Бабочки? Сладкий как тот самый нектар? Или горький, как сам цветок? А может вообще безвкусный?
А ведь Чарли совсем не мог вспомнить вкуса поцелуя, который так грубо отдал Квакити тогда. Слайм медленно касается рукой собственных губ, вновь концентрируясь на их первом дне знакомства. Он не знал что поцелуи были так важны. Он совсем не думал о вкусе, совсем не думал о значении, он помнил, что губы Квакити были теплыми, но это не означало для него ничего, люди просто теплые, вот и все. Он помнил, что думал, что поцелуй значил что-то вроде одобрения вместе с приветствием, что-то вроде радостного бульканья на человечьем. По крайней мере, теперь он понимал, почему Квакити так смущался тогда и просил больше не делать.
Но он пытался так делать. Многократно, даже когда ему объяснили. Просто он не думал об этом достаточно, чтобы соединить линии.
Бабочка вновь медленно открывает и закрывает крылья. Наверное, ее поцелуй с цветком был приятным. Чарли помнит что у Квакити тоже были крылья. Золотистые, как у утенка. Он то скрывал их во времена Манбурга, то радостно хлопал ими во времена Эль Рапидс, правда, не летал на них как раньше. И вот он снова их скрыл. Чарли сомневается, что узнает когда-нибудь причину, но не теряет надежд узнать. Для чего-то Слайм даже сохранил парочку тех золотистых перьев, которые нагловато украл еще до их знакомства. Они все равно опадали с крыльев, и Квакити, по всей видимости не были сильно нужны.
Будет ли Квакити так же трепетать крыльями как когда его целовали Карл и Сапнап, если его поцелует Чарли, или Квакити тоже будет, подобно бабочке, закрывать и раскрывать крылья (в удивлении, скорее всего)
в конце концов, это просто поцелуй. Да, он значит многое в человеческом обычае, но Квакити упоминал, что порой поцелуи бывают просто так, и все нормально, если участники поцелуя достаточно близки для этого.
И Чарли был уверен, что они близки достаточно.
До последних моментов слайм наблюдал за бабочкой, пока она не вспорхнула узорчатыми крыльями и не полетела дальше, оставляя цветок совершенно один, в одиночестве.
Чарли не очень понравилось чувство, которое он испытал, смотря на одинокий теперь цветок, посреди бесконечно зеленой травы, хотя он не знал почему и не знал, что за чувство это было
Но это заставило его понять что по самоощущению он может спокойно возвращаться в Лас Невадас! И не это ли хорошая новость?
Трава, примятая под весом слизи, выпрямится потом.
***
Жаркое солнце песочного биома больше не припекало так сильно, как днем, когда Чарли спешил унести свои скользкие ножки подальше от навязчивого песка. Он как раз возвращался и уже издалека видел, как его лучший друг в закатном свете что-то кричал Фулишу, который, в свою очередь был наверху одного из новых недостроенных зданий. Интересно, а что это это будет? Строение не было очень высоким, так что Квакити говорил с Фулишем недостаточно громко, чтобы Чарли мог услышать с такого расстояния. Приходилось ускориться, чтобы узнать, о чем речь
Но как бы досадно это не было, Квакити замечает топающего в его сторону моба и машет ему, заканчивая с полубогом любой разговор. Он улыбается, по своим причинам, возможно, и выглядит искренне радостным сегодня, что вынуждает настроению Чарли подняться тоже (а оно и так не прибывало в упадке).
Чарли улыбается.
— Привет, Квакити из Лас Невадас! Дай мне пять! — слайм вытягивает руку, и Квакити незамедлительно хлопает о нее своей. Это было их приветствие. Точнее, Чарли уже научился приветствовать людей по-человечески, поэтому давать пять он начал только Квакити, потому что, ну, это было
их приветствие.
— Чарлиии! Я смотрю тебе уже намного лучше после твоей прогулки! — начинает Квакити, вытирая налипший тонкий слой слизи о специальный платок. Квакити не может позволить себе оставлять ее на руке или,
он правда думал об этом, вытирать о собственную одежду. — Где ты был на этот раз?
— Я был на цветочной поляне, Квакити из Лас Невадас. Я не хожу никуда больше!
— Я знаю. — Квакити усмехается. — Я не надеялся на другой ответ.
— Но зачем тогда ты спрашиваешь, Квакити из Лас Невадас? — слайм склоняет голову вбок.
— О, я просто пытаюсь секретно понять, где твоя чудесная поляна, раз ты уходишь только в нее и пропадаешь там на весь день. — Квакити отшучивается. На самом деле, ему просто было важно знать, если Слайм уходил куда-то еще. Может быть, он мог уйти туда, куда ему не стоило бы уходить. Квакити не хотел бы этого.
Чарли удивленно открывает рот, и его «человеческие» уши поднимаются в той же эмоции, что уже вырисовывалась на его лице.
— Ты мог бы попросить меня отвести тебя туда, Квакити из Лас Невадас! Оно не секретное!
— Но ты не разрешаешь даже ходить с тобой — Квакити внимательно смотрит за лицом слайма. Такая детальная мимика на лице Чарли честно удивляла его с самого начала. Но сейчас ему просто нравилось смотреть как одно выражение сменяется другим, и так бесконечно, и практически всегда оно выражало улыбку.
—
Это другое! Это как.как. — Чарли немного растерянно смотрит по сторонам, в поисках достаточного примера. Пример сразу же находится, когда его взгляд вновь падает на лучшего друга — Как когда ты просишь не входить в свою комнату! И ты не пускаешь туда никого, кроме меня!
Чтож, Квакити понял. Это было понятно по очень тихому
Ох. Место. Вот что имел ввиду Чарли скорее всего, пускай пример и не был таким уж и хорошим хотя бы потому что Чарли разрешилось входить в комнату Квака после того, как выяснилось, что его ничто не остановит, и он просто проползет молча и незаметно, оставляя после себя лишь редкие зеленые следы. Но все же.
— Ты имел ввиду свое
Место? — уточняет Квакити
Чарли нахмурил импровизированные брови, пытаясь понять о чем речь.
— Ну, это как ты описал, как Комната, но Место.
Твое и
Особенное. Что-то значащее для тебя. Оно не принадлежит тебе, но ты как будто привязан к нему и тебе некомфортно, когда там кто-то другой. Как бы, твой уголок вне дома, где ты должен быть когда хочешь подумать и знаешь, что тебя не станут искать здесь, или — Квакити посмотрел в сторону —
надеешься на это
— Это то что я имел ввиду! — глаза Чарли блестят от мысли, что он получил новое знание. Но они быстро затухают — Но как я пойму что говорю о
Месте, если есть еще и просто место?
— Это зависит от контекста. Ты ведь не говоришь о
Месте каждый день и всем подряд? К тому же, ты можешь просто придумать
Месту название. — Квакити пожимает плечами. Обсуждение зашло немного не туда. Стоит вернуть его в нужное русло, прежде чем Слайм снова задаст вопрос.
— Так ты хочешь.Отвести меня в свое
Место? — спрашивает гибрид
— Да, Квакити из Лас Невадас!
— Но почему?
Чарли задумывается, несерьезно отшатываясь на одной ноге и поднимая взгляд к небу, словно в голубо-розовых оттенках находится ответ.
Ветер здесь больше не такой и неприятный, если так подумать.
— Потому что я хочу поделиться им с тобой, Квакити из Лас Невадас! — Чарли не отрывает взгляда от неба. Квакити не отрывает удивленного взгляда от Чарли. Поделиться? Но какой будет от этого толк? Квакити все равно никуда не ходит.
но это и было ответом.
— У тебя нет своего
Места! — продолжает Чарли. — Оно было. — Зеленые глаза снова смотрят на утку. — Но оно не
твое больше, и ты не приходишь туда! Но может ты будешь приходить в мое
Место, и оно станет твоим тоже?
— Но Чарли-
Квакити готов возражать. Может Чарли снова не так понял? Может он просто действительно не понимает что такое Место, и как оно работает? Квакити не сомневается в том, что Слайм комфортно себя чувствует рядом с ним, но не может же быть чтобы настолько? Он точно что-то перепутал. И что за глупость про другое, его, Квакити, Место?
Мирное журчание воды, шелестение травинок и пение ветра. Маленькие рыбки и выглядывающие везде смешные маленькие камушки. Кряканье уток. Кряканье кого-то прошлого, ушедшего давным давно вместе с ними и его пушащиеся от восхищения крылья
— Мне не жалко! Разве не у всех должно быть
Место чтобы приходить туда подумать? Ты никогда не был против того чтобы я был рядом, в конце концов, я могу просто спрятаться если мешаю! — Чарли смотрит на Квакити еще внимательнее. Квакити правда не знает как ответить, как объяснить. Как. — Я много раз видел как тебе нужно такое место, Квакити из Лас Невадас.
Погоди, что?
— Слайм, я не понимаю! — Квакити хмурится.
— Ты очень сильно устаешь после работы. — Чарли сел на песок в позу лотоса, подпирая щеку рукой по-детски — Ты очень вялый для человека. Иногда ты просто приходишь в свою комнату и падаешь на кровать так, словно вот-вот превратишься в пыль! — в этот момент слайм выглядел даже немного возмущенно. Наверное, он сильно перепугался, когда увидел это впервые. — И потом ты просто сидел в комнате и.просто.
Был. Там.. В четырех стенах. Совершенно один. Как будто ты хочешь увидеть чудо, Квакити из Лас Невадас. Я видел людей, которые выглядели так тоже. — Чарли взял одну свою руку в ладонь и смял, видимо, вспоминая эти моменты. — Они так же падали на свою кровать и потом не вставали больше.
Квакити тихо присел напротив Чарли на песок. Неужели этот слайм правда боится того что Биг Кью умрет так легко?
— Мне не жалко моего
Места, если ты примешь его и будешь приходить туда чтобы посмотреть на то, что ты бы хотел увидеть.
Утиный гибрид молчит. И молчание ему дается тяжело. Вместе с молчанием тяжело на ум приходят и нужные мысли,
но Квакити уже привык собирать нужные из них по кусочкам.
— Что бы я хотел увидеть по-твоему, Слайм? — Квакити задает вопрос тихо. Теперь он смотрит на песок, а не на своего собеседника.
— Будущее конечно! — легко отвечает Чарли — Будущее, напоминающее прошлое, но в настоящем!
Квакити сдерживает хихиканье. Такой нелепый ответ, звучащий так искренне. Что он может значить? Как Кто-то может увидеть будущее, напоминающее прошлое, в настоящем?
Но Чарли знает. Чарли правда знает. Будущее — это и есть прошлое для него. Даже когда он был маленькой каплей, даже когда он только появился, он знает, что везде трава одинаковая, солнце светит каждый день, а деревья всегда высокие, даже когда маленькие. Ответ был прост:
Что-то в мире всегда будет постоянно.
— И ты отведешь меня туда? — неуверенно спрашивает Квакити.
В ответ Чарли кивает.
— Когда? — Квакити встает с песка, стряхивая песчинки с брюк.
— Мы можем пойти туда сейчас, Квакити из Лас Невадас! — Чарли незамедлительно встает следом, уже готовый вести своего лучшего друга хоть на край света.
Квакити усмехается. Почему нет? Может, ему и правда не мешает сейчас своего Места? Он даже протягивает руку.
— Веди. — Квакити смотрет как выражение лица Чарли снова меняется. Сначала удивление, а затем опьяняющая радость.
И Чарли думает
Может сейчас он будет за это злиться меньше всего
И резко тянет Квакити на себя и не очень осторожно ударяется своими губами о губы мужчины. Чарли бросает все силы на то, чтобы понять, каков на вкус поцелуй Квакити. И он понимает. Сладкий. Приторно сладкий. Настолько сладкий, что даже горький. Может, потому что внезапно с поцелуем к Чарли пришло и осознание того, почему ему не нравился ветер на верхушках деревьев и ветер в жаркой пустыне. Может, потому что он понял как ощущает себя бабочка, позволившая себе сесть на цветок. Может, потому что он понял почему действительно готов поделиться с Квакити своим местом.
Они слишком похожи.
Чарли был похож на ветер с верхушек деревьев. Он тоже холодный, тоже ничего не понимает, случайно ломает вещи, не по своей воле он все еще свободен, но очень одинок.
Чарли был похож на бабочку, оставляющую бесконечный луг позади. Неважно, если бабочка умрет, потому что она все равно не увидит как цветы, на которых она была — увядают
Чарли был похож на Квакити. Пускай прошлого, тоже веселого и часто улыбающегося, но на протяжении всего-всего очень и очень одинокого.
Квакити был похож на ветер с пустынь. Все что его ждет — превращение в воздух в конце концов. Ему очень радуются, но его не очень ценят, ему не с чем играться, а если и есть с чем, то рано или поздно оно уходит. Не по своей воле он обречен быть в пустыне, и не по своей воле он очень одинок в конце.
Квакити был похож на цветок. Красивый, невероятно завораживающий, не бессмертный цветок посреди поля. Ему могут быть безразличны бабочки, или наоборот, очень даже важны, но он никогда не увидит их снова и не увидит их покорную смерть.
Квакити был похож на Чарли. Пускай человеческого, но на самом деле весьма грустного. Ищущего свои способы не думать о чем то удручающем. Много думающего и очень одинокого.
Сладко. Приторно сладко. Настолько, что даже горько. Чарли почему-то крепко сжимает руку Квакити, словно Квакити вот-вот пропадет. Чарли не хочет этого. Он не готов к этому.
Но все что делает Квакити это просто отталкивает Чарли от себя, до смерти красный, явно не ожидавший этого, он поспешно вытирает губы тыльной стороной свободной руки, прежде чем начать возмущенно кричать
— Чарли, мы, черт подери, говорили об этом! — Квакити совсем не обращал внимания на то, что слайм все еще держал его. — Не смей говорить мне что это из разряда «я думал что понял но на самом деле нет!» Чарли, я убедился в этом в прошлый раз! О чем ты постоянно думаешь, боже мой-
— Спасибо, Квакити из Лас Невадас! — внезапно говорит Чарли, резко накрывая мужчину объятями.
Квакити умолкает, точно переставая понимать ситуацию. Он таращится на Чарли так, словно вот-вот будет объяснения.
— Пойдем к
Месту, Квакити из Лас Невадас! — Чарли отпускает его, очевидно довольный.
И Чарли приведет Квакити туда.
И это будет определенно совсем другая история.
Но Квакити подумал одну очень странную и возмущающую для себя вещь
Почему-то, ему показалось, что в этих прохладных объятьях и было его место.
