Красный в знак моей любви

      Вэриан рисует портрет Рапунцель. Руки её сковывают ржавые кандалы, на запястьях виднеется запёкшаяся корочка крови. Золотистые пряди спадают на осунувшееся и посеревшее лицо. Корсет неприятно давит на ребра, платье смялось, и на нём образовались некрасивые складки. Подол юбки испачкан в пыли и грязи. И в представшей перед ним картине Вэриан видит истинное искусство. Он окунает кисточку в банку с краской. К слову, ей служит кровь принцессы.       Каждый новый мазок вдыхает в его картину жизнь. На лице сияет легкая улыбка, движения расслабленные и неторопливые. Ему незачем спешить. А вот тем, кто придет спасать драгоценную принцессу, очень даже нужно. Когда Рапунцель слегка дёргается, чтобы поудобней согнуть локоть, он сверлит её уничтожающим взглядом.       — Будешь меньше ёрзать — дольше проживёшь, — от его презрительной интонации по лицу девушки скатывается очередная слеза, вновь прочерчивая на нём солёную дорожку.       — З-зачем? — за дрожью голоса едва можно разобрать слова.— Зач-чем ты это делаешь?       На его лице заиграла лучезарная улыбка:       — О, я рад, что ты спросила, — голос казался мягким, и только что-то в глубине серых глаз говорило о том, что это совсем не так.       Вэриан, неторопливо двигаясь, положил кисть и палитру на тумбочку. Медленно, растягивая удовольствие, подошел к сжавшейся в углу Рапунцель. Сев на корточки, он заправил ей за ухо золотистую прядь и спустился рукой ниже, зарываясь в волосы на затылке. Мягким движением перебирая их, Вэриан прошептал:       — Видишь ли, — хватка на затылке стала крепче. Рука сжала пару прядей и больно потянула их. Рапунцель шикнула, задирая голову. А он продолжал, с мягкого шепота переходя на гневное шипение, — твоя шевелюра оказалась совершенно бесполезной. Так что, и ты мне уже не нужна.       Алхимик резко отпустил волосы девушки, и та больно ударилась головой о стену. Вставая и возвращаясь к мольберту, он бросил:       — Но ты всё ещё здесь, — в интонации прослеживалась едва ощутимая тоска, — странно, не находишь?       И вновь в полуразрушенной лаборатории воцарилась тишина. Она давила, заключая в непроницаемый купол из страха и ожидания. Вэриан наносил последние мазки «краски», а Рапунцель ожидала его дальнейших действий. Она уже и не бралась предполагать, ведь человек перед ней — это не тот Вэриан, которого она знала.       Её размышления прервал радостный возглас, так разнящийся с витавшей атмосферой:       — Наконец, моё творение закончено! — он взял холст в руки и повернул его в сторону Рапунцель. — Что скажешь?       От одного вида этого «творения» у неё скручивало желудок и наворачивались слезы. Хорошо хоть жгучий запах металла уже не вызывал рвотные позывы. Рапунцель сглотнула вязкую слюну:       — О-она…       Принцесса была готова сказать всё, что тому угодно. Что эта картина поистине прекрасна, и она, как художник, восхищается его талантом. В общем, всё что угодно, но только не правду. И в один миг, предавший ей смелости, она решилась не потакать желаниям этого ублюдка. Пока та собиралась с мыслями, юноша наигранно мягко поторопил:       — Ну, милая, говори.       — Она… — собрав всю волю в кулак, Рапунцель выпалила. — Ужасна!       Ожидая гневных криков, она зажмурилась, готовясь к получению новых синяков. Но ярости не последовало. Вэриан просто смотрел на неё, держа в руках «творение». Он будто ожидал от неё продолжения мысли, что и последовала:       — Эта картина так же ужасна и омерзительна, как и ты! — прогремев цепями, она указала закованными в наручники руками на Вэриана. — Что с тобой стало? Почему ты превратился в монстра? В этой ситуации виноваты только мы вдвоем! Зачем мучить невинных? Заче…       — Хватит, — Вэриан сделал повелительный жест рукой, призывающий замолчать. Принцесса хотела возникать, но встретилась с холодом серых глаз, — достаточно.       Бросив к ногам Рапунцель картину, он обманчиво спокойно проговорил:       — Ты права, в этой ситуации виноваты двое, — Вэриан повернулся к ней спиной и проделал какое-то действие, что не было видно с её места, — и они ответят по заслугам, это я тебе обещаю…       В одно мгновение алхимик оказался перед принцессой. Он вновь опустился на корточки, поднимая с пола своё «творение». Он показал его Рапунцель, смазав пальцам часть «краски». Девушка отвела взгляд, стараясь не обращать внимания на ударивший сильнее запах железа.       — По-моему, в ней чего-то не хватает. Как думаешь? — Рапунцель продолжала смотреть в сторону, не обращая внимания на картину. Вэриан облокотил нижнюю часть холста о согнутое колено и свободной рукой подцепил подбородок принцессы, поворачивая на себя. — Смотрите, ваше высочество, и не смейте отворачиваться.       Отпустив подбородок девушки, Вэриан стал нащупывать что-то в переднем кармане фартука. Достав руку, он ловко прокрутил в пальцах небольшой нож. Рапунцель с ужасом узнала в нём тот, с помощью которого Вэриан брал её кровь для «краски».       — Узнала? — алхимик направил острый конец на горло девушки. Она рвано вдохнула и непроизвольно дёрнулась. — Буду считать это за «да».       Рапунцель даже не успела среагировать, как Вэриан закрыл ей рот рукой, и она почувствовала холод железа у своего горла. Он очень точно расположил его возле сонной артерии. Наклоняясь к её уху, Вэриан прошептал:       — Остался только, — перерезая кожу в районе артерии и вводя лезвие глубже, он продолжил, — финальный штрих.       Это было последнее, что Рапунцель услышала, теряя сознание. Горячий фонтан крови бьёт на пару метров, забрызгивая одежду алхимика. Попадая на лежащий неподалеку холст, она оставляла на нем причудливые узоры. Довольно хмыкнув, Вэриан снимает перепачканные в крови перчатки и отбрасывает в сторону. С особой нежностью беря в руки картину, он отходит к мольберту, полностью теряя интерес к лежащему на холодном полу телу. Она ещё жива, но ненадолго.       Беря в руки кисточку, Вэриан раздумывает над тем, как подписать своё «творение». Поворачивая холст задней стороной, он выводит на нём угловатым почерком:

Красный значит: «я люблю тебя».