Вероятности

      Если бы Гермиона сама бросилась бы к себе домой сразу же, возможно, она бы успела застать там злоумышленника. Но её порыв категорически пресек Снейп, весьма кратко, емко и доходчиво объяснивший, что от неё, вполне возможно, ожидают именно этого, и к чему это может привести – одному Мерлину известно.       Поэтому ей пришлось подняться в архив, и только оттуда отправить Патронуса к Гарри. Конечно же, к тому времени, как отряд авроров прибыл на место, квартира была уже совершенно пуста. А еще выглядела абсолютно нетронутой – и даже слой пыли, накопившейся за время её отсутствия, остался лежать на своих местах. Ничего не пропало. Никаких ловушек не было оставлено. Ни послания, ни записок, ни угроз – ну, если не считать тех, что огромной горой возвышались на подоконнике за окном, переливаясь всеми оттенками красного цвета, по которому безошибочно можно было опознать громовещатели, составлявшие большую часть её почты.       Снейп считал, что в квартире искали её волосы – и несколько раз уточнил, не забывала ли она о мерах предосторожности, чего за ним раньше не водилось. Однако очистка квартиры за последние месяцы стала второй натурой гриффиндорки, так что хотя бы насчет этого она могла быть абсолютно уверенной. Хотелось бы, конечно, еще знать, кому и зачем понадобилось притворяться мисс Грейнджер под Оборотным зельем – но увы, выяснить это не представлялось возможным. Сама же Гермиона больше склонялась к версии об излишне назойливых и любопытных журналистах, которые едва ли побрезговали бы даже тем, чтобы покопаться в её грязном белье не только в переносном, но и буквальном смысле слова ради очередной сногсшибательной сенсации.       Впрочем, раздумывать над этим слишком долго у них уже не было времени. На дворе уже стоял апрель, и второе мая маячило впереди словно лезвие гильотины, занесенное над её головой. Все идеи закончились, все возможности были исчерпаны, все гипотезы проверены и отброшены.       Оставался один вариант, о котором Гермиона задумывалась все чаще и чаще, но не решалась произнести вслух. Но теперь, когда ничего другого им не оставалось, бояться было уже нечего - и она решилась.       Если нельзя менять события прошлого, потому что они уже произошли и запустили определенную цепь событий, то кто сказал, что то же самое относится к будущему?.. Оно еще не случилось; будущее зыбко и ненадежно. Если что-то пойдет не так – никогда не поздно переиграть все заново. А можно даже и не вмешиваться, а просто посмотреть… взглянуть одним глазком, и, возможно, понять, как нужно действовать.       Снейп согласился на эту авантюру весьма неохотно и долго отговаривал, аргументируя свое категорическое несогласие тем, что все еще существуют альтернативные ветви развития событий, и даже если она попадет в нужный ей вариант будущего, не факт, что не растворится вместе с ним, если решит вмешаться в события. В конце концов он дал свое одобрение, но взял взамен с Гермионы обещание, что она будет только смотреть – и ничего больше.       Мантию-невидимку она одолжила у Гарри под предлогом того, что хочет избежать встреч с журналистами. Учитывая, что отголоски скандала все еще витали вокруг, он прекрасно понял её желание – и расстался со своим сокровищем без сожалений, уверив подругу, что ему самому мантия давно не нужна и еще столько же времени не понадобится.       По словам Снейпа, маховик времени, встроенный в артефакт, был вполне надежен и отлажен, но, несмотря на это, чем больше времени она проведет в другом времени - тем выше риски, а значит, если они хотели узнать что-то полезное, то цель нужно было выбирать очень аккуратно. Конечно, теоретически число попыток было не ограниченным - ничем, кроме её вполне человеческих сил и возможностей, которые, увы, бесконечными не были.       В конце концов, все было готово. Гермиона набросила на себя мантию-невидимку, развернула карту вероятностей, выбрала необходимый ей отрезок времени, направила палочку в нужную точку и немеющими от волнения губами прошептала заклинание. Если все пройдет удачно, она увидит собственную смерть. Если же нет, то умрет прямо сейчас – или застрянет в одном моменте навсегда, или же растворится вместе с ним – точно никто не мог бы сказать.       Взмах ресниц, одно моргание, одно мгновение темноты – и девушка оказалась в огромном помещении, полным нарядно одетых людей. Она быстро отошла в сторону, чтобы на неё, невидимую, никто не натолкнулся, и только тогда осмотрелась.       Атриум Министерства, превращенный в огромную бальную залу, сиял и переливался сотнями огней. Элегантные дамы – кто в вечерних платьях, кто в парадных мантиях, и джентльмены им под стать. То там, то тут в толпе мелькали аврорские мундиры – очевидно, об охране мероприятия позаботились на совесть. Вот только где же здесь искать её саму?..       Однако долго ломать голову над этой загадкой Гермионе не пришлось.       Все разговоры стихли, словно по мановению волшебной палочки, и на небольшое возвышение в центре атриума под аплодисменты поднялся министр Бруствер в роскошной сине-лиловой мантии, богато украшенной золотой вышивкой.       Он дождался, пока рукоплескания стихнут, и заговорил. Голос, усиленный Сонорусом, мощно разносился по всему помещению, гулко отдаваясь в самых дальних его уголках. Он говорил о войнах – Первой и Второй, о Волдеморте, о тех жизнях, которые были отданы ради победы, а затем плавно перешел к тому, что магический мир должен осознать допущенные ошибки и измениться, чтобы это больше никогда не повторилось.       Речь была хорошо продумана, отлично написана и произнесена с большим воодушевлением. Гермиону разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, она была согласна с тем, о чем говорил Кингсли, всем сердцем, с другой – уже не могла не слышать в его словах то, что, несомненно, услышали другие, а именно грядущий передел власти, новый этап чисток в Министерстве и обещание жесткой расправы со всеми несогласными с новой политикой.       Девушка кожей чувствовала, как убегают, утекают драгоценные минуты, и в тот момент, когда уже решила, что, пока она тут слушает речь, её саму убивают где-то поблизости, министр громко объявил их с Гарри имена и пригласил подняться к нему, на сцену.       Гермиона наконец увидела себя саму: потрясающе красивую, в черном вечернем платье с низким декольте и спущенными плечами, на высоченных шпильках, которых отродясь не носила.       Бруствер еще раз представил их со всеми регалиями и передал слово ей, отрекомендовав её как ту самую ведьму, которая рано или поздно приведет волшебный мир к миру и процветанию. И в ту же секунду толпу перед сценой разрезал зеленый луч, ударивший стоявшую на сцене Гермиону прямо в грудь. Перед глазами второй Гермионы все завертелось, замельтешило, смешалось в диком танце цветных пятен, её саму будто закрутил гигантский водоворот и в конце концов выплюнул на холодные камни черного пола.       Отдел Тайн.       Она опять была в Отделе Тайн, а над ней склонился Снейп, судорожно ощупывавший её тело в поисках края мантии.       Одним движением Гермиона сбросила капюшон. -      Меня выбросило, - прохрипела она, все еще пытаясь отдышаться. - Все как будто схлопнулось, как только меня убили. -      Кто? Как? - нетерпеливо спросил Снейп. -      Это был большой прием в Министерстве в честь годовщины победы, - ответила она. - Бруствер пригласил нас с Гарри на сцену, и прилетела Авада из толпы.       Она задумалась о чем-то, а потом широко улыбнулась: -      Северус, это же проще простого! Надо переместиться на несколько часов раньше и сделать так, чтобы я туда просто не пошла! -      Зачем делать?.. - выгнул бровь он. - Вполне достаточно того, что вы решили не идти.       И взмахом палочки он вновь вызвал карту вероятностей.       Вдвоем они отыскали нужные ветви и жадно впились глазами в линию, которая зазмеилась и устремилась дальше. Гермиона издала радостное восклицание, но тут заметила нахмуренные брови бывшего зельевара и скорбную складку рта. Она перевела взгляд туда, куда он смотрел, и все поняла: её линия продолжалась.       А вот линия судьбы Гарри обрывалась в той же самой точке. Второго мая двухтысячного года.       И общая картина, как они оба убедились всего несколько мгновений спустя, осталась неизменной.       Она пыталась снова и снова, доводя себя до изнеможения.       Одно было установлено совершенно точно: Гермиона должна присутствовать на этом проклятом приеме, если хочет сохранить жизнь Гарри. Все дальнейшие попытки имели одну цель: предотвратить неизбежное.       Гермиона переносилась в будущее раз за разом, и каждый раз - с новым планом того, как можно изменить ход событий. Она подбиралась вплотную к убийце и толкала его под руку в тот момент, когда должно было прозвучать смертельное проклятие – но Авада летела в неё, стоящую на сцене, с другой стороны. Она пыталась разглядеть его лицо, чтобы устранить его за оставшееся до праздника время, но оно оставалось нечетким, расплывчатым, что говорило о том, что исполнитель еще окончательно не выбран. Она хотела предложить Гарри запретить иметь волшебные палочки во время приема – и тогда в неё летел маленький, но все такой же смертоносный кинжал.       Когда до приема оставалась неделя, она сдалась.       Долгие месяцы работы. Тысячи часов расчетов. Сотни теорий и гипотез. Десятки экспериментов.       И каждый раз – один и тот же результат.       Что бы они ни делали, по какому бы пути ни пошли – итог всегда получался один.       Этим утром Гермиона вместо того, чтобы встать и, как всегда, стремительно собраться и убежать на работу, долго валялась в постели. Потом неспешно пила кофе. Потом оделась и все же вышла из дома – но направилась не в Министерство, а в маггловский Лондон, туда, где сияли витринами дорогие, роскошные магазины. В конце концов, если она все равно умрет, стоило сделать это хотя бы красиво.       Нужное платье она узнала с первого взгляда. Это было именно оно: спущенные с плеч бретели, изящная драпировка, изысканно подчеркивающая глубокое декольте, тугой корсаж и широкая юбка, перевернутым цветком распускавшаяся к низу. Черное – как и подобало случаю.       Сметливая продавщица предложила подходящий клатч и туфли: черные, с острым, четко очерченным носиком, на высоких шпильках и с изящными золотыми змеями, элегантно обвивавшими щиколотки. Все вместе смотрелось потрясающе красиво, как будто эти вещи создавались специально друг для друга - и для неё, и Гермиона приподняла руками волосы, пытаясь повторить абрис прически, которую она видела на самой себе. Она была великолепна и походила на невесту – вот только жених не обещал ей ни счастья, ни любви, ни даже долгих лет.       Девушка попросила упаковать все, задумавшись о своем и почти не слушая воркование продавщицы, которое пробивалось к ней, словно сквозь слой ваты. Но тут вдруг её как будто что-то щелкнуло, и она прислушалась. -      … так удивительно, правда? Иногда как будто сама судьба помогает. Подумать только, ведь если бы мисс Даунтон не встретила того парня, она бы не забеременела, и тогда платье подошло бы ей, и его купила бы мисс Даунтон, а не вы! И с туфлями такая интересная история вышла, и вроде бы все эти вещи не имели к вам никакого отношения и произошли совсем с другими людьми, а в результате у вас получился такой прекрасный наряд! Удивительно, правда? -      Да, - застывшими губами проговорила Гермиона. - Это в самом деле удивительно.       Она едва не оставила пакеты со своими покупками в магазине, и только изумленный возглас продавщицы заставил её за ними вернуться, после чего ведьма бегом добежала до ближайшей дамской комнаты и трансгрессировала оттуда прямо к Министерству. -      Северус! - закричала она, ворвавшись в Отдел Тайн и едва не снеся дверь с петель. - Мы все делали неправильно!       Снейп медленно, словно нехотя поднял голову от разложенных на столе бумаг и выжидательно изогнул бровь. -      Дело не во мне! - запыхавшись, она плюхнулась на кресло. - Мы пытались менять мое прошлое, мое будущее, но дело не во мне! Ситуация в обществе складывалась годами, десятилетиями, и к ней привело множество событий в прошлом других людей. Я – только катализатор, случайная жертва, спусковой крючок! Мы должны найти способ изменить прошлое, какие-то детали, малозначимые события, которые не повлияют на то, что уже произошло, но изменят будущее!       Снейп опустил голову и потер пальцами переносицу. Он, казалось, бесконечно устал, и был не в силах даже сдвинуться с места. Гермиона вновь поразилась контрасту его полностью седых волос и реального возраста – и впервые, пожалуй, на шаг приблизилась к пониманию причины. -      Это невозможно, - наконец вынес он свой вердикт. - Даже если такие события существуют, нам никогда не отыскать их среди сотен миллионов возможностей, даже если бы у нас было на это сто лет. А у нас с вами меньше недели. -      Но мы могли бы хотя бы попытаться!..- горячо возразила она. - Да, у меня осталась всего неделя, но вы-то будете жить! А изменить прошлое никогда не поздно! -      Может быть поздно, Гермиона, - Снейп впервые назвал её по имени, и это укололо её в самое сердце. - Чем ближе война, тем меньше возможностей её предотвратить, не меняя ничего кардинально… Утраченные жизни не вернуть, как бы нам этого ни хотелось. Если вы умрете… значит, все было зря. Снова. -      Я пока что жива! - яростно прошипела она ему в лицо. - А значит, не смейте сдаваться!       Снейп промолчал, не поднимая на неё глаз, и тогда Гермиона, взбешенная его совершенно неуместным упадническим настроением, схватила со стола артефакт и взмахом палочки активировала его, вызвав уже выученное ими наизусть дерево. И застыла в немом изумлении, уставившись на новую развилку, которой еще вчера не было.       От точки, в которой обрывалась её жизнь, теперь отходила тонкая, едва различимая ниточка. Она пересекалась с другой линией, и от этой точки пересечения брала начало новая ветвь, состоящая из двух, тесно переплетенных в одну, судеб. Она была прозрачной, призрачной, почти невозможной – но вела вперед, далеко, на годы и десятилетия вперед. Гермиона быстро пробежала глазами это новорожденное деревце вероятностей – и увидела, как тянутся вперед и другие, такие же прозрачно-дымчатые ветви – Гарри, Джинни, Рона, Джорджа, Билла, Флер, Снейпа… все, все они были живы в этом маловероятном будущем, как и множество других волшебников. -      Северус, взгляните, - севшим от волнения голосом попросила она.       Гермиона не могла отвести взгляда от карты, и скорее почувствовала, чем увидела, как Снейп подошел и встал рядом, точно так же застыв мраморным изваянием от удивления. Однако он пришел в себя быстрее, чем она – и карта пришла в движение, меняя масштаб и размеры, подчиняясь взмахам его волшебной палочки.       Одна тонкая нить, одно пересечение породило огромное, ветвящееся дерево, которое раскинуло свою крону далеко в будущее, обходя стороной страшную развилку и роковой обрыв. Оно было словно соткано из едва светящегося дыма, такое же эфемерное и ускользающее, как утренний туман в лучах восходящего солнца, готовый вот-вот испариться - но оно было, и сбивало их с ног внезапно обрушившейся на плечи надеждой.       Снова и снова Снейп проверял одному ему известные вещи, прослеживал отпечатки чужих судеб, искал ошибку, то, чего они не заметили, что упустили. Но раз за разом убеждался – это было именно то, что они искали долгие месяцы. Невероятное, невозможное событие, которое могло привести к спасению всего мира – и которое никогда бы не произошло само по себе, не могло произойти, если бы Гермионе не пришла в голову эта безумная и отчаянная мысль о том, что они должны менять не будущее, не настоящее – но прошлое.       И менять его, по всей видимости, должна была именно она – при этом неведомым образом соединив свою судьбу с тем, о ком и подумать не могла. С тем, о ком ни разу не вспоминала за все последние месяцы, если не годы. С тем, у которого никогда бы не решилась искать помощи, но на кого так однозначно указывала волшебная пророческая карта.       Ключом к спасению Гермионы Грейнджер и всего мира оказался Драко Люциус Малфой.