Не потерянное рождество

Нью-Йорк сам по себе город огней и контрастов, но в канун Рождества он стал похожим на доброго безумца, обвешанного разноцветными новогодними гирляндами. Рэнди Харрисон после теплого и уютного, домашнего рождественского ужина с друзьями тихо шел по улице домой. Он не доехал на такси до дома всего несколько кварталов, чтобы специально выйти и вот так неспешно вернуться домой. А может, еще и потому, что в квартире было одиноко и холодно. Кажется, даже холоднее, чем на улице. Город осторожно застыл на стыке двух дней, а время приближалось к 12 часам ночи. И вся новогодняя суета замерла на несколько часов, слегка стихнув в звуках уличного гула, голосов и шума машин. Город встречал Рождество. Вот так, под осторожно падающие крупные хлопья снега, под совсем легкий мороз, под льющиеся из ниоткуда и в никуда звуки рождественских мелодий, Рэнди медленно шел, цепляя носком ботинка горстки снега, и думал, что до жути не хочется возвращаться в одинокую и неприветливую квартиру. Прошло больше двух месяцев, как они поругались с Гейлом. Да и сцепились-то, собственно, из-за пустяка, который Рэнди сейчас уже и не помнил. Но он помнил совсем другое... Он помнил, как Гейл в конце бросил слова, что устал вот так вот жить. Вот так вот прятаться, вот так вот балансировать на глазах публики, изображая натурала, пуская пыль в глаза. Устал, что сам Рэнди против того, чтобы им открыться, потому что был почему-то уверен, что из-за этого признания, карьера Гейла рухнет в одночасье, как карточный домик. Вывалив все это на голову Рэнди, Гейл вышел за дверь даже не оборачиваясь, уверенным и ровным шагом. Они, конечно, и раньше ругались, и даже на большее время, но в тот, последний раз, когда уходил Гейл, он почему-то почувствовал, что Харольд не вернется. Почувствовал по ровной и несгибаемой осанке, по четкому шагу, по твердому нежеланию обернуться. Он даже не хлопнул дверью, как зачастую бывало. Гейл просто тихо ее закрыл за собой, оставляя что-то горькое и колючее в душе Рэнди. И потянулись долгие, одинокие дни. Рэнди не звонил, давая Гейлу время разобраться в себе, в собственных словах и намерениях. Так он думал первую неделю, а потом вторую и третью, Рэнди тоже отвел под подобные мысли. Но, когда прошел месяц, а Гейл все еще молчал, то страх Рэнди обрел под собой реальную основу. Он конечно же сам набрал номер Гейла, но в ответ услышал только автоматический голос, вещавший, что абонент временно не обслуживается. После шести звонков и одинаковых ответов автоматики, Рэнди больше не звонил, и стал привыкать жить без Гейла. Наверное, за столько лет скрытых отношений, тот и правда устал. Ну, разве можно его было за это винить? Это же Гейл... Погруженный в свои невеселые мысли, Рэнди и не заметил, что уже стоял перед дверями в свою высотку и тупо смотрел на широкую и стеклянную входную дверь. Подняв голову, он посмотрел в звездное небо, и про себя произнес: - С Рождеством тебя, Гейл. Набрав код, Рэнди дернул за ручку и прошел к лифту. Тихо зашел в квартиру, так же тихо разделся и, не включая свет, прошел к окну, обходя мебель в большой комнате. Ему хотелось света, но не в квартире, а в внутри себя, и тепла не дома, а на его собственной коже. Рэнди стоял вот так у окна, сложив руки в карманы джинсов, в темноте своей квартиры и смотрел вниз, на залитую огнем авеню. Захваченный своими собственными размышлениями, Рэнди конечно не услышал легкий шум, не услышал осторожные шаги за своей спиной. И только когда что-то совсем невесомое коснулось вдруг его волос, а потом тяжестью сдавило его грудь, окольцовывая в крепкие объятия, он понял, кто стоял у него за спиной. И ему не нужно было слышать голос или видеть лицо, чтобы узнать в нем Гейла. Они долго стояли, просто впитывая друг друга, вдыхая легкими один на двоих воздух, почти одновременно, и молчали. Просто чувствовали друг друга, смотрели на залитую огнями авеню и молчали. - Я жду тебя тут уже три часа, - тихо произнес Гейл. - Где ты был? - И я тебя ждал... Они снова замолчали и только крепче прижались друг другу в этой тишине квартиры Харрисона. - Рэнди, прости. Я идиот, – уткнувшись в макушку Харрисона, проговорил Гейл. - Мы оба хороши. Но я хотя бы сделал попытку тебе позвонить, – обиженно ответил Рэнди. - Целых шесть раз вообще-то. Гейл ничего не сказал в ответ и только легко прыснул от смеха в макушку Рэнди. - По-твоему это смешно? – и снова в голосе слышалась обида. Гейл молча развернул парня к себе, взял за руку и потянул его в сторону. Подойдя к высокому стеллажу в углу комнаты, он легко ударил по маленькому светильнику на средней полке и тот засветился мягким и приглушенным светом. Потом Гейл открыл первый выдвижной ящик и кивком головы указал Рэнди заглянуть внутрь. Он подошел ближе и на папках и бумагах увидел сотовый Гейла, который закатился в угол ящика. - Я забыл телефон у тебя Рэндс, а потом у него, наверное, батарейка села, - глупо улыбался Гейл и пожимал плечами. - Харольд, ты идиот! Рэнди притянул Гейла и наконец-то нашел, такой необходимый ему свет и такое важное для него тепло, на губах Харольда. Они целовались медленно и долго, наверстывая упущенные по глупости дни и ночи, и руками говорили друг другу, что безумно скучали, прикосновениями обозначая свою любовь. Приведя наконец-то в порядок, сбившееся после долгого поцелуя дыхание, Гейл уткнулся в лоб Рэнди и осторожно спросил: - Рэндс… - он уткнулся в лоб Рэнди и набрав побольше воздуха, осторожно спросил, - ведь все будет хорошо? Я хочу, чтобы все было хорошо… - А для меня нет других вариантов, Гейл, – улыбнулся Рэнди. - С Рождеством тебя, Рэндс! - беспокойство потихоньку стало отпускать Харольда. И теперь оба верили, что действительно у них все будет хорошо. Потому что это Рождество, а в такой праздник сбываются даже самые невозможные желания.