Морозко

— Да идите вы! — выдал Сева после того как, ловко лавируя по устроенному природой гололеду, удачно первым подлетел к дверям офиса. Ухватился за длинную ручку и держал дверь открытой, пока работники компании по продаже бытовой техники отчаянно пытались добраться до заветного входа. Когда отдел кадров объявил по громкоговорителю о намечающемся корпоративе, предварительно развесив где только можно елко-снежинко-подарко-кричащие постеры, Сева сразу для себя решил: «Ни-ни!» — даже на полшишечки новогодней не приблизится к этому действу: плавали, знаем. В памяти до сих пор яркими картинками и короткими видеовставками полыхал праздник торгового работника, отмеченный июньским днем в лесу… Он так и не понял, что такого было в легком коктейле, который ему постоянно подливала Анечка, прекрасно знающая его реакцию на алкоголь: стоило выпить чего покрепче, и Сева буквально на глазах перевоплощался — уносило генами матери-актрисы в такое творчество, закачаешься… Анечка потом клялась и божилась, что в стакане было лишь шампанское брют, смешанное со сладким мартини, и много-много льда — все, как он любит. Но вот поди ж ты! Скромный айтишник, а отличился как нескромный. Да он и не собирался участвовать в придуманном смишниками дурацком балагане, думал, посидит со всеми пару часов для приличия и незаметно свалит. А вышло как обычно — для берсерка с алкогольным бесстрашием в крови. Чего только Сева ни вытворял, забирая самые идиотские призы в самых идиотских конкурсах: и в мешке прыгал, и воздушные шарики на скорость лопал, и с картонной рыбкой, привязанной к поясу, быстрее других смог добежать до финиша, и никто не успел его догнать и наступить на рыбку — так разогнался, словно орел перед взлетом. И танцевал — ох, какое он танго станцевал с Тимохой из отдела продаж под бурные аплодисменты: прогибался в спине, практически подметая своими длинными и черными как смоль волосами молодую зеленую травку, кокетливо закидывая на бедро партнеру ногу в белой кроссовке сорок четвертого размера и кидая на него страстные взгляды. Даже ярко-красный платок, повязанный той же Анечкой поверх джинсов, абсолютно ему не мешал. Апофеозом раскрытия данного ему природой актерского мастерства оказался певческий конкурс: напоследок Сева спел частушки. Много. Вишенкой на торте стала, конечно же, последняя: «Наш директор магазина, Пожилой весьма мужчина, До постели коль дойдет — Как молоденький ебет! Ух!» Офисный планктон и директора магазинов вместе с собственником компании впечатлились — каждый в меру выпитого градуса. Ржали в голос. Услышанные лет в шестнадцать от бабушки частушки намертво впаялись в Севину память и, как выяснилось, просто ждали своего звездного часа. Бабушка, всю жизнь проработавшая в конструкторском бюро, была замужем за известным всей стране актером и очень любила устраиваемые друзьями мужа домашние капустники. Маленький Сева часто жил у них, пока мама гастролировала с концертами, а папа-дипломат уезжал в командировки. Он не был закулисным ребенком, потому что бабушка считала, что нечего ему там болтаться без дела. Севу она развивала всесторонне, используя и личный опыт, и различные кружки в местном Доме культуры и Дворце спорта: что дано, то само проявится. Вот оно и проявилось. Блин… Наутро после празднования, вспоминая свои подвиги, Сева понял, что гордиться-то особо нечем. «Же-е-есть! Полнейшая! Там же директор был…» Показал, что называется, себя во всей красе и руководству, и коллегам. Как оказался дома, память воспроизводить отказывалась. Ощупал лицо — вроде цело — и грустно поплелся в душ. Будущее после такого выступления ничего хорошего не предвещало. Старательно игнорируя пищащий телефон, Сева выпил стакан показавшейся очень вкусной воды, залил кипятком кружку с молотым кофе и поставив ее в микроволновку на тридцать секунд в режиме «max». Ему такой кофе нравился: быстро и тоже очень вкусно. Обреченно вздохнул, размышляя, где поискать новую работу. Предложений хватало… Докинул в чашку сахара и молока, размешал. Мужественно открыл смартфон и охренел: служебный чат пестрел фотографиями, видео, сердечками, ржущими смайлами и огнями — какой Сева молодец! Хохотал даже собственник компании. Короче, пронесло тогда Севу на волне неожиданности, градуса и всеобщего обожания. А вот сейчас «не фактор» — так говаривал, бывало, дед. Однажды на съемках он услышал эту фразу от кого-то из деревенских мужиков и с тех пор категорически отказывался менять формулировку. Поэтому ну его на хрен — железобетонно постановил для себя Сева. Вот только заинтересованности коллег не учел. Анечка влетела в его берлогу, запнулась о провода, притормаживая у стола, и со счастливым придыханием выдала: — Севк, привет! Мы там такой спектакль придумали! Нам ты нужен! — С танго и частушками опять? — Сева оторвал взгляд от компа, где уже полчаса переустанавливал программу для отдела логистики, матерясь про себя на сотрудников, потыкавших своими пальцами, куда их никто не просил. — Что ты! У нас «Морозко»! — Я там каким месяцем втиснулся? — снова отвлекшись на экран, на автомате спросил Сева. — Да ты сказки путаешь, Сева. У нас про то, как оставил отец любимую дочку Настеньку под елью, а тут Морозко и подоспел, в соболя одел. — Хренасе. Так. И кто у нас Морозко? — Кто играет Настеньку, даже сомнений не возникло. — Не скажу! — Здрасьте-приехали! Тогда я Настеньку вашу не вывожу. — Ну Сева-а-а! — Миниатюрная Анечка грациозно топнула ножкой. — Мы под тебя сценарий придумывали, вообще-то… — Вы молодцы, конечно, девчонки… — Сева взъерошил темные пряди, взглянул на экран, показывающий, что работа вот-вот будет успешно завершена, и повернулся к волнующейся девушке. — Каков мой бонус? — Бонус? — Анечка растерялась. — Ну конечно. — Не знаю, Сев. — Тогда у меня условие: я без вопросов отыграю вашу, хм, Настеньку, только если никто мне не нальет и капли алкоголя. Шутом быть больше не намерен. — Хорошо. Я лично прослежу за тобой. Обещаю! *** Ага! «Обещаю!» — свежо теперь предание-то… Анечка снова подвела. Он же так старался пить на фуршете только яблочный сок или воду — волновался перед спектаклем. А за несколько минут до начала попросил Анечку принести ему попить. Тоник показался горьковатым, но вкусным, а потом… — Тепло ли тебе, девица? — прогудел кружащий вокруг картонной елки неопознанный пока Севой «Морозко». — Нормусь мне, деда! — фальцетом ответил «Настенька». Он был хорош: с кругами румян на щеках и широкими расчесанными бровями, с прилизанными волосами, в русском сарафане и нарядном кокошнике со стеклярусом. Сценарий сразу отклонился от задуманного. — Справишься ли с моими испытаниями? — А давай поглядим, какие ты мне придумал, вдруг да так справлюсь, что тебе и не снилось. «Морозко» хрюкнул в кулак. Зал громко заржал. — Поднимайся из-под ели, милая, пойдем, буду тебя и дальше холодом испытывать. — И что мне будет за мое усердие? — Смотря как стараться будешь, красна девица. — Собобля буут? — «Настеньку» понесло. — А как же без них, лапушка! Кручу-верчу, холод насылаю, деву заморозить хочу! — Дайте Оскар этой богине! — прозвучало неожиданно даже для самого Севы, но отделаться от навязшей в зубах песни было невозможно, не пропев ее всю. — Ой вай, война, эти черные глаза! Ой вай, война, я уже схожу с ума! Она точит, динамит, Ща рванет — не подходи! Все внутри меня горит!.. Утром, проснувшись от булькающего телефона, но на этот раз в чужой квартире и на огромной удобной кровати, Сева снова не смог вспомнить, как тут оказался. Голова гудела, память устрашающе на этот раз форматировалась, а рядом сладко спал (не может быть!) Тимоха, с которым они в июне танцевали страстное танго. И как же это понимать? Никогда и никому Сева не рассказывал, что сох по этому парню с тех пор, как год назад впервые увидел его в буфете. Обаятельный экстраверт, на голову выше, плечистый, с задоринкой в таких же, как у Севы, синих глазах, со стильно уложенной назад длинной челкой на коротко стриженных темных волосах и убойными ямочками на щеках. Сева тогда реально засмотрелся и спешно ретировался. Стараясь не тревожить спящего соседа, он поднялся с кровати и подошел к огромному окну. Светало, тень серых облаков над Питером начинала раскрашиваться розовыми полосками от поднимающегося солнца. Красиво. Как теперь быть? Опять отличился на потеху всем. Арлекин, блин! Впору бросить все и уехать куда-нибудь… Но отпустит ли его любимый город, с его дворами-колодцами и великолепной архитектурой? Когда-то Сева мечтал стать архитектором, как бабуля, но не прошел по конкурсу. Потому просто рисовал свои идеи в скетч-буке, перенося их потом на графический планшет и выкладывая в личном блоге. Ну и если совсем начистоту: не только город же не отпускал… Голой спиной Сева почувствовал колебания воздуха, знакомый теперь уже запах и тепло — его обняли, обхватив руками. — У меня любовь с первого взгляда случилась. Подступиться не знал как. — То есть два спектакля были устроены намеренно? — спросил Сева, не отрываясь от панорамы восхода солнца и при этом млея до мурашек от чужих прикосновений. — Нет. Только новогодний. Отец и в этот раз ржал почти до обморока. Сказал: «Вот с семи лет Севку знаю, видел и в танцевальном классе, и на спектаклях с матерью и дедом, и чего его в айти понесло?» — И кто у нас отец? — Сева развернулся лицом к Тимохе. — Игорь Владимирович Веллер, собственник компании. — Понятно… Известное имя, отличный был продюсер. Э! Погоди-ка! Я ведь при трудоустройстве даже имя не сопоставил. А почему я его не помню, а он меня знает? — Так он тогда еще, года через два после того, как мы в один кружок на танцы с тобой ходили, из киноиндустрии в коммерцию ушел. А потом вы переехали, и мы не общались больше. Но с твоей бабулей и дедом он дружить не перестал. — Мы? Вместе? На танцы? Шутишь! — Сева, блин, вспоминай: белобрысый Тим — это я и есть. — О! Точно. Вспомнил. А так бывает разве, чтоб из белобрысого вот в такого темно-русого красавчика превратиться? — У нас так по наследству передается: рождаемся темными, потом отрастают белые волосы, и только лет с десяти постепенно начинаем темнеть, — радостно, возможно, еще и от комплимента, пояснил Тимоха. — Надо же!.. А как я здесь-то оказался? — Ты категорически отказался переодеваться и называть свой домашний адрес, все твердил, что тебе только в санях с Морозко по пути! Анька тоже адрес не сказала, только сумку с твоей одеждой мне вручила, когда в машину усаживала. Так мы в гриме ко мне домой и поехали. — Боже… Стой, я что, все еще в гриме?.. Сева метнулся в ванную к зеркалу. Увидел в отражении себя обычного, в своих боксерах. Рядом на тумбочке лежали аккуратно сложенные сарафан с кокошником. Тим стоял в дверях и улыбался. — Спасибо. — Да не за что. Хотя купать тебя в ванне под твое «дайте Оскар этой богине!» было невероятно весело. — Ну, я пойду, пожалуй, — смущенно произнес Сева. Стало вдруг реально неловко. Тимоха уверенно направился к нему, снова обнял и впервые легко поцеловал. — Ты — мой, понимаешь?.. Я всегда это знал. А уж когда тебя в компании нашей увидел — офигел, не поверил, что так повезло. Их телефоны звякнули одновременно на разный лад — «мяу» и «получите», разряжая момент неловкости у одного, и откровения — у другого. Тимоха, прочитав чат, хмыкнул и начал одеваться. — Погнали на каток, там, говорят, прикольно. Девочки нас зовут. Анька так вообще сильно переживает. — Ох уж эта Анечка! Птица-секретарь и сводница. — Это я ее попросил, Сев. Говорю же, не знал, как к тебе подступиться. Ты на коньках стоять умеешь? — Я вообще-то кмс по фигурному катанию. — Да ладно! Я вот так толком и не научился, будешь моим поводырем тогда. — Тимоха, надев джинсы и футболку, бросил взятый было носок и дернул Севу на себя. — Иди-ка сюда, а то я плохо распробовал, — произнес он, утягивая в глубокий поцелуй… *** Кататься не получалось: Сева то и дело ловил падающего Тимоху. Да и неудобно было в ростовых костюмах. Все вокруг смеялись над картиной «встали-упали» в исполнении постоянно падающего под новогодние мотивы белого тигра и поднимающей его полосатой зебры. — Все, я больше не могу, Лошадка, не встану, поплыли… И они поплыли: по льду на пузах, отталкиваясь зубцами и загребая «лапами» к выходу. — Слушай, а как тебя в айти-то занесло? — А мои родаки, пока мою судьбу решали, все перессорились. Вот я и выбрал, что мне самому интересно. — Понятно. А в нашу компанию как попал? — Думал, что повезло. Теперь уже сомневаюсь. Ровно год назад приняли, считай, перед самым Новым годом. — Отец сказал, что сразу тебя узнал… Но! Со стороны твоей родни протекции не было, так что… Когда они «доплыли» до дверцы катка, громкоговоритель внезапно объявил: — И-и-и... Приз зрительских симпатий получают белый тигр и зебра! Это было неожиданно. Как только они, пошатываясь, в обнимку перешагнули бортик, их осветили вспышки фотокамер, а очаровательная девушка вручила им огромного рыжего плюшевого тигра со словами: — Поздравляем победителей в номинации «Приз зрительских симпатий»! Вы сегодня всех порадовали, особенно детей! — Слушай, Тим, я горячего чая хочу, только куда мы теперь с этим символом года зайти сможем? Он же ни в одни двери… — Давай решать проблемы по мере их поступления, — заметил Тимоха уже в раздевалке, в позе звезды падая на темную резиновую дорожку. Телефоны снова одновременно звякнули, теперь уже от бабушки и отца: «У нас капустник! Ждем вас!» Сева посмотрел на друга: — А давай! Оскара нет, но тигра им притащим! — И споем! Отличная идея, Богинь!