Да будет так, с милости семерых.

      Видели Старые и Новые Боги, как Санса была рада увидеть свою сестру. За столь долгий период в Ночном Дозоре, — тем более, прикрываясь мужчиной, — Джоан, конечно, женственней не стала, но оно и к лучшему. Да, она не походила на леди какого-либо из великих домов, но даже так, для Сансы она была самой прекрасной женщиной всего Винтерфелла. Если не Вестероса. Признаться честно, Санса узнала свою сестру сразу; и не потому, что узнала бы свою возлюбленную среди тысячи, а из-за её серых глаз, что были холоднее вечной зимы и тёмно-каштановых волос, что еле-еле доставали ей до ключиц. Джоан никогда не любила носить платья, отращивать волосы и краситься, но характер красил её куда больше искусственного фарса, пусть многие сиры и лорды этого не признавали.       Санса ненавидела себя за эту неправильную и грешную любовь к сестре, хоть и сводной; значения не имеет, Боги этого не одобряли. Хотя, думала Санса, даже если Боги позволяли ли бы такого рода кровосмешение, Джоан бы ни за что не согласилась бы. Сноу была слишком правильной и чести в ней было даже больше, чем мужественности и храбрости вместе взятых. Это ей передалось от их отца, что проводил с Джоан так много времени, что в смерти Эддарда она умудрялась винить себя, даже если она совершено не была причастна к этому, а вот Санса — да. Вот только благородного «брата» Ночного Дозора это не волновало.       Спустя долгое пребывание на Стене, леди Винтерфелла узнала многое о том, что думают о великих домах, да и в целом много нового, интересного и не всегда приятного. Например то, что случилось со Сноу. Санса была чертовски рассержена из-за того, что Джоан не рассказала ей о таком важном факте, который сама Сноу назвала «пустяком». Как бы не так. Смерть и дальнейшее воскрешение — не пустяк, даже близко нет. Сансе дико хотелось хорошенько треснуть Сноу по её отмороженной голове, но это всё равно не изменило бы её настроя. Джоан казалась ей такой хрупкой и готовой вот-вот сломаться, но не ломалась. Спустя стольких лет, — не сломалась. Несмотря на презрение Кейтилин, унижения Сансы и язвительные шуточки от Грейджоя. — Прости меня за то, что вела себя так ужасно с тобой, — Джоан даже не смотрит на неё, лишь устало вздыхает, глядя на костёр своими пустыми глазами, пока её величественный плащ с мехом волка подымается с её плечами и Санса знает, отчего; она далеко не первый раз просит прощения за прошлое, с тех пор, как они выдвинулись с Чёрного Замка. Джоан неудобно и она отвечает, что нечего прощать, а Сансе стыдно и она продолжает просить прощения. — Я давно тебя простила, Санса. Ты делала то, что должна была. Не пристало леди Винтерфелла общаться с бастардом родного отца. Я понимаю, ты была умной девочкой и переросла в умную женщину, как твоя мать, — Санса не знала, что её больше поражало; то, что Джоан не таит на её мать зла или то, как умело она это скрывала. Сама Сноу лишь склонила голову набок и посмотрела на сестру, слегка улыбаясь. Казалось, она совсем забыла, как это делается. — Нет, — твёрдо заявляет леди Винтрефелла и встаёт на ноги, пока снег хрустит под её обувью и не сводит взгляда с бастарда. Старк стоит уверенно, возвышается над Сноу и смотрит сверху вниз. — Я любила свою мать и скорблю по ней, но она не была справедлива и умна по отношению к тебе. Ты никогда не была виновата в том, что отец спал с другой. Ты не виновата в том, что отец решил воспитывать и вырастить тебя в родовом замке. Ты не виновата в том, что моя мать тебя ненавидела, — Джоан лишь мягко ей улыбнулась, хмуря брови — прямо как раньше, когда Санса читала ей лекции о том, что леди должна носить платья и вязать, а не сражаться на мечах и стрелять из лука, как делала Сноу всё детство; тогда они были дружны и любили друг друга. — Леди Кейтилин Старк никогда не ошибалась в своих решениях. Разве что в одном и это решение стало роковым для неё и… Робба, — Джоан опустила взгляд, снова глядя на костёр, пламя в котором начинало тухнуть от мороза. Она ещё не смирилась со смертью брата и жалела, что бросила его одного в Винтерфелле, когда могла быть рядом, быть его правой рукой, пусть и тайно. Никто бы не воспринял советы бастарда всерьёз, но так бы она защитила Робба, единственного человека, который не отвернулся от неё спустя годы, прекрасно осознавая, что она — бастард, а он — будущий лорд Винтрефелла. Возможно, она любила и уважала сводного брата даже больше, чем отца, это было видно по их взглядам друг на друга. Это не было как у Серсеи и Джейме, нет. У них была другая любовь, искренняя и чистая, как первый снег; они доверяли друг другу свои жизни и были готовы отнять чужую друг за друга, поэтому никто не смел смеяться над Джоан, зовя его бастардом или упрекать Робба, только из-за того, что он слишком молодой правитель. Сноу всем сердцем хотела хотя бы изредка навещать брата, чтобы повидаться с племянником, который мог родиться, но увы. Она хотела быть как дядя Бенджен.       Санса подошла к сестре и подняла её голову за подбородок, вынуждая смотреть на себя. Её движения были не нежными, какими они могли бы быть у принцессы, нет, они были грубыми и требовательными, чего и следовало ожидать от властной дочери лорда Винтерфелла. Джоан, души не чаявшая в сестре, верно и преданно смотрела в её глаза, ожидая следующих слов. Вот только их не последовало, — обветренные губы младшей накрыли пухлые губы Сноу и требовательно врывались всё глубже, пока Джоан не упала на снег. Она не отвечала на поцелуй, но и не отстранялась и Санса приняла этот жест по-своему, нависая над сестрой. Её рука, обрамленная перчаткой, коснулась чужой талии, откидывая тяжёлый плащ. Вторая рука прошлась по небольшой груди, которая легко помещалась в ладошке. Сноу ничего не предпринимала, вероятно, из-за шока, отчего Санса стала чувствовать себя неуютно и уже собиралась отстраниться, скидывая всё на прежде выпитый эль, но не приходится: Джоан тянет её к себе за шею, охотно подставляясь под ласки и выгибая спину. Её ноги, облачённые в кожаные бриджи, сцепляются на бёдрах Старк. Бывшая дозорная отстраняет от себя сестру, молча прося о передышке и Санса влюблённо рассматривает её алые щёки и затуманенные глаза. — Это неправильно, — Сноу опускает ноги и собирается уйти, но её руки оказываются в плену чужих прикосновений. — В пекло эту правильность. Я люблю тебя, Джоан Сноу из Винтерфелла. Я хочу чтобы ты стала моей, ведь я уже твоя. Плевать на мнение всех лордов и леди, что толкуют нам о позоре для отца, брата и матери. Мёртвых не волнуют живые, а меня — они. Слишком много было пережито, чтобы я оглядывалась на тени прошлого. Ты — моё настоящее и будущее, Джоан Сноу.       Да, Санса права, они видали множество жизней и пора бы им заняться своими, да будет так с милости семерых.