Мне тебя не надо

       Арсению не нравился новый Антон: чёрствый, бесчувственный, злой, встречающийся с Ирой. Чувства к нему быстро остыли, будто их и не было. Но другой Антон… Добрый, честный, открытый парень распалял нещадный огонь в сердце Попова. Такого Антона ничем не вытравить из его души.        Арс не заметил тот момент, когда Шастун начал меняться: слишком мало времени проводил с ним, слишком не замечал его, слишком увлёкся своими работами, упуская из виду самое главное: его вдохновение и любовь всей жизни — Антона. Всё изменилось так резко. Антон перечеркнул все те годы, проведённые бок о бок с Арсением, перечеркнул всю их совместную историю. И Арс прекрасно всё понимал, не винил его, лишь себя. Арсений только подметил как сильно Шастун изменился, пока сам он был в творческом порыве и не замечал ничего вокруг. К новому Антону не было никаких чувств, лишь сожаление, что он не смог удержать тот момент, когда всё у них было хорошо.        Казалось бы, трагедия. Но на Арсения в порыве этих чувств нахлынуло такое вдохновение: он то и дело, что целыми днями рисовал, рисовал и рисовал, выкладывая на холст все эмоции, испытываемые чувства, которых немало накопилось. Линии получались резкие, обрывистые, хаотичные, смешиваясь друг с другом, они создавали прекрасное. Все мазки складывались в знакомые черты. Каждый сантиметр полотен был пропитан чувствами. Особенно изображение глаз. Едва уловимая печаль витала в каждом изображении, делаясь их изюминкой. Арсений творил, творил, но ему было так мало. На сон, еду и питьё практически не оставалось времени, да и этого он попросту не хотел, он уделял внимание лишь своим работам и Антону… Образу Антона, сохранившегося в его памяти, въевшемуся в подкорку сознания, навсегда запечатлевшегося там и на холстах. Но на полотнах отражалось не всё. Это Арс понимал. Сколько бы он ни пытался изобразить всю палитру эмоций, но никак не получалось. Он рвал свои работы, пытался создать что-то идеальное, совершенное, что-то, что могло бы передать весь его замысел, каждую черту, отразить весь спектр чувств и настроений. Всё было не то.        Антон звонил несколько раз, но Арсению было всё равно. Это больше не его Антон. Этот Антон ему не нужен.        Сон был чужд для него последние несколько суток. Головная боль сдавливала виски, но, видя свои несовершенные работы, Арсений чувствовал, как она отходит на задний план. Руки тряслись, глаза опухли. Но он не мог позволить себе хоть на миг присесть отдохнуть, берясь за новую работу, безбожно уничтожая старую. В глазах резко потемнело. Всё вокруг перестало существовать, лишь образ того самого Антона всплывал перед ним в разные моменты жизни. Всё-таки Арсений позволит себе отдохнуть. Но только сейчас, когда видит перед собой свою музу, свой источник вдохновения.        День. Солнце нещадно пробивалось сквозь неплотно закрытые шторы. Арс не хотел вставать. Поток света неприятно попадал прямо в закрытые глаза. Привстав с пола, он разлепил веки. Картина незакончена. С поражающей прытью он снова схватился за картину, снова рисуя, рисуя, рисуя. Хотелось изобразить так много, но едва получалась лишь малая часть. Всё не то, не то, не то. Новый холст. Новый Антон. Не тот. Чего-то не хватало, чего-то важного, чего-то такого нужного, что без этого вся картина бессмысленна. Арсений никак не мог понять, чего же не хватало его образу. Картины были скучны и однообразны, сколько бы он их не перерисовывал, какие бы эмоции не изображал, ему не удавалось отобразить всю глубину его чувств, испытываемых к Антону. Краски полетели на пол. Сам же Арсений отскочил к дальней стене, смотря на свою работу издалека, пытаясь сообразить, что же не так в его творчестве, что же он так отчаянно не может передать.        Ночь. Арсений всё так же стоял, рассматривая свою картину.        Любви. Не хватало ответной любви, которую испытывал когда-то и сам Антон, отдавая всего себя Арсению и его работам.        Арсений зарылся в свои волосы руками, чуть опустил голову и заплакал. Он остался ни с чем, пожираемый своими чувствами, навсегда оставшимися теперь без ответа. Его любовь к Антону он мог выразить на холсте, а вот теперь, когда он всё потерял, не мог, оставшись лишь у разбитого корыта. Теперь ему ничего не надо. Всё утратило свой смысл. Мир Арсения рвался на части, на мелкие кусочки. Но теперь ему было всё равно. Ведь больше ничего не имеет смысла…