Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать

Впервые я встретил тебя, когда мне было двадцать шесть, а тебе восемнадцать. У меня была хуева туча проблем, комплексов и пережитого дерьма за плечами, а у тебя - шикарные амбиции, непосредственность, легкость и красота. Тогда я был на грани между «трахаю все что движется» и «ни о чем не думаю» и цеплялся за любую аппетитную добычу. Полгода назад я расстался с парнем, а поскольку всякий опыт расставания для меня являлся болезненным, то я как обычно старался закрыть гнетущую пустоту внутри, не заботясь о чувствах. Разумеется, осудить меня тогда никто не посмел бы, потому что я сам себе судья, друг и враг. Мне было похуй на остальных, я хотел перестать чувствовать в принципе. Не сказать, что прошлые отношения были для меня чем-то особенным, просто по натуре я был, наверно, чересчур восприимчивыми ко всему личному. К тому же, я был однолюбом, вступить в новые отношения по щелчку пальцев я не мог. Я плохо помню, как согласился на авантюру сгонять за город, в лес, но зато отлично помню, как Серёжа обещал мне незабываемые впечатления, много алкоголя и истории под гитарку у костра. Зная, что первые два пункта меня особо не впечатляют, он брал третьим. И я поехал. Взял минимум вещей — моя излюбленная привычка ездить налегке. Компания у нас была разношёрстная, половину я вообще не знал. Серёжа умудрился создать альянс из своих друзей и знакомых. В итоге вышла неплохая шайка из десяти парней и двух девушек. Из всех я знал максимум пятерых, и то заочно. Но я любил и люблю новые знакомства, поэтому тут же влился в этот движ. Сперва Серега познакомил меня с Димой или Денисом, уже не вспомню. Он шутил с размахом и был очкаст. С такими людьми я мгновенно нахожу общий язык, потому что люблю лёгких на подъем. Тебя я увидел сперва издалека. Тощий, в забавных красных шортах, которые пытались обтянуть мышцы. Они тебе совершенно не шли, в них ты был похож на пятнадцатилетнего пиздюка, да ещё и с сигаретой в руках. Дымил, как паровоз, а я курящих терпеть не мог, потому что неприятно сосаться с паровозом. Все мои бывшие были ярыми зожниками, и это определяло мой вкус. Когда ты подошёл к Диме что-то шепнуть на ухо, то я узнал, что тебя зовут Антон, что у тебя огромные уши, как у Багза Банни, и что ты, чертёнок, не уважаешь других собеседников (то бишь меня), потому что так нагло вклинился в наш с Димой разговор, когда я ему начал рассказывать про эстетику Дальнего Востока. Я мгновенно обратил на тебя внимание, поджал губы, потому что терпеть не мог невоспитанных мальчиков, и, не подав виду, поздоровался. Дима оказался между двух разведённых мостов и был вынужден нас познакомить, хотя сам знал меня буквально двадцать минут. Ты почему-то сразу улыбнулся, услышав мое имя, и резко одернул руку, когда я по-дружески протянул свою. У тебя была чертовски гладкая и нежная кожа, и я это почувствовал, возможно, тогда, когда продержал ее в своей чуть больше положенного. Твоя реакция меня позабавила. Ты был похож на колючего ежика. Волосы твои вились, немного растрёпанные, на руках висело большое количество побрякушек, что придавало тебе какую-то долю детскости и инфантильности. На щеке была намазана то ли мазута, то ли уголь. Привяжи на голову тебе повязку, надень защитного цвета обмундировку, берцы, дай в руки игрушечное ружьё, то можно было бы отправлять играть в войнушку. На удивление, твой неряшливый вид показался мне до безобразия милым. Солнечная улыбка, украшения, затертая до дыр футболка - ты являлся воплощением неприкосновенности и целомудрия. Но целомудренным не был. Окольными путями я узнал твой возраст. Мне было важно понимать, что ты совершеннолетний, потому что подкатывать к малолетке я б не решился. Я не успел завести с тобой хоть какой-то мало-мальски порядочный разговор, как тут же вокруг началась суматоха. Оказалось, что ты помог девчонкам натаскать сосновых веток, разобрался с углём и разжег приличный костёр. Я вскользь кинул тебе банальный комплимент, какой же ты рукастый, но ты сделал вид, что не услышал. На небе сгущались тучи, поднялся небольшой ветер. Темнело. Совместными усилиями мы разобрали палатки, соорудили что-то вроде столика. Местечко мне нравилось, так как наш сумбурный лагерь располагался недалеко от озера, людей вокруг не было (Серега был на удивление сведущ в походной теме и всегда выбирал самые лучшие изолированные места). Девчонки к вечеру сильно мёрзли, но я до этого закаленный, расхаживал в размашистой майке. Мне было по кайфу, наверно, ещё и оттого, что я выжрал третью бутылку пива. К ночи оживилась беседа, в ход пошли пошляцкие шутки, заигрывания и споры. Меня порядком мутило от съеденного и выпитого, но я держался молодцом, потому что наметил себе цель. Тебя. Оказалось, ты был ещё тем воображалой. Любил внимание. Но я тоже был не лыком шит и активно вступал с тобой в любую полемику. О чем бы ты не начинал воодушевленно говорить, я старался многое оспорить и с дьявольским удовольствием наблюдал, как ты бесишься, когда внимание девчонок всецело переключалось на меня. Осознав, что спорить со мной на какие-то конкретные темы бесполезно, ты начал меряться количеством девок в постели, хвастаться, рисоваться. Тут я, конечно, тебе не соперник, поэтому притих. Заведи ты спор про мужиков, то я бы ещё мог прихвастнуть (хотя считал, что и тут хвастать мне было нечем, потому что это скорее была моя слабость, чем сила). Ты как-то даже расстроился, что я так легко сдался и начал с ещё большим рвением продолжать этот нелепый цирк. Я парень взрослый, поэтому сразу понял твою ошибку. Либо ты и впрямь был отпетым бабником (но я был уверен, что это не так), либо ты очень тщательно скрывал своё истинное желание, может быть, даже стыдился его. Я решил проверить самым верным мне способом и назвал мимолётом гейский клуб Питера, в который точно стоит сводить девчонку. Естественно, под предлогом, что клуб этот обычный, ничем не примечательный, едва только он отличается хорошей репутацией среди истинных меломанов и любителей годного музла. Серёжа, обнявший новую подружку, бросил на меня сомнительный взгляд. Он единственный из всех присутствующих знал меня настоящего (а о своей ориентацией я не бросался направо и налево), поэтому он тут же заподозрил какой-то подвох. Матвиенко понял, чего я добиваюсь. Но меня интересовало не это. Я увидел, как ты тут же пристыжено заткнулся, что-то невнятно пробубнил и осел. Я ликовал. Мне повезло: тебя оказалось легко смутить, так как ты, видимо, считал своё знание чем-то постыдным. С этих пор я не сводил с тебя глаз. Ты старался не попадаться, увиливал курить с парнями, заигрывал с девчонками открыто (пытался меня отпугнуть), избегал взгляда со мной. Но я знал, что ты растерян, может быть, даже немного смущён. Никто не заметил, как наступила глубокая ночь, сна не было ни в одном глазу. Трещали поленья, от костра вверх поднимался пепел, пахло сосновыми дровами и запекшейся смолой. Я разговорился с парой ребят, которые караулили рыбу в каком-то закутке с удочками, в кустах. Я любил слушать разные истории знатоков своего дела и увлёкся рассказом о клеве рыб. Мой отец в детстве меня возил на рыбалку, поэтому кое-что я понимал. Но не более. Я понял, что говорить могу бесконечно долго, и моих собеседников было не остановить. Но все же вежливо удалился, оставляя их наедине. Тебя не было на горизонте, и мне стало скучно без твоей притворной мордашки. У костра собралась маленькая кучка. Девчонки быстро сварганили в котелке травяной чай и кучно грелись, обернувшись в пледы. Подходя ближе, я услышал, что речь шла о всяких безделушках, типа, как вкуснее сварить уху, о сплетнях, о мальчиках, иногда даже о литературе. Ты сидел ко мне спиной, ссутулившись, поджав к груди острые коленки. Я забрал последнюю банку пива из ведра с водой, и, проворно прыгнув в центр, присел рядом с тобой на деревянное бревно. Я ненамного нарушил вашу идиллию, но ты, как будто отошедший только ото сна, тут же вздрогнул. Я бросил обаятельную улыбку в твою сторону, и, чтобы не наводить подозрений и не привлекать внимания, подмигнул девчонкам. На меня тут же набросились, стали интересоваться моей работой, хобби и прочей ересью. Я не любитель рассказывать о себе, но, заметив на твоём лице долю интереса, пустился в разнос. Про путешествия мне действительно было что сказать, так как я любил резко срываться с места и уезжать куда-нибудь, независимо от километров на карте. Пока говорил, я нарочно пододвинулся ближе к тебе, даже слегка стукнул своим коленом о твоё. В качестве извинения я как бы невзначай погладил тебя по ноге, чувствуя мягкие волоски и тепло кожи. Не будь я хмельным, то ни за что не стал бы так палиться (выждал бы более подходящий момент), но в моей руке была последняя бутылка пива, да и ты под боком горячо дышал, сидел как на иголках, весь румяный от тепла и с влажными, чуть покрасневшими от чая губами. —Шаст, ты куда? — тебя окликнули. А ты не выдержал и сорвался с места, подальше от меня. Я видел, что не давал тебе покоя. —За хворостом сгоняю, чтобы на ночь хватило. —Помощь нужна? — не удержался я, хотя ответ для меня был очевиден. —Сам. Ты отсалютовал всем и скрылся в прилеске, слегка шатнувшись в сторону. Долго ждать я не планировал, да и разговоры у костра постепенно переросли в какой-то вялый трёп, и я незаметно увильнул. Пришлось включить фонарик на телефоне, чтобы хоть что-то разглядеть перед ногами. Ближе к лесу стало прохладнее, пахло сыростью и парной травой, я поёжился, видимо, в лагере тепло от костра и машин давало мне чувство, что на улице не так уж и холодно. Я вздрогнул, прислушиваясь к хрусту веток. Недалеко от ели я увидел высокий силуэт и, честно сказать, сначала чуть не пересрался со страху, потому что этот самый силуэт ещё и как-то лениво колупал ствол дерева. Поэтому я тут же дал о себе знать. —Эй! — крикнул я и посветил фонариком в сторону непонятого мной объекта. Это оказался ты, решивший справить нужду на бедную елку. Ты наверняка неслабо так испугался, потому что я услышал хруст веток и смачное «блять» следом. Ты грохнулся, видимо, пытаясь быстро напялить шорты и рвануть куда глаза глядят, но сухие торчащие ветки и влажная рыхлая земля не дала тебе этого сделать, поэтому ты упал ничком, сильно поранившись. —Антон, ты в порядке? — обеспокоено спросил я, двигаясь ближе к месту происшествия. Я не убирал фонарик и сначала случайно засветили им тебе в лицо, отчего ты не сразу увидел меня и недовольно сощурился. Я присел на колени, не замечая, как ветки ели колются. — Ударился? Покажи, я посмотрю, — я нетерпеливо изучал твоё тело на наличие ран, порезов и синяков. Свет, казалось, не помогал мне, а только игрался, освещая совсем иные участки твоего тела: острые коленки, задравшуюся футболку, сползающие шорты. —Опять ты, — недовольно цокнул и грубо начал меня отталкивать от себя, как назойливого комара. —А в чем проблема? Смущаю? Мне стало слегка обидно, что ты так категорично отнёсся к моей помощи. Обычно я бываю менее сговорчивым и заботливым к остальным. —В каком месте? — тут же гаркнул ты, озираясь по сторонам в поисках чего-то пропавшего, — Ты задрал на меня пялиться весь вечер. Не на кого больше вылупаться? Тон твой был злой и уставший. Я решил сменить тактику и спрятал свой сарказм для следующего раза. Ты строил из себя грубого гопаря с района, поэтому я решил бить наотмашь. —Ну, может быть, ты мне понравился. Видимо, совсем не ожидая от меня такого искреннего ответа, ты как-то наигранно усмехнулся. Я продолжал светить на твою сбитую в кровь лодыжку. Носок на ноге впитал кровь и оставил неровный круг. Недалеко я увидел острый прут какого-то отломившегося дерева, о который ты наверняка и споткнулся, получив нехитрую рану. —Пиздец, — выругался ты, пытаясь переметнуться на другое место, но только зашипел от боли. Смотреть на твои страдания было очень увлекательно, но жалко. Мне нужно было осмотреть рану, чтобы оценить масштаб бедствия и предпринять хоть какие-то меры. Моя мама работала медсестрой в детской травматологии, поэтому, не знаю как, но кое-что из медицины я подцепил случайно. —Я б на твоём месте не был так критичен. Заживет, — улыбнулся я и аккуратно поставил твою ногу на торчащий из-под земли камень, чтобы удобно было рассматривать степень повреждения. Ты зашипел от боли, забрыкался. —Я не про это.. ай! забей, короче, — неопределённо отозвался ты, но я тебя понял. Рана на лодыжке продолжала кровоточить. Ты кряхтел, корчился и сморкался. К тому же, ещё и поддатый, ты выглядел таким беспомощным и слабым, что я удивился, как быстро способен человек меняться в разных ситуациях. Ещё недавно ты распинался перед друзьями, пытаясь украсть все внимание, а сейчас жалобно смотрел на свою ногу и испачканный носок. Я в одно движение разорвал свою майку в нижней части, чтобы полоской ткани сделать давящий жгут на твоей лодыжке. Ты щипал меня за руку и умудрялся толкаться, но я не обращал внимание. Противостоять тебе на тот момент было проще простого. —Готово, — довольно улыбнулся я проделанной работой и похлопал ладошкой по твоей коленке, — Нужно у ребят спросить про аптечку. В идеале бы тебе рану обработать, чтобы зараза какая не попала. —Вот так мастер на все руки, — с долей шутки сказал ты, едва касаясь тонкой ткани, — девчонке твоей повезло. И внимателен, и умён, и заботлив! — с иронией перечислял ты. Я улыбнулся и пожал плечами. Какая прелесть, что ты думаешь таким способом узнать о моей личной жизни. —А что насчёт тебя? В отношениях? — не постеснялся я спросить следом, хватая тебя за талию, чтобы ты смог подняться. —Я раздолбай, балагур и пьяница. Девчонки от меня бегут в страхе, — весело ответил ты мне. —Я вот не бегу. —А ты и не девчонка. —В этом и смысл. Ты притих. Так мы доковыляли до лагеря, девчонки тут же принялись играть роль заботливых мамочек, а я со спокойной душой доверил тебя им. * Как правило, после алкоголя тянет на всякие безумства, после которых стынет в жилах кровь и щеки краснеют. На этот раз все обошлось безобидно. С криком девчонки затащили нас с Серегой в озеро. Я пытался сопротивляться, но Матвиенко меня начал подъебывать. —Че, Арс? Голубая кровь не позволяет купаться в столь поздний час? — хихикал он. Эту игру слов понял, пожалуй, только я. —Иди, блять, сюда. Я тебе задницу надеру. С криком мы вчетвером ринулись к воде. Вода была холоднющая, девчонки стучали зубами, скрипели, кричали, как безумные. Наверняка, ты хотел бы быть на моем месте, но вместо того, чтобы поддаться всеобщему безумию, ты уныло топтал песок на берегу. Я видел твою длинную тень. Ты наблюдал, маскируясь будто бы куришь. Я помню, что ее звали Ира. Помню, что тебе она вроде как нравилась. Но девчонки для меня по-прежнему останутся загадкой. Сначала она ворковала с тобой, когда мы только-только познакомились, а теперь, глядя на то, как напротив нас целуются Серый со своей пассией, лезла ко мне. Я чувствовал на ее ногах острые мурашки и холодные пальцы. Ты все колупал песок у берега, зашёл наполовину в воду, я уж думал, решился. Но ты поплюхался по пояс и тут же вышел. Дурачина, с раной в воду. Ира отчаянно присосалась к моим губам, когда я поймал ее талию, чтобы она не пошла ко дну. Естественно, притворялась. Этот поцелуй был для меня обычным, безликим. Я целовался с девчонками, мне это не ново. Оттолкнуть я ее не мог, поэтому подался вперёд, закусил пухлую губу, и мы рассмеялись. —Эй, может к берегу, греться и по палаткам? — крикнул из темноты Серёжа. Я оглянулся, там было пусто. Ты все видел и ушёл. * Возможно, от меня ожидали приглашения, но я мастерски смылся под предлогом, что после алкашки чувствую себя мерзко. Ира понимающе кивнула и чмокнула меня в щёчку. Тебя я так и не нашёл, видимо, ты уже лег спать. После воды, еды и алкоголя меня разморило, поклонило в сон и через минут десять я был уже в полузабытьи. Ты ворвался в мой сон грубо и без приглашения. Я дёрнулся, когда по ткани палатки что-то заскреблось. —Арс? — удивительно, но на своё имя я ещё никогда не реагировал, как подожженный. Я расстегнул молнию и увидел тебя, сидящего на коленках. Ты запихнул свою голову ко мне в палатку,удостовериться, что я тут один. —Чего ты? — спросил я больше от неожиданности. —У меня в палатку змея заползла, можно к тебе? — простонал ты жалобно, как только мог. Это было отчасти справедливо, потому что ни у кого больше не было двухместной, а Серёжа наверняка кувыркался со своей пассией. Я кивнул, впуская тебя. Ты занял много места, но я был не против, двинулся. По-свойски ты прихватил себе мой дорожный плед и укутался по шею. —Вот те на. Говорят, детки нынче наглые, а я не верил, — офигел я от твоего нахальства. —Наглость - второе счастье, — заулыбался ты и отвернулся от меня. —А ты в курсе, что в этих местах змеи не водятся? — ерзая, перебил я тишину, устраиваясь как можно удобнее. —Тебе то откуда знать? — фыркнул ты, не поворачиваясь ко мне. —Я тут не первый раз, общался с опытными лесниками, знаешь, с дедками за восемьдесят, которые эти места от и до знают? — удачно спизданул я. Естественно, ни с какими стариками я не общался. —Тогда че у меня в палатке такое, объясни? —Думаю, что это провальный шанс сказать мне правду, — улыбнулся я. Ты хмыкнул. Повернулся ко мне. Твои глаза были полны интереса и азарта. —А ты ужасный актёр, зануда и комплименты у тебя избитые! — выпалил ты все как на духу и толкнул меня в плечо. Я вот-вот открыл рот, чтобы ответить тебе что-нибудь саркастичное, но ты прилип к моим губам так резко, что мы больно стукнулись носами. Поцелуй вышел неумелым, сумбурным и стыдливым. Ты меня больше облизывал, чем целовал. Обслюнявил весь мой рот. Я не переставал улыбаться, притягивая тебя за шею ко мне, играясь с твоим язвливым языком и поглаживая растрепанные кудряшки. Это был мой триумф, мое торжество, мой праздник. И в качестве подарка мне явился ты, причём сам. Твои губы пахли мятной жвачной, холодили, кожа была кипяток. Ты уверенно уселся ко мне на бёдра, выцеловывая мою шею. Делал все, что делал бы с девушкой в подобной ситуации. От тебя пахло озёрной водой, костром от волос и сигаретами от рук. У меня серьезно вело крышу, и я в одно мгновение перевернул твоё худое тело, а сам оказался сверху. —Черт, как же ты не вовремя, — выругался я, понимая, что не взял ни смазки, ни гандонов. Ничего. На меня это не похоже, но в последний момент я решил завязать со случайными связями и назло себе ничего не положил. Ты терся о мое бедро своим полувставшим членом, слегка вспотевший ты был похож на бежавшего стометровку пацана. —Я могу уйти, — обиженно произнёс ты, неправильно меня поняв. Я удивляюсь, как ты вообще мог такое сказать, когда у меня на тебя встал, как в армии, по первой же команде. —Да куда я тебя такого отпущу? Я имею в виду, что у меня ни смазки, ни гандонов с собой. —Я могу так, ну.. ртом, — стыдливо и неуверенно прошептал ты последнее слово и с интересом посмотрел на выпирающийся бугорок на моих шортах. Меня ещё больше подстегнула твоя готовность сделать мне приятно, но все же так сразу я решил не шокировать тебя хуем в рот. Я выцеловывал соленую кожу на твоей шее, поставил пару засосов на груди. Ты недовольно мычал, но не сопротивлялся. Я хотел тебя всего, без остатка, хотел отомстить за все твои дерзкие выходки и дать понять, что теперь ты мой, весь, целиком. Ты грузно дышал мне в губы, я затыкал их поцелуем, чтобы ты не застонал. Ты тянулся бёдрами к моему члену, требуя внимания. Терся, как подросток. Я потянул ниточку твоих шорт вниз, затем снял боксеры. Ухватил оба члена - твой и мой - в ладошку и размеренными движениями стал растягивать удовольствие. Ты обвил мою шею, тебя понесло, ты уже не стеснялся стонать, и я ничего не мог с этим поделать. Мы долго терпели. Ты лишь изредка кусал меня в шею, терся мокрым лбом. Ты был таким уязвимым и желанным. Мой мальчик. Даже сейчас я помню, как ты еле-еле выстонал мое имя из трёх букв. Глядя, как тебя берет дрожь, я провалился в забытье вместе с тобой. * Ближе к утру, когда все ещё спали, я тихо юркнул в твою палатку, а тебя оставил досыпать в моей. Ближе к обеду Серый по привычке заглянул ко мне, чтобы спросить, что вчера вообще было, а обнаружил растрепанного тебя. Он вроде как все понял, но меня мучать не стал. Просто посмотрел со смешинкой в глазах, а потом настороженно, мол, не наделай глупостей, Арс. И не собирался. С утра все - от девчонок до парней - словно сговорившись ринулись в пропаренную на солнце воду. Кроме тебя. Ты с завистью смотрел на брызги. Я решил приколоться и подбежал сзади, ухватил тебя за талию, перекинул через плечо в два счета и потащил в воду. Ты был легкий, как пушинка и орал, как резаный. Я не на шутку перепугался, думал, что у тебя приступ какой начался. —Отпусти! Да блять! Отпусти, придурок! — орал ты во всю глотку, привлекая внимание даже тех, кто уже заплыл на середину озера. Бился ногами, щипался, пытался соскользнуть. —Все, все, успокойся. Отпускаю, — я аккуратно поставил тебя на берег, ты вяло опустился на мокрый песок, словно из тебя высосали всю силу. — Что такое? Напугал? Извини. Я присел на корточки напротив, погладил по привычке по коленке. Ты отстранился, боясь, что нас могут увидеть, но зря. Рядом разрослись кусты и закрывали нас от любопытных взглядов. —Ну? — улыбнулся я, — Давай попить тебе принесу и искупаемся вместе? Нормально? Ты сморкнулся, утёр нос кулаком. —Я плавать не умею! — как на духу выкрикнул ты и пристыжено заалел. — Если ты сейчас засмеёшься, то я тебе по губам дам! — видя мое удивление, строго предупредил ты. —Ну смотря чем дашь, — тонко заметил я. И ты все-таки улыбнулся, хоть и с грустью. Мы сидели, притаившись в кустах, на прогретом солнцем песке, разговаривали. Ты успокоился, плечом дотрагивался до моего, весело рассказывал, что никогда не был на море, даже в детстве, когда вся местная шпана ходила на речку, ты стоял в стороне, ловил лягушек и бросался ими в девчонок с берега. Даже тогда ты был тем ещё сорванцом. Мне нравилось представлять тебя мелким, с палкой в руках вместо пистолета, непослушным, вечно огрызающимся на взрослых, остроумным. Ты разоткровенничался и рассказал, что отец ушёл из семьи, когда тебе было пять. В ответ на искренность я рассказал тебе, что мои родители узнали обо мне совершенно случайно и придали огласке чуть ли не на весь район. Потом мы молчали, каждый думал о своём. Наверно это та пауза, когда человек понимает, что у каждого своя боль. Мы обменялись номерами. Уезжать было грустно, от сумрачного леса, от костра, от ночных шуток и смеха, хотя я и понимал, что бесконечно эта поездка продолжаться не может. Скоро работа, обычный режим, бытовуха. * Ты не писал месяц, и я не писал тоже. Решил, что действительно не стоит, раз ты так быстро про все позабыл, а докучать я не собирался. Но отпустить тебя не мог. Сначала я просто не в силах был выкинуть из головы то, как ты пришёл ко мне в палатку, самоуверенный, с надеждой меня обмануть. Вспоминал эти непослушные кудряшки на голове, подсушенные с корочкой губы, смешные уши, которых ты стеснялся и скрывал за кепкой, твои попытки меня задеть.. Потом я пытался найти тебя в друзьях у Серёжи, но сразу же бросил эту затею, считая себя помешавшейся девчонкой. Я почти забыл. Но днём, когда я пришёл с очередной смены, телефон противно оповестил о двух смсках. Ты отправил мне селфач, где очень близко можно было рассмотреть твои сухие губы и длинные реснички. А ещё глаза. Зелёные, редкие. Выебистый есть чем развлечь? скучно, шо пиздец Меня как-то само собой потянуло на улыбку. Да куда ты денешься, подумал я. Такой потерянный кролик. А каков контингент? Ты тут же прочитал сообщение. Ты писал так, словно не играл в молчанку все это время. Выебистый исключительно 18+, не ссы. но я не настроен сейчас дрочить! у меня пара. Я сразу представил, как ты такой весь с иголочки, в наглаженной рубашке, в пиджаке, (нет, лучше без него), в очках, с учебниками. У меня сразу привстал. Будь ты такой сейчас в моих руках, то я б сразу закрыл свой давний гештальт, желательно на учительском столе. Я отправил фото, где изогнул бровь и хитро улыбнулся. Мне было лень надевать на себя футболку, поэтому на фотке были видны мои ключицы и верхняя часть груди. Ты сразу начал что-то печатать, потом перестал. Загляделся на фотку? Мне это польстило. Интересно, ты их сохранял? Выебистый вы какой-то уставший, Арсений, как там тебя по батюшке? Я с ночи, поэтому сейчас как раз почти лёг спать. Ты у меня украл сон. По батюшке тебе знать необязательно. Выебистый почти - не в счёт. а вообще это все решается тёплой ванной с пенкой, массажем и вкусной едой, в курсах? В курсах. А ты все это умеешь? Я тут же в красках представил твои тонкие нежные пальцы на моей спине. Вспомнил вкус твоих губ. Меня вздернуло. Выебистый а то, я мастер по релаксированию блять, есть же такое слово? ну есть же клонирование, тестирование.. Боже, тебе реально скучно. Позову в гости, придёшь? Это было бы слишком идеально, если бы ты согласился, но я решил не тянуть кота за хвост. Ты сразу не ответил. Может, тебя отвлекли или что-то спросили, но я чуть не провалился в сон, но тут же почувствовал, как телефон брякнул и завибрировал у меня на животе. Выебистый у меня завтра семинар в универе, Петрович шкуру снимет, если не отвечу. Я понимал, что твой Петрович - это только отговорка, чтобы не идти ко мне. Боялся, может, или сомневался. Не знаю. Но на этом я не сдался. Я завтра выходной. Если не боишься меня, то могу заскочить, подхватить у универа. Прогуляемся. На самом деле у меня был никакой не выходной, но меня мог с легкостью заменить Серега, поэтому переживать мне было не о чем. Выебистый ты меня сейчас сыклом назвал? Намекнул) Далее не было никаких сообщений. Я лениво пошатался по квартире, поставил чайник, приготовил турку, налил молоко. Открыл форточку на кухне, дома стояла духота, как в бане, а я и так бродил по комнате чуть ли не без трусов. На столе брякнул телефон. Ты скинул мне адрес своего универа. * Я недолго ждал тебя, подперев ногой бетонную стену. Пальцы обжигали два стаканчика кофе, один я уже попробовал. Я залип на ровный фасад красного здания, на аккуратно убранный газончик, припорошенный осенней листвой. В воздухе летала приятная прохлада и свежесть. Ты вышел, беззаботно болтающий с каким-то парнем, активно жестикулируя, обнажая свои белые клыки. Я вдруг почувствовал, что готов вот так хоть каждый день встречать тебя у этого идеально разукрашенного здания, приносить тебе кофе, водить в кино и обнимать ночами в закоулках. Ты меня сразу заметил, потому что я выделялся в своей красной ветровке. Неловко попрощавшись с другом, ты, озираясь, подошёл ко мне с красноватыми ушами. —Я же написал тебе за забором меня ждать, — недовольно пробубнил ты. Я улыбнулся, пихнув тебе в руки стаканчик с кофе. —А чего так? Боишься, что у меня на лице написано, что я пидор? Ты поджал губы, обернулся по сторонам и поправил на лоб свою кепку. Очевидно, стыд за сказанное и стыд, что меня могли услышать шибанул тебе прямо в сердце. —Да нет.. просто.. пойдём уже! Ты подтолкнул меня к выходу, перекинув рюкзак через плечо. Гуляли мы долго. Я забыл о том, что такое время. Ты болтал безутешно, не прекращая со мной спорить, но я уже начинал думать, что без этого наши диалоги потеряли бы всякую прелесть. На улице стемнело быстро, небо заволокло тучами, и я начал бояться как бы не ливанул дождь. Романтика романтикой, но промокнуть сейчас хотелось меньше всего. Однако дождя не предвиделось, ветер ревностно дунул и затих где-то между дворами. —..а недавно с Димоном собирались юзать новую игру, потом выяснилось, что Роналду из Ювентуса свалил, перешёл в Манчестер, — ты с полу-набитым ртом шавермы не прекращал воодушевленно рассказывать, — я, блять, даже за Португалию играть не стал. Расстроился. Закончил ты и облизнул с уголка губ подтекающий плавленный сыр. Зрелище, надо сказать, было потрясное, я готов был купить тебе ещё хоть десять таких же шаверм, чтобы ты и дальше, чумазый, облизывался, пачкал соусом щеки и рукава куртки, закатывал глаза от удовольствия. —Дима.. это же тот парень, что с нами на озеро ездил? — уточнил я. —Не, это Поз, он старше меня на шесть лет, мы с ним с детства дружим. А этот - мой одногруппник, — ты дожевал последний кусочек и выкинул пакетик в мусорку. Растёр замёрзшие ладошки и сунул их в карманы. — А тебе то вообще сколько, дед? —Два раза по восемнадцать, мм, и вычти десять, — ты выпучил глаза. —Нихуйа себе, а можно прямым текстом, а не ребусами! Я ущипнул тебя за задницу, не постеснялся. И рот бы тебе с мылом помыть, такой сиклявый, а уже мат на мате, не пойдёт. Ты взвизгнул и дал мне по руке, недовольно скуксился, почти обиделся и замолчал. Решил не разговаривать. На самом деле, я видел, как ты пальцы загибал, чудной. —А ты когда.. ну.. это самое? — не зная как выразиться, спросил ты, когда мы перешли людный парк и двинулись к набережной. —Что? На Пентагон работал? — рассмеялся я. —Ну ты понял, Арс! — ткнул меня в бок и улыбнулся. Улыбка твоя в тепло-жёлтом блике ближнего фонаря была живой и искренней. —Понял, — поддакнул я, — может, лет в семнадцать-восемнадцать, когда гормоны больше всех играли… —Фу-фу! — запричитал ты, словно я заговорил о чем-то ужасно постыдном, — остановись! Не хочу слушать, как ты свои гормоны лечил. —Ой, перестань притворяться целкой, Антон, — ты как-то притих, отвлёкся на мимо проплывающий катер, потащил меня к спуску к воде. —Да ла-адно, — потешался я. Твоя реакция была бесподобна. Но все же, я не мог поверить, что ты реально был девственником. Ну не с такими хитрыми глазками и пухлыми губками! Ты скрестил руки на груди, поглядите-ка на него, какой обманщик. —А кто мне заливал в три короба на отдыхе, сколько он баб в кровати перевалял? Просто вау, какие мы врунишки, — я увлёкся, хохотал как не в себя, а тебе, видимо, реально стало стыдно и немного обидно. Ты ещё больше уткнулся в горлышко куртки и поправил кепку. —Отвали ты! Я в отличии от.. не с кем попало! Понял? - ткнул ты мне в нос моим же грязным бельём. Ты серьезно обиделся, стоял, как злой ёжик и провожал взглядом довольных туристов на катере, которые махали нам руками. Спустя минуту водная гладь поравнялась, вокруг, на удивление, не было никого, по крайней мере вниз по лестнице, у Фонтанки. Наверху изредка шелестел народ, проходя мимо. —Будешь дуться? Ты отошёл к бетонной стене, облокотился лопатками, даже не взглянул на меня. Зашуршал курткой, достал открытую пачку дешевых сигарет, одну придавил губами. Я как-то быстро ретировался к тебе, выхватил сигарету и спрятал за спину. Ты тут же возмутился. —Отдай, — нарочито серьёзным тоном сказал ты. —Давай так, — я встал очень удачно, прямо напротив тебя, чуть ли не придавив к бетонной стене, — закуришь - то я тебя целовать сегодня не буду. —Пизданулся что ли? Верни, пока я тебе че-нибудь не отгрыз! — угрозы твои были на уровне десятилетнего паренька во дворе, но забавны. Я обе руки убрал за спину, ты упрямо потянулся за ними. И если бы не это твоё упрямство, то я бы не словил твои губы так проворно, как у меня вышло это, пока ты пытался отвоевать свою сигарету. Сигарету, кстати, я тут же кинул в реку. Одной рукой потянул тебя за загривок ближе, а другой мазнул по холодной красной щеке. Твои губы были сухими, сладкими и пахли колой. Я пытался все сгладить, сделать наш поцелуй нежным, не лез языком. Сначала ты напрягся весь, как струна, никак не реагировал, а потом резко толкнул меня в грудь. —Ты че творишь?! Там люди смотрят! — ты весь заалел то ли от стыда, то ли от возбуждения. —Да на нас тут только голые стены смотрят, Тош. Успокойся. Ты скользнул взглядом по моим губам, тут же отвёл глаза. Кепка задралась наверх, я потянулся, чтобы снять ее. Уж больно мне нравились твои краснющие уши и растрёпанные кудряшки. —Эй! Я без кепки выгляжу по-дурацки, — крикнул ты и потянул её обратно. —Дурачок что ли? — возмутится я, — ты красивый. Не закрывай ушки, они мне очень нравятся. Я дернул тебя за левое ухо, ты замахался, но все же чмокнул меня в щеку. Благодарность за комплимент? * Я учёл твою скромность, которая была лишь маской. Мы много гуляли, в основном по ночам, потому что днём я, не отрываясь, работал в кофейне, а ты сидел на парах в универе. Ты мне часто писал, и мне даже удавалось отвлекаться, чтобы ответить. Серега на меня ворчал, но, благо, не бил, видел, что я за столько месяцев впервые расцвёл, даже подобрел что ли. Наши переписки были похожи на игру. Игру с огнём. Ты часто флиртовал со мной, как будто специально писал пошлости, отправлял фотки - то в зеркале в просвечивающей футболке, то селфи с блестящими пухлыми губами - а я изнывал от желания, надеясь рано или поздно воздать тебе по заслугам. Я не знаю, как я терпел, обычно я привык получать все сразу, но ты был редкой птичкой, я боялся тебя спугнуть. Мы обогнули не раз весь Невский, Лиговский, часто зависали на набережной, а когда мёрзли, то прятались в парадных, старых кинотеатрах и кофейнях. —Невкусный кофе, — причитал я, придирчиво заглядывая в стаканчик. —Кофе везде одинаковый, че ты? — ты с удовольствием облизывал пенку с губ и болтал ногами, сидя на потрескавшемся подоконнике какой-то пятиэтажки старого здания, где сейчас брали аренду странные третьесортные компании. Я стоял рядом, крал твоё тепло, гладил твои ноги сквозь плотную ткань джинсов. —Это тебе так кажется. Я работаю бариста, привык работу других оценивать и с уверенностью могу сказать, что этот кофе — дерьмо, — я поставил стаканчик на подоконник. —Душнила, — хохотнул ты. Мне ничего не стоило заткнуть тебя поцелуем. Тогда ты злился на меня за пролитый кофе на твою любимую толстовку, но все равно охотно отвечал на ласку. А за окном по витражам барабанил дождь. Случались смены, когда я был злым, как черт. Запары, много людей, все-таки работал в самом центре, и особенно по пятницам люди валили к нам так, будто на весь проспект ни одной кофейни нет. Мы с Серегой зашивались вдвоём, но все же отпахали смену. Нужно было закрываться, но мы по привычке сделали себе по стаканчику кофе. От тебя я заметил два сообщения, написанных часа два назад. В такие моменты мне было грустно, что не удалось с тобой пообщаться, хер пойми, чем ты там без меня занимался. Выебистый Арс, как называется произведение, где баба тайно встречалась с мужиком, а потом покончила с собой? Выебистый ОНА ТАМ ЕЩЁ ЛЕТАЛА У меня чуть кофе носом не пошел. Я усмехнулся. Матвиенко пошёл закрывать смену, я посмотрел на время. Ты, должно быть, уже был дома. Островский «Гроза»? У тебя там что, урок литературы? Мой малыш уже дома? Я помог Сереге с кассой, он выудил у меня рассказ о наших отношениях. Я вкратце рассказал, Матвиенко охренел, что ты еще не был у меня в постели, я, если честно, охренел тоже. Через полчаса ты появился в сети. Выебистый не, просто в голову пришло, мы типа как из этой «грозы»: тайно мутим. Выебистый фу, пошлятина. не называй меня так! я не малыш, я взрослый человек, на меня даже кредиты брать можно! Выебистый и нет, я не дома. мы с пацанами у Димы в приставку мутим. Ну так что, взрослый человек, почтишь меня своим присутствием? Или я не достоин такой чести? Я как-то напрягался, когда ты был не один. Но меня успокаивало, что вас там было много. Не то, чтобы я был собственник, во мне всего в меру. Но с тобой крышу сносило знатно. Выебистый жди через минут 30, и учти, что я сейчас голодный, как пёс! Тогда с тебя массаж и все остальное. Отработаешь. Отправляю я и откладываю телефон в сторону. Твоя наглость начинала мне потихоньку нравиться. * Из сна меня крадет назойливый звонок в дверь. Как дрелью в виски. Ужасно. Я лениво тянусь, не нахожу тапочки, смотрю на время. Одиннадцатый час, за окном темень. Я мельком нахожу себя в зеркале в прихожей, как с бодуна, но сойдёт. Не Путина встречаю. На пороге стоишь ты, в кепке, с рюкзаком через плечо, жмёшь губы, видимо, не знаешь, как подступиться. —Ну чего, как неродной? Проходи, чувствуй себя, как дома, — приглашаю я и тяну тебя через порог за ветровку, чтобы чмокнуть в губы. Ты охотно подаешься. —Малец опоздал! Сори, — неловко проходишь в квартиру, снимаешь кроссовки, долго смотришь на носки, проверяешь на наличие дырок? Чудной. Потом долго буравишь меня взглядом, как будто сомневаешься, я ли перед тобой на самом деле. Я ухожу в душ, чтобы тебя не смущать. —Арс, а можно войти? Я прям быстренько, мне, ну, очень надо! — скребешься ко мне в дверь, хотя на самом деле она открыта. Я уже закончил и даже в трусах. Наскоро ополоснулся. —Заходи, чего ты? Ты влетаешь внутрь, чуть не врезавшись в меня (места не так уж и много, если учитывать, что это совмещённый санузел), поднимаешь сидушку, расстегиваешь молнию на джинсах, а потом, как ошпаренный замечаешь мой внимательный взгляд на себе. —Отвернись, извращенец! —Да брось, чего я не видел? Все у тебя там красиво, — заискивающе добавляю я, но ты продолжаешь буравить меня взглядом. Я сдаюсь и прикрываю за собой дверь. Ты облегченно выдыхаешь. Чудной. Тогда, на отдыхе, ты пришёл ко мне хмельной, смелый. Ключом к твоей развязности был алкоголь, я это прекрасно понимал, но жульничать не хотелось. Хотелось искренности. А ещё я полностью потерял контроль. Контроль над собой. Я обнаружил, что совершенно не имел цели скорее тебя трахнуть, мне больше хотелось обозначить, что ты мое, навсегда, надолго. Хотел тебя пригреть рядом со мной, как кота под мышкой. Я плевался от этой мысли, но искоренить ее не мог. Ты плотно засел у меня в голове и не торопился выходить. В холодильнике было пусто. Я заказал пиццу, на всякий случай две. Не хотелось оставлять тебя голодным. * Пиццу ты поедал с таким же усердием, как и шаверму, когда мы кругами петляли вокруг Фонтанки. Кудряшки твои стали ещё волнистей и гуще после душа, к тому же, ты пренебрёг моей расческой. Я подкрался сзади и впустил руку в твои густые волосы, пригладил с затылка. —Кажется, кто-то обещал мне массаж, — заискивающе сказал я. Ты резко на меня зыркнул, тут же расслабился и убрал невкусную, по твоему мнению, обкусанную сбоку пиццу с ананасом в коробку. Тут же подтолкнул меня на стул, я послушно сел, наблюдая за твоими изящными пальцами в кольцах. —Итак, у нас полный ассортимент, что желаете? — начал дурачиться ты, — Массаж пяточек, живота, шеи, лица, простаты? Все вместе? — ты смешно загибал длинные пальцы. Я улыбнулся, ухватился за твой ремень на джинсах и притянул тебя к себе. Ты аккурат примостился у меня на бёдрах. —Массаж груди, и понежнее, — придирчивый клиент из меня никакой, я был согласен на любые твои взаимодействия. — Только с сосочками аккуратней, они у меня чувствительные. —Это ты имеешь в виду вот так не делать? — ты больно ущипнул меня за самое чувствительное место. —Бля, Антон! Ты специально меня провоцируешь, м? Я с удивительной легкостью приподнял тебя и усадил прямо на стол. Твоя задница аккурат уместилась на моем стареньком столе. —Воу, тормози, — запротестовал ты, но тут же был усыпан поцелуями от ключиц до солоноватых губ. Я нагло лез тебе под футболку, нащупывал тёплую мягкую кожу под тканью. Совсем одичал без тебя, начал оставлять синие следы на шее, щупать тощую задницу. Ты отвечал, но как-то неуверенно, а когда я потянул твои руки вверх, чтобы снять с тебя лишние тряпки, ты поставил мне блок руками. —Я не уверен, что хочу этого, — твёрдо сказал ты, словно учил эту фразу уже давно и никак не решался сказать. –Что? Почему? Тебе страшно? — я не прекращал целовать тебя в шею, потому что знал, как ты таешь с этого, становишься нежным, податливым, как тряпичная кукла. —Да.. нет! Просто поцелуи это типа ок, а когда ты мне в задницу хуй вставишь, это ж я прям пидором-пидором стану. У меня чуть не отвисла челюсть от такого заявления. Я не думал тебя спугнуть, терпел и выжидал, думал, ты готов. —Опять смеёшься? Если так, то я тебя за такие шутки отшлепаю и затрахаю до обморока прям на этом столе, понял? – я опять полез с поцелуями. —Нет, я серьезно, — нахмурился ты и змейкой сполз со стола, поправляя за мной измятую на себе одежду. —Понятно. А объясни-ка мне сейчас, что между нами происходит, м? Я начал постепенно закипать. День был хуевый, ситуация хуевая, мне хотелось отдохнуть, и если ты не собирался отвечать на мои ласки, то я хотел хотя бы знать причину, потому что до этого момента было все хорошо. Я ждал разумного взрослого ответа, а ты лишь неуверенно пожал плечами. —Если ты сейчас не хочешь, без проблем, я тебя понимаю. Но с чего вдруг такая смена настроения? Я что-то не так сделал? Как-то тебя обидел? — вопросов было как всегда больше, чем ответов. Ты загнанно на меня посмотрел - так обычно смотрит ягнёнок на волка - пожевал губами. —Че за вопросы вообще? Не хочу просто, вот и все. И вообще, ты сам меня соблазнил, помнишь? — истерично заявил ты, тыкнув мне в грудь. —То есть я, блять, виноват в том, что ты тогда сам, на минуточку, ко мне в палатку сосаться полез? Может я ещё виноват и в том, что ты теперь у нас на мальчиков заглядываться стал? — меня несло. Я не знаю, почему на меня так сильно произвело впечатление твоё неожиданное признание, наверно, меня больше разозлило то, что ты не говорил со мной об этом раньше. Твоя незрелая привычка держать все в себе меня выбешивала. —Да я же не упрекаю тебя ни в чем! — А что ты делаешь? Откуда мне знать, Антон, что через год ты не свалишь в загс с девочкой? Я тоже над пропастью хожу. А тебе давно повзрослеть пора и принимать решения. Не маленький, блять. Я попал в точку. Именно это тебя и задело, возможно, ты этого боялся, боялся предательства, чувства вины. —Заебал! Может и свалю, понял? — заорал ты. Я неслабо так ебнул кулаком по столу, чашки подпрыгнули, одна разбилась. Ты вздрогнул, впервые увидев мой гнев. Но даже я сам себя испугался, потому что в одну секунду думал и тебя ударить. Влепить пощёчину, чтобы опомнился. —Ясно. Нихуя не меняется, — в итоге выдал я. Да, мы ссорились часто. Как кошка с собакой, это ещё было обусловлено и разным возрастом, приоритетами. Сложно все это было сопоставить. Но обычно мы не доходили до того, чтобы уходить друг от друга. Старались мириться. В этот раз ты не раздумывая накинул ветровку и прихватит рюкзак, с особой злостью пнул мои кроссы в сторону, ищя свои. —Пиздец, я чуть с тобой не переспал. Нахуй! — выдал ты мне на пороге, когда я сидел на краешке кровати, положив локти на ноги. Комната-студия была похожа на сценку малого театра. Ебучий спектакль. —Оно и хорошо. Я таких пиздливых ещё не трахал. Да и не хочется, — выдал я напоследок, перед тем, как ты яростно хлопнул дверью. Тогда я себя ненавидел, а тебя полюбил ещё сильнее. Не знал даже за что. Ведь ты точно не заслужил этой любви. * Три дня я ходил, как в тумане. Всерьёз задумался о том, стоит ли вообще продолжать то, что мы начали. Меня стало грызть странное чувство вины, хотя виноват, по сути, я ни в чем не был. Я закинул удочку, а ты клюнул, да. В кофейне я брал работы в два раза больше. Серёжа с видом радующегося студента шёл гулять с Катюхой, говорил, что останется у меня в долгу, чуть в лоб не целовал. Я с вымученной улыбкой выпинывал его вон, Катюшке слал привет. Я решился. Решился встретить тебя с кофе у универа, как в нашу первую прогулку, но ты меня опередил этой же ночью. Выебистый можно к тебе? мне некуда пойти. Вот такое сообщение пришло от тебя, когда я уже видел второй сон. Я сразу понял, что что-то случилось. Сон как рукой сняло. Я набрал тебя, ты не отвечал или сбрасывал. Конечно. Что случилось? Ты прочитал, но не ответил. Я подумывал написать твоему другу, но повременил. Спешка никогда не была моим недостатком. Когда ты привычно перешагнул мой порог - мокрый от дождя, с плотно набитым рюкзаком, с красными глазами и щеками, дрожащий от холода, вымученный - то я порядком охуел, не знал, что сказать и сделать. —Я с отцом поссорился, — тут же нарушил ты неловкую паузу. —С отцом? Вы же не живете вместе. —Он приехал, как хуй пойми че, начал свои права на меня качать, мы посрались, я ему наговорил всякого.. знаешь, ну, что он дерьмо полное, что бросил нас. Он дал мне леща, — тараторил ты, потирая ещё не остывшую щеку. —Короче, я со злости ему про нас рассказал, — сказал и тут же поник головой, как будто ты был передо мной в чем-то виноват. Мой мальчик. Тогда я готов был тебя согреть, укутать в одеяло, шептать на ухо, как ты важен для меня, какой ты ласковый, нежный, хороший. Я помог снять с тебя всю мокрую одежду. Ты так и стоял посреди комнаты, в одних трусах и футболке, которая на удивление осталась сухой, ежился, наблюдал, как я искал в шкафу тёплые вещи. Укутанный в плед, чистый, выпивший две горячие чашки чая, ты уже сидел на моем пригретом месте на кровати, уткнувшись мне в плечо, смешно сморкаясь и хлюпая носом. Я не помню, как мы начали лениво целоваться, не спеша, как будто никогда и не ссорились. В этом был весь ты. Я никого никогда так быстро не прощал. Да мне и не за что было тебя прощать, ты оказался прав. Я давил тогда. Сейчас я был разумнее. Ты сам придвинулся ко мне вплотную, жадный до тепла, я чувствовал твоё разогретое тело, твои тонкие пальцы на моем затылке, то, как ты перебирал мои волосы, даже улыбался в поцелуе. Маленький победитель. Я чувствовал горький вкус табака на твоих губах, но простил тебе это. Я многое готов был простить в эту ночь. Ты принялся кусать мне шею, как волчонок, терся пахом о мою ногу. Я сразу почувствовал твоё возбуждение. Залез под футболку, провёл пальцами по позвоночнику, потом опустился к бёдрам. Ты пискнул, дёрнулся. Я ощутил жесткую корочку в районе тазовой косточки. Приподняв футболку, пока ты пытался меня увлечь в новый поцелуй, я заметил покрасневшую язвочку и рядом с ней ещё одну, но уже пожелтевшую, подсохшую. —Антон, что это за херня? — я заглянул в твои полупьяные глаза. —Ожог, забей. —Не, нифига. За тупого меня не держи. Я ж вижу, что это от сигареты. Когда ты врешь, то всегда выглядишь глупо. Как будто обличённый в чем-то ребёнок, губы поджимаешь. —Ну и что? — фыркнул ты, а потом по-блядски добавил, я даже не знал, что ты так можешь: — накажешь меня теперь за это? Да ещё и облизнулся, черт! У меня внутри все закипело, хотелось тебя ремнём или руками по заднице отшлепать. —Накажу. Я отлип от тебя, как от сладкой карамели, пошёл к твоей куртке. Я знал, что ты всегда держишь там сигареты. —Арс! Куда ты? —Арс, положи на место! Ты охуел? Отдай! Ты вскочил с кровати, забегал за мной, но ничего не смог отобрать, я с легкостью тебя отстранял в сторону. Достал эти проклятые сигареты из пачки, коробку тут же кинул в окно. —Арс, я их на последнюю стипендию покупал, отдай, перестань! —Если ты не отдашь, то я нахуй уйду и больше не вернусь, понял?! Я ломал сигареты с особым удовольствием, а ты колотил меня в спину. Остатки полетели в окно за пачкой, рассыпчатые, как пыль. Мои руки тогда противно воняли, но то, что я сделал, было тебе на пользу. Жаль, что ты так и не понял этого. —Это нездоровая хуйня, ты ж понимаешь, Антон? — пытался я тебе донести мысль, но ты с бешенством тигра пошёл искать свои кроссы. Опять. Ну уж нет. В этот раз ты никуда от меня не уйдёшь. —Ты мне батя что ли? Ублюдок тупой! Никогда меня никто не слушает! Пошли вы все нахуй! —Ты - особенно, понял? — поспешно добавил ты и ткнул в меня пальцем. Ты проворно нацепил куртку, ещё не высохшую. А я встал перед дверью. —Куда ты пошёл, бешеный? —Куда-нибудь. Отойди. —Нет. —Арс, отойди! Ты попытался втиснуть своё тельце между мной, пытался толкнуть меня в сторону, но ничего у тебя не получилось. —Ты сам мне написал, что тебе некуда идти, — поспешил я напомнить. —К Диме пойду. Или на вокзал, если не примет. Но он примет, я ему нравлюсь! — ты пытался вывести меня из себя, разозлить, поддеть, но твои манипуляции я пропускал мимо ушей. Держал себя в руках, хотя на секунду об упоминании твоего дружка скулы у меня напряглись. —Свали! —Нет. И тут ты заплакал. Я впервые увидел твои слёзы, и я никогда их не забуду. Сначала у тебя покраснело все лицо, стало пунцовым, а потом слёзы сами собой стали течь по щекам, жечь кожу. Сейчас я уверен, что ты тогда меня возненавидел, потому что я увидел твою слабость, стал ее свидетелем. —Иди ко мне, — шепнул я, и ты пошёл. Прижался ко мне, измазал соплями всю футболку, жадно дышал. В ту ночь ты мне рассказал о себе больше, чем я желал узнать. В ту ночь ты был откровенен, я ответил тебе тем же. В ту ночь мы переспали. Ты сам полез ко мне, когда я обнял тебя сзади, готовый ко сну. Тебе хотелось заглушить свою боль, хотелось отвлечься. И я как раз оказался под рукой. Ты нарочно терся задницей о мой стояк. Я стянул с тебя трусы, в сумраке ночи мои привыкшие к мраку глаза могли увидеть лишь твоё лицо. Я раздвинул ягодницы и нащупал дырку. Погладил пальцем плотно сжатые мышцы. В ящике нашёл полтюбика со смазкой, выдавил гель и без труда толкнулся указательным. Ты вздрогнул, что-то прохрипел, но оттаял и даже подался навстречу. У меня перед глазами было мутно, я едва соображал, двигаясь пальцем внутри тебя, представляя, как узко будет члену. Вскоре ты готов был принять и два пальца, стонал в подушку, а ведь я тебя ещё даже нормально не трахал, но твои стоны мне нравились, я делил с тобой один воздух, ловя твой сладкий влажный рот и горячие губы. Я долго с тобой натерпелся, поэтому боялся спустить лишь от одного ощущения того, как ты двигаешься навстречу моим пальцам, как с трудом, сжав в кулак наволочку, их принимаешь. Я перевернул тебя на живот, снял футболку, оставил на спине мокрые поцелуи. Ты, услышав звук открывающейся крышки тюбика со смазкой, протестующе крикнул: —Арс, резинка! —Все на месте, — усмехнулся я и чмокнул тебя в плечо. Я вошёл даже не наполовину, давая тебе привыкнуть к ощущениям, а сам медленно сходил с ума. Внутри ты был горячий, влажный. Я чувствовал, как стекает к мошонке лишняя смазка. —Бля, больно, — жалобно заскулил ты подо мной. Пытался ускользнуть вперёд, но я плотно держал тебя за бёдра. —Расслабься, я потихоньку. У тебя не стоял, но это было в порядке, потому что первый раз отвлекает все внимание на новых ощущениях, чаще неприятных, острых, непривычных. Но это временно. Я целовал тебя везде, куда только мог дотянуться, зарывался носом в твои кудряшки, вдыхал их запах - они пахли дождем и шампунем, как тогда в палатке. Я шептал тебе в забытьи какие-то пошлости, кусал мочку уха, обжигал дыханием. Ты постепенно стал привыкать к новым ощущениям, начал возбуждаться, двигаться со мной в такт и даже быстрее. Вытягивал поясницу, как котяра. —Мой хороший, такой горячий, страстный. Люблю, когда ты стонешь. На что ещё способен твой мокрый ротик? У тебя задрожали коленки. —Помнишь, как мы дрочили друг другу в палатке? Ты знаешь, что мне стоило сдержаться и не трахнуть тебя прямо тогда, сучонок? Ты был очень плохим мальчиком. Твой член терся о белую простынь. Мне не пришлось даже помогать тебе, ты кончил на моем последнем слове, громко выдохнув. Я поставил тебя на колени и уже без разбору трахал сзади. Я знал, что тебе было неприятно, после оргазма чувствительность удвоилась. Но ты молча принимал меня, я чувствовал, как ты ногтями впился мне в ноги, отвлекаясь. Через минут пять с последним резким толчком я снял резинку, и тёплая сперма испачкала твою спину. * Я принёс тебе воды, а после мы ленились сходить даже в душ, поэтому лежали и ржали над тупыми шутками. Я внезапно почувствовал резкий прилив нежности, глядя, как ты смеёшься, какой ты счастливый рядом со мной, к тому же, ещё и голый, ворочаешься на измятой влажной простыне. Я притянул тебя к себе за талию и чмокнул в губы. —Моя сладкая, тощая, худенькая куколка! —Ну ты оборзел совсем? — в тебе опять проснулся вредный парень, но меня это забавляло ещё больше. —Такая худенькая, дерзкая, но такая аппетитная и сладкая, иди сюда! — я лизнул тебя в висок, где блестели капельки пота. —Фу, Арс, я вляпался в твою сперму! Гадость какая… —Это твоя. Моя у тебя на спине, — засмеялся я. —Арс! * Ты быстро обустроился у меня, хотя постоянно добавлял при любом удобном случае, что все это ненадолго, на месяц-два, и ты сам снимешь хату. Сейчас я вижу в этих словах смысл, потому что вариант «мы будем тянуть хату вдвоём» ты как будто и не рассматривал вовсе. Мне было не трудно покупать тебе лишнюю еду, по-прежнему водить в кино, баловать. Хоть ты и сам старался халтурить на стороне - у знакомых в барах меняться с ними сменами - а когда-то даже устраивался администратором в спорт клубы, но надолго тебя не хватало. Первый месяц мы жили, как в ебаной сказке: совместные вечера, фастфуд, секс по два раза в день. Иногда я даже не дотягивал до тебя, настолько ты был голодным, лез ко мне при любом удобном случае, целоваться особенно. Я любил твои неловкие поцелуи и неспешный, неопытный минет по утрам, неуместные шутки и грубость. Даже когда мы ссорились в пух и прах (обычно по мелочам), то вечером кровать ходила ходуном, дрожали стены от твоих стонов, соседи стучали, благо, этим и обходилось. Мне нравилось думать о том, что после работы дома меня ждёшь ты, и мысль о том, что я сплю со студентом меня заводила. Я видел, как ты внешне спокоен, а внутри у тебя происходила целая битва. Ты смотрел на своих сверстников, слушал их разговоры о сочных попках одногруппниц, пышных грудях, сладких губках и чувствовал себя чужим. Я это видел, старался тебя отвлекать как мог, тащил гулять на Фонтанку, будил старые воспоминания, но ты их стыдился и отнекивался, как будто тогда, ещё в конце августа, в палатке ты совершил ошибку и сейчас жалеешь. Дни тянулись. Ты стал часто пропадать с друзьями в универе. Мне говорил, что тебе ставят дополнительные пары. Естественно, я не верил, но спорить с тобой не стал. Если тебе нужно время и личное пространство - пожалуйста. Как-то раз, утром, перед работой, я полез к тебе целоваться. Ты притворился спящим, хотя давно уже не спал, я это точно знал. Мне не нужно было особое приглашение, я стянул с тебя одеяло, пощекотал пятки (ты ненавидел щекотку), куснул за мягкую щеку. —Вставай, чучело. Иди грызть гранит науки. Ты поплыл от моих поцелуев в шею, но для приличия поворчал секунд тридцать. —Шаст, откуда засос? — я провёл пальцами по недавно поставленному синяку рядом с твоей ключицей. —Это твой, че не помнишь уже? — и укутался с головой в одеяло. Я молча ушёл на работу, а ты так и остался дома. * Мы стали постепенно отдаляться друг от друга. Как всегда, это происходит постепенно, и первое время я не замечал этого. Ты стал поздно ложиться спать, ночами зависал в фифу, а утром уходил, забыв целовать меня на прощание. Приходил уставшим, выжатым, как лимон, от тебя пахло приторным яблоком, а я ничего не мог сделать. Поэтому начал злиться - на тебя, в первую очередь. Ты отодвинул меня в сторону, как ненужную вещь, перестал замечать. Я чувствовал, что ты как будто мною пользуешься и решился на серьёзный разговор. —Антон, есть минутка? — ты сидел у телика, обняв ноги, бесцельно переключал каналы. Тебе было скучно. —Для тебя даже целых две! — шуточно ответил ты и подвинулся. —Что между нами? — в лоб спросил я. —Между нами города, города! — заорал ты во всю глотку, — но я с тобой навсегда, навсегда! Ты звонко засмеялся и уткнулся мне в плечо. —Антон, без шуток, ответь на вопрос. —Ой блять. Опять все серьезно, ответь на вопрос. Арсений Попов в наступлении, — дразнил меня, — ты трахать меня будешь или нет? Я оказался ещё тем слабаком. Перед тобой. Ты с легкостью умел отвлечь, переключить на себя внимание. А я очень любил смотреть, как прыгают твои кудряшки, как кожа покрывается капельками пота, как пухлые губы судорожно ловят воздух. * —Антон, ты мой шанс начать все сначала. Понимаешь, о чем я? — я ухватил твои щёки и заглянул в зелёные глаза. —Не особо, Арс. —Я не хочу тебя потерять. —Когда ты говоришь что-то на серьёзных щах, то похож на обозлённую проститутку, —усмехнулся ты, а потом с долькой интереса посмотрел на меня. — Но, сука, все равно красивый. —Я ж серьезно, — упрямо ответил я. —Так и я не шучу. * Я узнал, что ты тайно гуляешь с девчонкой. Вернее, не совсем так. Ты, сука, врал мне, что задерживался в универе, а на самом деле шёл шляться со своими друзьями, и с ней в том числе. Я узнал об этом случайно, когда решил встретить тебя у дверей универа. Мы сильно поссорились. Я не помню, что в состоянии гнева наговорил тебе, помню, что ты молча и виновато смотрел на меня темными глазами. Я ушёл из дома, хлопнув дверью. Мне нужно было подумать, побыть в одиночестве, все взвесить. Я знал, что такое могло случиться. Ты мне даже не изменил (хотя я до сих пор не уверен в этом), а я закипал мгновенно при мысли, что ты предпочитал меня кому-то другому. И тут я принял решение, которое стало моей ошибкой. Я уехал на родину, в Омск. Родители давно меня не видели, поэтому дико обрадовались. Особенно мама. Наготовила кучу еды, от которой мне лежать потом было сложно. Я допускал себе мысль, что хотел бы тебя рядом. От этой мысли мне становилось больно, и я отвлекался разговорами с отцом. Нам всегда было о чем поговорить. Родня знала обо мне. Мама в шутку спросила про кавалеров, я чуть ли не собрал вещи и не уехал обратно в Питер, к тебе. Сдержался. Ты мне писал, но в твоих сообщениях не было ничего, что заставило бы меня вернуться. Это был сухой интерес: где я, когда вернусь, надолго ли уехал, все ли у меня хорошо. Я не отвечал. Не мог. Мне нужно было время, чтобы охладиться. В Омске резко потеплело, а в Питере шёл дождь. Я встретился со всеми, с кем хотел увидеться и не хотел, узнал даже Аленку, которая была первой моей девушкой в шестнадцать, которая вышла замуж, у которой сейчас была чудесная дочка. Я ей тайно завидовал. С отцом мы оккупировали гараж, разобрали весь старый инвентарь, который завалялся на пыльных полках. Я обрадовался старенькому четырехколесному велосипеду и сдувшемуся мячику. Мяч был футбольный, я в детстве ненавидел футбол, но со своей упрямой натурной назло выпросил у родителей на день рождения этот мяч, чтобы научиться. Так и не научился. В этой сутолоке, суматохе, я вспомнил про тебя. Прошло две недели. Ты проскользнул в моих мыслях, как далёкий сказочный мираж. Отца я попросил насосом надуть мяч и спрятал его в сумку. Попрощался с родственниками, обещал в скором времени приехать снова. Как всегда соврал. Мать долго меня обнимала. Радостный, я перешагнул порог, чтобы почувствовать вновь твой запах волос, услышать твои едкие комментарии, но комната пустовала. Кровать была аккуратно заправлена, на столе стояла твоя кружка. Забыл помыть и убрать. Ты уехал. Исчез из моей жизни так же внезапно, как появился. Я ждал. Не писал, не звонил, не выслеживал тебя. Просто ждал, что ключ в двери щёлкнет и войдешь ты. Но этого не произошло. Шли недели, я приходил домой уставший, сворачивал одеяло в кокон и обнимал, вспоминая, как билась венка у тебя на шее, когда я пристраивался рядом. Через общих знакомых я узнал, что у тебя все в общем-то хорошо. Ты помирился с отцом, тебя часто видели с девчонкой после пар. Я не верил, что отпустил тебя так легко, когда мог попытаться удержать. * Я написал тебе. Попросил встречи, и ты согласился. Решил, что буду вести себя равнодушно, чтобы не показывать, как сильно по тебе соскучился. Естественно, у меня нихуя не вышло. Ты настоял на какой-то кафешке, там играла дерьмовая музыка, официанты пафосно улыбались, но явно это место для тебя имело какой-то смысл. Как только я увидел твою солнечную улыбку, хитрые глаза, увидел, как ты поправил кудряшки в сторону — я потерялся. Встал со стула, чуть не своротил чашки на столе, когда потянулся за объятием. Ты в улыбке смешно поджал губы и протянул мне руку с множеством браслетов и колец. Мы заказали кофе и пиццу (с ананасами, прикиньте). —Даже не скажешь, что этот кофе дерьмо? — щебетал ты. А я уставился на твои усики из пенки. Можно мне их слизать? Ты идиот, Арс. —Вполне сносный, — ответил я. Соврал. —Сносный, — захохотал ты. — Арс, ты в прошлом веке? Я засмеялся с тобой. Не от твоего удивления, а скорее потому, что смех у тебя был заразительным. —Как ты? — тихо спросил я. Ты тяжело выдохнул, сделал серьёзное лицо, но все равно оно у тебя было расслабленное, мягкое. —Все отлично, отлично. Как в Омске погодка? —Не жаловался, — усмехнулся я и смял салфетку. —Я ключи принёс! — ты пошуршал курткой (до сих пор не снял, хотя в кофейне была жарища) и достал ключи, положил на стол. Я двинул их пальцем к себе, повертел, на моем лице появился оскал. В груди застрял ком, стало холодно, как будто кто-то забыл закрыть входную дверь. —Имя то хоть скажешь? — спросил я. Ты зазвенел браслетами, в это время я на тебя не смотрел. Смотрел на руки, нежные, аккуратные, все такие же тонкие пальцы. —Ира. Эхом в ушах, болью в сердце, скальпелем по коже. Я выдержал приличную паузу, пока мир вокруг меня превращался в серую насыпь, пока все вокруг обесцвечивалось, гнило, а ты сидел - сияющий, как будто в золоте и серебре - обеспокоено смотрел на меня. —Оставь себе, — я двинул тебе ключи, встал и закрыл за собой дверь. Я боялся, что ты тоже превратишься в серую пыль, исчезнешь, сгниешь, как все вокруг. Не хотелось стать свидетелем твоей смерти. А ключи… ключи оставил, наверно, потому, что надеялся, что рано или поздно ключ в двери щёлкнет и войдешь ты. Но этого не произошло. * На днях я читал Довлатова. Он упоминал о классическом сюжете, где нищий малыш заглядывает в щелку барской усадьбы. Видит барчука, катающегося на пони. С тех пор его жизнь оказывается подчинена одной цели - разбогатеть. К прежней жизни ему уже не вернуться. Его существование отравлено причастностью к тайне. Я заглянул в похожую щелку, но вместо барчука увидел тебя. В красных шортах, с сигаретой в руках, у костра, смешного и с забавным кудряшками.