Happiness

Что такое счастье и как его достичь? Измеряется ли оно достижениями человека? А может, и вовсе заключается в моментах… До определенного момента в жизни младшего Рагнвиндра это слово не имело большого значения, у него было всё, даже в современном мире некоторые люди не смогли бы позволить некоторых благ. Ведь не это ли называется счастьем? Иметь всё и не нуждаться ни в чём. Вот уже некоторое время этот с виду банальный, но на самом деле сложный вопрос, не даёт покоя младшему Рагнвиндру. В одном Дилюк нуждался больше всего — это был огонь, который ярко разгорался в душе маленького мальчика с алыми, как огонь в его глазах, волосами. Огонёк, который давно погас, возможно ли снова его зажечь? Ведь может в этом и есть счастье Дилюка. — Мам, ты хотела, чтобы я нашёл своё счастье, — обращаясь к небу, произнёс красноволосый парень, ветер будто что-то нашептывал ему на ушко своим шелестом. Лёгкие касания ветра о кожу ощущались как чьи-то руки, отчего Дилюк на мгновение прикрыл глаза. В темноте прикрытых век предстал образ матери, на родном лице расцветала солнечная улыбка, которую она дарила мальчику каждый вечер после возвращения с работы и её тёплые, нежные руки, от прикосновений которых все ранки заживали, а шрамы затягивались. От такого яркого образа любимого человека на душе стало тепло и грустно одновременно. У парня множество вопросов, но в ответ он получит лишь тишину, возможно, тихий шелест ветра, — но не успела рассказать, что оно из себя представляет, — парень издал смешок, только был он совсем не из-за гнева, а скорей из-за разочарования. Открыв глаза, Дилюк в очередной раз посмотрел на небо, пытаясь получить поддержку, будто оно умело говорить. Как пробудить огонь, что давно погас и обрести своё счастье? Погода была поистине весенней, ярко-синее небо без единой тучки и солнце, которое своими яркими лучами освещало аудиторию, в которой проходил урок. Лёгкий ветерок пробрался сквозь приоткрытое окно, лаская волосы парнишки, сидящего у окна. На этот жест парень лишь шумно вздохнул, обращая на себя внимание учителя, который недовольно свёл брови, на что Альберих лишь поморщился. В такую прекрасную погоду не хотелось прожигать своё свободное от учёбы время в школьном кабинете, ещё и на дополнительным уроке с учителем, который всем нутром явно не переносит детей. Занятия уже давно закончились, а Альберих застрял в школе, аж смешно. Подумав об этом, парень издал непроизвольный смешок — Урок уже давно закончился, так почему мы всё ещё здесь? Не похоже, что вы хотите привить нам любовь к учёбе, — задав этот вопрос, парень потянулся, как кот, который только что пробудился, показывая эти самым незаинтересованность тем, что происходило в классе. На Альбериха посмотрела половина присутствующих, и поддержали его всего лишь кивком. Какая бы сильная тяга не была к знаниям, домой хотелось всем. — Я же уже говорил, — мужчина устало снял очки, потирая переносицу, — пока ученик, который находится сейчас на крыше не спустится, не уйдём отсюда и мы. Думаешь, он оценит, если вы все выбежите? — с раздражением спросил учитель. Было видно, что он и сам не в восторге от того, что его заставили работать сверхурочно, но что поделать, обстоятельства. На некоторое время в аудитории снова воцарилась тишина, был слышен только преподаватель, который зачитывал материал из учебника. Альберих посмотрел в окно, морщась от яркого солнца. Совсем немножко и оно зайдёт за горизонт, настанет вечер, затем ночь, которая укутает небо звёздным полотном, а на смену солнцу придёт луна. От мыслей отвлекала ярко-красная макушка. Кэйа смотрел на сидящего на крыше парня, из-за которого и поднялась вся эта шумиха. Тот сидел на крыше и болтал ногами, будто сборище полицейских на территории школы вовсе не его вина и он всего лишь вышел на крышу подышать свежим воздухом. — Бесит, — проговорил Альберих шепотом, обращаясь к парню, который явно его не услышит. «Здесь же столько полицейских, неужели они не могут уговорить какого-то там школьника спуститься с этой грёбаной крыши?» — подумал про себя Кэйа. Этот парень не из тех, кто любил ожидания, поэтому, отогнав от себя все мысли, тут же спросил: — А если он спустится вниз, тогда можно будет пойти домой? — уже не скрывая открытого раздражения, задал вопрос Кэйа. — Да, если он спустится, вас всех отсюда выпустят, — мужчина не успел договорить, как в ту же секунду был прерван учеником. — Мне нужно выйти! — и не думая больше ни о чём, Альберих покидает своё рабочее место и кабинет, уже не слыша того, что кричат ему в след. За ним не пошли, а это уже хорошо. Найти вход на крышу не составило труда, ведь и сам он бывал там не один раз, только вот когда он сидел там, полицию никто не вызывал. Кэйа и не припомнит, чтобы за свою жизнь ему приходилось отговаривать кого-то не совершать каких-либо необдуманных поступков — наоборот, это Кэйа всегда делал эти поступки. Добравшись до входа на крышу, Альберих заметил несколько полицейских, которые вопросительно покосились на парня, поднимающегося по ступенькам. — Всё нормально, я друг и меня попросили провести переговоры, — забираясь по ступенькам, сказал Альберих полицейским, которые, вероятно, могли не пропустить юношу дальше. Минута, дверь отпирается и в лицо ударяет прохладный, свежий воздух. Вот она, свобода. Но пришёл Альберих сюда не свежим воздухом насладиться. — Возможно, если ты сейчас слезешь, я смогу угостить тебя вкусным вином, — устало вздохнул молодой парень, в надежде найти расположение к школьнику, сидящему у края крыши. — Я ведь тоже не так давно был школьником, думаю, мы сможе… — Забавно, разве благородный сэр из полиции такой пример должен подавать молодому поколению? — не давая закончить сказанное, обратился к полицейскому парень, который пару минут назад зашёл на крышу школы, наблюдая за этой забавной картиной уже куда ближе, а не из окна аудитории. — А ты кто ещё такой? — бросив быстрый взгляд на новый объект. — Парень его, что ли? — Что? Нет, я друг, пришёл помочь в переговорах, — засмеялся Кэйа, держа в руках стул, благодаря которому чуть позже заберётся на бортик крыши. — Кто бы ты ни был, спускайся сейчас же! — полицейский не успел и моргнуть, как школьник, который буквально пару секунд назад стоял позади него, уже забирался на бортик крыши. — Это опасно! — Не беспокойтесь, сэр, всё будет хорошо, — Кэйа посмотрел на молодого полицейского, за которым стоял пару минут назад, и натянул фирменную улыбку. В глазах играют огоньки азарта от ситуации и усталости. Никакой он не друг, а пришёл сюда ради того, чтобы спустить этого мерзавца с крыши, ибо домой очень хотелось. И, как казалось Альбериху, если он спустит с крыши это красноволосое недоразумение, ему ещё и спасибо скажут. — Привлекаешь внимание? — синеволосый опускается и садится рядом с виновником его нахождения здесь. Кэйа посмотрел на сидящего рядом и издал непроизвольный смешок. Эта ситуация казалась ему очень забавной, ещё и эти алые хмурящиеся брови напротив. — Уж точно не твоё, — фыркнул Дилюк, смотря на собеседника таким взглядом, будто готов был сейчас испепелить подошедшего. Сейчас этот парень напоминал котёнка, маленького котёнка, создающего большие проблемы. — Вау, ты всё-таки умеешь говорить. А я было думал, что нет, — Кэйа ткнул пальцем в плечо Рагнвиндра, на что тот толкнул его в бок. — А если уж серьёзно, то смешна вся эта ситуация. Ты забрался на крышу, а через время школу оккупировала куча госслужащих, и всё это время ты ни с кем не шёл на переговоры, верно? — с упрёком издал Альберих, делая короткую паузу. Аловолосый уже было открыл рот, чтобы запротестовать, но Альберих продолжил. — Всё это время я за тобой наблюдал, рассказывай, чье внимание привлечь пытаешься. — Чушь, я просто вышел подышать воздухом, но неожиданно подъехали полицейские и скорая помощь, — безо всякого раздражения ответил парень. — Какой идиот их вообще вызвал?! — фыркнул Дилюк, вот и раздражение подоспело. Рагнвиндр поднял голову, смотря на яркое голубое небо, делая вид, что не замечает сидящего парня рядом. Юноша любил смотреть на небо, будь то день с палящим ярким солнцем, или же ночь с тысячью звёзд, вот так легко и просто безо всякого. Дилюк часто в тайне забирается на крышу дома, ведь никто не запретит, если никто не узнает, разве что старшая горничная, которая пару раз наорёт и прикажет, чтобы парень думал головой и больше такого не делал, но это она ведь от волнения. «Вот ведь Аделинда будет в шоке, когда узнает. Похоже, путь на крышу мне будет закрыт безо всякого предлога», — подумал Дилюк, приподнимая уголки губ в подобии улыбки. Наступила тишина, казалось, каждый ушёл в свои мысли, а раздражение Кэйи сменилось на понимание, ведь в некой степени он понимал этого богатенького паренька — у каждого есть свои проблемы и каждый бежит от них по-своему. — Тоже чувствуешь свободу, смотря на небо, — Кэйа не видел лица красноволосого юноши, но был точно уверен, что тот сейчас улыбался, смотря вверх с таким же восхищением, как и сам Альберих. — Раз уж ты здесь, не хочешь поговорить? — Что? Нет, — и снова этот вопросительный взгляд алых глаз напротив. — То есть да, но я пришёл не о душевном с тобой говорить, я просто хочу домой! — Кэйа замешкался. Чего уж тут сказать, ведь ему особо-то и не с кем было делиться своей ношей. Парень давно, ещё в детстве сделал выводы о том, что чужие проблемы никому не интересны, именно поэтому юноша каждый раз натягивает на себя лживую улыбку, чтобы люди, окружающие его, лишний раз не спрашивали парня о том, что на самом деле происходит в его жизни. Окружающих эта улыбка устраивала, как и Альбериха. Но сейчас ему открыто предложили поговорить о своих чувствах. — Слушай, — вздохнув, Альберих посмотрел на красноволосого парня, и его взгляд встретился с большими алыми глазами. Во всех книгах сказано, что глаза — это зеркало души, а эти глаза будто давно погасли, закрывая свою душу ото всех. Всё же они чем-то похожи. Кэйа на мгновение прикрыл глаза, подставляя своё кукольное личико ветру. Этот же ветер треплет синие как лазурь волосы, собранные в подобие хвостика. Наверное, уже пора подстричь их, но об этом юноша подумает позже. — Не знаю, что у тебя там в жизни стряслось, но скажу тебе одно. У нашего будущего очень много вариантов, так что не вешай нос, — открыв глаза, уже продолжил говорить парень, в этот же момент опираясь ладонью о бортик и поднимаясь с места, бросая оценивающий взгляд вниз и цепляясь взглядом за спасательную подушку, а затем переводя свой взор на всё ещё сидевшего напротив Рагнвиндра, который явно не собирался подыматься с места и покидать крышу. Он всё также сидел и хмурил брови. Каким же забавным он казался Кэйе. — Но что, если цель, ради которой ты жил, в один момент рушится, а за ней и твоя жизнь? По итогу ты просто не знаешь, что тебе делать дальше, — на высказывание парня Альберих лишь цокнул языком, не воспринимая сказанное ранее слишком серьёзно. Кэйа всегда считал, что главная цель в жизни — это сама жизнь, и потерять её нельзя до момента смерти. Всё же, видимо, придётся ещё немного побыть с этим странным парнем, но если так Альберих получит желаемое, юноша готов потерпеть. Смотря на всю эту ситуацию и перебирая между собой слова, сказанные Дилюком, где-то глубоко в Кэйе начало просыпаться сочувствие. Но это чувство юноша вмиг отогнал от себя, ведь именно оно казалось парню отчего-то самым мерзким чувством на свете. На то были свои причины. — А ты что ты будешь делать? Бархатный голос прерывает тишину, возникшую меж парнями. Один из которых стоял чуть ли не у самого края этой крыши. Вопрос заставил напрячься Альбериха — всегда уверенного в себе юношу можно было загнать в «клетку» одним лишь «что будешь делать дальше?». Кэйа слышал эти слова столько, сколько и сам не живёт. Что может ответить на этот вопрос молодой парень, который даже не знает кто он? Впрочем, этот вопрос ещё страннее. С самого детства нам внушают важность нашего будущего, а ведь мы дети, которым хочется простого — жить. Альберих сжал руки в кулаки, отводя глаза от юноши, который явно ждал ответа, от которого Альберих всегда предпочитал бежать. Убегал как маленький ребёнок, который боится темноты бежав в мамины объятия, только вот сейчас бежать было некуда, в этот раз не вышло бы. — Если честно, я не знаю. Не знаю, — спустя время ответил Альберих, слегка задумавшись. Растерян, а в глазах плясали искорки, стоять вот так вот на краю крыши было опасно, но от чего-то эта опасность вовсе не пугала парня. Спокойным тоном он продолжил излагать свои мысли, — на прошлой недели я хотел стать врачом, теперь же думаю, что мог бы стать госслужащим. Мне нужен стабильный доход, чтобы жить самостоятельно, — Альберих замолчал. Ему показалось, что сказал он и так неприлично много, как для незнакомца. Дилюк в свою очередь смотрел на стоящего рядом Кэйю, с интересом наблюдая за тем, как с каждым сказанным словом лицо нового знакомого терялось в краске эмоций. — Просто сделай решительный шаг, — Альберих протянул свою ладонь Рагнвиндру в надежде на то, что этот «душевно больной» согласится закончить бесплатную терапию и наконец-то покинет крышу, — тебе же всё равно нечего терять, — Дилюк же зарылся рукой в копну своих густых алых волос и посмотрел вниз, где всё так же стояла толпа обеспокоенных полицейских. Этот мальчишка явно знатно потрепал нервы всем. Смотря на людей вниз, сверху они смахивают на букашек, которые сползлись на что-то сладкое — в данном случае это был Рагнвиндр, от чего Дилюку стало смешно. Ведь правду глаголил синеволосый мальчишка, когда заявил, что эта ситуация очень забавная. Наконец обратив внимание на стоящую напротив фигуру, Дилюк понял лишь сейчас, что ему подали руку, видимо для того, чтобы подняться. Недолго думая Рагнвиндр принял помощь, хватаясь за руку парня, который по итогу помог подняться с места. И вот они уже вдвоём стоят на крыше, не размыкая рук, как солнце и луна — абсолютно разные, но такие похожие. — Луна сменяет солнце, — шепчет чуть слышно Кэйа, делая маленький шаг к стоящему напротив, положив свою руку на чужую грудь, после чего придавливая её, пытаясь оттолкнуть Дилюка. В какой-то момент красноволосый теряет контроль не только над ситуацией, но и над собой. Его тело содрогается, а нога соскальзывает, отчего в ту же секунду он падает вниз. Солнце слепило глаза, но синева неба местами переходила в оттенок алого, поглощая её. Отчего-то это грело душу и расслабляло, глаза закрывать вовсе не хотелось. Даже имея шанс ослепнуть от ярких лучей заходящего солнца, глаза прикрывать не хотелось. В момент падения время будто остановилось, а остановилось оно лишь для одного Дилюка? И что вообще должен чувствовать человек, летящий вниз со школьной крыши? Возможно, в такие моменты должна пронестись вся жизнь перед глазами, как в дешёвых сериальчиках, в которых постоянно кто-то трагически умирал. Если ответ — да, то Дилюк этого не почувствовал, наоборот же, он чувствовал, как в груди в самом сердце зарождается что-то теплое, будто он снова обрёл смысл своего существования, и его цель казалась так близка. Так ли это на самом деле? Синее небо в сознании юного Рагнвиндра запечатлелось надолго, как и само событие этого дня. Всё это время Кэйа не сводил взгляда с падающего юноши, ведь ему было важно, чтобы тот, не покалечившись, упал прямиком в цель, которой была спасательная подушка. Учитель ведь сказал, что домой отпустят как только юноша покинет крышу, но никто не уточнил, как именно он это сделает, а у Альбериха были свои методы. Убедившись, что красноволосый удачно приземлился, Кэйа слегка присвистнул, видимо совсем забывая, что на крыше он не один. Запустив ладонь в отросшие волосы, парень наблюдал за тем, как пара полицейских помогли упавшему подняться, после чего отвели его к машине скорой помощи. Сам же Кэйа, убедившись, что всё хорошо, вспомнил про полицейского, который всё это время наблюдал за школьниками. И вот что ему сказать в оправдание на случившееся? Повернувшись всем телом, Кэйа наблюдал за обескураженным взглядом зелёных глаз в придачу со смятением на лице, которое перерастало в раздражение — А, нет-нет, не подумайте. Я нарочно его толкнул, чтобы он приземлился прямо на подушку, — начал оправдываться стоявший на краю крыши школьник, чтобы полицейский не подумал ничего лишнего, но смотря на него, юноша уловил несколько эмоций, которые не предвещали ничего хорошего. — Что за школа у вас такая, — раздражённо выпалил молодой полицейский, потирая шею, чтобы хоть как-то убрать раздражение. Блеск зелёных глаз метнулся в сторону школьника, всё ещё стоящего на крыше. — А ну слезай оттуда, горе-любовник, — последнюю фразу уже шепча самому себе под нос, выдавил паренёк. Раздался школьный звонок, и все, кого держали в классах, наконец-то облегченно вздохнули, начиная покидать душные кабинеты, кто-то даже не сдерживался и переходил на бег. Наконец-то их всё выпустили, сидели они здесь все словно сборище голубей в одной клетке на всех. Больше всего подростками руководило любопытство, нежели желание пойти домой, всем был интересен нашумевший инцидент, а если точнее, то некоторым был и вовсе интересен сам объект созданного инцидента. Группы учеников начали собираться на школьном дворе, где всё ещё находились авто скорой помощи и полиции. Все взгляды были направлены на алую макушку, которая стояла у машины скорой помощи. Весь этот шум совсем не волновал Рагнвиндра, можно сказать, что сейчас его не волновало почти ничего. Он игнорировал взгляды девушек, которые только и делали, что охали, смотря на младшего Рагнвиндра. Всё же внимание парня что-то привлекло, и он обернулся в сторону шума, который становился сильнее. Всматриваясь в толпу, Дилюк обнаружил синюю макушку, которая, как ему казалось, бежит к нему, и он не ошибся. — Эй, Рагнвинд, скажи этому человеку, что всё нормально, — Дилюк оглядел парня, стоящего напротив, который выглядел слегка растеряно, но это не отнимало азарта в его глазах. Наверное, этот парень и сам до сих пор был под впечатлением. Залез на крышу и скинул с неё сына самого влиятельного человека страны. От мыслей отвлекли поблескивающие на тонких запястьях полицейские наручники. Парень не смог сдержать смешок, смотря то на запястья, то в синие глаза напротив. — Смешно тебе? А меня арестовать вообще-то хотят, — этот день они точно не забудут ещё долго, если вообще забудут. Посмотрев за спину Альбериха, парень заметил молодого полицейского, который всё время был рядом, видимо, он и хочет забрать это синеволосое чудо. — Альберих, — голос Дилюка прозвучал уверенно, но смотря в синие глаза, отчего-то вся уверенность ушла, словно эти глаза были бездной, которая сжирала уверенность Дилюка. Но если начал что-то, будь добр закончить начатое, по крайней мере так всегда говорил отец, — может, будем друзьями? В этот момент наступила тишина. Даже шушукающиеся школьники, на которых Дилюк не обострял внимание, затихли, и отчего-то стало не по себе, но тишина между этими двумя оказалась приятной. И снова Дилюк нагло засматривается в глаза напротив, такие синие и глубокие. Интересно, что имел ввиду Кэйа там, на крыше. — По вам прям дорамы бери и снимай, — абсолютную тишину нарушает чей-то хохот, выводя из мыслей, — тебя только что с крыши скинули, а ты предлагаешь этому человеку дружбу. Головой не сильно стукнулся? — и снова тот самый полицейский, лицо которого запомнится надолго. Смотря на невысокого парня, в голове Дилюка поселилась мысль «он точно полицейский?» — Фух, рассмешили вы меня знатно, я даже всплакнул от всего этого абсурда, — в знак правдивости своих слов юноша стирает слёзы, — господин Рагнвинд, если у вас действительно нет претензий к этому юноше, имею право его отпустить, — парень смеряет взглядом две фигуры, которые спустя минуты молчания заходятся смехом.

Через 12 лет

Белые коридоры были достаточно длинные и широкие, придавая помещению свой шарм, среди белых стен выделялись две крупные фигуры молодых мужчин в чёрной экипировке. Один из мужчин, таща на себе своего сослуживца, направлялся в кабинет, видимо, второй был ранен. Найдя нужную дверь, военный с грохотом открывает её, быстро осматривая кабинет, в котором находилась пара кушеток, шкаф с препаратами. Было похоже на медкабинет. Хватаясь глазами за первую кушетку, Кэйа кладёт на неё сослуживца, в тот же момент снова осматривая комнату, ища что-то, а если быть точнее, то кого-то. Взгляд мужчины задерживается на молодом парне, который зажался в углу, явно с полупустой бутылкой воды в руках. — Чего стоишь, помоги ему, — прорычал мужчина, стоя возле раненого. Парень, всё это время стоявший в углу комнаты, сжал бутылку с водой в руках. Собравшись с силами он кивнул, смотря на старшего, после чего подойдя к столу, где находились медикаменты. Поставив полупустую бутылку на стол, парень начинает искать нужный препарат. — Что у него? — роясь в ящиках с медикаментами, обращается парень к мужчине, что принёс сюда израненное тело. Найдя стетоскоп, парень сразу же направился к телу мужчины, который изнывал от боли. — Где он пострадал? — слушая дыхание лежащего мужчины, спрашивает парень капитана, который, видимо, переживал не меньше кадета. От каждого движения кадета тело Кэйи подкашивало, но это было не волнение, это было раздражение. — Ему прострелили грудь и он не может дышать, — нескрытое недовольство слышится в голосе капитана, на что новичок тяжело сглатывает и откладывает стетоскоп в сторону, начиная в тот же момент искать нужные препараты. Кэйа смотрит на тело сослуживца, который изнывает от боли во всем теле, затем переводит свой взгляд на наручные часы. Кадет же в это время слегка замешкался, не решаясь двинуться в своих действиях дальше. — У него пневматорокс, — нарушая тишину, промямлил новобранец, — воздух выходит из огнестрельного ранения, и он… — Не ставь мне тут диагноз, а окажи ему помощь, — прикрикнул на парня капитан, тот в свою очередь лишь посмотрел на предмет в своей руке. Ведь если уж начистоту, это было первое настоящее дело, и нужно было принять верное решение, чтобы не облажаться. — Я правда должен это делать? — Не раздумывай, а делай так, как тебя учили, — напряжение витало в воздухе. Парень кивнул и, подождав пару секунд, кивнул уже самому себе для верности, и в эту же секунду проткнул ткань шприцом. После чего его глаза округлились в ужасе. Рыжеволосый мужчина, который изнывал от боли, начал трястись. Парень отступил назад с ужасом в глазах. — Что-то не так, но я, — запнулся юноша, в ту же минуту тело, что только что дрыгалось, перестало шевелиться вообще. То ли от незнания, что делать, то ли от страха парень нажимал на грудь больного, пытаясь привести того в чувства. В это время капитан явно не скрывал своего раздражения и недовольства, наблюдая за действиями кадета. — Ай, — подал голос рыжеволосый мужчина, — ты мне так рёбра сломаешь, сопляк, — мужчина, который, как могло казаться, должен был уже быть мёртв, открыл глаза и начал прерывисто дышать, приводя дыхание в норму. Кадет лишь отскочил от него, смотря обескураженным взглядом, в то время как рыжеволосый уже принял сидячее положение на кушетке, на которой минуты назад изнывал от боли и, кажется, был на волосок от смерти. Запустив руку в рыжие пряди, мужчина лишь вздохнул и разочарованно посмотрел в сторону кадета, после чего снял экипировку. Под экипировкой находился жилет с поддельной кровью, который использовали для тренировок. — Это ключица, идиотина, — мужчина указывает на место, куда минутой ранее молодой кадет штрыкнул шприцом. Появилось какое-то напряжение. — Новобранец… ты только что убил члена команды, — капитан стоявший до этого времени неподвижно снимает каску, показывая своё личико и холодный синий взгляд, который смотрит прямо в душу, — и ты теряешь очки. Синеволосый смотрит прямо на новобранца, у того всё ещё дрожат руки, поэтому ему ничего не остаётся, как лишь засунуть их в карманы штанов. — Я буду стараться, — подает наконец-то голос, — ведь на то я и новобранец. Кэйа на это лишь ухмыляется, смотря на своего друга и на мгновение прикрыв глаза. — Верно, новобранец, из-за которого я чисто гипотетически мог потерять друга. — Кэйа, Кэйа, — слышится бархатный голос, — я ценю твою заботу, но тебе не кажется, что ты с ним немножко грубоват? Он ведь недавно здесь. Кэйа лишь вздохнул. — Ты прав, — холодные глаза смотрят на новобранца, после чего смягчаются, — прости, приятель, но это часть проверки, все через это проходили, и ты не исключение, — Кэйа указывает пальцем на стоящую в паре шагов от кушетки фигуру. — Ладно, у нас вроде как скоро обед начнется, — смотрит он на Чайльда, — пошли. Забрав свою каску, Чайльд поднялся с кушетки и направился за другом, который уже вышел в коридор. — Ты сегодня хорошо играл, — улыбка во все тридцать два зуба перерастает в лёгкий смех, — я уже было подумал, что ты действительно того, — лёгкий пинок Чайлььда под бок со стороны Кэйи. На лице второго тоже появилась улыбка, после чего тот легонько шлёпнул друга по плечу. — Убедительно? — сощурив взгляд, спросил рыжий. Ему всегда были приятны похвалы, особенно со стороны своего синеволосого друга. — Как всегда на высоте, сцена по тебе плачет, — иногда Кэйа в действительности задавался вопросом, почему же Аякс не пошёл учиться в театральный вуз, а отдал предпочтение полиции, ведь талант у этого рыжего явно был, и не маленький. Но каждый раз, когда Кэйа хотел поговорить об этом, в ответ он лишь слышал «так я кажусь более крутым для моих младших, а старшие ведь всегда должны быть примером для младшеньких, разве нет?». Кэйа и не заметил, как ушёл в свои мысли, тем самым задев плечом солдата, который шёл в том направлении, где только что были два друга. Вовремя опомнившись, Кэйа придержал одного из солдат за локоть, не давая упасть. — Правда собираешься вычесть балы? — интересуется Чайльд, смотря на таких же «актёров» великого театра, как и он сам. Вмиг в голове проносится сочувствие и облегчение. — Да, он медленно принимает решения и легко пугается, — быстро отвечает Альберих. — Если мерить всех по твоим стандартам, то весь мир не бдителен, Кэйа, вспомни себя в первый же день, — рыжеволосый издал смешок. — Они сделали это из-за тебя, — всё так же не скрывая дразнящей улыбки, Аякс показывает Кэйе на жилет, который был всё ещё надет на тело рыжеволосого мужчины. — Потому что я не задумываясь зарядил якобы потенциальному пострадавшему в грудину? — пытаясь сдержать смех, проговорил Кэйа, заканчивая мысли друга. Эти двое всегда понимали друг друга, всё воспоминания одни на двоих, как и сейчас, этот момент будет до конца их кончины заседать ярким пятном на самом дне. Это был их первый день в спецотряде, новички, внушающие большие надежды, первое задание, которое на деле оказалось очередной традицией, как сегодня, посвящения в полноценных военных. Углубившись в приятные воспоминания ребята не заметили, как дошли до пункта сдачи снаряжения. — Сколько же лет прошло с того момента, — снимая с себя жилет, проговорил Тарталья, — два года? Пять лет? Ох, мы настолько старые? — а ведь Чайльд действительно никогда всерьёз не задумывался, сколько же лет прошло с того момента. Они знакомы с Кэйей со времён кадетства, а складывалось впечатление, что эти двое знали друг друга ещё с пелёнок, их дальнейшая связь стала ясна ещё в первый день знакомства, которое произошло так нелепо. Совсем недавно они были новобранцами, а теперь же они высококлассные бойцы, которые так же, как и несколько лет назад над ними, «издеваются» над новобранцами. — Эй, ты чего это, действительно начал вспоминать, когда это было? — Чайльд почувствовал холод чужих рук — руки Кэйи всегда были холодными, но этот холод был приятный, он нравился Чайльду. — И как, мы действительно настолько стары? — Вообще-то, мы ещё в рассвете сил. Я так точно, — заметив девушку, выходящую из здания, Чайльд подмигнул ей, на что та лишь закатила глаза. Кэйа посмотрел на хитрое лицо друга, после чего, хватая того за локоть, повёл в сторону столовой. Воспоминания воспоминаниями, будь они приятные или не очень, а время обеда истекает, — есть пошли, я голоден как волк. — Скорее как лис, — фыркнул Альберих. Чувствуя вибрацию в кармане, мужчина остановился, нащупывая телефон и наконец-то доставая его из кармана. Посмотрев на экран смартфона, — «Я его спаситель», — Кэйа мягко улыбнулся, на что вызвал немой вопрос у друга. — Ты иди, а мне ответить нужно. — Чего? Покидаешь одного, не боишься что я съем все имеющиеся котлетки? — по-лисьи растянувшаяся улыбка сияла на веснушчатом лице. — Это важно, — с этими словами Кэйа покидает Чайльда, оставляя того стоять у входа в здание, на последок лишь прокричав, — захвати мне куриных котлеток, как всегда, — после чего синеволосый снимает трубку, отвечая на звонок и всё дальше отдаляясь от друга. — Что может быть важнее котлеток, — пробурчал себе под нос Чайльд, продолжая свой путь в назначенное ранее место, мечтая о вкусной еде. Что-что, а кормить здесь умели, особенно те самые куриные котлетки, о которых Кэйа перед своим «важным разговором» попросил, поэтому с улыбкой о скорой трапезе мужчина вошёл в здание. Взяв достаточно еды, Чайльд направился на уже привычное для друзей место у окна. Поставив еду на стол и сев за него, мужчина направил свой взгляд в окно — время близилось к закату. Смотря на вид из окна, Тарталья начал задумываться об отпуске. Несомненно, он любил свою работу, но факт того, что мужчина давно уже не был на своей родине больно ударил под дых, ведь самой важной вещью в жизни этого мужчины была семья. Его младшие братья и сестры, а также родители, которых он не навещал. Тарталье всегда хотелось, дабы родители в конечном итоге им гордились, а младшие восхищались и ровнялись. Хотя последнего Чайльд боялся больше всего. У мужчины было не особо приятное прошлое, моменты которого иногда проскакивают в памяти, но когда эти двое повстречались, рыжеволосый юморист и такой же причудливый, но притягательный Альберих. Их прозвали союзом юмористов, всегда вместе, а что не слово, то какая-то шуточка вылетает из их уст. В первое время это не казалось особо серьезным и даже забавляло, но со временем шутка действительно прижилась. В какой-то момент Чайльд даже задумывался начать давать выступления на площади, и рассказал об этой затее Кэйе, отчего тот сначала долго молчал, пытаясь переварить всё сказанное ранее другом, затем искренне засмеялся, да так, что пошли слёзы. — И как тебе такое только в голову пришло, — стирая образовавшуюся слезу в уголке глаз, — это произойдёт только если я буду непригоден для работы, вот может быть тогда я и буду выступать, чтобы хоть как-то быть полезным людям, — последнюю же фразу, Кэйа сказал с ноткой грусти, на что рыжий печально вздохнул. — А ещё юмористом называется, — фыркнув от досады, Чайльд запустил руку в рыжие волосы, жмякая их, словно мочалку, и наигранно хмурясь. Минутная грусть Кэйи быстро сменяется смешком в сторону друга, — смешно тебе? — Ага, ещё как, — уже не сдерживая себя, смеялся парень, — я не раз говорил тебе о том, что с тебя получится прекрасный актёр. Тот день помнится Тарталье очень ярко, оба ещё не достигшие двадцати двух, такие молодые и без определённой цели в жизни. Один хотел лишь иметь стабильный доход, а второй — авторитет среди семьи, их цели никак не пересекались друг с другом, но судьба решила объединить этих детей, сделав их лучшими друзьями. От этих воспоминаний всегда тепло на душе, и тело это не скрывает, одаряя нас улыбкой, отчего и сейчас Чайльд сидел и улыбался самой тёплой улыбкой. — Чего лыбу тянешь? — Тарталья вздрогнул, его воспоминаниям помешали и это был Кэйа. Тот только что подошёл к столику, который занял Чайльд, и уставился на друга, наблюдая за его лицом. — Из дома звонили? — задал вопрос Кэйа, садясь за стол и начиная свою трапезу. — Если бы, — переводя взгляд от окна на своего друга, который уплетал купленные Тартальей котлетки за две щёки, сейчас он напоминал никак не гордого павлина, а лишь хомячка. Поставив руку на стол и сжав ладонь в кулак, в ту же секунду мужчина оперся на неё щекой и, посмотрев на экран своего телефона, лишь с досадой вздохнул, — они давно уже не звонили, надеюсь, у них всё хорошо. — В любом случае, — дожевав котлету, Кэйа бросил взгляд к телефону, который лежал около друга, — ты всегда можешь их набрать. — Кстати о звонках, — рыжеволосый бросил заинтересованный взгляд на телефон друга, лежащий недалеко от его тарелки. Чайльд быстро перевел тему, так как не был готов сейчас к серьезному разговору со стороны Кэйи. Когда Тарталья разговаривал в последний раз со своими, то успел поссориться со старшими и не хотел подымать эту тему, отнекиваясь шутками, но Кэйа прекрасно понимал, что ему больно, и смотря на то, как его друг каждый раз старается не ради себя, а ради семьи, его это раздражало. Но и сам Кэйа понимал, почему это производило такое впечатление, сам же Кэйа вырос в приюте для сироток, которые никогда не знали о истинной семейной любви, от этого Кэйа всегда считал себя человеком свободным и не понимал привязанности друга к семье, но искренне пытался, ведь так поступают настоящие друзья. Не имея настоящей семьи, Альбериху всегда хотелось иметь рядом надёжных людей, которые эту самую семью заменят, ведь семья не строится на крови, и таких людей Кэйа, кажется, обрёл. Сразу поняв, что Чайльд не хочет говорить о своих проблемах, синеволосому захотелось вставить какую-то шутку. — Герой-любовничек, — наиграно проговорил парень, наблюдая за бровями друга, которыми он поигрывал. — А как же куриные котлетки Сян Лин? Ты предашь свою первую любовь? — снова наигранно серьёзно проговорил сидящий напротив Альбериха мужчина, хватаясь за сердце. Сян Лин — молодая девушка, повар, примерного возраста Кэйи и Чайльда. Первый раз её отправили по ошибке на стажировку, как студентку академии, и с тех самых пор Сян Лин не покидала свой пост, радуя тысячи сердец своими блюдами, и заставляла влюбляться в них снова и снова. В своём возрасте эта невероятно талантливая девушка достигла многого в кулинарии, ей обещали не былую славу, но девушка всё также продолжала работать при военном городке, поваром для местных лиц, и она всегда этим гордилась. А Кэйа же полюбил её куриные котлетки. Они с Чайльдом были тогда новобранцами, а сама Сян Лин уже месяц как орудовала на этой кухне, и когда двое парней пришли перекусить, девушка в суматохе перепутала блюдо Кэйи со своим. Ребята были уставшими, поэтому жаловаться им не хотелось, к тому же сами они были новичками, как и эта девушка. Своих подставлять не хотелось, ведь если бы парни пожаловались бы, то ей прилетело бы. Но именно тогда из-за ошибки Сян Лин в меню и появились куриные котлетки. Когда Сян Лин официально поставили на должность главного повара, меню стало более питательным и интересным, двое мужчин даже благодарны, что малышку Сян Лин закинуло именно к ним. Хотя порой Кэйа не понимал её амбиций, этой девушке вещали великое будущее, а она выбрала обычную кафешку при военном городке. От воспоминаний всегда становится тепло. — Ни за что! Первая любовь на то и первая любовь, чтобы остаться в сердце навсегда! — от трапезы отвлекают не разговоры, а очередная вибрация телефона, который, казалось, ещё чуть-чуть и скатится с края стола. Чайльд в этот момент посмотрел на свой телефон, в надежде, что о нём наконец-то вспомнили, но ничего. Тишина. Это был телефон Кэйи. Недолго думая, мужчина взял телефон в руки, смотря на экран. Это был Дилюк, снова. Альберих лишь пожал плечами и, сказав «скоро подойду», снова удалился. Чайльд лишь кивнул и решил ещё раз посмотреть на свой телефон. Беря его в руки, он открывает историю звонков, замирая в ожидании чуда. Может, не стоит ожидать, тогда оно незаметно подберётся к тебе, и что, придушит? Выключив телефон, Тарталья не успел положить его на стол, как на экране появилось яркое «мама». Недолго думая, мужчина снял трубку. — Алло? — лишь смог произнести мужчина, в ответ получая тишину. Хотя чего он ожидал, возможно мать набрала его случайно. В груди кольнуло что-то неприятное, и нет, это была вовсе не обида, это было странное предчувствие. Предчувствие чего-то плохого. — Сынок, привет, — с той стороны смартфона раздался усталый голос женщины. Она была напряжена и взволнована, — я уж думала, ты не возьмёшь трубку, — пусть Тарталья и не видел её, но точно был уверен в том, что она улыбнулась. — Разве я мог, — голос матери грел душу, а её улыбки в особенности. Чайльд безумно соскучился по всем, особенно за младшенькими, поэтому первый вопрос, который слетел с его уст, был: — Мам, а как там младшенькие? — от этого вопроса женщина стушевалась. Тарталья же почувствовал настроение матери и начало было переживать, но парня перебили. — Всё нормально, сынок, — снова улыбка, только в этот раз грустная, — ты о себе главное заботься, хорошо? Младшим я передам от тебя привет, — звонок резко оборвался, трубку сбросила мать, отчего Тарталья был немного раздражён, но тёплое чувство внутри от одного звонка матери не давало расти раздражению «если у них всё нормально, то хорошо, мама бы не стала врать» убеждал себя Тарталья, затем вновь смотря на экран телефона, точнее на время. Оставив недоеденную лапшу, мужчина отправился на поиски друга. Если честно, он не знал, куда идти, в кафешке синеволосого не было, да и на улице тоже, там, где он обычно любил разговаривать по телефону в свободное время, его не было. Чайльд отправился в здание, с которого они с Кэйей вышли пару часов назад. По дороге встретивши пару офицеров, он поздоровался с ними, на что те ответили, что видели Альбериха. Тарталья отправился в указанную им сторону солдатами, идя коридором, он услышал странные звуки, напоминающие то ли шипение, то ли стоны, мужчина направился в сторону звука. Это было не только то здание, с которого друзья вышли пару часов назад, но и тот же кабинет, у которого Тарталья увидел синюю макушку и направился к ней. — Эй, так далеко ушёл, чтобы по телефону поболтать? — подойдя к другу сказал Чайльд, на что получил пинок в грудь. Посмотрев на хмурящиеся брови друга, а затем на картину, что перед ним предстала. У этого кабинета двери были наполовину прозрачными, если точнее — из стекла, это было сделано для того, чтобы в случае ранений «врач» смог заранее наблюдать свою «жертву», только двое друзей увидели не совсем приятную картину. Тело девушки, в которой Кэйа разглядел новобранку Ноэлль, возвышалось над хрупким телом сержанта, который кряхтел и изнывал под её телом. На что Тарталья присвистнул, а Кэйа от недовольства зарычал и сразу же распахнул дверь. — Экстрима захотелось? Совсем с ума посходили, — переходил на крик Альберих, а в ответ со стороны двух фигур была лишь тишина. Кэйа почувствовал, как Тарталья хватает его за плечо, прикладывая палец к своим губам. Отчасти Чайльд понимал эту золотую молодёжь, ведь в свои двадцать он тоже был не из робких, но не на работе же. — Может потом их отчита… — не успел предложить Тарталья, как к его ушам тут же дошло о том, что просят помощи. Парень под девушкой изнывал не от стонов и приятных касаний, а от боли. — Помогите, прошу! — крик стал более ясным. Рыжий смотрел на тела молодых людей и слегка впал в ступор. Ощутив, как друг скинул его руку с плеча, он уже видел то, как он шагал к этим двоим. «Чёрт, что вообще происходит?» — задал вопрос сам себе мужчина. — Новобранка Ноэлль! — прокричал Альберих, касаясь плеча девушки, которая возвышалась над лежащим под ней парнем, скулящим от боли. И только мужчина успел узнать второго новобранца и построить план в голове, как будет отчитывать этих двоих, а Тарталья потом давать советы о том, где и как, но мысли остались незакончены, как только девушка повернулась к капитану. То что увидел Кэйа, было похоже на наркотическое опьянение. Зрачки сужены, но тело на удивление не слабое и хрупкое, будто вот вот разобьётся. Кэйа ощутил всю мощь девушки, когда та схватила его за хвостик и попыталась притянуть к себе. Тарталья среагировал сразу и бросился на помощь другу, пытаясь оттащить от того резко взбесившуюся девушку. — Тарталья, помоги лучше пострадавшему! — крикнул Кэйа мужчине, пытающемуся сдержать бушующую Ноэлль. Наверное Кэйа уже сложил план в голове о том, как будет отчитывать обоих но смотря на лежавшего парня, первое, на что обратил внимание Чайльд — прокушенная шея парня, из которой струилась кровь, её будто разодрали. Мужчина бросился к парню, проверяя его пульс. Тот дышал, но был без сознания, уже радовало. Поднимая парня и ставя того на ноги, рыжеволосый бросает взгляд в сторону друга, который пытается бороться с девушкой. Кивнув самому себе для уверенности, подхватив крепче жертву он направляется на выход из кабинета. Чайльд уверен в том, что выигрыш в этой битве будет за Кэйей. Кэйа же пытается не навредить девушке, хотя сама она пытается навредить ещё как. Это похоже на бешенство, девушка тянулась к Альбериху и пыталась того укусить, но мужчина каждый раз уклонялся от девушки, убегая, в этот раз бежать было некуда, ибо Кэйю зажали в угол. Оставалось только бороться, не дать себя укусить. Отмахиваясь от девушки, парень толкнул ту на кушетку, пытаясь снизить боль её падения. В тот момент двери снова распахнулись, и это был не Чайльд, а несколько военных, вбежавших в кабинет.