7 Смертных Грехов.

Он правда поцеловал его? Антон в это не верит, не может такого быть, но вот он стоит перед ним и продолжает вести урок, а затем в глазах все сливается. Антон не понимает, что с ним, в глазах все плывет. Шастун вскакивает со своей кровати. — Три часа ночи? — удивляясь, спрашивает он сам у себя. — Это был всего лишь сон? — разочаровано спрашивает он. — Смог бы я и правда так потупить? И как бы он на самом деле отреагировал? — Вопросы растворяются в темноте комнаты. — Почему это был сон? — стонет жалобно парень, падая головой на подушку. Шастун встает со своей кровати и направляется на кухню, дабы попить воды. И осмотреться. «А если он сейчас не спит?» — раздается в голове голос, когда парень проходит мимо комнаты старшего. Антон ненароком заглядывает в комнату француза, но тот спит как младенец. » Когда спит, такой другой… Настоящий». Шастун видит сейчас не графа, даже не своего учителя, сейчас Шастун наблюдает за мирно спящим Арсением Поповым. — Антон, это не культурно так в открытую пялиться. — произносит Арс, не раскрывая глаза. Антону кажется, что Попов бредит во сне, но через минуту это сомнение улетучивается. — Почему не спишь? — обратив к нему взгляд, спрашивает Арсений. — Не знаю, — врет юноша. «Как же уснешь тут, когда даже во сне мысли о французе не покидают. Причем явно не просто мысли, а, блять, во всех подробностях», — конечно, все это парень произносит про себя. Не может же он сказать своему графу, что не спит из-за него. — Понял, — говорит Попов, вставая со своей постели. — Пошли чай пить. — Чай?! — снова резко произносит Антон. — Шастун, ну в чае что тебя не устраивает? Зачем так кричать? — спрашивает мягко Арсений, Шастун удивлен — в прошлый раз тот хотел высадить его на обочине. Попов спокойно готовит чай, а Антоша в открытую пялиться на него. Причем он знает, что возможно, да какой там возможно, наверняка Попов видит это и улыбается. — Чай настолько красивый? — конечно, Шастун не упустит возможность подколоть преподавателя. Он ждет ответной реакции. Попов молчит. — Не красивей тебя. — произносит Арс, вручая кружку с чаем покрасневшему парню. «Ну разве можно так лупить с горяча? Он, что моей смерти хочет?!» — думает школьник, потягивая горячую жидкость. — Так все же, почему не спал? — «Ну зачем? Ну так же хорошо сидели? И че мне тебе сказать?» — О чем задумался Батоша? — Арс смеется, Антон вновь краснеет. Да куда уже больше можно, блять, краснеть? Нет он точно хочет, чтобы Шастун сегодня коньки отбросил. — О маме, — первое, что приходит на ум. И нет, Антон действительно думал о ней, просто не в эту ночь. — Может, вам все же стоит поговорить? Я вижу, что ты хочешь сделать это, но почему-то не решаешься. — Француз прав. Антон хочет, правда хочет поговорить с ней, но как и о чем? И после всего этого считает она его своим сыном или нет? Если вообще когда-нибудь считала… — А вы поговорили со своими родителями? — вопрос в лоб. Шастун снова ударяет себя мысленно по голове, вспоминая разговор в кабинете психолога. — Нет, — слишком спокойно произносит Попов. — У нас с тобой разные ситуации не забывай, — говорит тот с полуулыбкой. — Приди домой и поговори с ней, послушай ее, может, все не так как тебе кажется, — пауза, «Что за пауза? Почему он остановился?», — в любом случае, ты всегда можешь вернуться ко мне. — Тепло, очень тепло на душе становится просто от этих слов. «Да, Шастун, ты вляпался.» — Вы говорите как Пашка, — более бодро произносит Антон. — У нас один мозг на троих, — смеется, показывая на свою голову, Арсений. Эта ночь была прекрасна по-своему, да, это всего лишь был сон, но после, разговор с Арсом стал отдушиной. Он не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась. Невольно начиная думать, что если бы сон оказался реальностью и это было взаимно? Вопрос, который Антон задает себе на протяжении всего вечера, видя улыбку француза слыша его смех. Он тает, и ему хорошо. Новый день не заставляет себя ждать, и Шастун со стоном тянется выключить назойливую мелодию на будильнике. Считается ли такое раннее пробуждение (да, семь утра это рано, а вы пробуйте ложиться в пять!) подвидом мазохизма? О да, определенно. — Можно я тут останусь? — начинает ныть Антон, стоит только французу показаться в дверях. Тот опирается плечом о косяк и с усмешкой смотрит на ученика. — Не-а. — Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — хнычет Антон, притягивая подушку к лицу, только бы не видеть ужасный свет от солнца, бьющий в глаза. Утро придумали какие-то больные люди, определенно. — У меня сегодня физика, я очень туда не хочу, у меня зачет, а я из двадцати трех билетов выучил только два, но больше у меня не получается! — Шастун лукавит. Выучил он действительно только два, еще два просто просмотрел по диагонали, а на остальные. Ну, положил. Сами знаете что. — Антон, физика важна, — судя по звукам, Арсений подходит к кровати ближе, и парень убеждается в своей теории, когда у него отбирают подушку. Ту самую, которая спасала его от солнца. О нет, выколите ему глаза, он не хочет видеть этот слишком яркий мир! Попов смеется, стягивая с подростка одеяло, чтобы утренняя прохлада заставила того подняться, но Шаст вцепляется в последнее укрытие всеми конечностями, и под смех учителя валится с ним на пол, окончательно просыпаясь. — О нет, это было ужасно, — бурчит Антон, гордо поднимаясь. Да, гордо, и совсем не важно, что у него на пижаме нарисованы уточки. Антон уходит в ванную под сдавленный смех Арсения Сергеевича, запираясь и плеская в лицо холодной водой. Несмотря на такой короткий сон (кому-то вообще удавалось выспаться за два часа? Покажите мне этого человека!), кругов под глазами нет. Шастун переодевается в заранее захваченную с собой одежду — черная рубашка и такие же джинсы. Галстуки вместе со школьной формой он давно послал. Далеко. Антон всматривается в свое отражение, подворачивая рукава, и в глаза бросается какая-то незавершенность образа, незаконченность… Парень долго пытается понять, в чем именно дело, и вот наконец на него снисходит озарение. — Украшения! — Шастун так быстро вылетает из ванной, что чуть не сносит дверь, забыв про замок. Арсений недоуменно смотрит на него, пока Антон собирает в кучку все перстни и браслеты, пересчитывая и облегченно выдыхая, когда понимает, что ничего не потерял. Парень начинает методично надевать всех их, один за другим, не оставляя на запястьях и пальцах, кажется, не единого свободного места. — Я такой Шастун-Шастун, у меня такие кольца-кольца, — улыбается Арсений, покидая комнату под возмущенное пыхтения вышеупомянутого Шастуна-Шастуна. Завтрак проходит в молчании, и спустя несколько минут, проведенных Антоном в попытках доказать, что физика — зло вселенских масштабов, они выехали в школу. Да, Арс решил подвести своего ученика на машине. Мельком заглянув в зеркало перед выходом, Антон завис на пару секунд, буквально любуясь своим отражением. Черт, он и вправду хорош в этой рубашке. «У тебя депрессия?» — прозвучали почему-то в голове слова песни. — У меня синдром бога, — усмехается Шастун себе под нос, последний раз проходясь взглядом по своему отражению.

Спустя час. Физика. Зачет.

— Тяните билет, — Антон вздыхает, злобно глядя на физичку. А вот он как-будто не знает, что ему надо тянуть этот долбаный билет. «Хоть бы первый или второй, хоть бы первый или второй» — молится парень про себя, с опаской переворачивая выбранный листок, на которой неумолимо напечатан его приговор. Двадцать один. — Блять, — не сдерживается Шастун, вызывая осуждающие взгляды от всех учителей, находящихся в аудитории, — можно перетянуть? — Нет, — учительница улыбается так гадко, сверкая вставной челюстью, что Антону хочется повторить судьбу Раскольникова. И он это сейчас не про Сибирь. «Основные положения МКТ. Так, ну это просто, что-то там про частицы и промежутки между ними, окей», — он увлеченно пишет, пока ответ не испарился из головы, как это обычно бывает. «Крутильные весы Кавендиша. Кавендиш-хуендишь, я что, ебу, кто это?» — он сидит, уставившись в листок огромными глазами, словно ожидая, что на нем появится подсказка. «Задача на теплоемкость. Ну это я могу, тема восьмого класса, там я еще не пинал хуи» — он записывает все в графу Дано, пишет несколько формул и тщетно пытается вывести ответ. Чертова физика. Чертова физика. — Чертова физика! — кричит он, выйдя во двор школы, вызывая смех учеников, одобрительные возгласы и странные взгляды прохожих. — Так плохо сдал физику? — раздается сзади вкрадчивый голос, и Антон буквально подпрыгивает на месте. Как можно так бесшумно красться по снегу? — Да. А вы хотите мне ее объяснить? — вопрос застает француза врасплох, и тот осторожно кивает. — На пальцах? — продолжает Антон. Шастун выдает это чисто на раздражении и адреналине, не контролируя речь, а через секунду Арсений напротив расплывается в кошачьей улыбке, наклоняясь чуть ближе, сокращая расстояние между их лицами. — Простым языком, — договаривает учитель вторую часть заезженного подката. Пусть и физика была провалена, Антон все же приходит в себя через некоторое время. «Арсений Сергеевич и правда так виляет на меня?» — удивляется Антон сам себе. Всё же через некоторое время он съезжает от своего учителя. По его же инициативе он мирится с матерью. Ну как мирится? Его отношения с ней возвращаются в прежнее русло. Через пару дней наступает день рождение Стаса, хоть и парни обещали, что все пройдет «тихо, мирно и по семейному» от своих любимых учеников, и да это сейчас не сарказм. Паша, Стас и Арс, правда любили этих балбесов, те отвечали взаимностью. Поэтому, вспомнив за день до дня рождения учителя математике 10 «Б», коллективно покупал подарок. — С днем рождения! — воскликнул класс, когда дверь в кабинет учителя открылась им самим. — Вы серьезно? — спросил мужчина, не ожидавший поздравлений. — А как иначе? Вы наш самый любимый учитель! — воскликнул 10 «Б». — Правда? А как же я? — наиграно расстроившись спрашивает только появившийся в проёме Воля. — И вы тоже наш любимый психолог, но вы же не учитель математики, — уточняет Дима во избежание дальнейших ненужных расспросов. — На халяву пришли, — констатирует Шеминов, и класс покрывается краской. — Заходите, в конце концов, мы тут вдвоём, скучно как-то, — обращаясь к Паше, говорит Стас, и тот соглашается с ним. Праздник проходит очень весело учителю дарят подарки, после чего начинается разная дичь «в стиле 10 «Б ». Конечно, всё при этом выпивают. Через час приезжает Арс. И видя сию прекрасную картину, он мягко говоря удивлён. — Как за час можно было так ужраться? — спрашивает он, явно не понимая этого. Его друзья люди стойкие, а о десятиклассниках и речи не идёт тут и так всё понятно. — «Молодой организм, зато завтра будет бодрячком, не то что некоторые», — усмехается по-доброму Попов, наблюдая за происходящим. Сам Попов выпивает от силы пару бокалов виски, утверждая, что воспринимать всё это на трезвую голову ему не под силу. К вечеру Арс развозит всех по домам, вызвав каждому такси до их дома. И тут откуда не ждали ему поступает звонок. — Вы помните про закон о запрете на спиртное?! — крича в трубку, спрашивает голос по ту сторону. — Помню, — говорит нечего не подозревающий Попов. — Я предупреждала вас, Арсений Сергеевич!!! Вы уволены!!! — эти слова француз осознаёт не сразу. — Вы же говорили про 5 выговоров, — пытаясь отвечать спокойно, утверждает Арс. — Да, но я не ожидала такого! Вы позволили десятиклассникам и их учителям напиться!!! Вы уволены, и на этом точка! — трубку тут же сбрасывают. Только сейчас Арсений осознаёт всю суть сказанных ранее слов.

* * *

На следующий день в кабинет приходит психолог. — Что, Павел Алексеевич, головка бо-бо? — спрашивает с усмешкой Матвиенко, обладатель такой же головной боли. — На себя посмотри, — прилетаем ему в ответ. — А где Арс? — обращая внимание на пустующее место учителя, которое должно быть занято его другом, спрашивает Паша. — Мы не знаем, он ещё не приходил, — отвечает Оксана. — А где Арс? — спрашивает голос, чей хозяин по всей видимости только вошел в класс. — Его ещё нет, — разводит Воля руками. — Сухой закон, — говорит Паша и закрывает лицо рукой. — Ты о чем? — спрашивает всё ещё не понимающий математик. — Вчера мы всё ведь были в стельку? — на вопрос психолога всё отвечают немым «Да». — А кто нас по домам развез? — Арс, — более удрученно отвечает Стас, понимая, к чему клонит его друг. Больше не сказав не слова, двое взрослых выходят из класса и направляются в кабинет директора. — Где Арсений Сергеевич? — спрашивает грозно Стас у диктора, зайдя в её кабинет. — Он был уволен, — слишком спокойно отвечает она. — За что? — не отстает Паша. — Он был ответственен за сухой закон! И не выполнил своих обязанностей! — восклицает директриса. С нервами у неё явно не всё в порядке. — И? Как связан Арс и мой день рождения? Если и кого уж наказывать, то нас. Причём здесь Попов? — вопросы летят градом. Шеминов явно не в себе от злости за такую несправедливость. — Он был ответственен за это! — директор стоит на своем. — Но провинились-то мы, — заканчивает Паша. Поняв, что напрямую от директора они нечего не добьются, учителя покидают её кабинет. Двое друзей возвращаются в класс разочарованные собственным поступком. «И почему Арс сразу не сказал, что будет отвечать за это головой?» — крутится у обоих в головах. — И? Что она сказала? — не выдержав, спрашивает Антон. — Арса уволили, — угнетенно произносит Паша. — Из-за нас, — добавляет виновато Стас. Взрослые, видя непонимание лице учеников, объясняют им, что произошло. Те приходят в шок. Ведь Попов и правда никому не говорил, что он будет отвечать за всё это. — Мы должны вернуть его! — заявляет Антон на весь класс. — Да! Да! Да! — разносятся одобрительные возгласы по всему классу. — А говорил, что он тебе безразличен, — тихо с улыбкой говорит психолог, кладя руку на плечо Шаста. — Я передумал, — говорит Антон приводя в шок Волю. Что будет дальше? Ещё не известно, но одно Антон знает точно — он во что бы то ни стало вернёт Попова в школу. Ведь именно он стал тем человеком, кто разбудил в маленьком Антоне такие неведанные ему чувства. Черт, ведь француз не оставлял его ни на секунду, появляясь в мыслях. Приходя домой вечером, Антон заваривал себе чай, прислушивался к тишине в комнате матери (они не разговаривали, предпочитая попросту не замечать друг друга), и думал, как хорошо было бы сейчас сидеть в объятиях Арса. Иметь на это полное право…