Легенда об Императоре

— Да здравствует Император! Да здравствует Император! Толпа ликовала, и Сеймур купался в своем величии, медленно вышагивая по площади на высоком вороном коне. Его кольцом окружали стражники, и один из них горстями бросал людям, кричащим и тянущим руки, золото из мешка, висящего у седла. Сеймур снова вернулся с победой. Окутанный тяжелой дорожной мантией и убаюканный лязганьем ножен от двуручного меча, утомленный дорогой Сеймур ощущал себя, словно во сне. Голоса людей сливались в монотонный шум, одежда и лица рябили, но все равно, это был приятный сон, наполнявший его теплом и гордостью. После застоя, в который Хэйл погрузился при его отце, подвиги молодого Сеймура словно вдохнули в Империю новую жизнь. Со всех сторон на север, в земли холмов и болот, потянулись торговые караваны, и расширялись границы, с треском подминая окрестные мелкие королевства. Задумавшись, Сеймур не заметил, как шум толпы остался позади, и за ним и стражей сомкнулись тяжелые ворота. Ему помогли спуститься с коня, и он едва не пошатнулся под тяжестью доспехов — так он был измотан. — Поздравляем с победой, Император… — Да здравствует Империя! Суетливые слуги, наперебой выкрикивая поздравления, стащили с него плащ и забрали оружие. Только теперь Сеймур рассмотрел среди них своего двоюродного брата и советника. Фарлей, казалось, был чем-то взволнован, и ему не терпелось скорее поведать что-то. — Ваше Величество, господин… — Не сейчас, Фарлей, оставь все до ужина, — лишь отмахнулся Сеймур, угадывая настроение брата. — Прикажи подать мне ванную, я порядком утомлен походными условиями. Все еще наслаждаясь отголосками ликования, Сеймур устало улыбнулся и похлопал советника по плечу. Торжественный ужин проходил в малом зале. Сеймур приказал позвать лишь самых приближенных, и в итоге роскошный стол был накрыт на восьмерых. Это число издревле символизировало силу и успех, к тому же, восьмерка вилась змеей, а о змеях, точнее драконах, ходили такие легенды… Впрочем, молодой Император не верил в россказни стариков. Его больше интересовали исходящая чудесным ароматом баранина с клюквой, огромные ломти хлеба с золотистыми корочками, нежный паштет из утиной печени и прочие яства, от которых ломился стол. Наконец, восьмой, Фарлей, прихромал к столу, опираясь на тяжелую резную трость, и занял свое место справа от короля. Слева сидел начальник имперской армии, дальше — почтенные старцы с бородами, молодой начальник внутренней охраны, еще двое советников… На их лицах плясали отблески свечей, а сам темный, отделанный синим бархатом и золотом зал тонул в полумраке. Золотые звезды, рассыпанные созвездиями по потолку, казалось, мерцали, словно настоящие, дополняя магию этого праздничного вечера. Мужчины молча сложили руки в короткой молитве, а потом подняли кубки красного вина. — Да здравствует Империя! Да здравствует Император Сеймур Хэйльский! Голоса эхом пронеслись по залу, и довольный Сеймур накинулся на еду. Сегодня он был победителем. А у ног победителей расстилался весь мир. — Так что вы хотели, господин советник? — наконец обратился он к брату, когда мясной пудинг перестал приносить столько же наслаждения, как в первые минуты, а байки из последнего похода начали утомлять. — Люди говорят, что видели под холмом в области Кейдна дракона, — выпалил тот, явно устав держать новость в себе. Гомон за столом тут же стих, лишь звякнул чей-то нож о тарелку да зашуршала салфетка. — Драконы приносят удачу. Если бы мы смогли изловить его, ты, Сеймур, стал бы Императором над всеми Императорами, и границы Хэйла простирались бы дальше всех морей и океанов… — уже менее решительно продолжил Фарлей, смущенный таким пристальным вниманием. Худой молодой мужчина комкал в пальцах скатерть и бросал взгляды то на брата, то на окружающих, будто опасаясь их реакции на это граничащее с безумием заявление. Сеймур сглотнул, едва не подавившись пудингом. — Действительно, — вдруг согласился старец, задумчиво касаясь бороды. — Легенды гласят, что тот, кто изловит дракона и подружится с ним, будет наделен бессмертием и безграничной властью… — Ящерицы приносят успех. — Никто не пойдет войной против Империи с драконом. — К тому же, драконы знают, где искать золото… — И их можно использовать в бою. — Хватит! — Сеймур стукнул по столу кулаком, и голоса смолкли. Вновь повисла тишина, еще более напряженная. — Хватит этих сказок! Я только что вернулся с поля боя, и видел, как конные топчут пехоту и как падают наши воины под градом стрел! Я рубил головы этими руками! И вы говорите, что это ящерица принесет удачу? Что это ящерица принесет нам новые земли? Нет! Это сделаем, мы, люди! Мужчина бросил нож и протянул руки ладонями вверх. На сухой обветренной коже остались шрамы и мозоли. Сеймур любил сражения на мече и знал искусство войны, а потому все в нем кипело от мысли, что людям вокруг легче верить в дракона, который принесет победу, чем в собственные силы. Его взгляд был выразителен: все потупились, не желая испытывать на себе гнев молодого горячего Императора. — Наш мудрый Сеймур Хэйльский, — робко признал начальник внутренней охраны. Над столом пронеслось вполголоса примирительное: — Да здравствует Император… Вдали от родных холмов и болот Сеймур вел своего вороного коня через трупы — для очередного мелкого царька все было кончено. Конь брезгливо перешагивал тела, высоко поднимая тонкие ноги, мокрые от крови. — Мы нашли его! Нашли! В подземельях замка! — вдруг закричал маленький слуга, едва не бросаясь под копыта. Сеймур натянул поводья, чтобы не задавить мальчишку, и, прежде чем конь успел бы встать в свечку в отместку, снова ударил животное по бокам, пуская вскачь. У широкого проема, ведущего вниз, в подвалы замка, молодой Император соскочил с коня и ринулся вниз. Это снова был момент его славы: он поднимется отсюда с головой местного короля, и очередные земли с их плодородными полями и густыми лесами падут перед Хэйлом. Бесстрашный и исполненный решимости, он прошел мимо складов и темниц туда, где уже толпились, галдя и лязгая латами, его воины. При виде Императора те расступились. — Ты — король Варда? — спросил он, вытаскивая из ножен меч, и голос его прогремел в сводчатых стенах темницы, где спрятался обреченный монарх. Тот, сидевший на коленях, вскинул голову, и ненавистью блеснули его глаза. Теперь Сеймур видел, что король так же молод, как и он, так же крепок, бледен и темноволос. — Я хочу умереть в бою, — выплюнул в ответ мужчина. — Если ты не сдохнешь первым. — Странное желание для того, кто прячется здесь, будто крыса в сточной канаве, — ухмыльнулся Сеймур. И тут же повернулся к своим: — Дайте ему меч. По толпе прошелся ропот, но в руках короля Варда заблестел двуручный меч. Сеймур ухмыльнулся шире и одними губами прошептал: — Так умри же. Лязгнул металл, взметнулся черный подол дорожного плаща и ахнули воины за спиной Императора. Король Варда осел на пол. Сеймур рывком вынул меч из его груди и отвернулся. Он любил искусство войны, сложные стратегии, расстановки войск и упражняться с мечом, но не любил убивать. — Отрежьте ему голову, — коротко приказал он. Сеймур хотел было выйти из темницы, переступая между растекающейся лужей крови, как все тот же мальчишка-слуга бесстрашно потянул его за плащ. Мужчина наклонился к нему, и тот торопливо зашептал на ухо. Выслушав и нахмурившись, он отослал слугу и поспешно вышел в темный каменный коридор. — Вы должны это увидеть, Ваше Светлейшество, — сбивчиво и таинственно пробормотал один из офицеров, тут же подскочивший к нему. — Мы не знаем, что это за фокусы, да и вообще… Несколько воинов столпились около тяжелой двери в одну из темниц и, казалось, боялись зайти. Сеймур не хотел гадать, что там, младенец или жена короля, и вовсе неопознанный труп — это было не в его характере. Разогнав всех, он осторожно толкнул дверь, и, осматриваясь и держа руку на рукояти меча, вошел. Грязный пол был забросан сеном, и по нему струились тяжелые цепи, словно змеи. Проследив за ними взглядом, Сеймур обнаружил узника. Тот сидел, привалившись к каменной стене, да так естественно, как сидят вечером в кабаках. Грязные одежды говорили о былом богатстве, и смуглая кожа выдавала уроженца восточных королевств. Загорелый, с густыми каштановыми волосами и темными глазами, совершенно спокойный, но внимательный, он казался чужеродным здесь, в этих грязных негостеприимных стенах. Сеймур шагнул вперед, поднимая меч, и от его взгляда не укрылось, как пристально узник, казалось бы расслабленный, следит за ним из-под полуприкрытых век. — Встань, — приказал Император. — Ты понимаешь мою речь? Узник явно понимал, но не шевельнулся. — Встать, когда говорит Император, — уже жестче проговорил Сеймур, подводя острие клинка к горлу узника. Это был вызов, и по телу мужчины прошла волна жара, граничащего с возбуждением. Кем бы ни был этот человек, знатным купцом или принцем другого королевства, он нравился ему. Сеймур любил вызовы и тех, кто еще не боялся ему их открыто бросать. Нехотя, лениво мужчина завозился, загремел цепями и поднялся, оказываясь вдруг выше, чем Император предполагал. Сеймур гордо вскинул голову, но вдруг замер, столкнувшись с узником взглядом, и меч дрогнул в его руке. Он словно провалился в болото. Как в детстве, когда они с Фарлеем бегали ловить лягушек. Нет-нет, и ухнешь по колено, наступив, на, казалось бы, безобидную кочку. Так и этот взгляд. Сеймур слышал и чувствовал, что происходит вокруг, но не мог оторваться от зияющих чернотой зрачков этих темно-зеленых глаз. Незнакомец криво улыбался и затягивал его в пучину. Сеймур почувствовал, что вот-вот начнет задыхаться, хотя ничто не мешало ему дышать, и все его естество вдруг воспряло против этого гадкого колдовства. Пересилив себя, он вдохнул и дернулся, освобождая себя от пут. А потом заморгал. Незнакомец продолжал улыбаться. — Ты убил короля Варда, — сказал он, не опуская взгляда на окровавленный меч. — Я убил много королей, — согласился Сеймур. — Ты его пленник, ведь так? Почему? — Я путник, — уклончиво ответил узник, чуть наклоняя голову и не отводя глаз. Но Императора больше не брал колдовской взгляд — он презирал фокусы. — Твой пленитель мертв. Теперь это земли Хэйла, я освободил их, — бесстрастно произнес Сеймур и лязгнул мечом, рывком отправляя его обратно в ножны. — Я великодушный Император, и поэтому ты станешь моим гостем — это честь. Когда Сеймур ехал на коне по разоренным улицам, его воины ликовали, а жители захваченных земель смотрели вслед новому правителю. И шепот шел сквозь толпу, поднимаясь от земли к небу, и различимы были лишь два слова: "Убийца королей". А сам Император все поглядывал в сторону, на своего странного гостя, сидевшего на коне среди стражи. И отчего-то, чего Сеймур не понимал сам, больше не было в его душе ни былой радости от победы, ни покоя. Столица встречала Императора ликованием. Лилось вино и сыпалось золото, и даже робкое солнце взошло над холмами, приветствуя правителя этих серых северных земель. Праздновали несколько дней: это был последний поход из запланированных, и скоро Хэйл должен был утонуть в снегу и впасть в зимнюю спячку до весны. До новых побед. Когда музыка, пиршество и подарки утомили молодого правителя, он наконец вспомнил о таинственном узнике, найденном им в подвалах Варда. Вернее, Сеймур перестал отодвигать мысли о нем подальше и топить свои догадки в вине. Трезвый и отдохнувший, он вдруг остался один на один с воспоминаниями о колдовском взгляде, о необычных, но привлекательных чертах лица молодого мужчины и о том, как статно и красиво тот держался в седле. Ничуть не портили его и грязная одежда, и оставшиеся оковы, и, вопреки своим убеждениям, Сеймур не мог перестать гадать, кем же был этот человек. Не выдержав, отчего-то раздраженный и взволнованный, он подозвал слугу. — Мой гость. Где он? Вы разместили его в покоях, как я велел? Сняли оковы? Маленький слуга сжался, напуганный таким количеством вопросов, и умчался узнавать. Сеймур тем временем изнемогал от нетерпения, мечась около высокого сводчатого окна. Вскоре слуга вернулся с новостями. — Господин, гостя как раз отвели к кузнецу. Не желаете ли… — Довольно, иди, — махнул рукой Сеймур, отпуская мальчишку. И, подхватив плащ, Император устремился прочь из теплых покоев, сопровождаемый молчаливыми стражами. Кузница встретила его жаром печей, искрами, грохотом и лязгом металла. Сеймуру нравилось это место. Здесь рождались лучшие мечи, пики, топоры и сабли во всем Хэйле. Молодой правитель пошел на тепло вдоль стен, увешанных трофеями и диковинками, и вдруг замер в дверях. Кузница казалась преисподней. Большое темное помещение тонуло во мраке и красных отблесках огня. Сноп искр из печи на миг ослепил Сеймура, а потом среди них возник сам дьявол. Незнакомец, облаченный в черные одежды, повернулся к нему, словно мог услышать его легкие шаги сквозь этот шум, но Император больше не дрогнул перед колдовским взглядом. Как бы демонически красив не был этот узник, Сеймур не собирался прогибаться под темными чарами. — Ваше Высочество, — кузнец почтительно склонил голову, увидев повелителя. Это был седой пожилой человечек, которого Сеймур знал с детства и которому доверял. В руках тот держал большие кусачки. — Я освободил молодого господина от остатков цепей, как вы велели, но этот ошейник и металл на запястьях слишком прочны. К тому же, на них изображены магические символы… Сеймур окинул незнакомца взглядом. На его шее до сих пор блестела тяжелая полоска металла, и такие же охватывали запястья. Эти унизительные вещи, однако, ничуть не смущали узника: он держался так, словно он здесь был Императором и отдавал приказы. Уверенно и бесстрастно. — Неужто ты хочешь сказать, что кузнецы Варда так хороши? Снимай все, — приказал Сеймур. Ничто не дрогнуло в его груди, хотя и скользнула в голове предательская мысль: что, если пленник был закован не просто так? Но он был великодушным правителем и народ славил его за то, что он сверг короля Варда и освободил не только жителей, но и — о милостивый Император — даже его пленников. — Тогда молодому господину следует раздеться… Не сводя глаз с Сеймура, незнакомец начал снимать одежду. Он был так же молод, как и сам Император, так же красив и подтянут; удивительной была его загорелая кожа, обтягивающая сильные мышцы, и широк размах плеч. Сеймур поймал себя на мысли, что хочет коснуться пленника — так он был хорош, словно ненастоящий, словно всесильный герой, сошедший с картин. На незнакомце остались лишь штаны, и кузнец усадил его на скамейку. За спинами помощников и в плохом освещении Сеймур не мог рассмотреть, что делается так долго, но наконец оковы упали. Кузнец и помощники отступили, и теперь Император видел, как мужчина трет шею, на которой остался, как и на запястьях, черный след, ну точно сажей намазано. Сеймур подошел ближе. Незнакомец поднялся и расправил плечи, словно в него вдохнули жизнь — даже глаза, кажется, заблестели ярче. — Оденься, — пренебрежительно бросил Сеймур, будто не ему нравилось рассматривать чужое тело. — Я прикажу подать обед на террасе, и мы наконец поговорим. Не дожидаясь, Сеймур вышел. Он появился на террасе раньше — незнакомца еще не привели. Даже блюда не принесли: на небольшом столе стояли лишь графин вина да корзина с хлебом. Сеймур прошелся по глубокому балкону и остановился, оперевшись о каменную балюстраду. Впереди простирались его родные холмы и болота, между которыми были разбросаны имперские города. Горизонт уже тонул в ранних осенних сумерках, а дома и крепости загорались желтыми огоньками и кутались в серый дым из печных труб. Сеймур любил это суровое место, и Империя благоволила ему, подчиняясь и поддерживая любое его начинание. Дверь позади отворилась. Холодный северный ветер подбросил в воздух горсть сухих листьев с крыши и потрепал края скатерти. Незнакомец вошел осторожно, словно крадучись, и Сеймур поразился, каким ловким казалось его тело и какой плавной походка — он точно не был толстопузым восточным купцом. — Садись, — Император кивнул на глубокие кресла и сел сам, тут же закутываясь в одну из тяжелых шкур. Мужчина в темных одеждах как будто бы не чувствовал холода, но опустился напротив и повторил жест за правителем. — Как тебя зовут? — Меня зовут Саад, — коротко ответил тот. — Я странник. Сеймур налил вина сперва ему, потом себе. Коснулся губами бокала, но не отпил. Таинственные глаза незнакомца напротив были куда интереснее лучшего хэйльского алкоголя. Его умыли и причесали, и теперь, в неярком свете приближающего вечера можно было лучше рассмотреть его пристальный взгляд под густыми ресницами и широкую челюсть и скулы, очерченные темной щетиной. — Ты мог ускакать в любой момент, пока мы возвращались в столицу, и никто бы тебя не остановил, — спокойно заметил мужчина. — Но ты не стал. — Быть гостем Императора — честь. Саад улыбнулся одними уголками губ, и было в этой улыбке что-то такое, отчего Сеймуру захотелось подскочить, перегнуться через стол и вцепиться страннику в горло. Вот это была бы драка. В его жилах давно так не кипела кровь. Внесли обед, разрушая накалившееся напряжение, но Император вдруг обнаружил, что совсем не голоден. Саад же набросился на еду. Сеймур внимательно наблюдал за ним, поражаясь, как ловко тот ест руками — больше всего по вкусу гостю пришлись баранина в остром соусе, рис и лепешки. Колбасы и сладости тот не тронул вовсе, а сам Император лишь тянул вино крохотными глотками да кусал хлеб с паштетом. — Ты выглядишь слишком хорошо для простого путника, — вдруг сказал Сеймур, глядя, как ловко Саад берет еще мяса и облизывает пальцы. В движении не было ничего низменного или противного, наоборот, Император был поражен и заинтересован этим чужеземцем, но не знал, как подступиться словами. Неожиданно он обнаружил, что совершенно забыл, как вести разговор на равных — в последнее время он лишь приказывал, или вовсе пренебрежительно общался с братом. — Аскеза, молитва и тренировки укрепляют тело и душу, — отозвался Саад. Сеймур не мог не заметить, как скользнул кончик языка по пальцам незнакомца, и как блеснули его глаза, и его еще больше охватило странное, несвойственное ему смущение, которое злило и раздражало. Он был Императором! Никто и ничто не смело будоражить его чувств и вводить в такое смятение. В шкурах внезапно стало жарко, и Сеймур отбросил их. — Что тревожит Императора Хейла? — вдруг ухмыльнулся Саад. Этого Сеймур не выдержал. Он вскочил, едва не опрокинув кубок с вином, и нервно заходил по террасе, пытаясь унять чувства. Давно с ним не происходило такого. Все вокруг рушилось, он словно терял контроль над собой и всем окружающим — это было подобно кошмару. — Не это ли? Отвернувшись к балюстраде, Сеймур не заметил, как мужчина приблизился так тихо и быстро. Успел лишь шумно вдохнуть, когда теплые сильные руки обняли его сзади. Воткни ему Саад нож в спину— он бы и не крикнул. Но удара не последовало, лишь теплым дыханием обдало щеку и где-то за ухом. Осознав происходящее, Сеймур затрепыхался в чужих руках скорее инстинктивно, чем правда желая вырваться. — Не смей! — возмутился он, и собственный голос показался ему жалким и недостойным императора. В тот же момент он выкрутился из захвата и оказался лицом к лицу с Саадом. Мужчина толкнул его назад, к балюстраде, и на секунду у Императора перехватило дух от удара. Порыв ледяного ветра взлохматил волосы, и тогда, впервые за долгое время Сеймур испугался: еще немного, один удар и он полетит с балкона вниз. — Не смей, — прошипел он, зло сощурив глаза. — Я, Император, приказываю… — Моя душа неподвластна гнету твоей Империи, Сеймур, — почти мягко ответил Саад, и улыбка снова коснулась его губ. — Ты не всесилен, маленький властитель болот. Взбешенный, Сеймур кинулся вперед, но странник перехватил его запястья и рванул на себя. Это было неизбежно. Их губы встретились, и Сеймур укусил, вкладывая в этот жест все свое отчаяние. Это было хорошо и жарко, и поцелуй смешался с кровью, и так необходимы и правильны казались чужие уверенные руки на боках и бедрах, что молодой Император сдался, отдаваясь весь во власть неудержимой силы странного незнакомца. И тот целовал его везде, и губы, и в щеки, и в шею, далеко отодвигая такой ненужный сейчас воротник. Сеймур обнимал его бедра ногами, сидя на балюстраде, и совсем не держался за каменное ограждение, и было в этом столько свободы, что, казалось, даже если они оба упадут сейчас, то не разобьются, а взлетят, словно птицы. Саад оторвался от его губ, и тяжело задышал, опаляя дыханием его кожу. Сеймур смущенно отвел взгляд и спрыгнул с балюстрады, с трудом осознавая, что только что произошло. Тело, лишившееся горячих объятий, обдало холодом, и он обхватил себя руками в попытке согреться. Вдруг дверь отворилась. Сеймур шарахнулся в сторону, и Саад тоже отвернулся, притворившись, что его страшно интересуют хэйльские холмы. Утерев губы, будто они, искусанные, могли сразу выдать его, Император уставился на вошедшего — это был брат. Фарлей, как всегда болезненный и печальный, несмотря на молодость, тяжело опирался на трость и щурился на ветру. — Тебя ждет внизу посыльный из Кет-Хилла, — проговорил он громко, перекрикивая ветер, и едва не закашлялся. Не говоря ни слова, Сеймур решительно шагнул к выходу, чтобы скорее подхватить брата под локоть и помочь спуститься по крутым ступеням. Лишь мельком он оглянулся на Саада, и на секунду ему показалось, что его колдовские глаза стали не человеческими, а словно змеиными, неживыми, с острым черным зрачком. Лишь поздно ночью, в темноте своих покоев Сеймур позволил себе вспомнить жаркие поцелуи и смелые прикосновения. Будто в неверии он коснулся губ, сухих и обветренных, пробежал пальцами по бокам, которые так приятно сжимал таинственный странник. Сеймур был молод, горяч и любил женщин, но то, что случилось сегодня, не шло ни в какое сравнение. Никто прежде не вел себя так с ним и ни одна девушка не целовала так сильно, так сладко и так правильно. Томимый жаром и распаляемый фантазиями, он вскоре забылся беспокойным сном. Ни свет ни заря Сеймура разбудил шум. Он с трудом разлепил глаза и выглянул из-под одеяла, обнаруживая, что солнце еще не взошло. За дверьми спальни, в его покоях, кто-то кричал, да лязгали латами стражники. Нахмурившись и собираясь отругать их за шум, Император сполз с кровати. Но дверь уже распахнулась. Фарлей упал на порог, прижимая к груди толстый фолиант, а солдаты виновато замерли в дверях. — Мы пытались объяснить господину советнику, что вы изволите спать в такой ранний час… — Оставьте нас, — приказал Сеймур и бросился к упавшему брату. — Ты не ударился? Двери захлопнулись. Император помог советнику кое-как встать на ноги и бережно подвел к креслу. — Нет, нет, — замотал головой тот. Под глазами молодого человека залегли тени, будто он не спал всю ночь, а руки тряслись. Сеймур попытался было усадить его в кресло, но советник вдруг вцепился в одежду на его груди. — Ты должен выслушать меня, брат! Это ящерица! Самая настоящая ящерица! Испуганный, не понимающий Сеймур отшатнулся, и Фарлей упал в кресло. Дрожащими пальцами советник принялся перелистывать старый фолиант, из которого сыпалась пыль — от волнения руки плохо слушались его, и хрупкие страницы норовили вот-вот порваться. — Вот! — воскликнул Фарлей, ткнув пальцем в разворот. — Это он, посмотри! Вот этими глазами он гипнотизировал твоих солдат и пугал их, и я сам видел! Сеймур отобрал у него книгу и сам уставился на картинки. Слева был изображен дракон, рядом с ним человек, а далее по частям: крылья, глаза, зубы, хвост. Дракон был круглым и темным, человек, напротив, светловолос и строен; глаза, что человеческие, что драконьи, отливали золотом, но зрачок во вторых был змеиный, острый узкий. Ни малейших сходств с таинственным незнакомцем. — Не может этого быть, — решительно отрезал Сеймур и захлопнул книгу, наконец читая название на обложке. — Легенды севера! Легенды, Фарлей. Эльфы и гномы более реальны, и то они живут за многие мили отсюда! Дракон в темницах! Немыслимо. К тому же, я проткнул сердце короля Варда мечом и насадил его голову на пику. Где была его хваленая драконья удача в этот момент, а? В сердцах Сеймур швырнул книгу. Подумать только, в Хэйле, где еще его отец искоренял язычество и учил верить в единого Всевышнего, даже самые образованные люди, такие, как Фарлей, велись на глупые байки. Ладно, несколько солдат испугались рослого узника, выкинувшего какой-то фокус, но его брат… — Сеймур, послушай же! Я видел его глаза! — Фарлей сполз с кресла на ковер, к упавшему фолианту, и расстроенно глянул на Императора снизу вверх, а потом в полголоса заговорил: — Ты можешь не верить, Сеймур, но ты не должен отказываться от этого шанса. Заставь дракона подчиниться тебе, и уже следующим летом весь юг будет у наших ног, да что там, все дикие пески склонятся перед нами… — Ты давно не был на войне, братишка, и слишком заигрался с властью, — холодно ответил Император. Жалобный взгляд брата, до этого всегда трогавший его, в этот раз не растопил сердце Сеймура — эта ересь оскорбляла гордого воина. — Я сам пойду к твоему дракону, притащу его сюда и ты увидишь, что это обычный шарлатан, какие вытаскивают голубей из рукава на детской ярмарке. Сеймур вышел из спальни и тут же подозвал слугу, веля принести одежды. Солнце уже всходило, когда он, сонный и злой, приближался к гостевым покоям. Здесь тоже было не все спокойно: у дверей толпилось больше стражей, чем положено, и все они казались взволнованными. — Что здесь происходит? — Ваш гость собирался покинуть дворец, Ваше Светлейшество, — сообщил один из офицеров и коротко склонил голову в знак уважения. — Мы остановили его… — Почему? — По приказу господина советника, именем Императора… — Откройте немедленно, — сквозь зубы процедил мужчина. Стражи повиновались, и Император ворвался в просторную гостиную. Там странника не было. Тот обнаружился в спальне, около нетронутой постели. Одетый в те же черные одежды, которые ему выдали здесь, собранный и серьезный, он смотрел в окно. — Ты! — выпалил Сеймур с порога, гневно направляя на него палец. — Ты пренебрег моим гостеприимством и решил сбежать! — Эти роскошные покои не способствуют аскезе и тренировкам, — уклончиво ответил мужчина, оборачиваясь к нему. — Тогда я велю бросить тебя в темницу! Там тебе понравится больше! — закричал Сеймур, проигнорировав глупую причину. Он старался унять чувства, но прозвучало обиженно — теперь этот человек знал, что интересен Императору. Саад посмотрел на него долгим странным взглядом и вдруг рассмеялся. — Подойди, — сказал он, все еще улыбаясь. — И прекрати шуметь. Тебя слышно на всех хэйльских болотах. И Сеймур повиновался, хотя секунду назад хотел броситься и задушить этого наглеца голыми руками. Не потому, что был околдован, совсем нет, и не боялся — он сам хотел подойти. Все мысли и даже недавний разговор с Фарлеем мигом вылетели у него из головы, и жар тела и эмоции взяли свое. В этот раз Саад целовал мягко, нежно, почти бережно, осторожно касаясь теплыми пальцами его скул. И Сеймур смотрел ему в глаза и целовал в ответ, и не было в темных зрачках и зеленых радужках ни капли змеиного, только решительность и спокойствие. Теперь никто не мог прервать их, если только все драконы разом не обрушатся с неба на столицу Хэйла, а потому Сеймур позволил себе нежиться в этих объятиях, забыв о стеснении и всей странности происходящего. В конце-концов, он был Императором. А Император получал все, чего желал. Молодое тело требовало большего, и Саад, казалось, понимал его в этом влечении. Он требовательно забирался руками под рубашку и бросал на пол дорогие императорские одежды, и целовал и трогал там, где Сеймур не ожидал, что бывает так приятно. Мягкие перины прогнулись под весом их тел и скрипнула резная кровать, а Сеймур продолжал тянуть мужчину к себе, обнимая ногами и наслаждаясь тем, как касаются друг друга обнаженные тела и как бегут мурашки по разгоряченной коже. — Не смей… пренебрегать… моим… гостеприимством, — сбивчиво прошептал Сеймур, хватая ртом воздух, пока чужие губы в очередной раз касались низа живота. Еще ниже, казалось, горел пожар, и от возбуждения тянуло и сводило ноги. Сеймур ерзал, но не мог унять охватившего его возбуждения. — Конечно, повелитель, — Саад снова навис над ним и жарко выдохнул в ухо, и по голосу Император чувствовал, что мужчина снова улыбается. Но было уже не до драк. Саад рывком перевернул его и подмял под себя. Сеймур вдохнул и инстинктивно раздвинул ноги, чувствуя, как чужой горячий член скользнул между ягодиц, а потом уткнулся носом в подушку, чтобы не видеть этого позора. Остановить происходящее он был уже не в силах, особенно, когда странник придавливал его к подушкам и так бережно целовал ему плечи. Саад вошел, и Сеймур застонал от того, как наслаждение смешалось с болью. Мужчина задвигался и зашептал ему что-то на ухо, но он уже ничего не слышал, оглушенный неизведанными прежде ощущениями. Горячо и правильно распирало изнутри, и Саад сжимал его там, где нужно, и гладил, как нужно, и он плыл от удовольствия. А потом Саад рвано выдохнул, и Сеймур выкрутился из его рук и потянулся за поцелуем. Его укусили, царапнули где-то по чувствительной коже живота, заставляя едва ли не кончить, а потом накрыли его член ладонью. Сеймур пришел в себя лежа на влажных от пота простынях. Саад уже оделся и сидел рядом, словно охраняя его забытье. Не желая осознавать, что только что произошло, Сеймур просто коснулся его руки, и мужчина послушно наклонился, чтобы мягко поцеловать его в уголок губ. — Ты должен отпустить меня на несколько ночей, маленький Император, — сказал он, снова отвернувшись. — Почему? Сеймур потянулся за одеждой и принялся приводить себя в порядок. Руки плохо слушались, и он чувствовал себя, как во сне. — Я должен закончить дела на севере. Я вернусь, если буду все еще нужен тебе. Император фыркнул. Он не любил, когда говорят загадками, но этому странному человеку был готов позволить все. Уходить было невыносимо. Пройдя несколько шагов Сеймур все же робко обернулся, обнаруживая, что Саад смотрит ему вслед. Хотелось попросить остаться — Император сходил с ума от мысли, что кто-то смеет так нагло и ловко ускользать из его рук. — Скажи, — вместо этого вдруг попросил он. — Как ты оказался в темницах Варда? По губам мужчины скользнула легкая ухмылка. — Я играл в кости в трактире и разорил одного купца. По несчастью, он оказался другом короля. Сеймур тоже заулыбался. Потом снова посерьезнел, замялся, разомкнул было губы, но замолчал. Опустил взгляд, не зная, нужно ли это ему вообще. Наконец решился: — Ты слышал, что некоторые говорят о тебе. Я хотел бы думать, что мой брат помешался. Это правда? Теперь и Саад больше не улыбался. Он отступил к окну и сжал губы. Сеймур ждал, как ждут палача приговоренные к смерти. Молча, едва сдерживая дрожь в руках. Робкое утреннее солнце выглянуло из-за башни напротив, теплыми лучами заглядывая в высокое сводчатое окно покоев. Саад отвернулся лицом к солнцу, и его тень поползла по стене. Сеймур не понимал, не верил и все ждал четкого ответа "нет", но не смел разрушать повисшую тишину своими вопросами. Саад шевельнулся, и темный силуэт повторил за ним. Саад поднял руки, и тень подняла крылья. Этого было достаточно. Ничего не говоря, Сеймур вылетел из гостевых покоев. Когда он, находясь в полном смятении, словно ослепленный и оглушенный, ворвался к себе, Фарлей еще был в его спальне. Сидя на ковре, советник листал тяжелый фолиант. Испуганный, он уставился на вошедшего брата. — Я выпроводил этого шарлатана за стены замка. Ноги его тут больше не будет, — вдруг холодно и четко сказал Император, взяв себя в руки. И, наклонившись к Фарлею, добавил: — Чтобы я отныне не слышал ни слова о драконах, ясно? Из-за пыли библиотек у тебя помутился разум, братишка. Фарлей хотел было возразить, открыл рот, беспомощно поймал воздух, но потом, не найдя в себе смелости, опустил глаза. Дракон не возвращался. Неделя пролетела как мгновение, а потом над болотами Хэйла закружились первые робкие снежинки. Привыкший за лето к походам Сеймур перенасытился роскошью, теплом и вкусной едой и заскучал. В своем унынии он не сразу заметил, как вокруг него начало происходить что-то странное. Фарлей закрылся, обиделся и отдалился. Сеймур был слишком занят собственными переживаниями, чтобы бегать за братом, и все еще злился на него. Фарлей был прав, пусть так, но Император все равно не верил в чудеса. Даже если ящерицы научились летать и превращаться в людей, это не значило, что следует бегать за ними и просить их помочь. У Императора были его меч, его армия, его советники и его репутация — это он считал достаточным. Обвешиваться безделушками на удачу, бить в бубен и плясать вокруг ящерицы он не собирался. Как и позволять кому бы то ни было заниматься этим гнусным язычеством. Для Сеймура дракон не был божеством. Дракон был подлецом, который, едва подарив ему надежду, сбежал куда-то на север ночевать в телегах и играть с пьяницами в трактирах. Но что-то темное творилось во дворце великого Императора. Слухи ползли, словно змеи, и темная тревога зарождалась в душе Сеймура. Казалось, он гонялся за тенью и не как не мог ее ухватить: Фарлей отмалчивался, другие советники не понимали, в чем дело, и Император потерял покой. Становился все настороженней, часто менял стражу, прислушивался и искал двойные смыслы. Уже и придворный лекарь смотрел на него с тревогой, а начальник внутренней охраны не знал что делать, чтобы Его Величество был доволен безопасностью. В одну из таких беспокойных ночей Сеймур не спал. Его мучали подозрения и вина. Это он расстроил Фарлея и потерял в нем самого верного союзника, который всегда безоговорочно поддерживал его с малых лет. Возможно, стоило обойтись с ним мягче… За окном мело, и даже в теплых покоях, где всегда ярко горел камин, Императору стало зябко и неуютно. Он наскоро оделся и закутался в теплый плащ, а после вышел в темный коридор, подсвечиваемый лишь масляными лампами. Сонные стражи у дверей встрепенулись и последовали за своим повелителем, куда бы они ни собирался отправиться в этот поздний час. Но и коридоры замка не успокаивали Сеймура. Он заглянул в тронный зал, пробежался пальцами по струнам чудесной золотой арфы в малой приемной, даже сунулся было в жаркий влажный воздух оранжереи. С детства знакомые стены дворца теперь начали казаться Императору чужими и пугающими, и нигде он не находил себе места. Хотелось тепла. Хотелось чуда, но не победы или золота, а чего-то большего, чего он не мог достичь сам. Перед Императором лежали все дары и возможности мира — протяни руку и возьми, и только одно выскальзывало из пальцев. Где носило Саада пока он был вынужден скитаться по родному дому, словно чужак? Дверь в библиотеку была приоткрыта. Сеймур заглянул и туда, неожиданно обнаружив, что где-то в глубине среди стеллажей и мягких диванов горит одинокая лампа. Без сомнений, это был Фарлей. Он с детства любил проводить ночи так, закопавшись в груды пыльных бумаг или ведя собственные записи. Что ж, может хоть этой ночью они смогут нормально поговорить. Фарлей сидел на краю кресла, и на низком кофейном столике перед ним было разложено сразу несколько открытых книг. Подсвечивая масляной лампой, он что-то искал, читая витиеватые строчки в пляшущем ореоле света. Сеймур подошел ближе, и брат заметил его. — Извини, что отвлекаю. Хотел проверить, как ты, — виновато вполголоса произнес Сеймур. Фарлей был не рад его видеть, и это разбивало сердце Императора. — Опять не спишь… Тебе нужно отдыхать. — Зато пока ты спишь, — огрызнулся брат хрипло, делая ударение на слове "ты". — Я работаю на благо нашей Империи. — Не говори так, — покачал головой Сеймур. Его голос звучал спокойно, даже устало, и обвинение не всколыхнуло в нем злобы. Да, это Фарлей узнавал об окрестных землях, помогал ему составлять речи и лучше разбирался в тонкостях политики и переговоров. Но не он ходил в походы, не он планировал атаки и отступления, и не он выступал перед народом. Вместе они дополняли друг друга. — Ты просто самоуверенный дурак, — прошипел брат, отставив лампу в сторону. Огонёк дернулся, и его глаза болезненно блеснули. — То, что ты убил несколько окрестных царьков и рассыпал золото по площади, ничего не значит. Вскоре народ перестанет любить тебя, и что тогда? — Я даю им новые плодородные земли, товар из всех уголков света, защиту и кров, а также войны и победы тем, кто их жаждет. Поэтому я нравлюсь людям. Разве ты не помнишь, каким Хэйл был при моем отце? — Мы можем больше! Ты теряешь шансы один за одним! — Фарлей подобрал свою трость и стукнул ею об пол. Опираясь, он тяжело встал, и шагнул к Сеймуру. Они были одного роста, одного возраста и так похожи внешне, если бы не печать болезни, искажавшая все его тело. Пристально глянув брату в глаза, он тихо произнес: — Ты потерял дракона. Только он мог дать мне шанс наконец стать нормальным. Успешным. Бессмертным. И править вместо тебя. Сеймур, растерянный и расстроенный, не верил своим ушам. Он ведь так любил брата. Да, иногда он был пренебрежителен к нему, но разве обижал? Разве обделял хоть чем-то? — Так правь, — рассеяно пожал плечами он. — Когда я принимал решения вопреки тебе? Нет… Когда я был в походах, ты распоряжался здесь. Я всегда спрашивал твоего совета и прикрывал тебя, когда случались неудачи. Думаешь, так легко быть всегда на виду? Так легко отвечать за всю Империю? — Если бы я был здоров, я бы справился. Получше тебя. И я справлюсь. Сеймур протянул было руки к брату в примирительном жесте, но тот вдруг отпустил трость и та с глухим стуком упала на мягкие ковры. В руке брата, до этого долгие годы не касавшегося оружия вовсе, блеснул нож. Сеймур не верил. Не мог верить, как и не мог двинуться или закрыться. Казалось, это просто кошмар, страшный сон, и сейчас он закроет глаза и очнется в своей постели… Нож полоснул по горлу. Фарлей вскрикнул и повалился на пол. Сеймур зажал рану рукой, открыл глаза и в ту же секунду подумал, что уже умер и отправился в преисподнюю, так страшна была фигура с окровавленным мечом перед ним. Но Саад откинул капюшон, и Император узнал его даже в неярком свете одинокой лампы. — Прости… прости… прости меня, маленький Император, — разочарованно прошептал дракон, качая головой в неверии. Тень за его спиной беспокойно взметнула крылья вверх, хотя Саад так и стоял, опустив меч. В глазах его совсем не было видно белков, лишь золотисто-зеленая радужка да острый зрачок. Одет дракон был в тяжелый дорожный плащ, обитый черным мехом, словно он только вернулся из странствий. Сеймур отшатнулся, чувствуя, как по пальцам течет теплая кровь, и глянул под ноги. Фарлей был мертв. Брат предал его, но Сеймур не мог его ненавидеть — вместе с ним будто умерла часть его души. Теперь ничто не могло быть, как прежде. — Ты сделал то, что должен был, — безэмоционально ответил Император. — Либо он, либо я. — Рана глубокая? — Царапина, — Сеймур отнял руку. Кровь почти перестала течь — лезвие лишь полоснуло кожу. Саад пришел вовремя. Дракон обошел труп и обнял Сеймура. Тот спрятал голову у него на груди и наконец дал волю эмоциям: все тело мелко затрясло, а из груди вырвался горький крик боли, обиды и отчаяния. Слез не было, на них, кажется, уже не осталось сил. Сеймур не знал, сколько они простояли так, минуту или час. Вскоре стало легче. На место неверия пришло глубокое осознание произошедшего. Саад не отпускал его и мягко гладил по плечам, успокаивая, и это было именно то, что нужно сейчас. Император доверял ему. И только ему. Больше он не был уверен ни в ком, и даже в себе самом. Но Сеймур отстранился, собранный и строгий. Теперь он станет править за двоих. За троих. За четверых. За всех, кто пошел против него. — Фарлей был не один, — коротко сказал он, вскидывая голову. Теперь Саад казался нормальным: тень за ним была человеческой, и привычные зеленые глаза смотрели на Императора. Все же, таким он нравился Сеймуру больше. — Тогда я убью их, — просто ответил дракон. Сеймура это устраивало. Снег шел, укрывая суровые северные земли белоснежным одеялом до самой весны. Сеймур наконец обрел покой, и только тоска по брату иногда отзывалась в сердце тупой болью. Фарлей выбрал свой путь, и молодой Император не смел судить его за это, лишь жалел, что в какой-то момент не сумел поговорить с ним раньше. Саад больше не уходил. Он покорно терпел роскошные покои и дорогие угощения, к которым Император относился, как к данности, и приносил головы предателей одну за одной. Сеймур не хотел ничего спрашивать и знать о силе колдовских глаз и магии, которую дракон умел или не умел создавать, не хотел он видеть ни крыльев, ни чешуи, ни острых зрачков — все это ранило его. Достаточно было теплых человеческих рук, жарких поцелуев и долгих темных ночей, которые они проводили вместе, забывая обо всем: об Империи, о войнах, о предателях и о легендах. Когда Саад принес последнюю голову, Сеймур даже не хотел смотреть. Лишь распорядился отнести туда, где каждый увидит ее и задумается, стоит ли идти против воли великого Императора. — Я хочу, чтобы ты вышел со мной, — сказал Сеймур с порога. Саад уже был в маленькой темной комнатке, из которой Императору следовало выходить на балкон, приветствовать народ, рассказывать, обещать и вдохновлять. Сеймур делал это множество раз, но раньше в этой комнате его ждал Фарлей. Брат всегда мог подсказать и подобрать нужные слова, но его больше не было, и равных ему было не найти. Отныне Сеймур отвечал сам за себя. — Нет, — покачал головой Саад. — Если кто-то узнает обо мне, ты станешь мишенью для каждого, кто хоть раз держал в руках меч. Сеймур тоже это понимал. Но как же ужасно не хотелось оставаться в этот момент одному. Саад быстро подошел к нему и, словно угадывая настроение, заключил в простые теплые объятия. Император доверчиво уткнулся носом в изгиб его плеча и закрыл глаза, с удовольствием вдыхая запах чужой одежды и тела. Влажная земля родных болот, свежесть ранней зимы и тяжелый аромат какого-то храмового благовония. — Это правда, что драконы приносят удачу? — спросил он тихо. Саад усмехнулся. — Конечно нет. Ты правил Империей четыре года и не верил в магию, но Хэйл расцвел при тебе. Твой брат верил в сказки, потому что лишь они дарили ему надежду. Ты не такой. А я… просто ящерица. Сеймур вздохнул. Он не был расстроен узнать правду, нет, просто… Получалось, что Фарлей умер ни за что. Ради байки, которую записал какой-то выдумщик. Ему же, Императору, не нужна была удача, и все победы принадлежали лично ему, а не судьбе или чуду. — Я молод даже по человеческим меркам и только узнаю этот мир, как и ты, — успокаивающе добавил Саад и погладил его по волосам. — Может быть, когда-нибудь я научусь приносить бессмертие, золото или успех. — Боюсь, Хэйл устанет от бессмертного Императора, — покачал головой Сеймур, отстраняясь, и слабо улыбнулся. Дракон наклонился к нему и поцеловал в губы, тягуче и жадно. Сеймур обхватил его лицо ладонями и ответил, прикрывая глаза и скользя пальцами по его щекам и скулам, а потом запутался пальцами в его волосах, притягивая дракона еще ближе. Уверенные руки как всегда легли императору на пояс. Гулко и коротко пробил колокол. — Полдень. Солнце должно взойти над Хэйлом, — сказал Саад, оторвавшись от его губ. Сеймур быстро глянул на него, а потом на тяжелую завесу, скрывавшую балкон. Он знал, что за зрелище его ждет на площади кроме приветствующего его народа. Восемь пик. Восемь голов. Восемь — число успеха, вьющееся змеей. Решившись, он молча шагнул к завесе и откинул ее. Свет на миг ослепил Императора, а потом он вышел на балкон. Толпа на площади ликовала. — Да здравствует Император!