Дерево, животное, дух, бог и дьявол.

Сегодня ранним утром, примерно в четыре часа пятьдесят семь минут я снова проснулся от странного, мучившего меня уже долгое время, сна. Моя спина была мокрой от пота, одежда неприятно липла к телу, что заставило меня встать с кровати, спустив босые ноги на холодный пол. Это отрезвляло. Возможно, уже рассветало, но я этого не замечал на фоне тревоживших меня мыслей и неприятного пробуждения, происходящего уже который день подряд. Извилистые линии, яркие фигуры, деревья, животные и одинокий образ вдали, который звал меня за собой. Я не видел его лица, но был точно уверен, что знаю этого человека. Человека ли? На меня волнами накатывал то ужас, то возбуждение, печаль, радость, смирение. Это словно было моё нутро, моя судьба, мой собственный демон, который протягивал ко мне свои руки, не желая отпускать. Контраст сводил с ума, я не мог определиться, куда же мне бежать: в объятия знакомого чужака, или прочь, назад, не оглядываясь и сдирая ноги в кровь. И вновь я вижу его. Портрет, который позже я прикрепил булавкой к оконному переплету, чтобы рассмотреть его через солнечные лучи закатного света. Тогда знакомое лицо то ли Демиана, то ли меня самого изменялось, становясь то совсем неузнаваемым, то до ужаса родным и знакомым. Вот и сейчас, я смотрел на него, пока на улице постепенно светлело. Лучи восходящего солнца не спешили освещать мою комнату с выходившим на запад окном. Тусклый свет, редко доходивший до меня, отгонял ночной кошмар, обвивая мое тело и защищая мой разум. Я понял, что уснуть мне уже не удасться, да и возвращение в возможный сон второй раз слишком претило. Подойдя к старому деревянному стулу в углу, я зацепился за спинку рукой и тяжело протащил его по скрипящему полу через всю комнату, поставив напротив окна. Небрежно опустившись на него, я выдохнул, неприятно уткнувшись локтями в колени. Мой взгляд вновь вернулся к лицу на портрете, образ расплывался передо мной, сверкал широко открытыми зеленоватыми глазами и вьющимися густыми каштановыми волосами. Я пытался вспомнить все наши с ним встречи и разговоры, каждый из которых раз за разом выбивал меня из колеи, заставлял противоречиям раздирать мою голову запретными тёмными мыслями и идеями. Демиан одним взглядом мог заострить мое внимание на каком-либо предмете, любопытство словно против моей воле искрами пробуждалось во мне. Ощутимые его призывы и желание были точно обращены ко мне, я безошибочно определял это, разворачиваясь к нему и натыкаясь на его взрослый вневременной взгляд. И я думал, думал, думал. Искал себя. Но всегда возвращался к нему. Мою грудь что-то вдруг так сильно сдавило, защемило, начало жечь и плавить мою душу. На меня накатила такая раздирающая тоска, что на пару мгновений мне пришлось задержать дыхание и сжать челюсти. Как я скучал по своему другу! Тогда я вскочил со стула, оперевшись руками о колени, встал перед этим лицом на портрете и уставился в него с очень близкого расстояния, прямо в его неподвижные глаза. Мой взгляд мельком метнулся ниже, на улицу, где тени, отбрасываемые деревьями проектировали в моей голове мрачные и жуткие образы чертей и маньяков-убийц. И тут мое сердце, как мне показалось, остановилось, отзываясь последней глухой пульсацией у меня в ушах. Рядом с одним из тех страшных в моей голове деревьев стояла фигура, очерченная светом неяркого света, смотрящего точно в мое окно. Ужас поглотил меня с головой. Я, широко раскрыв глаза и рот, запальчиво отступил от окна, неосознанно пытаясь спрятаться от жуткой картины, представшей передо мной. И правда, не каждый день после приснившегося кошмара ты видишь, как кто-то стоит под твоим окном и смотрит на тебя. Я пятился назад, пока не наткнулся на стул, и, споткнувшись, с грохотом нелепо повалился на пол вместе с ним. Только в этот момент я вспомнил, что мне нужно дышать. Громко и судорожно набрав в лёгкие воздух, я положил ладони себе на щёки, после оглаживая лоб, проверяя температуру. Несколько минут я бездвижндо сидел на полу, вытаращившись на окно, слушая лишь своё дыхание и быстрый стук напуганного сердца. Проморгавшись, я двинул рукой, находя опору, и попытался встать. Меня потряхивало, а ноги подгибались, не желая уверенно держать тело. Я все же упрямо встал, до сих пор находясь на расстоянии от окна. Голова моя была пуста, от страха ли или нет, тогда я этого не понимал. Тогда я вообще, знаете ли, мало что понимал. Зачем то обернувшись на дверь в комнату, чтобы удостовериться, что она заперта, я вновь сделал шаг к окну, но неуверенно и с потаённым ужасом внутри. Осторожно выглянув, я направил взгляд туда, где и стояла неизвестная мне фигура. Мысленно я спросил себя, что бы напугало меня сильнее, окажись это существо на том же месте или нет. Оно было там. Только теперь оно уже облокотилось плечом на дерево, скрестив ноги и руки, смотрело куда то в сторону. На улице становилось все светлее и светлее, поэтому, прильнув к стеклу, я прищурился и пытался рассмотреть лицо незнакомца. Смотрел и не мог поверить глазам. Я снова замер, задержав дыхание, а сердце, кажется, вновь рухнуло куда-то вниз. Все вдруг показалось мне всё тем же сном, туманным и мистическим, словно я не проснулся, а попал в петлю, из которой не суждено выбраться. — Макс Демиан, —поражённо выдохнул. Я был в полной растерянности, и если честно, был больше готов поверить в существование бабочек-людоедов, чем в то, что сейчас под моим окном действительно стоял Демиан. Тот самый, о котором я думал за несколько минут, как увидел его. Тот самый, что сейчас смотрит на меня, приподняв уголки губ в намеке на полуулыбку…что? Быстро моргнув несколько раз, я отмер от наваждения и понял, что он действительно снова смотрит на меня. На таком расстоянии я не мог в полной мере понять и рассмотреть его лицо, но память восстановила эту картинку в моей голове. Я резко развернулся, мои движения были неловкими и угловатыми, я словно разучился нормально двигаться, когда пытался натянуть на себя что-то более-менее приличное, чем ночная рубашка. Моя грудь постоянно вздымалась, от переполнявшего меня волнения тряслись руки, а язык постоянно проходился по губам, увлажняя их. Я не помню, как выбежал из комнаты, а затем из дома. Не помню, как перепрыгивал, будто ребёнок, через ступеньки лестницы, и не помню, как быстрым шагом, иногда переходя на бег, стремился к тому месту. Не помню, но вот я уже стою перед ним. — Ты изменился, Синклер, — тихим будничным тоном промолвил он, окидывая меня взглядом и вновь возвращаясь к моему лицу. А вот он совсем не изменился. Всё то же старое и молодое светлое лицо, чересчур взрослый и мудрый для живого существа взгляд и невероятная аура, исходящая от всего его существа. Всё в нем кричало, что он не просто человек. Не знаю, видят ли это все остальные люди, но я мог бы сравнить его с деревом, или животным, духом или богом. Богом и Дьяволом. Его лицо не выражало ничего и всё одновременно, в нём было что-то мужское и женское, что-то сверхчеловеческое и непонятное. Словно он был художником, творцом, исследователем, магом, камнем, духом. Я не мог оторвать от него взгляда, а он насмешливо смотрел на меня в ответ. — Демиан… Как… Ты, — мне только и оставалось, что мямлить тихие слова, а весь мой дар красноречия и выражения мыслей резко улетучился. Едва ли он был до этого. — Что ты здесь делаешь? — Ты испугался? — вместо ответа. Я удивлённо поднял взгляд, а через мгновенье мои губы невольно скривились. Ну конечно, он наверняка видел, как я отшатнулся от окна в испуге. Какой позор. Лучше бы он забыл об этом тут же! — Я не имел намерения напугать тебя, приятель, — Демиан протянул руку для приветствия, и я попытался пожать её как можно небрежнее, сдерживая дрожь в пальцах. — Можно сказать, мимо проходил, — он дружелюбно приподнял брови, — больше тебе знать необязательно. Прогуляемся? Я задохнулся от возмущения, невольно сжав руку Макса сильнее. Он внезапно появился рядом с моими домом в неприлично ранее время, когда все нормальные люди (кроме тех, кому снятся кошмары) спят, просто стоял и таращился мне в окно, пугая до потемнения в глазах, а я даже не могу знать причину? Я вновь поджал губы, отпуская руку никак не отреагировавшего на жест Демиана, безмолвно кивнул головой, конечно замечая, что тот все время не сводил с меня глаз. Мы шли по дороге, ведущую в небольшой парк, среди деревьев и редких скамеек. Город ещё спал, но уже скоро он начнёт пробуждаться. Пока что можно было насладиться полной, захватывающей тишиной. Вспоминается мне тот день, когда Демиан в первый раз со мной заговорил, решив провести меня до дома. О чем была та беседа? Никак не вспомню. Я нахмурился и имел вид по всей видимости озабоченный, раз услышал выдох сбоку, а затем и слова: — Ты изменился, это правда, однако внутри тебя все равно сидят эти противоречия, ты все стремишься найти истину. Наверняка тебе сняться сны, о которых ты никому не говоришь, я вижу это. Скорее всего ты начал интересоваться женщинами, чей-то образ засел в твоей голове. Возможно, даже точно, ты пробовал перенести этот образ на бумагу, а потом повесил куда-то над кроватью, чтобы смотреть. Я молча слушал чужие слова и чувствовал, как у меня с каждым мгновением поднималось настроение. Всё же к этому, кажется, никогда нельзя будет привыкнуть. Ошеломляющее знание Демиана о людях, его возможность читать других, словно открытую книгу поражало раз за разом. Правда в том, что написать портрет я пытался действительно Беатриче — той девушки с мальчишечьими чертами, которую я иногда видел и которая заставляла мое сердце трепетать. А потом я увидел в этом образе Демиана, затем и себя самого. Беатриче больше не волновала меня так сильно, как раньше, не был больше ее образ чем то невинным, светлым и волшебным, магическим и абсолютно невероятным. Я остановился и взглянул на собеседника. — Ты как всегда прав, Демиан, и сны действительно есть. Я не буду удивлён, если и их содержание ты сможешь пересказать, лишь посмотрев на меня, — я склонил голову на бок, сощурив глаза. Я повеселел и чувствовал себя прекрасно, встреча со старым другом и наши с ним разговоры окрыляли, я знал, что в этот вечер наверняка сболтну лишнего. — Я был бы рад больше, если бы ты сам их мне поведал. Но заставлять не буду, это ни к чему. Всё-таки, ты сам должен со всем справиться, Синклер. — он замолчал и как-то по звериному сощурил глаза. — Только почему я чувствую, что ты все еще противишься своему «темному» миру? Разве ты до сих пор не понял, что это и есть часть тебя? Не стоит делить мир на белое и чёрное, эти две стороны ежедневно пересекаются и живут друг с другом в мире. Я напряженно свёл плечи и поежился, как от холода. Солгу, если скажу, что не думал об этом сам. Наверное, истоки этому нашли себя ещё в самом моем детстве, когда я жил в отцовском доме, полностью находясь в моем светлом мире. Это был тот мир, где от любой проблемы можно было спрятаться в нежных материнских объятиях, где ты слышишь шелест ярких платьев своих сестёр, бегающих по лестницам. Это мир, где я грел руки о кружки с ароматным чаем, ловя глазами каждый луч света, пробивавшийся в наш дом. Это был невинный, светлый, разрешённый мир, наполненный ангелами и богами, молитвами перед сном и ясными тёплыми снами. Так было всегда, а потом я упал вниз. В ту дыру, ад, пепелище, из которого тщетно пытался выбраться. История со школьным хулиганам, случившаяся по моей вине и детской глупости стала лишь началом моей истории. Дьявол наконец дорвался до меня, найдя трещину в моем светлом куполе, и теперь он намерен вырвать меня оттуда. Бог проиграл. Но светлый мир не уходил от меня навсегда, порой мне удавалось возвращаться туда, становясь снова непорочным чистым ангелом в отцовском доме. Затем обратно, к дьяволу, а после снова к молитвам и богам. Я пытался найти своё место, пытался разобраться в себе, а в итоге сейчас скитаюсь по кабакам, пьянея до состояние, при котором не могу даже стоять на своих двух. Раз за разам хвастаюсь подвигами, которые не совершал, заслуживая уважение школьных ребят, таких же разгильдяев и хулиганов, жителей того самого темного мира, которым был знакомый мне когда-то Франц Кромер, а теперь и я сам. Моя совесть рвала меня изнутри, как же хотел я безвозвратно забыться и остаться в моем раю, но сам топлю себя в болоте из грязи и пороков, которые не в состоянии уже с себя смыть. И сейчас, совершая поступки, о которых не говорят на светских вечерах, напиваясь и дурнея, я находил себя на самом дне. С девушками я не мог общаться, потому что они были для меня слишком светлыми и яркими, словно звёзды. Слишком чистыми и красивыми, и я чувствовал, что не имею право даже дотрагиваться до них. Я погрязал в пучине своих кошмаров, мечтав обрести покой и самого себя. — Ты особенный мальчик, Эмиль Синклер, ты ведь чувствуешь это? — Демиан заставил меня вынырнуть из моих мыслей, которые заставили меня застыть на месте с абсолютно нечитаемым выражением лица. Иронично, ведь когда-то я застал точно таким же самого Макса, и тогда я был невероятно потрясён его переменой. — Я сразу понял, что ты похож на меня. Помнишь наш разговор о детях Каина? У их ног лежат все остальные люди, это возвышенные существа, совсем другие, отличные от этой глупой серой массы, — руки Демиана поднялись в воздух, застывая в сантиметре от моего лица. Я чувствовал жар его рук, хотя при рукопожатии они показались мне холодными. — Мы все должны поклоняться Абраксасу, он единственное правильное божество. У нас хоть и есть бог, которого мы чтим, но он представляет лишь произвольно отделенную половину мира, а чтить надо уметь весь мир, поэтому нужно иметь либо бога, который был также и дьяволом, либо учредить народу с богослужением и служение дьяволу. Абраксас — это бог, который был и Богом, и Дьяволом. Слова Демиана въедались в мою голову, выжигая строки на ее стенках. Его руки еле касались моих щёк с обеих сторон, я смотрел на него, смотрел, как тогда, на портрет в моем доме. Но теперь передо мной был не рисунок, а сам Макс Демиан. Живой и мёртвый, тёплый и холодный, божественный и дьявольский. Абсолютный. — Смотри, как твоё нутро трепещет под моими пальцами, — почти с безумным воодушевлением прошептал он. — Не бойся, мальчик. В этом мире нужно не бояться — лишь тогда ты сможешь стать богом. Страх перед судьбой, перед богами, перед смертью. Это всё должно исчезнуть, и тогда человек станет богоподобным, тогда он станет вечным, словно время, камень и вода. Моё сердце билось о рёбра, делая физически больно, когда ладони Демиана полностью обняли мои щёки и приподняли мою голову. Мой взгляд устремился в небо, я наблюдал плывущие облака, потухающие звёзды и пропадавшую луну. Ночь сменяется днём, свет тьмой, и все это находится в единстве, этот круговорот повторяется раз за разом миллиарды и миллиарды лет. Я часто дышал, сейчас в моей голове не было ни одной мысли, или же их было настолько много, что я перестал успевать за ними следить. Большими пальцами Демиана оглаживал мои холодные щёки, и я зажмурил глаза, совершенно переставая держать связь с внешним миром. Я задрожал. Лицо Макса приблизилось ко мне и через мгновенье его бледные губы коснулись моего лба. Я вздрогнул всем телом, пытаясь устоять на трясущихся ногах. Место под поцелуем жгло, царапалось и рвало, и я, сам того не понимая, схватил своими руками руки человека, что держал меня. Он отпрянул от моего лба с видом уверенным и по хищному томным, но прикосновения на этом, впрочем, не закончились. В следующее мгновением, ни секунды не помедлив, он поцеловал меня в губы. Это не был невинный поцелуй, который происходит между девушкой и юношей в первый раз, это не поцелуй матери или близкого друга, это так же не было чем то грязным и пошлым, греховным и мерзким, наполненный похотью и страстью. Это было словно скрепление душ, переплетение всех путей в один, окончание одних кошмаров и начало других. Это вознесение в новый мир, приобретение крыльев, полыхание адского огня, поцелуй неба и земли, морей и океанов, это вживление в тело новый разум, это безумие и рассудок. Передо мной всё плыло, в глазах то темнело, то взрывалось яркими вспышками, небо становилось совсем странных цветов, а облака выстраивались в чудные фигуры и узоры. Весь мир кружился, земля уходила из-под ног, и я, кажется, упал без чувств. Но когда открыл глаза в следующий раз, все осталось таким же, как и было. Прохладный ветер трепал мои волосы, длинными змеями проникая под мой ворот, скользя по всему телу. Голова все ещё кружилась, но я все же стоял на земле, чуть покачиваясь. Мои руки были опущены вдоль тела, я чуть ссутулился и хмурил брови. Руки с моих щек пропали, как и прикосновение губ. Я проморгался и посмотрел вперёд, где видел фигуру какого-то существа. Извилистые линии, животные, деревья и одинокий образ вдали. Это был Демиан. Он и был в моем сне, являлся мне каждую ночь и звал за собой. Только сейчас все происходит на яву. Едва ли я в этом уверен. Видимо он отошел от меня в момент, когда я пытался привести себя в чувства. Макс Демиан протягивает ко мне свою руку —безмолвно звал. На дрожащих ногах я на пробу сделал пару шагов, и когда понял, что в состоянии твёрдо стоять, шаг за шагом сокращал расстояние между нами, и ещё тогда, когда я не дошёл до него, протянул руку в ответ. Он не двинулся с места, и я, встретившись с ним взглядом, вложил свою руку в его ладонь. Холодная и тёплая, как всегда. Спиной Демиан сделал пару шагов назад, а я, чувствуя каждое его движение, по инерции двигался за ним. Наши руки были соединены, он перехватил мою удобнее, сжал сильнее и повёл за собой. Я не знал, куда и не знал, вернусь ли ещё в свой дом. Одно мгновенье меня волновало то, что мне жаль оставлять тот портрет висеть на окне, я бы хотел взять его с собой. А затем понял, что этот портрет только что ожил передо мной. И осознал, что уже не выберусь.