моя любимая искательница приключений

на улице смеркалось. уже весь развед.корпус ушёл на заслуженный отдых. их ждал вкусный ужин и тёплая постель. все, кроме одного ушли по казармам, кроме него — капитана сто четвёртого. висящая на вешалке кожаная куртка коричневого цвета с эмблемой лошади могла вызвать удивление. что она делает в кабинете у капитана? блондинка встала с уже взрослого мужчины, после того, как он легко дал ей увалить себя. лёгкая ухмылка на лице марлийки забавляла аккермана, который продолжал лежать на полу ещё некоторое время. услышав, как пол с другой стороны двери скрипит, леонхарт уже готовиться выйти из просторного помещения и обнимает, обычно хмурого мужчину, в благодарность. дружеское объятие, оставивший за собой лёгкий шлейф, ничего большего. энни не успевает покинуть кабинет, как дверь открывается с другой стороны и внутрь заходит командир отряда. удивлению на ее лице не было предела, но она была все также жизнерадостна. — леви — не убирая улыбку с лица, ханджи подошла ближе к вставшему с пола мужу, а после перевела взгляд на марлийку — что она делает в твоем кабинете? да ещё и так поздно. — в голове умной женщины уже было несколько исходов событий. зое догадывалась, что за месяц ее отсутствия в рабочей командировке, что-то, да случится. изучение других государств за пределами стен, по приказу эрвина. то, что случилось, было худшим из всех исходов. — тренировалась, ханджи. — спокойно ответил он, убрав с лица угольные пряди. алебастровая кожа мужчины немного блестела из-за лёгкого пота на лице. от зое, стоящей напротив, послышалось, как женщина тяжело, но тихо сглотнула. таким она видела его только в одном случае — после секса с ней, его женой, или после выматывающих тренировок. — тебя не было месяц и тебя волнует то, что делает в моем кабинете новобранка из военной полиции? — конечно волнует! — из уст командира вырвался громкий крик, а ее карамельные глаза устремились прямо на леонхарт. под тяжёлым взором высшего по званию, девушка быстро покинула кабинет, оставив их одних. зое подходит ближе к столу аккермана и стучит по нему кулаком. — конечно волнует! я твоя жена, вообще-то! — ее крик не унимался. она снова и снова повторяла ему, что конечно же ее это волнует. она его жена, это во первых, а во вторых, у них был ребёнок, которого леви воспитывал как своего. — а если бы это увидела эра, а не я? — а что мне до неё?! — возмущённо произнёс мужчина, чьи тонкие брови изогнулись от злости. он встал с кресла и подошёл ближе у жене, складывая руки на груди — она не моя дочь и мне нет до неё никакого дела. после этих слов из уст родного человека, в глазах ханджи было видно, как сердце разбивается на тысячи мелких кусочков. как же так? леви же всегда говорил ей, что несмотря на неизвестность биологического отца девочки, он будет ее родным папой, которого ей так не хватало. все, что аккерман обещал ханджи в один момент разлетелось на осколки. — она ведь твоя дочь… — тихо сказала четырёхглазая, как ее величал любимый супруг. в голосе ханджи слышалось, как ей было тяжело сейчас говорить с ним. — ты ведь сам говорил, что она твоя родная дочь — обычно жизнерадостная, задорная, строгая и иногда даже хладнокровная женщина была на грани того, как бы не расплакаться. она позволила себе кричать на кого-то, чего ранее никогда не было. как же низко она опустилась перед ним — она не моя дочь. — твёрдо произнёс капитан, делая шаг назад от ученой. он все ещё держит руки скрещёнными на груди, а его серые, мрачные и холодные глаза, смотрят явно не на жену, а куда-то в другое место. — не моя вина, что ты хочешь уже столько лет не можешь забеременеть и наконец-то родить нашего — он намерено выделил это слово, чтобы она точно знала его мотивы — ребёнка. — какой ребёнок, леви? — горько усмехается женщина, вскинув руки в стороны. она старалась сдержать слёзы и говорить с ним как обычно. — в такое время только детей заводить. у нас только все хорошо пошло. мы наладили отношения с марли, ведём переговоры с другими странами, а ты все о ребёнке. — тогда о чем нам говорить, ханджи? — леви наконец-то поднимает глаза на неё, заглядывая в самую глубину карамельных глаз — наш брак и так трещит по швам, из-за твоих командировок. если бы у нас был ребёнок, то… капитан не успел закончить, как командир делает несколько шагов вперёд, встав прямо напротив. она кладёт руки ему на плечи и тихо, спокойно, продолжает вместо него — эра твоя, леви. она твой ребёнок. — наконец-то она смогла это сказать, спустя шестнадцать лет ханджи наконец-то сказала ему правду. зачем скрывала тогда? — и сразу опережу твой вопрос. я скрывала это по одной, простой причине. мы были тогда молоды, слишком молоды. ты не был готов к такой отвественности, а тот секс по пьяне ты даже не помнишь. я была для тебя очередной девочкой, вроде энни сейчас. — зое опускает глаза на пол и тяжело вздыхает. на душе стало легче, но вся эта ситуация лишь усугубляла все. — но уже поздно, леви — ты могла бы сказать это хотя бы пару лет назад, ханджи. я уже не инфантильный молодой парень, которому только и подавай молодых солдаток, и выпивку. — положив ладони на холодные руки жены, аккерман вздыхает. он приподнимает ее за подбородок, чтобы вновь заглянуть в любимые глаза — и энни… — усмехается он, притягивая имя марлийки — она была здесь, потому что тренировалась, ханджи. с момента как ты уехала, она начала приходить ко мне, чтобы потренироваться, ибо всех остальных она уже завалила раз по сто, а с если она подойдёт к микасе, то это надолго. зое изумлённо смотрит на мужа, а на ее лице появилась смешная гримаса. она его приревновала, до самой истерики. такого с ханджи не было никогда за эти двенадцать лет брака с коротышкой. тишину кабинета разразил звонкий и заразный смех командорши. она обнимает аккермана, немного согнувшись в спине. леви, взяв ее за щеки, притянул к себе и поцеловал. вся нежность, любовь и страсть этого мира была сейчас сосредоточена в этом помещении, между этими двумя. когда наконец зое, положила голову на плечо мужа, а на ее лице все ещё играла улыбка, он погладил по голове любимую и поцеловал в макушку — моя любимая искательница приключений…