Путешествие Иранон

Чей-то топот разнесся по коридору, и с первого этажа послышалась едва различимая ругань. Не открывая глаз, я лениво перевернулась на другой бок, отворачиваясь от яркого светлого пятна за веками и утыкаясь в мягкую ткань подушки, пахнущей мылом и лавандой. Где-то там, под наволочкой, наверняка спрятан мешочек с травами, чтобы засыпать было легче, правда, после натопленной бани и стакана холодного морса я отключилась, едва приняв горизонтальное положение. Кто-то за дверью подергал ручку и, выругавшись, понесся дальше, хлопнув дверьми соседней комнаты. Неужели пора вставать? Можно ли мне будет поспать еще? Под пуховым одеялом, накрывшим меня, словно облако, было так уютно, что вылезать совсем не хотелось, но нос уже уловил запах каши на молоке, доносящийся с кухни. Иранон, ты так все на свете проспишь. Отстань, тут так хорошо. Свежее белье, вымытая я, и такая мягкая, притягательная подушка… Мысли неумолимо потянуло в сон, легкая дрема завладела моим разумом, скрыв все тревоги словно туман, но в коридоре вновь послышался шум и голос Васьки: — Уймись уже и иди есть, завтрак стынет. Приподняв голову, я прислушалась к удаляющимся шагам и вновь повела носом. И правда, завтрак стынет. Все так же не разлепив век, я потянулась и села в постели, медленно просыпаясь. Волосы спутанной копной закрыли часть лица. Улыбнулись сонные березки, Растрепали шелковые косы. Мне еще все это прочесать придется, какой ужас. Попроси ведьму, она поможет. Неловко как-то. Она будет только рада, все же ты и мать, и дочь ей напоминаешь. Смутившись, я открыла-таки глаза и, потянув торчащий перед взглядом завиток, отпустила его, смотря, как локон вновь упруго свернулся. Надо вставать. Надо. Там каша вкусная. И возможно еще остались со вчерашнего дня пирожки. Ох, пирожки. С брусникой. Ну хорошо, встаю. Откинув одеяло, я прислушалась к тихому пению птиц за окном и нехотя встала, вновь потягиваясь и заглядывая в небольшую щель между занавесками. На заднем дворе появился Васька и, поставив на пень полено, отточенным ударом разрубил его топором. Его рыжие локоны не были такими кудрявыми, как мои, и в свете утреннего солнца переливались золотом, словно ореол. Сильные руки ловко перехватили инструмент, и на пенек встало новое полено. — Красиво. Уже влюбилась? Нет, но редко встретишь кого-то подобного. Он кажется таким надежным и спокойным. Как Давид? Давид ненадежный и неспокойный. То есть он, конечно, защищает меня, но при этом остается слишком непредсказуемым. Отвернувшись от окна, я поправила пижаму и выглянула в коридор, припоминая, где на этом этаже находится ванная. Прошмыгнув босыми ногами по плетеному ковру к дальней комнате, я осторожно потянула дверь на себя, но чья-то рука, вынырнувшая из-за спины, тут же захлопнула ее. — Ты еще кто такая? Тоже ведьма? Голос позади был недобрым, с легкими рычащими нотками. Замерев, я попыталась понять, что могла сделать не так. — Я Иранон, путешественница-а… Ощутив, как чужое дыхание коснулось шеи, я не на шутку испугалась, захотелось закричать и позвать Васю на помощь, но незнакомец оказался проворнее, резко развернув меня к себе. — Ты откроешь мне окно? — Что? Вжавшись в стену позади, я с ужасом посмотрела на парня едва ли старше меня с черными всклокоченными волосами и в помятой домашней одежде. Взгляд серых глаз с хитрым прищуром казался на грани безумия, пригвоздил меня к месту, а симпатичное лицо с четко очерченными, тонкими губами исказилось в усмешке. — Что слышала, в этом чертовом доме я не могу открыть ни окон, ни дверей, поэтому тебе придется мне помочь. — Поэтому? — Ну ты же хочешь сохранить все свои пальцы? Втянув голову в плечи, я кивнула, ощущая себя кроликом перед удавом. Ловкие руки вцепились мне в плечо и потащили в ближайшую комнату, где царил сущий бардак. Все вещи были перевернуты, белье на постели порвано, перья из подушки разлетелись по полу, а возле стены, где виднелось окно, красовались вмятины от бросаемых предметов. — Открывай, да поживее. Незнакомец подтолкнул меня вперед, снова встав за спиной. Нерешительно протянув ладони к створкам, я заглянула за стекло, но не увидела Ваську во дворе дома. Чуть дрожащие пальцы щелкнули небольшой щеколдой, и окно легко распахнулось, впустив холодный утренний ветер. — Отлично! Спасибо тебе! Выйдя вперед, парень расплылся в улыбке и, высунув руку из окна, едва не засмеялся от счастья. В его глазах засверкали искры радости, а мрачный внешний вид словно смягчился, уступая чему-то более человечному, что пряталось за внешней злобой. — Я запомню тебя, Иранон. Приблизившись еще на шаг, незнакомец поймал ворот моей рубашки и бесцеремонно поцеловал в губы, прощаясь. Буквально через мгновение он ловко выскользнул в окно и, соскользнув по козырьку над задним выходом, приземлился на снег. Еще через полминуты черная макушка скрылась за калиткой, ведущей в лес. Растерянно прикоснувшись кончиками пальцев к губам, я ощутила, как отчаянно пылают щеки и уши. Хотелось то ли плакать, то ли смеяться, то ли вовсе проклясть этого странного юношу. Может, стоило закричать и позвать на помощь? А успел бы кто мне помочь? — Сбежал-таки. Вздрогнув, я обернулась и увидела Ваську, тот, оглядев комнату, покачал головой и махнул мне: — Идем завтракать. Потом за этим обормотом комнату уберу, или его самого заставить прибираться… — А с ним все будет в порядке? — Нет, но мавки присмотрят, приведут если что обратно. — И вы не пойдете за ним? — Зачем? Геточка сейчас с рынка вернется и, если нужно, подскажет, что делать, а пока, раз он все же сбежал, пускай порезвится, с лесом познакомится. Уж чему и научила меня мать, так это тому, что одна ошибка иногда ценнее тысячи указаний. Идем, каша стынет. Покивав, я последний раз повернулась к окну и, посмотрев на лес, закрыла створки. Ощущение чьего-то незримого присутствия и такой странной заботы показались знакомыми и несколько успокоили меня. В конце концов, если бы ведьма действительно не хотела побега этого странного парня, она была бы уже здесь или предупредила брата. Спустившись на первый этаж, я послушно села за стол, наблюдая, как Васька выставляет на стол овсянку с кусочком масла, пару подогретых в печи пирожков и кружку чая. — Коня твоего я тоже покормил. Замерев с занесенной над тарелкой ложкой, я с ужасом вспомнила о демоне. Вчера было совсем не до него, и утро случилось слишком сумбурным. — Простите, он… — Демон, я заметил. Да не бледней ты так, Иранон, ешь. Кусок в горло не лез, беспомощно взглянув на мужчину, я заметила его улыбку. — Я с ним договорился, не бойся, он знает, что ты здесь в безопасности. — Но как? — У нас с ним достаточно много общего. Васька хохотнул и, похлопав меня по плечу, прошел к креслам у дальней печи, оставив меня завтракать в одиночестве. Общего? Василий не совсем человек. Что? Ведьмы всегда должны отдавать своим фамильярам часть своей магии, а если ее нет, то часть своего тела, чтобы привязать к себе демона, так они могут колдовать даже без магического дара, используя своих подручных. Мать Васьки для этого отдала нежеланного младенца, но фамильяр неожиданно перенял сознание и душу дитя. Так говорит ее память. И он вырос полноценным братом Гекаты? Ну да. Легкое беззаботное настроение, полученное мной после хорошего сна, окончательно смазалось. Медленно работая ложкой, я постаралась отойти от грустных мыслей и невольно задумалась о незнакомце, укравшем мой первый поцелуй. — А кто вообще этот парень, что в окно сиганул? — Правнук Геты. Мом должен у Геты учиться ведьмачеству, но как видишь, характер у него не из приятных. Правнук?! Боги, сколько этому рыжему лет? Не меньше трех сотен. А он не выглядит на столько… Еще бы, Гета тоже не выглядит на свой возраст. Но она хотя бы кажется чуть старше, за счет седых прядей. — Ничего, побесится и все равно ведьмаком станет, а мы с сестрой наконец-то уедем в Зар. — Вы хотите жить среди кочевников? — Не совсем, скорее рядом с ними, у Геты на это свои планы. — Вы все это время были рядом с ней? В этой деревне? — Да, о-очень долго. Отпив чай из кружки, я развернулась на стуле и посмотрела на рыжий затылок. Кажется, Василий работал над чем-то, склонившись над небольшим чайным столиком, но из-за его широкой спины ничего не было видно. — А вы не думали жить отдельно или посмотреть мир? Создать свою семью? Попутешествовать? — Как ты? — Ну да. — Нет, не по мне это, к тому же я все-таки частично фамильяр своей сестры, куда она, туда и я, а уж если и приспичит детей завести, так лучше Геты мне пару никто не подскажет, — отвлекшись от работы, мужчина поднял голову, явно задумавшись. — Возможно, в Заре я и найду кого-нибудь. Там будет много талантливых девушек, авось и понравится кто-нибудь. Осмотрев пустую тарелку и один недоеденный пирог, я хотела было подняться из-за стола, но в кухонное окно неожиданно ударилась большая черная тень, чуть не разбив его и заставив меня вскрикнуть от испуга. — Веснушка, не пугайся, это всего лишь один из воронов Геты. Видимо, очень сильно спешил прилететь. Василий быстро подбежал ко мне и, открыв окно, впустил птицу внутрь, позволив ей сесть на стол. Не церемонясь, ворон тут же набросился на оставшийся пирог, жадно склевав его. — Ну не торопись, подавишься же. Шарахнувшись от столь неожиданного гостя, я постаралась спрятаться за хозяином дома, держась подальше от стола. Птица, глянув на меня своим черным глазом, захлопала крыльями попыталась подойти ближе. — Это кто тут мою гостью пугает? Голос Геты от порога прозвучал настолько строго, что я сама чуть было не полезла в окошко, но пристыженный ворон, быстро спрыгнув на пол, склонил голову и зашагал к хозяйке, что-то бормоча. Ведьма поставила на пол свою плетеную корзину и, развязывая серый пуховый платок, кивнула питомцу: — Что ты тут мне рассказываешь? Думаешь, я не знаю, кто сейчас пирог сожрал? Ну-ка посмотри на меня, и не стыдно? Где твоя совесть? Гета с укором цокнула, отвернувшись от птицы, что, переминаясь с ноги на ногу, топталась перед хозяйкой. Сейчас, когда я смогла его рассмотреть, ворон показался довольно красивым. Крупный блестящий под солнечными лучами и черный, как безлунная ночь. Наверно, стоит подружиться с ним хотя бы для того, чтобы не пугаться встречи с ним в будущем. — А ты не передо мной извиняйся, вон иди к Иранон, кланяйся. Гета махнула рукой в мою сторону и скинула с себя пальто. Питомец, быстро развернувшись, зашагал ко мне, как-то хитро поглядывая бусинами глаз, и, остановившись в метре, вновь чуть наклонился. — Извините. Коротко хохотнув, ворон тут же вспорхнул и улетел на улицу, оставив меня в еще большем смятении, чем раньше. Голос, которым говорила птица, был такой же, как у Василия, но смех чуть ниже и как будто злее. — Они и говорить умеют? — Передразнивают, но я заведомо научил каждую птицу просить прощения. Как знал, что пригодится. Мужчина закрыл окно и тут же принялся прибираться на столе. Гета, отдав ему корзину, подошла ко мне и прикоснулась к спутанной шевелюре. — Я помогу тебе с этим разобраться и запоздало извиняюсь за Мома, надеюсь, он не слишком тебя напугал. — Он… нет, не слишком. — Хорошо, тогда давай тебя расчешем, и я поскорее примусь за работу. Чувствую, этот оболтус дня три температурить будет. Сбежать он решил, как же, без куртки и в легкой обуви в лес, где даже карта не поможет. Васенька, уберешь его комнату, пожалуйста? — Конечно. — А ты, Иранон, у тебя есть выбор поехать дальше сегодня, сразу после обеда, или остаться и помочь мне с правнуком. — Я бы хотела до завтра задержаться, если можно. — Конечно, но боюсь, нормального сна не будет. — Ничего страшного, я могу поспать в пути, выезжать все равно лучше с раннего утра, чтобы за день точно выехать из леса. — И то верно, тогда советую сходить к морю, это тут, рядом. Если скажешь, что я тебя отправила, моряки поделятся рыбой, а на берегу можно найти немало зеленого янтаря, чтобы продать или сделать украшения. — Спасибо. Выскользнув из-под руки Геты, я направилась к лестнице на второй этаж, чтобы переодеться и забрать расческу, но перед ступеньками мне в голову пришел еще один вопрос. Повернувшись к ведьме, я с некоторым ужасом увидела, что она смотрит на меня выжидательно, заранее зная, что я повернусь. — П-простите, а почему Мом не хочет стать ведьмаком? — Потому что его готовили стать главой рода, но после того, как он с отцом обратился против своей же семьи, у правнука забрали фамилию, отправив в своего рода изгнание. Гета отвернулась, словно почувствовав некоторую неловкость, но я не могла не уточнить. — Только у правнука? — Его отец уже казнен, правда, говорить об этом пока не стоит. Почувствовав небольшой укол жалости и сочувствия к этому странному парню, я невольно прикоснулась к своим губам. Теперь тот поцелуй и вовсе показался мимолетной глупостью отчаявшегося безумца, нестоившей моего смятения тогда. Воспользовавшись советом ведьмы и крохой свободного времени, я послушно направилась к морю, что серой холодной пустошью раскинулось неподалеку от деревни. По проторенной тысячей рыбаков тропинке, что столетиями работали у крохотной деревянной пристани, я спустилась к воде, оглядываясь в надежде увидеть хотя бы одного работника. Соленый холодный ветер резким порывом забрался под полы моего пальто, заставляя поежиться, но вместе с этим чуть отодвинув завесу из ветвей древа, склонившегося над морем. Там, сидя на покрытом куском парусины черном валуне, у скалистой части берега мелькнул седой мужчина в простой, рабочей одежде, давно потерявшей свой первоначальный цвет. Поправив платок на голове, я запахнулась в пальто сильнее и пробежала вперед, по тонкой песчаной кромке у самой воды, боясь запнуться о камни и промочить ноги в ледяной воде. — Простите, пожалуйста. — Прощаю. Голос у старика оказался глухой, чуть дребезжащий, будто он всю жизнь мучается от боли в горле, а сам незнакомец даже не посмотрел в мою сторону, словно море навечно приковало его взгляд к себе. Морщинистые руки с заметно опухшими от долгой работы суставами на пальцах крепко сжимали длинную удочку, зависшую над ленивыми серыми волнами. Мельком глянув на жестяное ведро, стоящее на песке, я заметила четыре довольно крупные рыбины. — Я… извините, я могу у вас купить часть улова? — Зачем? — Не успела сходить на рынок и уезжаю завтра, хотелось бы запастись в дорогу. Из-под кустистых седых бровей на меня глянули выцветшие бледно-серые глаза цвета здешнего моря. Осмотрев меня с головы до пят, старик отвернулся и пожевал губами: — А ты сама кто такая? — Гостья ведьмы. — Ведьмы, значит. — Ну да. — Ну, бери тогда сколько нужно. — Я могу заплатить. — В нашей деревне деньги ни к чему, труд нас кормит, а ведьме мы все большие должники, помолиться ей, что ль, сегодня, авось подскажет в следующий раз, где рыбка будет покрупнее. — Помолиться? Ей, а не богу? — А ты до наших богов попробуй докричись. Из Кадата церковник пришел, часовню поставил, а толку-то. Он же сам потом к ведьме ходил, порог обивал и челом кланялся, чтоб у него жена разродиться смогла, да земля в огороде поскорее оттаяла. — И что, все к ней так ходят и молятся? — Не все, конечно, но большинство, особливо по праздникам каким дарами угощают, чтобы беда домой не пришла. Бывает, и не знаешь, где найдешь, где потеряешь, а она все подскажет, если надо. Ты сама не забудь у нее совета попросить, как поедешь. — Совета? — Агась, она всегда дает один совет, непонятный поначалу, но как что случится, так сразу все ясно становится, а после того, как им воспользуешься, можно за новым указанием обращаться, только не слишком часто. Ведьма попрошаек не уважает, и если ничего сам без указок сделать не можешь, то с ее советом тебе и подавно нечего делать будет. — Ясно, спасибо, я даже как-то не знала. — Она б наверняка сама что-нибудь да сказала бы, но на будущее предупрежу. На встречу с ведьмой бери блокнот и после разговора всё-всё-всё записывай. Человеческая память, как решето, тут забыл, там запамятовал, а в нужный момент, ать, и не вспомнишь, что там делать-то надо. — Хорошо, спасибо большое, а позвольте еще вопрос. Гета говорила, что тут камни бывают для украшений, не подскажете, где их поискать? Ладонь, держащая удочку, с тяжестью поднялась и махнула в сторону дальней части пляжа. — Чуть дальше, по бережку, до первых сосен. Там все камни лежат. — Еще раз спасибо! — Да иди уж. Вынув из кармана скомканную серую авоську из тугих серых нитей, я забрала из ведра две рыбины и, закинув их в сеть, поспешила вперед, к невысоким утесам, на которых нестройной толпой ютились молодые стволы сосен. Под ними, на каменистом берегу, среди множества валунов, я заметила искомые мной камни, зелеными пятнами выглядывающие из-под края набегающих волн. Подобравшись поближе, я отложила на плоскую поверхность обломка скалы свою сумку и авоську, закатав повыше рукава. Предстояло как-то подобрать янтарь, и, отыскав наиболее безопасное для моей обуви и ног место, я присела, запустив руку в холодную воду. Пальцы тут же заныли, в кожу будто бы впились сотни мелких иголок. Зашипев, я постаралась как можно скорее вытащить несколько зеленобоких булыжников, отбрасывая их чуть подальше от моря. Едва последний из них приземлился у моих сумок, я сунула окоченевшую руку в рукав, стараясь согреть ее и вернуть чувствительность. — Хватит с меня приключений, пора домой. Поздней весной лазать у холодного моря вообще идея довольно дурная. Молчал бы, я хочу сувениры, ожерелье красивое или серьги. И ради этого у тебя всю ближайшую ночь будут ныть суставы. Не будут, меня Гета вылечит, я уверена, она мне не откажет. А еще после парочки таких сувениров пальцы у тебя будут как у того старика. Не бухти! Разворчался тут, житья никакого нет. Я, может, и не вернусь сюда никогда, а ты меня такой редкой радости лишаешь. Ах ну да, это же важнее здоровья. Поджав губы, мне захотелось отвесить этому излишне болтливому богу сочную оплеуху, но увы, это все еще не представлялось возможным. Закинув камни к рыбе в авоську, я еще раз постаралась согреть пальцы и побежала в сторону дома, заметив, что недолгий солнечный день уже подходит к концу. Оставив рыбу в стазисном коробе своего маленького вагончика, я проверила демона и вернулась к дому ведьмы. Он принял меня в свои жаркие объятья натопленных печей, особенно контрастирующие с промозглой погодой, забирающейся своими ледяными пальцами под одежду и, казалось, в каждый шов. Перешагнув порог прихожей, я охотно сняла верхнюю одежду и, повесив ее рядом со стенкой печи, еще несколько минут наслаждалась теплом, проникающим под кожу, прислонившись к белому боку. Боюсь, я бы прямо там и уснула, убаюканная здешним уютом, но меня вовремя нашел Василий, с некоторым удивлением заметив сидящей на табуретке у печи. — Веснушка, ты замерзла, что ли? — Немного, у моря ветер неприятный и мне пришлось сунуть руку в воду, чтобы вытащить камушки. — Какую руку? — Свою. Я растерянно подняла правую ладонь, не совсем понимая, к чему был вопрос, но грубоватые пальцы мужчины тут же шустро ощупали суставы и кисть, пытаясь как будто что-то разглядеть. — Надо было с тобой идти. — Что-то не так? — Нет, но на всякий случай я дам тебе мазь, обработаешь на ночь, и марш ужинать, я приготовил взвар от простуды и наваристый суп. — Х-хорошо, а Мом уже вернулся? — Вернулся, Гета его в спальне уложила, спит пока, надеюсь, что так будет всю ночь. — Сильно простыл? — Не знаю, с болезнями, сестра говорит, сложно о чем-то судить наперед, пока вроде бы не страшно, но все может быстро поменяться. Покивав, я неловко подняла глаза на Василия и заметила отголоски переживаний в его взгляде. Мужчина старался держаться спокойно, но тем не менее нервничал, попутно выливая часть нерастраченной заботы на меня. Ужин и остаток дня прошли как-то смазано. Я подспудно ощущала чужую тревогу, но могла лишь беспомощно наблюдать за развитием событий. От возможности моего мешка с чудесами Гета с Василием отчего-то отказались, заявив, что магия им еще понадобится, но, судя по реакции, я бы сказала, что они просто боялись того, что может им предложить эта маленькая кроличья нора. Честно говоря, я сама слегка ужаснулась, представив, на что, можно было бы обменять магию ведьмы, не зная заранее, что предложит мешок: лекарство или наоборот какое-нибудь чудовищное оружие. Мом все также спал, но температура его неуклонно поднималась, предвещая в будущем жар и возможный бред. Заглянув к нему единожды, относя воду Гете, я заметила царапины от ветвей на бледной щеке, израненные руки и пару расцветающих синяков на открытой коже. — Он кого-то встретил в лесу? — Дикого зверя и мавку, что его чуть не пришибла. Гета хмуро смотрела на правнука, сжимая его кисть. В комнате, как Василий и обещал, оказалось прибрано и чисто, но воздухом постепенно овладевал запах лекарств и снадобий. Промаявшись с мелкими поручениями до ночи, я, как и было велено, помазала руку мазью от боли в суставах и отправилась спать, надеясь, что Мому все же полегчает. Едва я закрыла глаза, как из соседней комнаты послышался тихий хриплый стон. Вскочив на месте, я с удивлением обнаружила в окне луну, зависшую над лесом, и, отыскав часы, поняла, что прошло куда больше времени, чем казалось. Накинув на пижаму теплый халат, я на цыпочках проскользнула к соседней двери и, приоткрыв ее, не обнаружила на месте Гекату. Из кухни послышался плеск воды и перезвон пузырьков, видимо, ведьма отлучилась приготовить еще немного лекарства. Кажется, я не смогу уснуть, слыша этот хрип. А стоило бы хотя бы попробовать или признаться, что тебя ведет любопытство. Переступив порог, я закрыла за собой дверь и, обойдя кровать, села на край, прикоснувшись к горячей ладони Мома. Его черные вихры прилипли к лбу, нездоровый румянец отпечатался на щеках, всхлипнув, парень вздрогнул и начал едва слышно шептать что-то: — Отец… постой… подожди… Голос сорвался на очередной хриплый стон, испуганными мурашками отозвавшийся по моей спине. — Мом, тише, все хорошо. — Папа… прости… Сама, чуть не разрыдавшись, я прикоснулась к пылающей щеке Мома, и тот охотно прижался к ней, вновь зашептав: — Папа, я не смог… не смог… прости… — Что не смог? Слова слетели с моих губ прежде, чем я успела подумать, но парень неожиданно ответил: — Достойным… я недостоин… Погладив Мома, я убрала от его лица влажные пряди и осторожно отняла ладонь. Идея, пришедшая мне в голову, была верхом глупости, но я не нашла аргументов против. Оставив больного вновь одного, я на минуту забежала в собственную спальню и, подхватив оба своих мешка и трубку, вернулась в обитель боли, раскуривая собственный сбор трав. Песок, не пригодившийся ни ведьме, ни ее фамильяру, я сама засыпала в глаза Мома и сделала первую глубокую затяжку. Дым, растянувшись по комнате, быстро скрыл ее очертания передо мной, утянув мое сознание на другую сторону мира. — Где это мы? — В мире Грёз, тут возможно все, что ты хочешь. Удивленно всматриваясь в не мокрую воду и белесый туман, занимающий все видимое пространство этого странного места, Мом явно силился понять, что с ним происходит. В отличии от реальной жизни, здесь его сознание работало почти что нормально, и внешний вид не был таким удручающим, как там в постели. Не знаю, чего я хотела добиться подобной глупостью, но мне вдруг показалось важным дать этому безумцу увидеться с отцом. — Ты спишь и можешь выбрать сон, если хочешь. — Сон? — Ну да. — Мне они обычно не снятся. Не помню, чтобы я видел что-то подобное. Присев передо мной на корточки, парень подпер голову рукой и как-то странно улыбнулся, рассматривая мои рога и звенящие украшения, которых я сама ни разу не видела. — А тебя я, кажется, раньше видел. — Правда? — Я думаю да. — Что ж, передавай привет еще одной мне, как увидишь, но уточню, время ограничено, я не смогу поддерживать сновидение дольше, чем горит моя трубка. — Хорошо, тогда что ты предлагаешь? — Ты не хочешь встретиться с кем-то? Сюда может явиться любое сознание спящего или мертвого человека. Мом задумчиво забарабанил кончиками пальцев по губам, отводя взгляд, и, кажется, лишь благодаря этому он не заметил, как вспыхнули мои щеки. — А как проверить, что человек спит? — Скажи имя, и я сама проверю, может ли он прийти. — Отлично, тогда пускай это будет Эреб, мой отец. Выдохнув очередной клуб дыма, я дала туману принять форму комнаты из чужих воспоминаний. Чуть щекочущее чувство прикосновения Мундуса к моему сознанию обозначило появление гостя. — Иди, он ждет. Вздрогнув, Мом с удивлением посмотрел на дверь, возникшую в клубах дыма, и, последний раз взглянув на меня, как завороженный прошел к лакированной древесине, растеряв разом всю свою уверенность. Спустя мгновение черная шевелюра скрылась в туманной комнате, а я невольно присмотрелась к тому, что там происходит. Мне не ясны были многие детали диалога отца с сыном, и то, как они жили до этого, но задуманное мной теплое прощание не сложилось почти сразу. Эреб, не церемонясь в выражениях, говорил то, что думает, вывалив на сына разом и свою смерть, и ненависть к его матери и разочарование в слабости Мома, что не смог отстоять свое право стать достойным наследником рода. Эта жуткая тирада продолжалась не меньше получаса, заставляя парня по большей части молчать, лишь изредка вставляя односложные ответы и короткое «Прости». Я еле сдержалась, чтобы не ворваться следом, недовольно топая ногами и начав ругаться в ответ. Праведный гнев чуть ли не паром валил у меня из ушей, где это видано, чтобы «любящий» отец так поносил собственное дитя, обвиняя ее в том, на что Мом никак не мог повлиять. — Посмотри, посмотри на себя, во что ты превратился?! Я столько денег, столько сил в тебя вложил, чтобы ты в этой сраной глуши жил? Бабкам суставы разминал? И вот это недоразумение я долгие годы своим упорным трудом взращивал как будущего главу семьи? — Прости, отец. — К чему мне твое прости?! Ну вот к чему?! Я мертв, сопляк ты эдакий, ты своей слабостью погубил и меня, и весь наш род! Только вдумайся, теперь главой станет твой младший брат! Мужеложец, что предлагает себя чуть ли не каждому встречному, он вообще не должен был остаться в нашей семье! — Извини. — Ты ничтожество, просто мусор, что я по ошибке называл своим сыном, наверно, все же твоя мать согрешила-таки со своим братом, раз в твоем поколении не нашлось ни единого нормального ребенка, достойного занять место Каина. Мне жаль потраченного времени на тебя, можешь катиться к своей безумной прабабке, ты никогда не заслуживал моего внимания и тем более любви. Не дав мужчине продолжить, я взмахнула руками, развеивая туман. Грудь жгло от обиды, хотелось топать, кричать, а еще лучше дать хорошенько в глаз этому проходимцу, что когда-то называл себя отцом. Дым в комнате развеялся, открыв мне застывшую на пороге Гекату и плачущего во сне Мома. — Все посмотрела? — Простите. Ведьма поставила на тумбочку несколько снадобий и миску холодной воды для полотенец. — Ты хотя бы предупредила, я не вижу, что происходит в снах, и, застать такую картину, мягко говоря, неожиданно. — Я… это был случайный порыв. — Но хоть не зря? — Ну как сказать… Эреб такая скотина оказался, простите. — Не извиняйся, у этого человека были все шансы стать хорошим отцом, но он с удивительным упорством отмел каждый из них. — И как теперь быть? — А никак, дров уже нарубили, худшее для Мома позади, осталось только идти вперед и учиться жить самому. — Но вы же ему поможете? — А куда я денусь? Мне же в первую очередь важно благополучие правнука, от него зависит и мое счастье. Смутившись, я потянулась к Мому и вытерла с его щек слезы, сев ближе, кажется, после такого отвратительного сна ему стало хуже, несмотря на то, что шептать он все же перестал. Вместо этого он тяжело дышал, время от времени срываясь на жуткий хрип и заставляя меня еще больше переживать, ощущая в этом часть своей вины. — А можно мне помочь? — Он и без этого поправится. — Но так будет легче. Глаза Геты вспыхнули в полумраке комнаты, она должна была видеть, что я ей предлагаю, и тяжесть от ее дара вновь легла на мои плечи. Спустя несколько секунд ведьма отвернулась, покачав головой. — Как хочешь, Иранон, это только твой выбор, но ты не знаешь моего правнука и не представляешь, что было в его прошлом. — Я не знаю, но так уж повелось, что я помогаю таким вот безумцам. Грустно улыбнувшись, я в нерешительности подняла руку и запустила ее в собственные волосы. Рог привычно лег ко мне в ладонь, затвердевшие когти, появившиеся вместо пальцев, на ощупь нашли самый край, отточенным движением отломив небольшой кусочек кристалла. Какая-то крошечная часть тех далеких воспоминаний, что я собирала, слегка смазалась, став неясной, но то была лишь капля в море, исчезнувшая почти незаметно. Вылечить мгновенно такая мелочь, конечно, не сможет, но Мому станет действительно лучше. Отдав осколок Гекате, я проследила, как кристаллик охотно растворился в очередном снадобье, и, поддержав Мома, помогла ведьме напоить правнука. Хрипы, пугающие меня, постепенно затихли, сменившись более ровным глубоким дыханием. Гета, напряженно всматривающаяся в лицо парня, неожиданно тяжело вздохнула. — Иранон, хочешь совет? — К-конечно. — Держись от таких людей подальше и особенно от эльфийского леса. Ничего хорошего тебя там не ждет.