Первый поцелуй

      Конец декабря, канун начала зимних каникул. Пока мальчики из 8-Б вместе с другими помогают перетаскивать стулья и оборудование, готовя актовый зал к новогоднему празднику, девчонки, которым больше повезло, под предлогом подготовки декораций закрывшись в одном из пустых классов, убивают время за играми. Вернее, за одной, крайне занимательной и любимой большинством подростков их возраста игрой.       — Так, моя очередь крутить бутылочку! — симпатичная русоволосая девочка с длинной толстой косой, перекинутой через плечо, сидит в небольшом кружке из своих одноклассниц и, с хитрой улыбкой раскрутив пустую бутылку из-под пепси, в нетерпении следит за замедлением её вращения. На кого же укажет в этот раз? Конечно, без мальчишек играть не так интересно, но Олю, которая уговорила девчонок на игру, это ничуть не смущает.       Когда бутылочка останавливается, её донышко указывает на Олю. Но, поскольку девочек было всего пять и сидели они на достаточно большом друг от друга расстоянии, выходит так, что горлышко бутылки указывает не чётко на сидящую напротив Оли Лизу, а чуть правее от неё. Оля усмехается, ведь аккурат в указанном бутылкой направлении, в паре метров от них за партой сидит Серёжа Разумовский и усердно рисует плакат для праздника. По сути, он является единственным, кто действительно выполняет порученные им всем задачи по подготовке украшений. Только его из мальчиков не отправили таскать парты, а оставили работать с девочками, поскольку в классе никто не рисовал лучше Разумовского. Он уже час трудился над красивой надписью «С Новым годом!», и так увлекся своим делом, что не заметил, как галдящие и смеющиеся до этого девчонки неожиданно резко замолкают и переводят заинтересованные взгляды на него. А всему виной Оля, которая, гаденько посмеиваясь, говорит своим подружкам:       — Блин, и как же я сразу не додумались его тоже позвать, он ведь почти одна из нас! А уж этим прелестным рыжим волосам половина девчонок обзавидовались бы!       — Бедняжечка, он всегда казался мне таким одиноким, — подхватывает слова подруги её подхалимка Рита. — Наверное, хотел бы поиграть с нами, но стеснялся попросить.       — Ну ничего, мы же сегодня добрые, правда девчонки? Примем его в игру? — поднявшись со своего места, Оля направляется прямиком к ничего не подозревающей жертве.       — Не помешаю?       Разумовский натурально вздрагивает и резко подскакивает на месте от неожиданности, когда рядом с ним за парту усаживается его одноклассница, бесцеремонно нарушая чужое личное пространство.       — Помешаешь. Я в-вообще-то занят, — бурчит себе под нос мальчик и пытается вернуться к рисованию в слабой надежде, что, если её игнорировать, она сама отстанет. Но это бы уже была не Олька.       Оля Исаева — главная заводила в классе, которую боялись все, но Серёжа точно не был уверен, отчего: то ли из-за её острого языка и умения словами унизить и опустить так, что её жертва становится обречённой пожизненно быть объектом травли. То ли, что скорее всего, всё дело в её отце, серьёзной шишке, у которого денег немерено и который ни в чём своей дочери не отказывает. Не удивительно, что она выросла такой избалованной и свысока смотрела на всех. Серёжа думает, что, возможно, Олю следует пожалеть, так как настоящих друзей у неё, скорее всего не было. Она всех либо подкупает, либо просто заставляет бояться. Но… Нет, Серёжа понимает, что ей явно не нужна жалость от такого, как он, простого детдомовского мальчика, у которого нет ничего, в том числе ни единого друга.       — В общем, такое дело, — девочка упрямо игнорирует очевидные намёки на то, что её компания нежелательна, — ты же видел, что мы играли в бутылочку… Кстати, извини, что тебя не позвали! Так вот, Серёж, сегодня явно твой день: бутылочка всё равно указала на тебя… И на меня, — она приобнимает Разумовского за плечи и игриво ведёт бровями. — И я даже согласна тебя поцеловать.       — Нет.       Серёжа запинается, собственный тон кажется ему слишком резким, как и то, насколько сильно он дёрнул плечами, скидывая чужую руку.       — В с-смысле… Спасибо, конечно, Оль, но я не хочу.       — Ты сказал «не хочу»? — судя по выражению лица девочки, она искренне не понимает, как он может от такого предложения отказываться. — Да на твоём месте мечтал бы оказаться любой из нашего класса!       И тут она будто о чём-то догадывается.       — Про тебя что ли правду говорят, что тебе девочки не нравятся? — презрительно кривит милое личико Оля.       — Мне не нравишься ТЫ, — прямо и резко заявляет Серёжа, спокойно глядя в её глаза, при этом поражаясь собственной смелости.       После этих слов, сопровождаемых перешёптываниями и лёгкими смешками со стороны одноклассниц, Оля беспомощно несколько раз открывает и закрывает рот, словно выброшенная на берег рыбка, но так и не может придумать, что ответить на столь наглое заявление. Краснея не то от стыда, не то от злости, Оля всё же молча поднимается со своего места, и, смерив Разумовского напоследок презрительным взглядом, возвращается в круг к остальным девочкам.       — Только попробуйте кому-то об этом вякнуть, — злобно шипит она. — А этот… Я уже знаю, как ему отомщу…       Спустя пару часов, когда мальчики заканчивают с работой в актовом зале, одноклассницы по просьбе Оли приглашают их всех собраться в классе. «На чаепитие» — такую отговорку они придумывают для Тамары Сергеевны, их классной руководительницы, которая, ничего не подозревая, без проблем отдаёт ключи от класса Оле под честное слово, что после они всё за собой уберут и закроют кабинет.       Естественно, на самом деле никакого чая нет, Оля просто на все карманные деньги, оставленные отцом, покупает разные вредные вкусности в ларьке недалеко от школы. Без этого заставить всех остаться и играть по её правилам она не смогла бы. А Исаевой в ответ за такой наглый отказ на глазах её подруг хотелось отомстить и опозорить Разумовского перед максимальным количеством людей.       — Играем в бутылочку! Участвовать будут все! — безапелляционно заявляет Оля, на момент бросая хитрый взгляд на бледнеющего Серёжу, который всё ещё возился в одиночку с плакатом и, судя по всему, уже сильно пожалел, что не ушел с этого так называемого «чаепития».       — Я — за, — оживиляется Коля, главный хулиган и задира их класса, который, давно и безответно будучи влюбленным в Олю, готов был поддержать любую её задумку. — Давайте, парни, не мнёмся, а то для некоторых из вас это может быть единственный шанс пососаться с девчонкой.       Он глупо гыгыкает, а Оля одобрительно кивает. Когда, сдвинув парты в конец, все рассаживаются на полу большим кругом, Исаева решает объявить условия:       — Итак, правило номер один: поцелуй должен быть в губы и длиться дольше десяти секунд. Меньше — не считается! Второе: если мальчику выпал мальчик, а девочке — девочка, ничего не меняется, целоваться придется всё равно… Бобров, и не надо тут кривиться! У нас есть и последнее правило: если вы отказываетесь целоваться, оба участника получают унизительное наказание: встать на четвереньки и лизнуть ведро для мусора.       Под какофонию галдежа, состоящего из фуканья, хихиканья и взволнованных перешёптываний, Оля раскручивает бутылочку, и начинается игра.       Серёжа, которого угораздило очутиться в круге аккурат напротив Оли, сидит, подобрав под себя ноги и опустив голову. Он что-то чертит в свой тетрадке, пытаясь абстрагироваться от всего происходящего, хотя это сложно, учитывая, какое громкое улюлюканье поднимается во время очередного поцелуя, особенно, когда целоваться выпадает двум мальчикам или двум девочкам.       Разумовский рисует море и парящую в небе птицу, такую лёгкую и свободную. Вот бы и ему сейчас отрастить крылья и улететь далеко-далеко, и чтобы больше никаких одноклассников и их унизительных игр. Это было бы так замечательно, ведь никто бы всё равно не стал скучать по нему: для одноклассников он всего лишь объект для насмешек, в детском доме же, где Разумовский живёт с шести лет, он ощущает себя пустым местом. Мальчик не раз задумывался, что, превратись он в вольную птицу, всё равно не перестал бы быть белой вороной, которую никто не принимает. Зато всегда имел бы возможность просто улететь из места, где ему плохо. А если и скучал бы по кому-то одному, особенному, этот человек никогда бы даже не узнал об этом.       — Алё, Разум, приём! Оглох, что ли?! — сидящий рядом с ним Колька больно хлопает его по плечу, вырывая из спасительного плена собственных мыслей. — На тебя и Олю бутылка указала. Счастливчик!.. Ну, чего сидишь?       Коля с силой толкает Сережу в спину, из-за чего мальчику приходится выставить руки вперёд, чтобы не упасть и не расквасить нос об пол. Он неловко поднимается на ноги и тут же нос к носу сталкивается с Олей, которая уже успела подойти к нему вплотную. Девочка видит на его краснеющем до кончиков ушей лице смущение и обречённость. Кажется, смирившись с неизбежностью, Серёжа первым склоняет голову и, зажмурившись, подаётся вперёд, неловко припадая к Олиным губам, которые тут же призрительно кривятся. Девочка резко отскакивает от Серёжи, будто её ужалила змея.       — Извините, но фу! Кошмар, я не могу! Нет, ну вы только гляньте на это чучело в растянутом свитере! — её издевательский смех, подхваченный другими, напоминает сконфуженному Серёже ржание гиен. — Да я лучше помойное ведро лизну, чем поцелую тебя в губы, Разумовский! Они ведь наверняка тоже покрыты этими уродливыми рыжими пятнами, да? Ха! Да кто вообще когда-либо согласится поцеловать такого, как ты?       Повисает секундная пауза, во время которой девочка торжествует победу и наслаждается растерянностью своей жертвы. Несколько пар глаз присутствующих в комнате с хищным интересом оказываются прикованы к Разумовскому, отчего он чувствует себя обезьянкой в зоопарке, на которую привели посмотреть детишек, а эти жестокие существа стали тыкать в клетку палками, просто чтобы повеселиться и посмотреть на реакцию. Серёжа чувствует, что его лицо горит, ладони потеют, а тело будто парализовало, из-за чего он при всём своём желании и немом внутреннем вопле отчаяния не может заставить себя сдвинуться с места.       Никогда ещё мальчик не казался себе настолько жалким и беспомощным. Как же хочется рыдать от злости на себя за неспособность дать достойный отпор! Но ещё сильнее бьёт осознание того, что жестокие слова Ольки действительно правдивы.       Внутренний голос издевательски насмехается:       «Действительно, кто всерьез когда-нибудь захочет…»       — Я поцелую.       Серёжа вздрагивает и, не веря своим ушам, поднимает перепуганный взгляд на мальчика, произнёсшего это. Вместе с ним на говорившего с не меньшим удивлением оборачиваются и все остальные. Им оказывается Олег Волков, который поднимается со своего места и делает несколько уверенных шагов в сторону Серёжи. Разумовский невольно отшатывается и закрывает лицо руками, потому что доселе стоявшие в глазах слёзы начинают течь по щекам ручьями. Ну почему, почему это должен быть именно Волков?! Серёжа ожидал, что над ним задумали очередную жестокую насмешку, но даже представить не мог, что помогать Ольке в её коварной мести станет Олег Волков. Это был мальчик на год старше Разумовского, тоже из его детского дома, староста и спортсмен, в которого была влюблена чуть ли не половина школы… включая и самого Серёжу. Олег всегда тусил в компании «крутых парней», которых уважали и побаивались в детдоме даже старшие. Но он прежде никогда сам не обижал Разумовского и даже пару раз заступался за него и некоторых других ребят, которых его дружки выбирали объектами для травли. Серёжа в тайне заглядывался на него при любом удобном случае, когда был уверен, что Олег не заметит его взгляда на себе. Чаще всего это было на физкультуре, уроки которой Серёжа может пропускать благодаря освобождению по состоянию здоровья. Пока пацаны гоняют в футбол, Разумовский тихонько сидит в своем любимом уголке под раскидистым дубом, растущим на заднем дворе школы, где располагалось футбольное поле. Обычно мальчик рисует природу или пытается повторить произведения искусства любимых художников, вдохновляющие его. Но уже почти два года неизменным вдохновением Разумовского является мужественная красота Олега Волкова, и Серёжу мало волнует его слишком юный возраст для подобных эпитетов. В его глазах Олег является истинным примером идеального парня: высокий, сильный, спортивный, стойкий, смелый, справедливый… Поначалу Разумовскому казалось, что он всего лишь видит в Волкове пример для подражания, что просто тоже хочет быть таким, как Олег. Тогда бы он точно смог дать отпор всем обидчикам. Хотя нет, будь Серёжа таким, как Волков, его бы вообще не стали дразнить и обижать, а наоборот все искали бы с ним дружбы. Но Серёжа совсем иной, как по внешности, за которую не раз огребал, так и по характеру, слишком мягкому и нерешительному. И довольно быстро мальчик понимает: он не может перестать думать о Волкове вовсе не от простого желания быть на него похожим, а из-за того, что по уши в него влюбился. Он и сам уже не вспомнит тот момент, когда в его тетради для рисования вместо привычных образов стали появляться изображения Олега Волкова. С каждым разом их становилось всё больше, а получались они всё более живыми и яркими: Олег сидит с соредоточенным взглядом над учебником; Олег в окружении других мальчишек, изображённых серыми и безликими, бежит по полю за мячом; Олег радостно улыбается ему с листа, а во взгляде глубоких голубых глаз, обращённом к нему (к Серёже, только к нему одному…), отражается такая теплота…       Ощутив лёгкое прикосновение к своей руке, Серёжа, все ещё закрывающий заплаканное лицо, дёргается, будто его ударили током, и, очнувшись от своих мыслей, делает попытку пройти мимо вставшего около него Волкова, случайно, но довольно резко задевая его плечом. Опустив голову так, чтобы покрасневшего лица не было видно из-под завесы упавших на него волос, налипших к мокрым щекам, Серёжа и сам ничего не видит перед собой, поэтому случайно врезается в Олега, который обогнал его и встал на пути к спасению, перегораживая собой дверной проем, не позволяя покинуть комнату.       — Разумовский… Серёжа, пожалуйста, посмотри на меня.       Тихий голос у него над ухом вызывает табун мурашек на коже мальчишки. А всё потому, что Олег склоняет к нему голову и старается говорить как можно тише, чтобы его не услышали другие.       — Ты же понимаешь, что, если сейчас в качестве наказания лизнешь мусорное ведро, они этого никогда не забудут и будут травить тебя до конца школы?       Разумовский кивает, в нерешительности глядя в глаза Олега. Их лица сейчас разделяют считанные миллиметры, и Серёже кажется, что Олег прекрасно слышит биение его сердца, которое рвётся из груди так же отчаянно, как пойманная птица из клетки. Всё дальнейшее происходит как в замедленной съёмке: прикрыв глаза, Олег сокращает то незначительное расстояние между их лицами и, положив руку на затылок Серёжи, мягко припадает его губам. Серёжа замирает, потому что просто не знает, что ему делать. Мальчик в самой смелой мечте предположить не мог, что таким будет его первый поцелуй: не в тех обстоятельствах, но именно с тем человеком. Серёжа задерживает дыхание, но не может заставить себя закрыть глаза, потому что хочет запечатлеть в памяти каждый момент. Сначала Олег легко, даже невесомо соприкасается с ним губами, но постепенно начинает целовать чуть более настойчиво и вместе с тем так же мягко, сминая его губы своими. Серёжа думает, что потеряет сознание, когда ощущает кончик языка Олега, которым тот прошёлся по его нижней губе.       Из головы напрочь вылетели все связные мысли, но мозг внезапно начал сигнализировать, что пора заканчивать, так как всё отчётливее стали слышаться смешки одноклассников.       — Мальчики, может вам в отдельном кабинете уединиться? — издевательски противным голоском тянет Оля за спиной у Серёжи. — Или вас водой облить, чтобы друг от друга отлипли?       Разумовский резко отстраняется от Волкова и тяжело дышит, глядя в потемневшие глаза напротив. Но, стоит Олегу отвлечься, чтобы ответить парой ласковых на колкость Ольки, Серёжа использует это как шанс для побега. Он с неожиданной для себя силой отталкивает Олега, всё ещё загораживающего выход, выскакивает в школьный коридор и пулей мчит прочь. Мальчик выбегает на улицу без верхней одежды, но, наплевав на холод, решает переждать в своём тайном месте: небольшой деревянной пристройке с обратной стороны здания школы, где завхоз хранил свой инвентарь. В это место редко кто-то заглядывал, и Разумовский иногда сбегал сюда на переменах прятаться, когда хотелось побыть вдали от «любимых» одноклассников. Однако в этот раз побыть одному не удаётся. Практически следом за ним внутрь забегает Волков. Отдышавшись после бега, он подходит ближе к Серёже и говорит с явным беспокойством в голосе:       — Ну ты чего так припустил? Ещё и без куртки. Пошли обратно, замёрзнешь же.       Волков протягивает к нему руку, но Серёжа резко отскакивает в сторону, с недоверием сверля Олега глазами.       — З-зачем ты это сделал?       После недолгого задумчивого молчания Волков пожимает плечами и говорит с явно деланным безразличием в голосе:       — На меня просто так ни разу и не указала бутылочка, а так не хотелось уходить без поцелуя…       Олег вздыхает.        — Не веришь, да? Кажется, придётся говорить серьёзно… Тебя отказались целовать, так что вас бы ждало наказание. Правила есть правила. Но это несправедливо. Я давно считал, что Исаеву пора проучить. Она сама это придумала, вот пусть сама и лижет помойку.       Улыбка Олега такая мягкая, веселая и искренняя, что Серёже приходится себя одёрнуть, когда он понимает, что уже минуту не отводит взгляда от его губ. Он ощущает, как горят его собственные, на которых всё ещё остался фантомный привкус его первого поцелуя. Поцелуя с Олегом Волковым! От внезапного осознания всего произошедшего у Разумовского едва не подкашиваются ноги от всё более усиливающейся дрожи в коленках. Но он как может старается не выдать своего состояния Волкову.       — Спасибо… Т-тебе. Это… Было очень смело. Тебя ведь теперь тоже могут начать дразнить п-педиком, как и меня.       — Ну пусть попробуют, — хмыкает Волков, и его губы растягивает хитрая и чутка самодовольная усмешка. Но тут он встречается с Разумовским глазами. — По правде говоря, я в тот момент не думал о реакции окружающих. Кроме того, что нужно было проучить Ольку, мне и самому хотелось… — он как-то заметно тушуется, мнётся в неловкости, трёт шею и неожиданно для Разумовского и, похоже, для себя самого, выпаливает на одном дыхании: — Мне правда хотелось поцеловать тебя. Ты давно мне очень нравишься…       Разумовский в немом изумлении наблюдает, как к лицу Олега, этого всегда смелого и уверенного в себе парня, приливает краска. Не дожидаясь ответа, на сей раз позорным бегством ретируется уже Волков. Но, подбежав к двери, внезапно оборачивается к всё ещё остолбеневшему от шока Серёже, который с трудом осознает, что то, что он сейчас услышал, было реальностью, а не очередным красочным сном, от которого не хотелось просыпаться.       — И знаешь, Олька всё врёт: на самом деле ты очень красивый.       Серёжа благодарен, что вконец смущённый Олег всё же убегает прочь, потому что теперь он может позволить себе отдаться эмоциям сполна. Прислонившись к стене постройки спиной и сползая по ней вниз, Серёжа обхватывает подрагивающими руками колени и, уткнувшись в них лицом, заливает ткань джинс горячими слезами. Но это уже не те горькие слезы боли, после которых на душе становится только тяжелее. В этот раз они приносят ему облегчение. В голове раз за разом прокручиваются сказанные Олегом слова, и от них в груди разливается тепло, словно пригрело весеннее солнце, заставляя птиц щебетать свою мелодию, наполняющую душу чувствами, от которых краснеют уши и трепещет сердце…       Выплакавшись, Разумовский поднимается на ноги и, принимая решение, смело направляется обратно в класс. На его лице расцветает улыбка.