***
В первый раз, когда Шерлок берёт Джона с собой на место преступления после инцидента в бассейне (или, как мы узнаем, после инцидента «О, ужасно жаль, что я заразил тебя эмоциями, чтобы спасти твою жизнь», как называет это Джон), Джон примерно в пяти шагах от полицейской ленты теряет сознание. У него есть время подумать о мимолётном проклятии, что его попытка восстановить свои стены эпически провалилась, и без предупреждения, кроме сдавленного «О боже», он падает на землю, как брошенная марионетка, примерно с такой же грацией. Шерлок немедленно следует примеру Джона, его тошнит чаем и тостами, которые он съел на завтрак, прежде чем получил сообщение Лестрейда. Все смотрят в шоке, даже полицейский, стоящий за лентой. Придя в себя, Джон видит склонившегося над ним Шерлока, излучающегося все чувства Джона в ответ. Он делает это примерно в десять раз хуже него, эхом отдаваясь в голове Джона, мёртвой хваткой вцепившись в его запястье и нахмурив брови. Джон сразу может сказать, что Шерлок пытается, очень старается, подавить бушующие эмоции и обрести свою обычную отстранённость. Он также может сказать, что это не работает. Чёрт, это была ужасная идея. Нам действительно нужно поработать над тем, чтобы справиться с этим дерьмом. Почему все не могут просто остановиться на некоторое время? − С тобой все в порядке? − спрашивает Шерлок низким и напряжённым голосом. Как будто он уже не знает ответа. Джон, вероятно, единственный человек на планете, с которым Шерлок когда-либо вежлив, и он делает это только тогда, когда это совершенно нелепо. − Боже, нет. Андерсон смеётся на заднем плане, и Джона охватывает внезапное и безумно сильное желание взять все негативные эмоции, которые когда-либо испытывал этот человек, и искажать их до тех пор, пока тот никогда не сможет чувствовать ничего другого, пока его неуверенность, мелочность, ревность и неверность не исказятся вокруг него, и он не останется невнятной, безумной развалиной. Неважно, что это, вероятно, невозможно, но он действительно хочет попробовать. Глаза Шерлока чуть-чуть расширяются; никто, кроме Джона, не смог бы этого заметить, но Джон к настоящему времени запомнил почти все выражения Шерлока. Шерлок медленно восстанавливает контроль над своим выражением, возвращая на лицо свою обычную маску безразличия, разглаживая складки на лбу. − Джон, как бы я ни радовался такому событию, это, по твоему довольно строгому определению, было бы очень нехорошо. Мы не можем позволить себе внести залог прямо сейчас. − Никто бы не узнал, − шипит Джон, бросая один из сердитых взглядов на Андерсона. − Мне даже не нужно было бы прикасаться к нему. В интересной смене выражений лицо Шерлока кривится в гримасе отвращения. − Пожалуйста, не надо, Джон. Джон отрывает взгляд, чтобы посмотреть на Шерлока. − Ты прав. Ладно, извини. − Он энергично трясёт головой; это не помогает справиться с головной болью, которая, как он опасается, к концу дня превратится в мигрень. Всё болит. Хорошо, значит, до конца следующего часа более вероятен прогноз этой мигрени. Шерлок соизволяет опуститься на одно колено на тротуар. (К чёрту эту пару брюк.) Он помогает Джону сесть и обнимает его за плечи. − Ты можешь стоять, как думаешь? − Боже, Шерлок, у тебя изо рта воняет. − Джон понимает, почему. − Тебя вырвало? − Э-э-э... да. − Шерлок морщится. − Сразу после того, как ты упал в обморок. − Я не падаю в обморок. − Я бы позволил себе не согласиться. Давай, вставай, ты встаёшь. Андерсон смеётся ещё громче, когда двое мужчин с трудом поднимаются на ноги. Шерлок категорически отказывается пользоваться тростью, хотя он всё ещё хромает и, возможно, никогда от неё не избавится (и всё же ему всё ещё удаётся большую часть времени выглядеть как чёртов лебедь, и Джон не знает, как ему это удаётся); хромота Джона то и дело возвращалась с тех пор, как его ментальные стены были разрушены в бассейне. Между ними двумя это непреднамеренное изучение физической комедии. Будь это кто-нибудь другой, хихиканье можно было бы простить. Если бы один из них смеялся над другим, это было бы почти ожидаемо. Но это Андерсон, и Джон рычит. Шерлок шикает на него. Они оба сердито смотрят. Никто из них этого не знает, но в эти дни у них один и тот же взгляд. Лестрейд замечает это. − Боже, Андерсон, просто заткнись уже, чёрт возьми! − кричит Лестрейд, пересекая сцену в их сторону. Вся сцена мгновенно замолкает, включая Андерсона. − С вами обоими всё хорошо? Шерлок фыркает. − Хорошо; я должен был догадаться, что что-то пойдёт не так, − добавляет Джон, всегда быстро находя оправдания − в конце концов, у него была целая жизнь практики. Лестрейд издаёт звук подтверждения. − Шерлок... − начинает он вопросительным голосом. − Через минуту, Лестрейд. − Хорошо, бери столько времени, сколько тебе нужно. Просто криминалисты начинают нервничать. − Скажи Андерсону, чтобы он отвалил на некоторое время, − добавляет Джон. Его улыбка похожа на край очень острого ножа. Лестрейд бросает на него обеспокоенный взгляд, также запоминая это для дальнейшего использования и возвращается на место происшествия, чтобы попытаться успокоить своих людей. − Джон, что случилось? − настойчиво спрашивает Шерлок, уводя Джона и положив руку ему на затылок (и не думайте, что Лестрейд тоже этого не замечает, потому что он это замечает). Джон никогда не бывает таким; он неизменно вежлив, даже с людьми, которые ему не нравятся. Он никогда не бывает грубым, он, конечно, никогда не бывает злым, должно быть, что-то ужасно не так. Шерлок пытается, всё ещё пытается успокоить своего друга, и это не работает, и, ох, это была плохая идея, и у него сводит живот. Джон делает глубокий, прерывистый вдох по другую сторону полицейской ленты. С этой стороны всё немного мягче, более приглушённое. Гнев и печаль, оставшиеся после убийства, не так сильно давят на него с этой стороны. Он хочет только немного убить Андерсона по эту сторону, а не всех. Как оказалось, полицейская лента образует, по крайней мере, что-то вроде психического барьера, а также физического. Это может пригодиться в какой-то момент, если Джон когда-нибудь решит, что снова безопасно покидать квартиру. − Шерлок, я не могу здесь оставаться. Это плохо. Мне не следовало приходить. − Джон, мне нужна твоя помощь. − Это всё, что Шерлок может сделать, чтобы публично признаться в своём беспокойстве. − Я не собираюсь быть таким полезным, Шерлок. Мне повезёт, если я всё ещё смогу стоять прямо через полчаса. Я думал, что у меня всё хорошо, но я ничего не могу блокировать. Всё, что я пытался сделать последние несколько дней, исчезло. − Ты сказал, Джон... − Я знаю, что я сказал! − огрызается Джон. Он тут же вздыхает и хватает Шерлока за руку. − Прости. Прости. Просто сейчас это меня достаёт. Я не могу отделить себя от того, что там происходит, и Скотланд-Ярд не помогает. Это поглотит меня, я не смогу скрыть это от тебя, если вернусь туда. Я недостаточно силён. Тебе будет лучше без меня, иначе ты ничего не сможешь увидеть. − Что тебе нужно, Джон? Джон невесело усмехается. Он представляет себя съежившимся на их диване, укрытым толстым шерстяным одеялом со свинцовой подкладкой, потягивающим очень горячий чай и поедающим печенье. Не то чтобы свинцовая подкладка действительно помогла бы ему что-то блокировать, но это заставило бы его чувствовать себя лучше в целом. Шерлок слегка улыбается этой картинке. Это то, что они обнаружили только в последние несколько дней; они могут отправлять друг другу картинки. Шерлоку нравится посылать Джону изображения дымящихся кружек с чаем вместо того, чтобы требовать их вслух. Шерлок находит это бесконечно забавным, а вот Джон не находит это таким (за исключением того, что он действительно тоже это делает). Джон знает, что это как-то связано с его второй странной особенностью, и подозревает, что это также связано с их забавным слиянием разумов на прошлой неделе, из-за которого он сбежал из квартиры после того, как спроецировал на Шерлока. На данный момент они многое знают о жизни друг друга, и он думает, что, поскольку они с этим разобрались, им легче управлять тем, что видит другой. Или что-то в этом роде. Может быть. Он действительно просто выдумывает это дерьмо по ходу дела. Боже, я скучаю по своей бабушке; она бы знала, что делать. − Ты сможешь самостоятельно вернуться в квартиру? Я могу поторопиться, если ты подождёшь. Джон вздыхает. У него нет денег на кэб, и он не может быть уверен, что машина примет его карточку, не устроив ему взбучку за то, что он забрал все её воспоминания. − Поторопись, хорошо? Я буду вон там. − Он неопределённо указывает на другую сторону полицейских машин. Интересное убийство, которое обещал Лестрейд, оказывается, в конце концов, неинтересным. Шерлок заканчивает всё как можно быстрее. Это происходит далеко не так быстро, как должно быть, и ему нужно время, чтобы признать и подавить своё разочарование по этому поводу. Эмоции, изучаемые Джоном, в лучшем случае отвлекают (в худшем − изнуряют). Ему потребовалось гораздо больше времени, чтобы разглядеть детали, в которых он нуждался, чем следовало бы, особенно учитывая, насколько банальным было это конкретное преступление. Затем он замечает Джона, прислонившегося к стене чуть дальше полицейских машин, застывшего от напряжения. Джон настолько напряжён, что вибрирует от этого. Джон зажмурил глаза и излучает эмоции. Он также бормочет что-то себе под нос, в основном тарабарщину; констебль у барьера бросает на него настороженные косые взгляды и пытается незаметно отодвинуться. Это всё равно что наткнуться на стену боли, это замедляет Шерлока, и ему приходится заставлять себя двигаться вперёд, к Джону. Дела плохи, если Джон влияет на настроение окружающих, не осознавая этого. − Джон? Джон шипит, прижимая ладони к глазам. − Что случилось, Джон? Джон просто тихо стонет в ответ, по-видимому, неспособный выразить свою боль. − Мигрень? Джон кивает. − Звон в ушах? Светочувствительность? Тошнота? Джон снова кивает. − Хорошо. Пойдём. Ты можешь идти? − Может быть? − шепчет Джон. Больно даже думать о чём-то громче шепота. Неяркий дневной свет на его веках причиняет боль. Всё болит. Шерлок снимает шарф со своей шеи и завязывает им глаза Джону. − Это помогает? Джон вздыхает с явным облегчением, коротко кивает. − Тебе следовало пойти домой, Джон. Не делай этого с собой из-за меня. − Он хватает Джона за руку и выводит его из переулка. Джон спотыкается только один раз. − Наличных нет, − бормочет он, плывя вслед за Шерлоком. − Я не нравлюсь машинам. Они чудесным образом быстро ловят кэб, и, оказавшись внутри, Шерлок снова хватает Джона за руку, закатывает рукав его куртки и сжимает его за предплечье другой рукой. Эта новая способность, эта новая игра работает только при контакте с кожей. Глубоко вздохнув, Шерлок закрывает глаза и вызывает в воображении единственное, что приходит ему в голову, что могло бы помочь заглушить натиск, от которого страдает Джон. Шерлок помнит, как он впервые увидел океан. Вся семья уехала на каникулы в Сассекс, в тамошний семейный дом, даже отец, и Майкрофт повёл трёхлетнего Шерлока вниз по крутой тропинке со скалы к крошечному пляжу неподалеку. Шерлок был очарован звуками, видом, тем, каким маленьким он себя чувствовал. Океан был невероятно успокаивающим, это была одна из немногих вещей, которые он когда-либо находил, которые могли дать ему тишину и спокойствие (это также было намного дешевле, чем то, что он обнаружил позже). После этого он проводил большую часть каждого отпуска (как только научился ускользать самостоятельно, что не заняло много времени), сидя, подтянув колени к груди, на том пляже, наблюдая за волнами и постоянно пропитываясь морскими брызгами. Его мать всегда ворчала на него из-за того, что он испортил всю свою одежду солью. Он концентрируется на воспоминании, на картине огромного пространства голубой воды, на звуке (хотя он понятия не имеет, передастся ли это) разбивающихся волн, на том, что это заставляет его чувствовать, и он передаёт это Джону. Единственная реакция Джона − это вцепиться в его руку и постараться не заплакать от боли, которую он испытывает. Он прижимается к Шерлоку, пытаясь свернуться калачиком, пытаясь избавиться от головной боли, которая заставляет его чувствовать, что его голова действительно взорвётся в любую секунду. Шерлок пытается склониться над ним, чтобы успокоить, защитить его, пока не начинает дышать Джону в шею. Джон сжимает его руку достаточно сильно, чтобы сломать кости, и Шерлок почти уверен, что из-за это останутся синяки. Джон, спотыкаясь, выходит из кэба, когда они возвращаются на Бейкер-стрит. Шерлок оставляет его и направляется к двери. − Шерлок, − хрипит он, − я ничего не вижу. Однако Шерлок уже снова рядом с ним, берёт его за руку и ведёт в квартиру. − Лестница, Джон, − говорит он низким голосом. − Подожди, дай мне открыть дверь. Шерлок берёт куртку Джона и швыряет её куда-то. − Диван или твоя кровать? − Кровать, пожалуйста. − В этот момент Джон кажется на грани слёз, что хорошо, так как он на самом деле плачет за шарфом и не хочет, чтобы Шерлок знал. В квартире намного лучше, чем снаружи, где все люди, но в этот момент у него полномасштабная мигрень, и по какой-то садистской причине мигрени, как правило, усиливают его силу; квартира далеко не такая тихая, как обычно. Он не снимет шарф, пока не убедится, что свет на самом деле не убьёт его, и он почти уверен, что плакать перед сном − его лучший вариант прямо сейчас. − Шерлок, меня может стошнить на тебя. − Ерунда, с тобой всё будет в порядке. Хотя ты можешь снова потерять сознание. Лестница, Джон. − Шерлок ведёт Джона в спальню и к кровати, на которую Джон с благодарностью падает. Шерлок снимает с Джона ботинки и помогает ему лечь на спину. − У тебя есть что-нибудь от головной боли? Джон качает головой, затем говорит. − Нет, подожди. Ко-дидрамол, под раковиной. Только одну. Может помочь. − Джон задыхается к тому времени, как заканчивает говорить, и он переворачивается на кровати, кладёт одну из подушек на голову и стонет. Шерлок вскоре возвращается с обезболивающим и стаканом воды, помогает Джону с этим, а затем садится рядом с ним. − Тебе нужно что-нибудь ещё, Джон? − Сон. Смерть. Океан? − голос Джона дрожит так же, как и всё остальное в нём. − Это поможет? − Пожалуйста, − выдыхает Джон. Шерлок делает ему одолжение, сворачивается калачиком рядом с Джоном и кладёт руку ему на затылок, погружаясь в воспоминания о шумящем океане. В конце концов действует обезболивающее, и Джон засыпает.***
Джон просыпается как раз перед тем, как раздаётся стук в парадную дверь. Это Лестрейд; иногда эмпатия лучше, чем экстрасенсорика. Джон прислушивается к звукам двумя этажами ниже и стягивает шарф, всё ещё обмотанный вокруг головы. Его голова всё ещё раскалывается, но теперь это гораздо более терпимая боль. Он может чувствовать всех в здании; Шерлока в гостиной, расхаживающего и волнующегося, его чувства колючие и зудящие; миссис Хадсон уже приняла своё плацебо и совсем не чувствует боли (в следующий раз, когда у него будет мигрень, он пошлёт Шерлока одолжить его у неё); и теперь Лестрейд, который обеспокоен и более чем немного любопытен. − Чушь собачья, − бормочет Джон. Это слово идеально отражает не только весь его день, но и потенциально тревожный факт, что Лестрейд может что-то понять, поэтому он повторяет его. Несколько раз. Пора вставать, идти оправдываться, обманывать и запутывать. Ему не нравится ложь о том, кто он такой, и особенно ему не нравится лгать Лестрейду, хорошему человеку, хорошему детективу и почти хорошему другу. Джон переодевается из джинсов в пижамные штаны, прежде чем спуститься вниз, всё ещё бормоча проклятия себе под нос. Он слышит, как Лестрейд и Шерлок разговаривают, прежде чем видит их; Шерлок говорит Лестрейду отвалить, потому что Джон всё ещё плохо себя чувствует, и они могут быть заразными. Хорошо, пусть Шерлок лжёт, у него это всё равно получается лучше. Джон проходит прямо между ними на кухню, не здороваясь ни с одним из мужчин. Его внешность делает Шерлока лжецом, по крайней мере, немного. Но с другой стороны, Лестрейд уже знал, что Шерлок лжёт всякий раз, когда это удобно, и в два раза чаще, когда дело касается Джона. Однако Шерлока не следует пугать. − Ты должен быть в постели, Джон, − упрекает он. − Мне нужен чай. − Джон открывает холодильник. − Или эль. Великолепно. Грег, ты можешь остаться. Если хочешь, есть остатки карри. Не думай, что сейчас в микроволновке есть что-то неподобающее, если ты хочешь рискнуть. Чаю, Шерлок? Или пива? Шерлок просто чувствует свои острые чувства к Джону вместо ответа, злость и беспокойство борются за верхнюю койку, пробегает через гостиную, чтобы плюхнуться в кресло. − Тогда это чай, − бормочет Джон, затем повышает голос: − У нас ещё осталось немного мёда из Саурвуда, если хочешь. Шерлок в ответ издаёт бессловесный звук отвращения. Джон принимает это за «Да»; буквально на днях он поймал Шерлока, когда тот ел его прямо из банки. Грег присоединяется к нему на кухне, поэтому после того, как он ставит чайник, Джон достаёт две бутылки действительно превосходного аббатского эля, которые он принёс из холодильника, и открывает их, протягивая одну другому мужчине. − Твоё здоровье, Грег. − Спасибочки, − отвечает Лестрейд, наклоняя бутылку в сторону Джона, прежде чем сделать глоток. Джон прислоняется к столешнице и пытается выглядеть скромно, а не так, как будто он читает эмоциональное состояние Лестрейда. Он беспокоится о нас. И о других вещах тоже, но в основном о нас. И он что-то подозревает. Это интересно. И тревожно. Джон хмыкает в знак признательности после того, как делает глоток пива. − Боже, Грег, где, чёрт возьми, ты вообще находишь здесь аббатский эль? Он чертовски потрясающий. Грег ухмыляется ему, его любопытство на мгновение отодвигается в сторону. − Я знаю некоторых парней, которые знают некоторых парней, которые ограбили некоторых парней. − Или ты знаешь действительно хороший паб, о котором ты мне не рассказываешь. − Я не могу обсуждать источники, Джон. Джон фыркает. Чайник начинает шуметь, поэтому Джон ставит свой стакан, чтобы приготовить Шерлоку чай. Он использует мёд из Саурвуда, как и обещал; это действительно замечательный продукт, и очень жаль, что ему придётся заказать его из Америки. Он задаётся вопросом, можно ли убедить Майкрофта в том, что им нужен мёд. Шерлок появляется у его локтя, молчаливый, как могила, хватает чай как раз в тот момент, когда Джон допивает его, коротко касается тыльной стороны руки Джона, мгновенно оценивая текущее состояние Джона, насколько сильна его головная боль, и говорит ему спасибо без слов (и не думайте, что Лестрейд этого тоже не замечает). Джон улыбается в ответ, и Шерлок снова срывается с места. Это сработало бы лучше, если бы он не был в рубашке с короткими рукавами и тех же самых испорченных брюках, которые были на нем несколько часов назад на месте преступления. Джон поворачивается к Лестрейду. Они болтают; Джону действительно нравится детектив-инспектор, и он не любит ему лгать. Он не уверен, что вызвало подозрения Лестрейда, и не может сказать, что именно подозревает Лестрейд. Однако он делает всё возможное, чтобы отвлечься, и Лестрейд кажется относительно умиротворённым, уверенным, что они оба чувствуют себя лучше и что утренний инцидент на самом деле ничего не значит. Лестрейд уходит, допив своё пиво. Шерлок стоит у окна и смотрит ему вслед, обхватив себя руками. Джон наблюдает за Шерлоком из дверного проёма кухни, когда тот допивает своё пиво. Уже поздно, а в голове у него всё ещё стучит. Мигрени всегда оставляют у него ощущение, будто он провёл двадцать раундов с бочонком и с треском проиграл, а этот ещё не совсем закончил с ним. − Я возвращаюсь в постель, Шерлок. − Это пройдёт? − спрашивает Шерлок. Джон точно знает, что имеет в виду Шерлок, и он не хочет заводить этот разговор прямо сейчас, когда он всё ещё не может ясно мыслить. Он на мгновение пожалел, что этого никогда не было, будь прокляты последствия, будь проклято, как больно даже думать о том, чтобы позволить Шерлоку сойти с ума или умереть. Он хотел бы, чтобы у него в голове была ясная мысль о постоянном натиске эмоций всех, кто его окружает. Он хочет, чтобы всё просто остановилось, хотя бы на день, хотя бы на достаточно долгое время, чтобы позволить ему взять себя в руки, чтобы ему больше не хотелось кричать от отчаяния. Он жалеет, что пил это пиво, каким бы превосходным оно ни было. − Это может быть. − Ты лжёшь. Джон вздыхает. − Я пытаюсь заставить тебя чувствовать себя лучше. − Но ты не думаешь, что это произойдёт, − Шерлок звучит уверенно. − Я не знаю, Шерлок, нет. − Почему нет? − теперь в голосе Шерлока появляются умоляющие нотки. − Потому что я был таким всю свою жизнь? Моя бабушка научила меня строить щиты для себя, когда мне было четыре года, Шерлок. Мне сказали, что до этого я ужасно много плакал и всегда дёргал себя за волосы. Чувствуя печаль Джона, его воспоминания о матери, Шерлок поворачивается, чтобы посмотреть на него. − Это не твоя вина, что она покончила с собой, Джон. Конечно, ты это знаешь. − Это никогда не мешало мне чувствовать, что я должен был сделать больше. Шерлок, я действительно плохо себя чувствую, я возвращаюсь в постель. Тебе стоит поиграть. − Я должен?.. − Ты почувствуешь себя лучше. Возможно, я не буду спать полночи, если ты немного успокоишься. Поиграй, пожалуйста, Шерлок. − Джон оставляет Шерлока смотреть ему вслед и поднимается наверх, где снимает остальную одежду, которую носил весь день, надевает старую, потрёпанную футболку и забирается обратно в кровать. Несколько минут спустя он может глубоко вздохнуть с облегчением, когда слышит, как начинает петь скрипка Шерлока.***
Шерлок терпеть не может, когда Джон говорит ему о своих чувствах. Тем более что Джон ни разу не ошибался, когда делал это. То, что он чувствует, не должно иметь значения; долгое время не имело значения, что он чувствует по какому-либо поводу, почему это должно быть так важно для Джона? Эмоции − это физическое проявление иррациональности, годное не более чем на малейшее размышление в ходе расследования и, по сути, на всю оставшуюся жизнь. Шерлок гораздо больше предпочитает рациональное мышление и размышления, чем прислушиваться к своим эмоциям, как это делает Джон. Так почему же это так хорошо работает для Джона? Несмотря на глубокое и гулкое отсутствие ответа на этот вопрос, Шерлок понимает, что Джону что-то нужно, если он не может выйти из квартиры, не подвергаясь нападению эмоционального состояния всех, кого они встречают на улице. Джон упомянул о том, что у него есть ментальные стены против мира, и что они были в руинах после инцидента с бассейном. Похоже, он не может восстановить их здесь, в городе. Кажется, что слишком много помех исходит от самого города, от всех людей в нем. Решение: вывезти Джона из Лондона. Быстрый телефонный звонок Майкрофту, как бы он ни боялся разговаривать со своим братом, не говоря уже о том, чтобы просить его о чём-либо, решает эту проблему. Майкрофт даже не просит ничего взамен, и Шерлок знает, что это будет преследовать его позже. Прежде чем повесить трубку, Шерлок вспоминает, что нужно попросить у Майкрофта ещё саурвудского меда. Майкрофт усмехается, прежде чем согласиться и на эту просьбу.***
Джон позволяет себе один из своих редких привалов, наслаждаясь теплом и комфортом своей замечательной кровати. Он позволяет своим мыслям блуждать, но они возвращаются к тому же, к чему довольно часто возвращались в последнее время: его странностям, этой новой связи с Шерлоком и тому, как справляться с обоими. Ещё важнее, как заставить Шерлока справиться и с тем, и с другим. Нужно что-то делать с его ментальными блоками, иначе он закончит тем, что замкнётся в себе. И он подозревает, что для решения этой проблемы потребуется активное участие Шерлока. Он почти уверен, что Шерлок не захочет помогать. До сих пор Шерлок упрямо отказывался сделать что-то большее, чем простить Джону его прискорбную неосторожность, заразив его сочувствием, и время от времени использовать это, чтобы выяснить психическое состояние Джона. Или посылать Джону изображения дымящихся кружек чая, когда он захочет. Похоже, он не хочет иметь с этим ничего общего, и Джон не уверен, должен ли он быть более оскорблён или обижен этим. Но это должно быть сделано. Шерлоку придётся смириться с этим и научиться с этим справляться. Иначе Джону придётся уйти. Он подозревает, что расстояние − это единственное, что действительно может ослабить связь между ними, и он сомневается, что даже это действительно уничтожит её. Расстояние или смерть − их единственные варианты на этом фронте, и, учитывая, что он не хотел, чтобы Шерлок умер, это то, что привело их к этому в первую очередь, почему-то он не думает, что смерть − это большой выбор. Он надеется, что Шерлок чувствует то же самое. Джон в спешке встаёт, когда внизу что-то начинает грохотать. Чёрт возьми, что он сейчас делает? Шерлок расхаживает взад-вперёд по гостиной, впиваясь взглядом в свой телефон, когда он набирает сообщения. − Нет, Лестрейд, я не сказал «два дня», ты, буйный идиот, − бормочет он. Затем он замечает Джона в дверях. − Джон! Отлично, я как раз собирался тебя разбудить. Заваривай чай, собирайся, нам нужно успеть на поезд. − Поезд? − Да, Джон, поезд. − Куда? − Мы едем в Сассекс. − Мы? Шерлок останавливается на полпути, чтобы бросить на Джона взгляд «почему ты такой медлительный». − Да, Джон. − Дело? Шерлок фыркает и машет рукой в направлении Джона, возвращая своё внимание к телефону, когда приходит новое сообщение. − Ох, чёртов Майкрофт, − бормочет он, теперь уже спокойнее. Джон качает головой и идёт ставить чайник. У двери стоят футляр для скрипки Шерлока и три сумки, одна из них − его вещмешок. Очевидно, Шерлок собрал вещи. Надеюсь, он взял с собой не только книги и химическое оборудование. Надеюсь, он упаковал носки. Они ловят кэб до Виктории и через час садятся в поезд, идущий в Сассекс. Шерлок почти сразу засыпает, положив голову на плечо Джона и тихонько похрапывая. Джон не удивлён; хотя Шерлок в какой-то момент забрался к нему в постель прошлой ночью, он пробыл там недолго, и Джон почти уверен, что тот не сделал ничего большего, чем вздремнул минут двадцать. Он, вероятно, провёл остаток ночи, планируя, что бы это ни было, и беспокоя своего брата, если бы эпитет, который он ранее пробормотал, был каким-либо признаком. Джон достаёт свой телефон и пишет Лестрейду. «По-видимому, мы подошли к мини-перерыву в наших отношениях. Еду в Сассекс, не имея ни малейшего представления, зачем. Надеюсь, мы не окажемся в Брайтоне. − ДВ» Джон может пошутить по поводу того факта, что, к счастью, почти все предполагают, что он и Шерлок − пара. По крайней мере, ему есть с кем пошутить по этому поводу, по крайней мере, он не единственный, кто находит это забавным (не говоря уже о том, что лестно; нужно быть слепым, чтобы не понять, что его сосед по квартире вполне здоров − во всяком случае, пока он не откроет рот). Грег каким-то образом понимает, даже если его люди постоянно отпускают ужасные шутки и всё ещё называют Шерлока фриком, и, когда они думают, что Джон не слышит, они всё равно называют его питомцем Шерлока. Это не помогло ему расположить их к себе. Он получает ответ почти сразу (Лестрейд, вероятно, ждал его). «Мини-перерыв? Приятель, он сказал мне, что тебя не будет по крайней мере две недели, и чтобы я не беспокоил никого из вас под страхом смерти. − ГЛ» «Что? − ДВ» «Он ведь понимает, что немного нехорошо угрожать служителям закона смертью, не так ли? − ГЛ» «Две недели? − ДВ» «Вот что он сказал. У вас какое-то дело? − ГЛ» Джон смотрит вниз на своего спящего друга. Он позволяет выражению ужаса отразиться на своём лице, так как Шерлок не может этого видеть, и начинает дуться. «Я понятия не имею. Я буду держать тебя в курсе, если он не спрячет мой телефон. − ДВ» «Верно. Веселитесь, вы, две влюблённые птички. − ГЛ» Джон закатывает глаза и убирает телефон.***
На платформе в крошечной деревушке, где они сходят с поезда, их ждёт мужчина в униформе. Он хватает их сумки и направляется к автостоянке. Шерлок молча следует за ним, Джон смущённо плетётся следом. Мужчина в униформе ведёт их к скромной до смешного дорогой машине и кладёт их сумки в багажник. Затем он вручает Шерлоку ключи, приподнимает шляпу с почтительным «мистер Холмс», и уходит в направлении главной улицы деревни. Шерлок закатывает глаза и протягивает Джону ключи. − Шерлок, что происходит? Кто этот парень? − Знаешь, я не думаю, что знаю его имя. Один из маминых лакеев, я полагаю. Или Майкрофта. Надеюсь, Майкрофта; я убью его дважды, если он расскажет маме. − Шерлок пожимает плечами и забирается на пассажирское сиденье машины. «Я действительно должен был бы уже привыкнуть к этому». − Джон садится за руль и заводит машину. − Куда мы направляемся? − Я дам тебе указания. Вот увидишь. Джон впивается взглядом Шерлока в своего друга. − О, тогда смогу ли я? Ну, хорошо. Несмотря на развлечение Шерлока, Джон продолжает свой путь до Саут-Даунс, а затем немного дальше, пока не начинает задаваться вопросом, не собираются ли они просто съехать прямо со скалы в море. Шерлок ухмыляется к тому времени, когда они подъезжают к коттеджу, который, как ни удивительно, находится посреди абсолютно нигде, в окружении цветов, и выскакивает из машины с беззастенчивым энтузиазмом, который он обычно приберегает для действительно отвратительных убийств. − Что это за место? − спрашивает Джон, следуя за ним к входной двери и в дом. Энтузиазм Шерлока заразителен; приятно чувствовать, что он чувствует что-то близкое к удовлетворённости. Это было давно. − Тебе это нравится? Раньше он принадлежал пасечнику, но теперь он мой. Мама подарила мне его после того, как я закончил школу. − Шерлок ухмыляется и плюхается в одно из мягких кресел в гостиной. − Он... твой? − Да, Джон, не отставай. Большой дом тоже принадлежит моей семье, но мне здесь гораздо больше нравится. Нас оставят в покое, всё будет тихо. Если в деревне узнают, что кто-то находится в большом доме, мы увидим каждого из них в ближайшие два дня по той или иной причине. − Шерлок пренебрежительно машет рукой. «Нет, Шерлоку не понравилось бы играть в деревенских дворян». Джон возвращается к входной двери и выглядывает наружу, видя большой (очень, очень большой) дом, о котором говорил Шерлок. Всё встаёт на свои места. − Шерлок, ты?.. Спасибо. − Джон знает, что Шерлок сделал это для него; чтобы вытащить его из Лондона, чтобы у него было время восстановиться, перегруппироваться. Чтобы он не оказался взаперти, как начал бояться. Это действительно трогательный жест, и Джон уверен, что Шерлок не хочет, чтобы он привлекал к себе внимание. Шерлок улыбается. − Устраивайся поудобнее, я принесу сумки. Джон бродит по коттеджу. Кухня полностью укомплектована − в холодильнике есть приготовленная еда, всё аккуратно помечено инструкциями по разогреву, есть замечательный чай, молоко, хлопья и хлеб, в шкафу даже есть банка мёда из Саурвуда, к большому удовольствию Джона. Он понимает, что это означает, что Шерлок поговорил с Майкрофтом, и это заставляет его задуматься, зная, что Шерлок был готов сделать это, чтобы помочь ему. Кухня выходит на террасу с прекрасным видом на холмы с видом на не совсем далёкое море, прекрасный сад и три сейчас пустых пчелиных улья. Наверху есть спальня с кроватью, которая шире, чем рост Джона. Комната просторная, открытая и светлая. Кровать выглядит декадентски удобной. Есть ещё одна комната, которая, вероятно, раньше была спальней, но теперь полностью отдана под химическую лабораторию. «Да, определённо коттедж Шерлока». Ещё есть ванная комната и кладовка. − Шерлок, − зовет Джон с верхней площадки лестницы, − здесь только одна кровать. − Я посплю на диване, − отвечает Шерлок. Джон на мгновение задумывается, как долго это продлится.***
Шерлок осторожно забирается в кровать в какой-то момент после трёх часов ночи, стараясь не толкнуть Джона или, как он думает, не разбудить его. Джон всё равно поворачивается и прижимается к более высокому мужчине. − Я думал, ты сказал, что спустишься вниз, − бормочет он Шерлоку в плечо. Он скорее чувствует, чем слышит смешок Шерлока. − Тише.***
Джон проводит первые пару дней в коттедже в тумане блаженства. На многие мили вокруг буквально нет других людей, кроме них двоих. Единственные эмоции, которые он испытывает, кроме своих собственных − это эмоции Шерлока, и его присутствие не является нежелательным. Эмоции Шерлока знакомы и почти успокаивают, какими бы острыми они ни были. Джон проводит большую часть этих двух дней, лёжа в нелепой кровати, или спит, или сидит в саду за домом, греясь на солнце и постепенно возвращаясь к тому, чтобы снова чувствовать себя самим собой. Даже Шерлок, обычно такой беспокойный и нуждающийся в постоянном развлечении (наблюдении), кажется, доволен тем, что расслабляется и наслаждается тишиной и покоем.***
Шерлок внезапно осознаёт присутствие Джона, отрывает взгляд от микроскопа и смотрит на человека, стоящего в дверях. Джон потягивает чай из кружки и наблюдает за ним. − Как долго ты там стоишь? Джон пожимает плечами, как будто это не важно. − Сколько мы здесь пробудем, Шерлок? − Столько, сколько тебе нужно, − отвечает Шерлок, поскольку это правда. Он останется здесь, в глуши, с Джоном столько, сколько потребуется Джону, чтобы исправить то, что не так, чтобы они могли вернуться в Лондон, вернуться к рабочим делам, вернуться к нормальной жизни. Даже если для этого ему придётся прибегнуть к подсчёту количества пчёл на всей территории Даунса, он сделает это для Джона. − Ты сказал Лестрейду, чтобы он не приставал к нам в течение двух недель. Шерлоку следовало бы знать, что Лестрейд что-нибудь скажет Джону. Следовало бы догадаться, что Джон скажет что-нибудь Лестрейду; они друзья. Джон так легко заводит друзей, притягивая людей к себе, как сорок к блестящему предмету. Джон сверкает, как бриллиант, даже в часто пасмурном свете Лондона. Шерлок сердито смотрит на Джона, но повторяет: − Столько, сколько тебе нужно, Джон. − Тебе не будет скучно? − беспокойство окрашивает голос Джона и его мысли. Даже когда он ментально не здоров, он беспокоится не о себе. Ему не нравится, когда Шерлоку становится скучно, и не только потому, что Шерлок стреляет в стены квартиры, или съедает весь мёд, или использует всё молоко для тайных экспериментов. От скуки Шерлока Джону всё кажется медленным и грустным, и ему трудно с этим справиться. − У меня запланировано несколько экспериментов, все из которых деликатны и отнимают много времени. Я планирую опубликовать результаты по крайней мере двух из них. Мне не будет скучно, Джон. − «И даже если бы это было так, я бы сделал всё возможное, чтобы не тащить тебя за собой». Джон медленно кивает. − Хорошо. Я собираюсь немного прогуляться. Не хочешь присоединиться ко мне? Шерлок снова смотрит в свои записи, в микроскоп. − Дашь мне сорок минут? − Хорошо. Тогда я буду в саду. Шерлок издаёт звук подтверждения и возвращает внимание к своему эксперименту. Он лишь смутно осознаёт, когда Джон снова уходит, или задумчивое выражение на лице его друга.***
Джон часто ходит пешком в течение первой недели. Он идёт, думает и исследует воображаемое поле в своей голове, где он провёл годы, строя стену, чтобы держать мир в страхе. Каждый раз, когда он смотрит, Шерлок стоит прямо за ним, положив одну из своих длиннопалых рук на левое плечо Джона. Его первая стена всё ещё там. Она сделана из строительных кирпичей, которые его бабушка подарила ему в первое Рождество после того, как они переехали жить к ней (после того, как отец бросил их с ней и уехал в неизвестные края, чтобы больше никогда их не видеть). Гарри играла с ними больше, чем когда-либо, а он использовал их, чтобы построить стену, и впервые в своей жизни он не мог чувствовать всё, что чувствовали все вокруг него. Его бабушка научила его основам экранирования в ещё более юном возрасте, но это был первый раз, когда это действительно прижилось. Когда он начал строить более прочную стену, которая прослужила ему большую часть его жизни примерно год спустя, он построил её перед стеной поменьше, сохранив её как напоминание и как памятник своей бабушке. Глядя на это, на маленькие красные строительные кирпичики на земле, как когда он играл с ними в Годзиллу, ему больно скучать по ней. Тем не менее, это был лучший подарок, который он когда-либо получал. Джон осматривает повреждения в своей голове, результат почти сорока лет работы (поддержания в хорошем состоянии и укрепления), разбитых вдребезги в течение одного вечера, когда Шерлок всегда за ним наблюдает, и он почти отчаивается когда-либо вернуть вещи туда, где те были. Он не сможет сделать это в одиночку.***
Шерлок любит гулять ранним утром, практически до восхода солнца, и Джон делает ему одолжение, потому что он в отпуске, чёрт возьми. Это не значит, что он не может вздремнуть позже днём. В любом случае, его график сна ещё почти не выровнялся. Они гуляют вокруг большого дома на одной такой ранней утренней прогулке. Шерлок никогда раньше не ходил этим путём, и Джон был осторожен, чтобы не упоминать об этом, несмотря на своё любопытство. С моря поднимается туман, погода бодряще прохладная, дом выглядит так, как будто в нём должны быть привидения (чем-то иным, кроме воспоминаний Шерлока). Сзади есть большой огороженный сад, и Шерлок ведёт его по нему, одной рукой касаясь старого кирпича, чувствуя ностальгию (люди так делают − сентиментальность) и горечь в равной мере. − Я использовал это дерево, чтобы перелезть через стену сада, когда был мальчиком, − внезапно говорит он, указывая на дерево, нависающее над стеной. − Я проводил целые дни, бродя по холмам, играя в воображаемые игры или просто наблюдая за морем. Я был очарован морем, когда был ребёнком. Это успокаивало мой разум. − Как ты возвращался? Я не понимаю, как кто-то мог взобраться на эту стену, не будучи Человеком-пауком. Ссылка на поп-культуру теряется для Шерлока, и это вызывает у Джона растерянный взгляд, но Шерлок отвечает. − Майкрофт всегда оставлял для меня незапертой боковую калитку и кухонную дверь. Он наполнял для меня ванну и укладывал спать, если я уходил слишком поздно, или тайком приносил мне ужин с кухни, если я его пропускал и был голоден. Иногда он просто приносил мне десерт. Джон ждёт, что Шерлок скажет что-нибудь ещё, но Шерлок снова огибает сад, направляясь обратно в сторону коттеджа. − Как часто вы приходили сюда? − спрашивает Джон через некоторое время. − Каждое лето, пока Майкрофт не поступил в университет. После этого у него не было на это времени, он был слишком занят своими друзьями, своим клубом, учёбой. Маме не нравилось приходить сюда, если мы были только вдвоём, потому что я слишком много времени проводил вне дома. У неё не было никого для компании. − Он не бросил тебя, ты же знаешь, − предлагает Джон после минутного молчания. Как обычно, Джон сразу переходит к сути проблемы, излагая все чувства Шерлока к нему в суровом свете дня, отражая их в нём, как самое хреновое зеркало в мире, так что он не может притворяться, что их не существует. Когда Шерлок усмехается, Джон кладёт руку ему на плечо. − Он просто вырос, Шерлок. Ты же не можешь вечно ненавидеть его за это, не так ли? Шерлок не смотрит на него. − Я, конечно, могу попытаться.***
− Джон, что ты делаешь? Джон поднимает взгляд от того места, где он роется в кладовке. Шерлок выглядывает из химической лаборатории и с любопытством смотрит на него. − Просто валяю дурака, смотрю, что у тебя здесь есть, − улыбается Джон. − В основном это химическое оборудование. Пожалуйста, будь осторожен. − Шерлок, не волнуйся... О, что это? − Джон наклоняется, чтобы что-то взять, и когда он выпрямляется, Шерлок видит, что это, и у него перехватывает дыхание из-за комка в горле. Его сердце бешено колотится. − Это пчела! − говорит Джон, поднимая картину. Это, действительно, пчела. Медоносная пчела, если быть более точным. Apis mellifera. Одна из медоносных пчёл пасечника, которому раньше принадлежал коттедж. Джон поворачивается к Шерлоку, ухмыляясь. − Мне она нравится. Я думаю, мы должны забрать её с собой домой. Шерлок, с тобой всё в порядке? − Что? Да, конечно. Всё, что ты захочешь, Джон. Я должен... − Шерлок ныряет обратно в свою лабораторию и тихо закрывает дверь. Он падает в мягкое кресло в углу вместо того, чтобы немедленно вернуться к своему эксперименту. Он может посидеть мгновение, пока он переводит дыхание и подавляет глупость, происходящую в его груди; ему тяжело и трудно дышать. Он закрывает глаза и концентрируется на каждом вдохе; разве это не должно быть непроизвольным действием? Почему его симпатическая нервная система не выполняет свою работу? Почему ему приходится с силой вдыхать каждый вдох в свои лёгкие? Почему это причиняет боль? Когда он открывает глаза, Джон сидит перед ним на корточках, положив руку ему на колено, и в его глазах беспокойство. − Это твоё, − говорит Джон. − Конечно, это моё, всё в этом доме моё, − парирует Шерлок. Его голос звучит немного не так, слишком грубо от эмоций, в которых он не признаётся. − Нет. Я имею в виду, она твоя. То есть, ты её нарисовал. Шерлок кивает, стискивая челюсти. − Я нарисовал её для... − У него перехватывает дыхание. Он с силой вдыхает, а затем выдыхает. − Я нарисовал её для своей матери. Джон допускает ложь. Джон позволяет Шерлоку лгать ему, когда Шерлок не может поступить иначе. − У меня всегда был интерес к пчеловодству; я провёл много времени, приставая к пасечнику, когда мы были здесь. − Знаешь, соты на самом деле были бы хорошей вещью, из которой можно было бы построить ментальные стены. Тебе следует подумать об этом. Шерлок отчаянно, с радостью хватается за смену темы. Джон великолепно знает, когда нужно надавить, а когда позволить Шерлоку уйти. − Смешно, Джон. Соты недостаточно прочны. Джон улыбается и встаёт на ноги. − На самом деле ты был бы удивлён. Шерлок усмехается и вскакивает, чтобы вернуться к своему эксперименту. Это продолжалось достаточно долго. − Ты не возражаешь, если я заберу её домой, Шерлок? Картину? − Нет, я не возражаю. Если тебе она нравится. − Спасибо. − Джон на мгновение кладёт свою руку на руку Шерлока, это похоже на объятие, как будто они часами лежат в постели, прижимаясь друг к другу. Шерлоку приходится подавить дрожь удовольствия от этого комфорта. − Чай? − О, ты снова спрашиваешь вслух? Мне повезло, − но в голосе Джона слышится улыбка, и добродушное ворчание плывёт вверх по лестнице, когда Джон спускается на кухню.***
− Какая она из себя, Шерлок? − спрашивает Джон позже той ночью, тихим голосом в темноте. Шерлок на мгновение задумывается о своей матери. − Пугающая. Замечательная. Джон одобрительно хмыкает; это соответствует воспоминаниям, которые он видел о матери-титане Шерлока и Майкрофта. − Я скучаю по ней, я едва знал её. Она всегда была грустной. − Я знаю. − Ты же знаешь, я неплохо лажу с мамами. − Она съест тебя живьём, Джон. − Нет. Я очаровательный. − Тогда я как-нибудь познакомлю тебя с ней. Посмотрим, кто победит.***
− Джон, что ты делаешь? − Шерлок находит Джона сидящим на одеяле у края обрыва, скрестив ноги и закрыв глаза. Это такая позиция, которая была бы неудобной в течение длительного периода времени, но армия многому научила Джона игнорировать дискомфорт и ещё больше использовать его, чтобы сосредоточиться. − Медитирую. − Почему? − Подойди и сядь, и я покажу тебе. Шерлок садится рядом с Джоном, устраивается поудобнее. Он не пытается встать в то же положение, что и Джон. Джон, не открывая глаз, протягивает руку, и Шерлок берет её. − Моя бабушка, − тихо говорит Джон, − научила меня основам ментальных щитов, когда мне было четыре года, но на самом деле это заняло не больше семи лет, и мы переехали жить к ней. Видишь вон те маленькие кирпичики? − Да. − Шерлок стоит позади Джона в поле где-то в безымянном и вневременном в английской сельской местности. Они находятся в тени огромного старого дерева, и их окружает куча обломков. Перед собой Шерлок видит небольшую кучку красных строительных кирпичиков, с которыми играл бы ребёнок. − Это была моя первая настоящая стена. Остальное − это то, что осталось от стены, которая была в моей голове большую часть моей жизни. − Это полный бардак. − Так и есть. Я работаю над сортировкой всего, чтобы начать восстановление. Отсюда и медитация. − Это займёт целую вечность, Джон. − Меньше времени, чем ты думаешь. По какой-то причине в моей голове всё работает по-другому. Хочешь посмотреть, как это выглядело раньше? − Да. В голове Шерлока возникает новый образ − приятное безопасное пространство, окружённое стеной из кирпича без раствора. Шерлок почти может видеть через стену, если встанет на цыпочки. Стена чуть выше Джона, и с одной стороны есть причудливая маленькая садовая калитка; он может видеть поле за воротами. − Тебе придётся сделать что-то подобное, − говорит Джон. − Почему? − Потому что мои щиты недостаточно сильны, чтобы защитить нас обоих, Шерлок. Эта стена всегда предназначалась только для меня, и я понятия не имею, как сделать её достаточно прочной для двоих. Мне нужно, чтобы ты помог мне с этим, ты сделаешь это? Шерлок открывает глаза и смотрит на Джона. Джон, чьё лицо утратило большую часть того измученного, наполненного болью выражения, которое он носил в течение нескольких недель. Кто намного счастливее здесь, в глуши, в окружении только холмов и моря, а не моря людей в Лондоне. − Если это то, что тебе нужно, Джон, тогда да. Джон открывает глаза и смотрит на Шерлока. − Спасибо, Шерлок. Шерлок отмахивается от его благодарности. − А теперь объясни, что мне нужно сделать. И вот они начинают строить.***
Шерлок строит стену из титана и стали. Он строит пузырь вокруг себя и Джона, потому что, когда он выполняет визуальные упражнения, которые Джон навязывает ему (смешно), Джон всегда стоит позади него, положив одну руку на его правое плечо. Он не оставляет ворот, как велит ему Джон, и он не верит Джону, когда тот настаивает, что Шерлоку нужно что-то полупроницаемое для строительства. Стена Джона − из кирпичей без раствора. Он строит тщательно и медленно, тратя на это гораздо больше времени, чем Шерлок, заставляя его чувствовать нетерпение и раздражение в процессе. В течение многих дней, каждый раз, когда он ищет Джона, Шерлок находит его тихо сидящим в саду или на утёсе, или в постели, или рядом с огнём, строящим из сухого камня стену чуть выше себя в поле с огромным старым деревом. − Что это за дерево? − в конце концов он спрашивает, любопытство берёт верх над ним. (Его нынешний эксперимент идёт не очень хорошо, и если он не сделает перерыв в нём, то в конечном итоге что-то уничтожит.) − Честно говоря, я действительно не знаю, − отвечает Джон, ставя тарелку с едой перед Шерлоком за стол на кухне. − Оно всегда было там, когда бабушка заставляла меня заниматься визуальными вещами. Оно... ха, оно больше, чем было раньше. Я только что это понял. − Что это значит? − Понятия не имею, − отвечает Джон достаточно бодро. Его отсутствие любопытства поразительно. Джон с удовольствием поглощает свой ужин, достаточно легко отбрасывая в сторону хитросплетения собственного мозга. Шерлок долго размышляет о дереве, которое появляется на пышном поле, каким-то образом вырастающем из песка в голове Джона. Он не приходит ни к каким выводам.***
− Шерлок, из любопытства, ты слушал что-нибудь, что я говорил тебе о построении ментальных стен? − Да, конечно, я слушал, Джон. − Ты почти говоришь мне правду прямо сейчас. Я говорил тебе, что тебе нужно что-то полупроницаемое. − Всё пройдёт, если оно будет полупроницаемым, Джон. Титан лучше. − Титан? Чёрт возьми, Шерлок, неудивительно, что есть эхо. Из-за тебя у меня уже два дня болит голова. − У меня не было никаких проблем. Это довольно приятно, если ты спросишь меня. − Я чувствую всё дважды, Шерлок! − ... − Ох, чёрт возьми, к чёрту всё это ради шутки, я иду прогуляться. − Джон выходит из коттеджа, прежде чем Шерлок успевает сформулировать ответ. Шерлок предполагает, что головная боль, которая действительно мучила Джона в течение двух дней, во многом связана с его нынешним раздражением.***
Джон возвращается в коттедж, когда ему больше не хочется проткнуть Шерлока ложкой. Его прогулка помогла ему прояснить голову, и он вспомнил, что Шерлок лучше всего учится с помощью демонстрации (в тех редких случаях, когда он ещё чего-то не знает, как будто путём осмоса). Таким образом, требуется демонстрация недостатков в его логике относительно его титанового пузыря. Джон собирается предоставить ему демонстрацию. А потом Джон будет сидеть сложа руки и смотреть. Его головная боль начинает возвращаться, как только он приближается к коттеджу, и он не уверен, то ли это из-за отражения эмоций от металлических стен, то ли это упреждающий удар его мозга против того, что, как он знает, грядёт. Джон находит Шерлока в его лаборатории, склонившегося над микроскопом, выглядящего так, словно он провёл там несколько часов. Вероятно, так и было. − Давай пойдём в деревню, поужинаем. Шерлок поднимает глаза на Джона. − Я занят. − Очень жаль. Поставь всё на паузу и обуйся. Твёрдая стена «попробуй сказать мне «нет» и узнай точно, сколькими различными способами я могу одолеть тебя, не вспотев», которую проецирует Джон, скорее является ключом к тому, насколько осторожно Шерлок должен ступать по этим землям. − Я буду готов через пятнадцать минут, − отвечает он. Лучше не раздражать Джона, когда он раздражён. Чай гораздо реже появляется как по волшебству, когда Джон раздражён. А раздражительность Джона, как заметил Шерлок, вызывает у него зуд. В его голове. Обычно это собственные эмоции Шерлока (те, которые он предпочитает не признавать, спасибо), которые кажутся острыми и зудящими. У Джона они, как правило, гораздо более успокаивающие и закруглённые по краям. Шерлок гораздо больше предпочитает чувствовать эмоции Джона, чем свои собственные. Джон пристально смотрит на него, точно зная, что он чувствует и почему он так любезен, но оставляет всё как есть. Он не собирается допрашивать капитулирующего Шерлока, даже если он делает это только для того, чтобы успокоить Джона. Шерлок будет готов через полчаса, потому что он никогда не сможет по-настоящему оставить всё как есть без последнего слова (или раздражённого волочения ног). Джон ещё раз пристально смотрит, нетерпеливо постукивает ногой, но ничего не говорит. Если он это сделает, он снова начнет кричать, и это разрушит его планы, его аппетит и, возможно, всю оставшуюся часть их поездки. Как бы долго это ни продолжалось.***
Как оказалось, титановое покрытие на самом деле не лучшее, из чего можно построить ментальную стену. Во-первых, каким бы прочным оно ни было, оно не делает ничего − чёрт возьми − такого, чтобы не допускать эмоций других людей, даже если эти эмоции сначала преломляются через вашего лучшего друга. Однако то, что он делает − это удерживает их. Это довольно хорошо удерживает их, пока весь пузырь не заполнится другими людьми, их апатией, их счастьем, их мелкой завистью и всеми маленькими драмами, которые происходят в маленьком городке, и Джон знал, что это произойдёт. Шерлок тонет в эмоциях. Он стискивает зубы и терпит это большую часть ужина, погружается в воду всех повышенных эмоций ночной толпы выходного дня в единственном пабе в крошечной деревне, и он (думает, что это так) ест ужин, который Джон заказал для него, и он вовлекает Джона в разговор (полная тарабарщина с его стороны, на самом деле, хотя Джон реагирует достаточно легко и никогда этого не показывает), и к тому времени, когда Джон откидывается назад, чтобы насладиться второй пинтой, Шерлок занят, концентрируясь на ауре своего друга, наблюдая из-под поверхности эмоций в его голове, пытаясь понять, как долго он сможет задерживать дыхание, и если он закричит, услышит ли его Джон на самом деле? Аура Джона − цвета океана: глубокий иссиня-чёрный цвет глубин, потрясающе великолепная бирюза Карибского моря, сине-серая поверхность под облачным небом, глубокий, почти королевский синий, как выглядит Тихий океан на фотографиях, почти серебристый солнечный свет, отражающийся от поверхности, мутно-зелёный цвет озера, которое он видел однажды, взбаламученная белая морская пена, опасный серый цвет штормового моря. Все цвета океана кружатся в его ауре, обнимая его тело, как вторая кожа. Он не понимает, что Джон смотрит на него в течение долгих минут, пока тот не заговорил: − Опусти это, Шерлок, это не принесёт тебе никакой пользы. Я не знаю, как это сделать. Шерлок пытается вырваться на поверхность в своей голове, но, кажется, не может дотянуться до неё, сделать вдох. Я умираю, Джон, спаси меня.***
Следующее, что осознаёт Шерлок − это пальцы на его голове, нежно, очень нежно скользящие по волосам, по коже головы, успокаивающие, утешающие его. Он сразу понимает, что это пальцы Джона в его волосах, он узнал бы руки Джона, его запах и его сердцебиение где угодно. − Значит, возвращаешься к нам? − тихо спрашивает Джон. В комнате темно, если не считать лунного света, проникающего сквозь шторы на окне. Шерлок в футболке, в которой спит, и в боксерах, прижатый к груди Джона в его коттедже, в его постели. − Фу, − отвечает Шерлок, ох, такой красноречивый, как всегда. Он чувствует, как Джон улыбается у него за спиной. Он исчез. Титановый пузырь, который пытался его убить, исчез. − Он рухнул примерно в то же время, когда ты потерял сознание в пабе, − говорит ему Джон. − Как ты вернул меня сюда? Джон хихикает; Шерлок скорее чувствует, чем слышит это, вибрацию в груди Джона. − Шерлок, я был солдатом и медиком, ты действительно думаешь, что мне никогда не приходилось носить парня на плече? Шерлок спокоен; он чувствует, что завтра у него будет похмелье от головной боли. Он больше не может видеть ауру Джона, и это к лучшему (нелепая идея ауры). Всё, что он может чувствовать − это то, что чувствует Джон, и то, что Джон накинул на него, притупляя головную боль, успокаивая, успокаивая его. − Почему это не сработало? − в конце концов спрашивает Шерлок. Джон выныривает из дремоты. − Х-м-м? − Это должно было сработать. Титан очень прочный. − Он слишком прочный, Шерлок. Если бы мы были телепатами, это было бы прекрасно, но эмоции гораздо более подвижны, чем мысли. Невозможно полностью исключить их, потому что их слишком много в языке тела, тоне и выражении лица. Маленький фрагмент всегда пройдёт, но если твоя стена полупроницаема, то они могут снова уйти. Они не застревают у тебя в голове. − Мне это не нравится, Джон. Я не хочу всё время знать, что чувствуют другие люди. − Я знаю, что ты не хочешь, Шерлок, − голос Джона становится печальным, но он не перестает гладить Шерлока по волосам, и Шерлок концентрируется на этом. − Мне очень жаль. Я бы скрыл всё это от тебя, если бы мог, но я не могу. Это будет лучше, как только ты восстановишься. − Я не сержусь на тебя, Джон. − И он правда не сердится. Он просто не уверен, что будет дальше, или сколько времени ему потребуется, чтобы научиться делать выводы из-за постоянного отвлечения внимания из-за того, что чувствуют люди. Он задаётся вопросом, будет ли это когда-нибудь менее болезненным и непосредственным, а не так, будто с него заживо сдирают кожу. − Так и будет, Шерлок, − уверяет его Джон, отвечая на его невысказанное беспокойство вместо настоящих слов. − Ты сможешь видеть и наблюдать, а я смогу чувствовать, и, возможно, мы будем работать ещё лучше вместе. Моя стена выдержала сегодня вечером, хотя твоя − нет. Как только ты восстановишь всё, всё будет намного лучше. Вот увидишь. Шерлок не отвечает, но пытается утешить Джона. Он почти уверен, что потерпел сокрушительную неудачу, но, по крайней мере, он пытается. Эта мысль имеет значение для Джона, он это знает. Через несколько мгновений Джон снова заговаривает. − Я сейчас буду спать, хорошо? − Конечно, Джон. − Шерлок медленно садится, чтобы Джон мог устроиться поудобнее для сна. Он ждёт, и когда Джон устраивается, он снова ложится, положив голову ему на грудь, потому что Джон пока не хочет, чтобы он куда-то уходил. Джон может быть любимой подушкой Шерлока на данный момент, но для Джона Шерлок − скорее защитное одеяло. − Волосы, − бормочет Шерлок в грудь Джона, и Джон улыбается и снова начинает гладить пальцами кудри Шерлока. Джон не останавливается, пока не засыпает, его пальцы медленно замирают на голове Шерлока. Шерлок доволен тем, что остаётся таким, даже несмотря на то, что он не спит.***
На следующее утро Джон просыпается поздно. Одеяло рядом с ним смято, но Шерлока уже некоторое время не было; рядом с Джоном нет тёплого места, где был Шерлок. Потянувшись, Джон встаёт с кровати и надевает свитер, спасаясь от холода в воздухе. Сначала он проверяет лабораторию, но Шерлока там нет, поэтому он спускается на кухню и включает чайник. Когда он выглядывает из двери в сад, он находит своего заблудшего лучшего друга. Шерлок сидит, вытянув перед собой длинные ноги, на пледе в саду, и Джон улыбается при виде этого зрелища. Джон не торопясь заваривает две кружки чая, а затем выходит, чтобы сесть рядом с Шерлоком, чтобы предложить любую помощь, которая может потребоваться, или, по крайней мере, поддержку и тепло кого-то рядом с ним. − Покажешь мне? − спрашивает Джон тихо, чтобы не напугать Шерлока. Шерлок протягивает руку, и Джон берет её. Безопасное место в голове Шерлока удивительно похоже на их квартиру. Их кресла, и кухня там, где она всегда (но странно чистая). Окон нет, они заклеены теми же обоями, что и на других стенах, но дверь всё ещё там. Джон заглядывает в комнату, приоткрывая дверь всего на дюйм, и видит поле в своей собственной голове, что имеет смысл, только если он подумает об этом. Есть и другие отличия: пчёлы, например. Они жужжат в воздухе, они заменяют звуки города, которых там нет, и одна из них на мгновение приземляется на руку Джона, прежде чем обнаружить, что у него нет пыльцы, и снова взлетает. Цветы − это другое; большинство пчёл старательно выполняют свой долг с цветами, которые повсюду, буйствуют на каждой чистой поверхности, буйство цвета и формы. Джону хотелось бы почувствовать их запах, потому что он уверен, что тот было бы чудесным. Однако всё действительно пахнет мёдом. Мёд и пчелиный воск. Джон переводит взгляд с пчёл и цветов на Шерлока. По Шерлоку ползает множество пчёл, но, похоже, они его не беспокоят. Он не обращает на Джона никакого внимания, сосредоточившись на тщательном сборе урожая с ульев, разбросанных по всей комнате, уютно устроившихся среди цветов, и разрезании сот на формы. Джон присматривается к стенам и понимает: Шерлок вырезает соты, чтобы они соответствовали рисунку обоев в гостиной, и ему приходится с благоговением смотреть на своего друга. Это, ну... гениально. Совершенно и абсолютно Шерлок. Джон оставляет Шерлока в его комнате и растягивается на пледе рядом с ним. «Мы как чёртов динамичный дуэт», − думает он. Джон посмеивается над собой. Было бы намного забавнее, если бы Шерлок действительно понял это.