Амариллис

В оранжерее стоит абсолютная тишина. Тёплый влажный воздух мягко обволакивает, пахнет какими-то сладковатым цветами. «Непосредственная охрана офиса» в итоге перетекла в непосредственную охрану Алтана. Вадик не жалуется. Работа оказывается интереснее и разнообразнее, чем когда-либо, хоть Змейка и кусается периодически. Вадик ставит на низкий столик бутылку вина и бокалы. Алтан вытирает полотенчиком вымытые руки, откидывается на софе, молча принимает наполненный бокал. Вадик не гордый, остаётся сидеть на полу, пьет крепленое вино и жмурится от удовольствия. Алтан убирает назад косы, задумчиво покачивает бокалом. Они иногда сидят вот так, не разговаривая, делая вид, что абсолютно не заинтересованы в компании друг друга. Алтан так и продолжает упорно притворяться, что не знает о Вадиме ровным счетом ничего. Тот поддерживает игру. Как по петровским заветам, вид имеет лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство. — Есть сорт людей, которых ни за какие деньги не купишь. — Алтан внезапно продолжает начавшийся еще утром диалог. — Князев из таких. Не трогайте его, только время потратите. Его не купишь и пытками не сломаешь. Слишком верен своему хозяину, если ты вообще знаешь такое слово. У Вадика настроение игровое не столько от вина, сколько по жизни. Алтан ещё серьёзный такой, неприступный, говорит медленно и спокойно. Вадик переползает по ковру поближе к софе, кладёт подбородок Алтану на колено. Красивый, стервец. Смотрит пренебрежительно, как будто не он в шестнадцать по Вадику слюни пускал. Гордый стал и закрытый. Был принцессой в беде, а сейчас – снежная королева, которая эти беды организовывает. Есть в мальчишке что-то такое, что будит армейскую потребность в подчинении. Будит то, что старательно отрицаешь и прячешь. Перед ним тянет встать на колени, даже необязательно по прямому назначению. — А что, я когда-то давал повод сомневаться в своей верности? — Вадик заглядывает в глаза снизу вверх с самым преданным выражением лица, на какое только способен. — Ты со своей верности ценник забыл оторвать. — Алтан лениво отпихивает светловолосую голову, упираясь ладонью в лоб. Вадик не сомневается в физической силе Алтана ни разу, была возможность проверить. Хотел бы на самом деле оттолкнуть – зарвавшийся наемник уже лежал бы физиономией в коврик. Поэтому он не поддаётся, подползает ещё ближе, вклиниваясь между разведенных бедер, бодает руку. Золотце изъявляет желание поиграть в недоступность, чтобы случайно самолюбие не пострадало? Никто не против. — У всего есть цена, вопрос в валюте. — Вадик скалится. — Я, кстати, натурой тоже принимаю. — Животное. — Тон небрежный, скучающий. Станиславский бы поверил, Вадик – нет. — Р-р-р-р. — Вадик карикатурно рычит, жмется щекой к грубоватой ткани брюк, продолжая смотреть в глаза. — Знаешь, что общего у меня и пёсика? Лед все-таки трескается. У Алтана зрачок расширяется так, что краснота линз темнеет, становится какой-то адской. Недолго же ломался. — Займи свой грязный рот. — Шипит Алтан и давит на затылок, тыкая носом в свою ширинку. Вадика не нужно просить дважды. Он притирается лицом к чужому паху, как сорвавшийся с цепи. Алтан продолжает держать за волосы, еще не больно, но обещающе. Нетерпеливые пальцы расправляются с пуговичкой и молнией. Вадик оттягивает черное нижнее белье, от открывающегося вида рот наполняется слюной. Не выбритый, но аккуратно подстриженный. Кожа молочная, матовая и – Вадик на пробу мажет губами – пудровая, слишком нежная. На ней наверняка легко оставить засос. Член быстро твердеет под умелыми движениями языка. Вадик не медлит, сразу берет глубоко. Сосет с энтузиазмом и душой, позволяет управлять собой. Потом Алтану как будто надоедает принимать так много участия в процессе. Он цедит вино, парит своей электронкой с кислой вишней, запрокидывая голову на спинку софы. Вибрирует телефон. Алтан как ни в чем не бывало берет трубку. — Там была банковская гарантия. — Ровно произносит он. — В этом и дело, ее нельзя отозвать до истечения срока. Нам достаточно предоставить письменное требование об оплате. Несмотря на все старания, выдержка Алтана не ломается. Даже дыхание едва сбито. Не отвлекаясь, Вадик расстегивает свои джинсы, от возбуждения ставшие слишком тесными. Алтан даже выпрямляет одну ногу, позволяя потереться о себя, какая щедрость. Это скорее дразнит, чем приносит настоящее облегчение. Собеседник прощается с Алтаном, он отбрасывает телефон. Вновь повисшая тишина нарушается только ритмичным влажным хлюпаньем. Прямо за дверьми стоит охрана. Кто-то может постучаться в оранжерею с новостями. Вадику почему-то кажется, что Алтан даже не позволил бы ему отстраниться. Разговаривал бы так же серьезно, с легкостью игнорируя рот на своем члене. Или, наоборот, он опомнился бы и сделал вид, что ничего не было? Ладони скользят по открытой полоске живота, оглаживают тазовые косточки. Отсасывать Алтану по ощущениям почти как обезвреживать бомбу. В голову бьет не слабее. Приближаясь к разрядке, Алтан, до того не проронивший ни единого лишнего звука, тихо шипит, подается бедрами вверх и возвращает руку на чужой затылок. Вадик чуть увеличивает напор, и Алтан замирает, напрягаясь всем телом. Оттянутый за волосы Вадик получает сперму на язык и демонстративно облизывается. Алтан кажется расслабленным считанные секунды, за которые Вадик успевает полюбоваться прикрытыми глазами и разомкнутыми губами. Караваджо или Микеланджело потеряли лучшего натурщика, родившись не в то время и не в том месте. Одним большим глотком Алтан допивает вино, затягивается, медленно выдыхает струйку белого дыма. Подается вперед, приближаясь к Вадику, и тому кажется, что его вот-вот поцелуют. Он даже тянется вверх, навстречу. — Хороший песик. — Алтан легонько хлопает Вадика рукой по щеке и отстраняется, нарочито теряя интерес к происходящему. — Ты ничего не забыл? — Интересуется Вадик, уже зная ответ. У Алтана даже получается сделать удивленно-сочувственное выражение лица. — Не думаю. Доброго вечера. Алтан встает, на ходу застегивает ширинку и одергивает рубашку. Хлопает дверь. Вадик ржет, сидя на коврике в расстегнутых штанах. Доливает себе вина и мысленно размышляет, на сколько Золотцу хватит выдержки не повторить сегодняшней ошибки. Жаль поспорить не с кем.