Вдвоём

      Они в его склепе на Мер-Лашез, на улице, кажется, целый день льёт дождь, поэтому в помещении пахнет сыростью, а значит, нужно больше зажжённых факелов и ламп, чтобы прогреть стены. Ощущение тепла, хоть и неведомое им, но приходит, навеянное разумом, привыкшим к общению с людьми.       Они в его склепе на Мер-Лашез. Вдвоём. Спустя, кажется, вечность. И он надеется наверстать всё упущенное за долгие годы, чтобы наконец успокоить своё растревоженное сердце.       Поэтому сегодня здесь только Эмиель Регис, в кои-то веки без своего ведьмака, и Детлафф, всё это время существовавший так далеко и в то же время запредельно близко, буквально в самих жилах Региса. И сегодня он надеется оставить между ними только то самое близко.       Он не считал дни с ночи в Тесхам Мутна, все церемонии и восхваления его друга Геральта по поводу избавления Туссента от страшной бестии промелькнули как одно мгновение. Он только скромно улыбался всегда и радовался за ведьмака.       Он чувствует настоящее только сейчас, когда может наконец целовать самое дорогое ему существо, подарившее ему однажды новую жизнь, замечать его в смущении опущенный взгляд и попытки отказаться от проявлений чувств, а потом выпытать причину и услышать тихое:       — Я этого не достоин.       И продолжать целовать его, прижимать к себе сильнее, прерывая все его попытки подпустить вновь чувство вины. Целовать глубже, хозяйничать языком в его рту, царапаться о его клыки и наполнять их рты вяжущим вкусом крови. Заставить его мелко дрожать, ощущая, как он хочет целовать в ответ, хочет кусаться, хочет крови своего родного Эмиеля, как он хочет его всего.       Регис прижимает Детлаффа к себе за талию, второй рукой заправляет мнимую прядь волос за ухо, на самом деле просто чувствительно касаясь. Заглядывает вампиру в глаза — смотрящие пьяной любовью, подёрнутые туманной пеленой, но всё ещё хранящие вину где-то глубоко на дне. Все его сожаления, всю его боль. Наверняка в глазах самого Региса сейчас плещется океан из боли и сочувствия, проясняемый лишь островками сильной любви.       Регис выдерживает паузу, чтобы дать Детлаффу время собраться с чувствами, и не обманывается в нём — вампир целует его с некой горечью и отчаянием, опускает свою руку Регису на затылок и буквально вжимает свои губы в его. Второй рукой обнимает его за спину и изредка сильно сжимает пальцы. Короткие коготки даже не прорывают одежду, но прикосновения от них ощущаются так ярко, словно всё тело Региса тыкают иголками.       Детлафф пытается увести его к кровати, однако Регис оказывается проворнее и первый толкает любимого на жёсткий матрас.       — Я твой. Сегодня и всегда, — Регис забирается сверху и принимается расстёгивать пуговицы одежды, показывая, что не хочет использовать туман, чтобы избавиться от слоёв ткани, мешающих таким необходимым касаниям кожа к коже. Хочет растягивать момент и распалять друг друга сильнее, чтобы желать до потери контроля, чтобы восполнить ту нехватку в самом родном, напоминающем дом и создающим само ощущение дома.       Детлафф привстаёт, садится напротив Региса и тянет на себя, ближе и ближе, прижимаясь своими бёдрами к его. Они обнажены лишь по пояс, и натянувшаяся ткань штанов заметно давит на возросшее возбуждение. Регис усмехается, вероятно, с нетерпеливости своего друга, а возможно, это был вырвавшийся из груди стон.       Освободиться от штанов оказывается сложнее, но туман Регис всё также не позволяет использовать. Ему хочется прикосновений, чувствовать, как под пальцами вздрагивает Детлафф, как он сам расстёгивает ему ремень, задевая кожу на животе и член под тканью штанов.       Они оба желают друг друга. Почти невесомые касания возбуждают сильно, и дальше хочется ещё ярче и острее. Они обнажены и вновь целуются, сидят почти вплотную друг напротив друга, оба мелко дрожат от взаимных ласк, и оба знают, что этого мало.       Регис нехотя отстраняется и, сопровождаемый тёмным взглядом Детлаффа, вскоре возвращается с флаконом масла. Взгляд Детлаффа становится ещё темнее, а сам он жадно хватает Региса за руки и притягивает в себе.       — Что, успел соскучиться? — не может не поддеть Регис. Не показывая, что самому поиски масла показались вечностью.       — Эмиель… — почти выстанывает его имя Детлафф, рывком сажает Региса на свои бёдра и снова хрипло стонет, когда их члены нечаянно задевают друг друга.       — Т-ты мой, Эмиель…       Пальцы Детлаффа удивительно нежные, когда он вводит их один за другим, Регис только тихо постанывает, дрожа и изнывая от возбуждения и желая поскорее заполнить себя им. Но Детлафф не спешит, аккуратничает, как в первые их совместные ночи после долгой регенерации, словно боится сделать больно, и Регису остаётся только изнывать от нетерпения и сбивчиво шептать:       — Ещё… сильнее… я весь твой… м-мой Дет…       Детлафф подаётся вперёд и вновь хватает его губы, оставляя короткий поцелуй и спускаясь к шее. Шумно вдыхает запахи кожи, самогона и терпких трав. Шершавым языком широко и влажно облизывает будущее место укуса, а затем резко прокусывает тонкую кожу. Регис стонет и зажмуривается, ощущая столь сильно накатывающую эйфорию, что боль от проникновения сразу трёх пальцев притупляется.       Он пьянеет от нехватки крови, Детлафф же пьянеет от каждого её глотка.       Они сливаются воедино, когда он отцепляется от его шеи, и Регис, воспользовавшись моментом, толкает Детлаффа на спину, гладит ладонями его живот, грудь, упирается руками в плечи и насаживается на его член. С губ обоих срывается возбуждённый стон, а Детлафф вдобавок шумно вздыхает. Региса всегда поражала эта особенность его друга в острой потребности в кислороде в моменты сильного возбуждения. Вампир знает, сожми сейчас он пальцы на горле Детлаффа, тот начнёт задыхаться.       Они двигаются размеренно, почти сразу поймав темпы друг друга, сперва слушая полувздохи-полустоны, а затем не различая собственного голоса в веренице страстных вскриков. Возможно, им всё ещё не хватает прикосновений, возможно ими завладевает подсознательный страх вновь потерять друг друга, но они буквально впиваются в руки, плечи, оставляя моментально исчезающие синяки, сцепляют ладони и выпускают когти, скрепляя своеобразное рукопожатие и вновь смешивая кровь, которая уже давно одна на двоих.       Привычного темпа становится мало, нужно быстрее и глубже. Голову дурманит от запахов крови, масла и собственных тел, собственного возбуждения и возбуждения партнёра. И кажется, что вокруг больше ничего нет, особенно когда они обхватывают друг друга за спины, царапают кожу поверх затягивающихся багровых полос и кусают друг друга, шумно глотая вязкую кровь.       Детлафф всегда плачет во время оргазма. Сжимается и дрожит (Регис отчётливо помнит это ощущение), пульсирует (Регис чувствует это сейчас), и так сладко стонет — слаще в этот момент только его кровь. Горячей рукой обхватывает изнывающий член Региса, и ему достаточно всего пары рывков, чтобы на несколько мгновений отключить своего Эмиеля от реальности, заставить забыть всё и вся и погрузиться в полное блаженство.       Когда Регис более-менее приходит в себя, он чувствует Детлаффа, рыдающего и шмыгающего у него на плече. Это никогда не слёзы горя или обиды, они другие — он не может их сдерживать, не может спрятать в себе эмоции, не может остановиться. Регис всегда надеялся и надеется сейчас, что таким Детлафф бывает только с ним, что с Реной, хоть Регису и неприятно об этом думать, с Реной Детлафф был другим, ненастоящим и не самим собой.       Детлафф беспорядочно водит ладонями по его спине, сдвигается Регису на грудь и, кажется, постепенно успокаивается. Тогда можно осторожно коснуться его подбородка, вынуждая поднять голову, и едва не рыдая самому, соприкоснуться с ним лбами, прикрывая глаза и замирая в этом мгновении.       — Я видел, как ты умирал… я бы никогда… никогда этого не сделал… — одними губами шепчет Регис, понимая, что попытайся он сказать чуть громче — слёзы не дадут сказать ни слова.       — … спасибо, мой… Эмиель, — сквозь дрожь в голосе произносит Детлафф, и Регис даже не совсем понимает связь сказанных ими фраз, но именно простое «спасибо» вышибает из него все остатки контроля, давая волю нахлынувшим слезам. Регис успевает провести аналогию с льющим дождём, прежде чем снова утонуть в родных прикосновениях.       Солёный поцелуй. Почти недвижимые объятия.       И закончившийся на улице ливень, непременно смывший весь мрак и оставивший после себя тёплое солнце.