Лондон, XIX век.
— Чёрт, сколько же их здесь? — держа за руку своего возлюбленного, Юно бежал через узкие коридоры нижней палубы корабля, молясь только об одном — чтобы впереди ничего не мешало скрыться от толпы мертвецов, охотящихся на души. Британский пассажирский лайнер «Кампания», который обещал своим гостям уютные условия проживания на судне, надёжность высшего качества и самое быстрое путешествие прямиком из Лондона до Нью-Йорка, сейчас не узнать. Огромное количество подверженной панике аристократии посреди ледяного океана, словно запертые в огромной клетке звери, мечутся из стороны в сторону, сбивая друг друга с пути, и это результат плана какого-то придурка, что приволок в багажный отсек кучу гробов с «живыми мертвецами» Для чего? Чтобы в подпольном сообществе знати показать, на что способна медицина. Таблетка от всех болезней? Нет, лучше. Возможность воскрешения! Вот только дурацкое представление пошло не по плану и сейчас на судне живые люди и живые трупы перемешались с бездыханными телами и алым морем крови. — Чону, сюда! — резко командует наследник семьи Чон и быстро заворачивает за угол, но тут же спотыкается о небрежно валяющийся стул, падая на мокрый пол и чертыхаясь. — Юно! — испуганный юноша, ни секунды не думая, падает на колени рядом, пытаясь помочь молодому человеку встать, но попытки заканчиваются только сдавленными стонами боли. — Твоя нога… — Дело плохо, — даже в такой ситуации не задумываясь о своём здоровье, Чон в первую очередь желает защитить того, кто ему дорог, — эти каюты начинает затапливать. Мёртвые твари бездумно рушат всё на своём пути и постепенно ломают корабль. Чону, — сильная рука крепко сжимает другую — изящную, родную, тёплую, — тебе нужно выбираться отсюда. Беги наверх, поднимайся, как можно выше! Скорее всего уже спускают шлюпки, тебя обязательно усадят на одну из них как омегу из знатного рода. — Нет! — за спиной эхом слышатся пугающее хрипение и тяжёлый топот. — Я не оставлю теб… Фраза прерывается режущим уши звуком метких выстрелов. Чону с ошарашенным взглядом оборачивается ровно в ту секунду, когда за спиной падают два трупа, в чьих головах кровавые отверстия от стальных пуль семейного револьвера. Но этого оружия будет недостаточно — орава безрассудных существ, сеющих запах тошнотворного смрада, в считанные секунды схватят то, за чем охотятся. Это ловушка. Клетка из разлагающихся тел. Юно не сдаётся, продолжает уговаривать Чону бежать, из последних сил стараясь отстреливаться от наступающих тварей, которым нет конца. В висках неприятно пульсирует из-за боли — непонятно, то ли физической, то ли моральной. Бьющиеся сердца, окутанные пугающим адреналином, кажется, вот-вот остановят свой ход, дыхание обоих сбивается, в ушах стоит звон, а глаза через пелену слёз едва различают полюбившиеся черты родного лица. Стрелять уже нечем. «Нет, мы не можем умереть здесь вот так просто, отдав себя на съедение каким-то тварям» — до последнего Юно не верит в происходящее и надеется на чудо, хотя видит — ещё секунда и его возлюбленного, который только-только послушался и планировал сбежать, схватят. А следом и самого Чона. — Прости, — среди противных звуков, доносящихся из вяло открытых ртов, альфа различает тихий голос с нотками разочарования. — Прости меня, я до конца хотел быть перед тобой слабым… Взгляд блестящих от слёз злато-карих глаз теряется в мёртвой толпе, и по борту эхом раздаётся отчаянный крик: — Чону! Нет! POV Jungwoo Из чего же сделаны все омеги знатного рода? Из сахара, пряной ванили и всего, что мило.Поэзия вместо философии.
Вышивка вместо охоты.
Танцы вместо шахмат.
Вот из чего сделаны омеги.
«Просто будь беззаботным ангелочком, ведь каждый омега, рожденный в царстве роз, должен быть таким»Однако… я всё же отличался от других.
***
— Это тот альфа из семьи маркиза Кима, о котором ходят слухи, что он превосходный фехтовальщик? — в толпе совсем юных учеников один из них шёпотом спрашивает своего друга, откровенно восхищаясь соревнованием между двумя мальчишками. — О чём ты, Тэ? — ответ сопровождается громким преподавательским «Зачёт!» в пользу того, о ком идёт речь. — Фехтовальщик — его младший сын. Омега. Я, тяжело дыша, наконец снимаю сетчатую маску, с печалью принимая очередную победу. Будучи десятилетним ребёнком, я не танцевал в этом белоснежном зале в роскошных нарядах. Я нехотя отстаивал репутацию семьи, со скрежетом зубов и сжатыми от несправедливости кулаками принимая свой наследственный титул, проклятый талант и свою ненавистную судьбу.***
— Ты плохо работаешь ногами, — мой папа раз в неделю вёл урок фехтования для Юно, потому что любой альфа обязан уметь владеть любым холодным оружием. — Тебе ещё тренироваться и тренироваться. На сегодня закончим. Мне всегда нравилось сидеть у окна на мягком стуле и наблюдать за фехтованием со стороны, даже если у Юно получалось откровенно плохо и мой строгий папа делал ему замечания каждую минуту. Всё же шпага в их руках смотрелась куда гармоничнее. — Чону, дядя Инхо хороший, однако… такой сильный. Меня это пугает, — тогда Юно говорил с такой несвойственной ребёнку серьёзностью, что его монолог остался ярким пятном в моей памяти. — Я так рад, что моим супругом будешь именно ты, Чону! Его уставшее лицо вдруг озарила невероятно счастливая улыбка, и тогда я решил…Я стану тем, кого он сможет защищать.
***
— Нет! Я не хочу! В эту же секунду мою кожу на щеке неприятно обжигает от резкого удара ладонью. Я без сил валюсь на колени от обиды и отчаяния, еле сдерживая горькие всхлипы. — Ты мой сын, и скоро ты войдёшь в семью Чон, — слова папы звучат так же твёрдо как и решительная пощёчина. — Я тебе не позволю прекратить занятия! — Но я больше не хочу фехтовать, это совсем мне не подходит! Слёзы невесомыми каплями катятся с моего лица, а в ушах стоит звон от собственного звонкого голоса, который в очередной раз протестует. Я хочу быть в глазах любимого тем, кого он хочет видеть рядом с собой: красивым, нежным, очаровательным омегой с беззаботным и задорным смехом, но вместо этого на моё хрупкое тело надевают отвратительный белый костюм, пряча светлую улыбку за маской, и всучивают в изящные пальцы шпагу. С каждым днём я всё чаще думаю, что все идут против меня, но неожиданно папа падает на колени рядом и укрывает меня в своих тёплых объятиях. Настолько не похоже на него, что я невольно удивляюсь. — Я знаю, это тяжело. Но это всё ради вашего с ним блага, понимаешь? В его тихом голосе я слышу нотки искреннего сожаления — звучит как серьёзная просьба, и я не имею права ослушаться. Да, я всё понимаю, поэтому мне остаётся только смириться с титулом, продолжать взращивать талант и наконец принять свою судьбу.***
Уже давно род Чон является правой рукой королевы в вопросах тёмной стороны общества, о которой мирные граждане не должны знать ни слова. По её приказам семья часто бывает в долгих разъездах, где юного наследника посвящают в немаловажные дела, дабы в будущем тот был достоин титула своего отца. Тогда нам уже стукнуло по двенадцать и я не видел Юно ровно четыре месяца. Крепко прижимаясь к его телу после долгой разлуки, я чувствую себя невероятно счастливым, но... Что-то в наших объятиях изменилось. Юно стал меньше меня? Нет. Вдруг с неприятной горечью я осознал: он действительно не стал ниже. Это я вырос. Недавний разговор с папой внезапно всплывает в голове, и в этот момент я принял решение.Я стану тем, кто сможет защитить Юно.
Но быть милым всё же лучше.
***
— Джон, смотри! Симпатичные? — и двух дней не прошло, как на прилавках появились новые ряды юношеских ботиночек на высоком каблуке, именно их я, аккуратно держа в руках, протягиваю своему гувернёру. — Это ограниченная коллекция. Родители подарили мне их за победу в соревновании. Надену, когда пойдём с Юно гулять. — Они чудесны, — Джон поддерживает как всегда с энтузиазмом и принимается застёгивать мою рубашку. — О? — его реакция заставляет меня вмиг оторваться от отражения в зеркале. — Господин, Вы опять подросли. — Что? Для кого-то этот верно подмеченный факт будет поводом для хвастовства на целую неделю, но, судя по сиюминутному волнению Джона, я реагирую на сказанное так, будто мне сделали самый ужасный комплимент в жизни. Гувернёр, неловко улыбаясь, искренне старается исправить ситуацию извинениями и приятными словами, однако искры в моих глазах уже потухли, а настроение упало ниже некуда. — Пожалуй, я не надену их сегодня, — радостный минуту назад тон сменяется на равнодушный, и я с долькой жалости смотрю на свои обновки. — Но... — Не переживай, Джон. Достань другие ботинки. В моём возрасте юноши уже носят обувь на высоком каблуке — это модно и престижно, в них ты кажешься намного выше. Мой возлюбленный, конечно, не отстаёт от тенденций — он так отчаянно старается казаться взрослым, и, чтобы сравняться с ним, мне остаётся только с завистью смотреть вслед звонкому цоканью. Но это мелочи. Ради Юно я буду улыбаться и носить свою детскую обувь.Низкий каблук.
Папины уроки.
И шпага, чтобы защищать тебя.
Вот те «милые вещи», из которых я сделан.
***
Словно в замедленной съёмке, находящейся в вакууме, Юно видит перед собой свою протянутую вперёд руку и тёмные окровавленные спины. Смотрит, желая, чтобы всё это оказалось сном, до своего последнего вздоха отказываясь верить, что он так и не смог защитить того, кто был для него всем миром. Щемящая боль, душащий страх и стиснутые зубы — отчаяние вмиг сменяется на удивлённый взор. Глаза отказываются воспринимать увиденное, когда голову одного из «живых» мертвецов рассекает тонкое лезвие и теперь уже точно бездыханное тело падает, вновь открывая Юно вид на Чону. Не на того испуганного и скованного ужасом мальчика, по чьим щекам секундой назад текли слёзы, а губы предательски дрожали. Нет. Перед Юно появился уверенно стоящий на ногах и крепко держащий меч юноша, который выглядел как ангел-спаситель, не иначе. — Я не хотел, чтобы ты видел меня таким, но, — подбежав и резво повернувшись на низком каблуке, Чону встаёт спиной к сидящему на полу Юно и крепче сжимает рукоять, — моя очередь тебя защищать. Брызги ледяной воды летят в разные стороны, когда Чону, оттолкнувшись, смело поддаётся вперёд и одним резким движением лишает головы двоих. Рука не дрогнула и глаза даже на долю секунды не прикрылись от ужасной картины, открывающейся перед юным маркизом — сейчас он готов даже лицом к лицу столкнуться со своей смертью, если это поможет спасти возлюбленного. Его движения — плавные и точные, словно балет. Его выход с мечом — танец, который несёт смерть. В ошарашенных глазах Юно — блеск благородного железа, разлетающиеся в разные стороны капли воды и крови, падающие с противным рёвом тела и рыжие локоны, развивающиеся от быстрых манёвров. В какой-то момент бледная рука резко хватает ещё один меч, который так кстати в качестве дорогого украшения висел на стене, и Чону двигается вперёд между ходячими трупами смело, без заминок, поочерёдно лишая голов, — краем уха пару часов назад слышал, что только так можно избавиться от этих монстров. Бьющий в голову адреналин до сих пор даёт возможность дышать и не сдаваться под гнётом хватающих со всех сторон рук. Ещё один, ещё, и ещё — со счёта давно сбился, но когда перед глазами мелькает последняя тварь, Чону с отчаянным криком разрезает её глотку, замирая в ожидании звука упавшего тела. Пересохшие губы тут же размыкаются, позволяя жадно хватать воздух полной грудью. Намертво схватившиеся за рукояти пальцы наконец расслабляются, и колени, ударяясь о мокрый пол, предательски сгибаются под режущий слух звук упавшего железа. Все силы потрачены, но глаза слезятся от облегчения и счастья: Чону с гордостью принял свой титул, невероятный талант и свою уже полюбившуюся судьбу «слабого» защитника. Главное, что Юно жив. Больше Чону не за что сражаться.