Шесть месяцев или 4380 часов

Морозное раннее декабрьское утро встретило Петербург солнцем, так редко выглядывающим зимой. В просторной квартире на Моховой было совсем тихо, на кухне тикали часы, с улицы изредка доносился шум проезжающих мимо машин. Холодные ступни коснулись половиц, а взгляд был устремлен куда-то в стену. Олега дома не было, ушел куда-то, то ли прогуляться, то ли по делам, Сережа не знал этого, знал только то, что он вернется. Олег провернет ключ в двери и она отворится с характерным щелчком, он промешкает в прихожей, педантично повесит куртку на вешалку и аккуратно сложит шарф, пройдет на кухню, а там Разумовский уже вскипятил для него чайник. Олег оставит на полу тканевые пакеты, которые они шили вместе, заправит за ухо рыжую прядь и прижмет к себе.Они долго простоят так, покачиваясь немного, не проронив не слова. Сережа знает это и только поэтому, сердце бьется размеренно и на душе не скребутся кошки. Разумовский поднялся с кровати, прогнулся, потягивая руки, накинул валяющуюся где-то на полу растянутую футболку. На улице блестел снег, казалось, что никто убирать его не собирается и рано или поздно, сугробы достанут до окон их пятого этажа и они спокойно уснут, укрытые снегом. Солнце слепило и Сережа жмурил глаза, не успев проснуться. Впервые за всю жизнь ему было хорошо, не просто хорошо, ему было спокойно. Он научился говорить, плакать, рассказывать, он смог отпустить Венецию, привязал к себе Олега снова, привязал себя к нему, помогая залечивать раны физические и душевные. Он научился меняться, прислушиваться, изменяя себя, ломая закостенелый каркас, обросший обидами, неуверенностью, травмами, злостью и ненавистью, постепенно перестроив его с Олегом и Лерой. Сейчас ему действительно было хорошо, единственное, что напрягало его и Олега- здоровье. За последний год Сергея стали преследовать постоянные головные боли, от которых ни сон, ни таблетки не помогали, Разумовский, которого никак нельзя было назвать слабым, стал действительно валиться с ног, просто обессиленно падал на пол без причины. Позже, к этому набору прилепилась тошнота, пальцы переставали слушаться, оставляя Сережу без возможности печатать или держать в руках кружку. Отшучиваясь, он списывал всё это на «старость», на то, что организм, который почти всю жизнь пичкали разными психотропными препаратами, просто устал, ослабел раньше, чем у нормальных людей. Олег переживал, знал, что здоровье у Сережи действительно никакое, что нормальный иммунитет у него уничтожили еще давно, но со временем, он и сам поверил в то, что вина за эти недомогания лежит на принимаемых препаратах, стрессе и не восстанавливающихся нервных клетках.Они смирились с этими проблемами, закинув их в дальний ящик, продолжая жить, не обращая внимания. Единственный человек, которого вся эта халатность не устраивала была Лера. Последней каплей в чаше ее терпение стало сразу несколько вещей. Разумовский истощал, похудел за считанные дни до неузнаваемости, а любой прием пищи обычно заканчивался в ванной, с Олегом или Лерой, придерживающими ему волосы. Сережа падал в обмороки, глаза болели. Лера не могла за всем этим спокойно наблюдать, взяла Разумовского " за ручку» и повела по врачам, промотались целый день и теперь все ждали результатов различных анализов. Макарова ходила с искусанными губами и расчесанным запястьем, привязалась к мужчине, Олег ночами не спал, наблюдая за беспокойным спящим телом мужа. А Сережа?.. Сережа был как никогда спокоен, он сам не понимал, почему его не пробирала дрожь, волнение или тем более страх. Совсем недавно его жизнь стала нормальной, он был безумно этому благодарен, у него появилась семья. Впервые в жизни он был доволен собой и не хотел ничего менять. Он просто не верил, что судьба могла подкинуть ему и Олегу какие-то неприятности в тот самый момент, когда они наконец со всем разобрались. Они уже натерпелись, настрадались, встречали смерть, предавали и прощали, им хватит. Забрав оставшуюся на тумбочке кружку, он пошел на кухню. На подоконнике стояла пепельница, лежали две пачки сигарет, одна полупустая, а другая еще закрытая. Со стен сползали струящиеся ветви плюща, они купили его вместе с Лерой прошлой зимой. Долго пытались его пристроить, Сережа грозился, что выбросит все это к чертовой матери, а Олег тяжело вздыхал, представляя сколько грязи придется убрать. На столе красовались три горшка с орхидеями, их выбрал Олег, что очень удивило тогда Макарову и Разумовского. На кухне сейчас было больше всего света. Лучи, ударяясь о висячие стекляшки над окном пускали бегать по полу солнечных зайчиков. Сергей поставил чайник и приземлился в мягкое кресло, стоящее в углу, закрыл глаза. Его клонило в сон, несмотря на то, что ночью он проспал часов девять без пробуждения. Бытовые действия стали отнимать у него непозволительное количество сил. Из дремоты Разумовского выдернула трель телефона, лежащего на столе. Не открывая глаз, он потянулся к источнику звука, снял трубку. -Алло?..- Голос у Сережи спокойный, растворяется в тишине квартиры. — Здравствуйте, Александр! Это Анна Васильевна, вы с Валерией Викторовной проходили обследование в нашей клинике и я хотела бы лично ознакомить вас с результатами. У вас есть время? — Разумовский медленно поднялся, направляясь к столешнице. -Да, конечно, я вас слушаю.- Горячая струя кипятка наполнила кружку, где уже была заварка и ломтик лимона. Разумовский слушал голос в пол уха, врач диктовал ему диагнозы и проблемы, о которых он слышал много раз. Хотя, стоит сказать, что многие болячки, преследовавшие его всю жизнь, в этот раз не были озвучены. Чай приятно грел, поднимался теплой волной к ноющей голове. Пальцы постепенно становились теплее, согреваясь о кружку. Сережа стоял, прислонившись спиной к стене, а согнутая нога стояла на подоконнике, лоб прижат к стеклу. — Кажется, я рассказала вам почти всё, остался только самый последний и пожалуй самый тяжелый момент. Если с вами есть кто-то близкий, я бы хотела, чтоб он сейчас был рядом с вами.- После этих слов Сергей невольно напрягся, таким голосом и такими оборотами с ним последний раз говорили, сообщая о пропавшем без вести Олеге. -Александр, вы обратились к нам совсем недавно, а судя по вашим рассказам, головная боль, тошнота, потеря координации и веса преследуют вас последний год или полтора? — -Да, мы уточняли, что я сталкивался с психическими заболеваниями и до сих пор продолжаю бороться с последствиями некорректной терапии. Я списывал эти симптомы на расшатанность организма от лечения.- Повисла тишина, которая нагнала на Разумовского волнение. Казалось, будто девушка на другом конце собиралась с силами, накручивая нервы всё больше и больше. — Александр, мне очень тяжело и неприятно говорить вам об этом. Ваши анализы и обследования очень долго путали нас, мы не могли понять, что происходит. Теперь, всё ясно, Александр, вам диагностировали терминальную стадию онкологии головного мозга, врачи прогнозируют вам не больше шести месяцев, максимум год. Звон разбитого фарфора, глухой удар телефона об пол, стекающий с подоконника чай. Тишина квартиры тут же прервалась, взорвавшись разными звуками, которые утихли также быстро, как и появились. Голос в телефоне продолжал называть фальшивое имя, но Сергей застыл. Застыл с опущенной головой, втянутой в плечи. Руки безвольно повисли, а сердце будто остановилось. Лишь спустя две минуты он наклонился за упавшей трубкой. — Спасибо.Позвоните мне позже- Щелкнула дверь, в прихожей завозился Олег, а Сережа продолжал стоять, уставившись куда-то в пол. «Осталось шесть месяцев», на Разумовского накатывала истерика. Как же это несправедливо, он был готов умереть когда угодно, но только не сейчас. Не сейчас, когда простил себя, не сейчас, когда они с Олегом снова самые близкие друг у друга, не сейчас, когда вечером приходит Лера и с удовольствием уплетает Олегову шарлотку, не сейчас когда она медленно целует, пробираясь пальцами в рыжие пряди, а со спины в шею дышит Волков. -Сережа, ты чего?..- Олег оставил пакеты, аккуратно подходя к мужу, прикоснулся к его плечу. В тот момент, как пальцы притронулись к плечу, Разумовский не выдержал, взвыл почти по звериному, падая на колени и вцепляясь пальцами в брюки Волкова. Он захлебывался, захлебывался в слезах и соплях, всхлипывал и не мог вздохнуть, только загнанно стонал и срывался на крик. Внутри будто рвали плоть, вскрывали на живую, отрывали органы, раздирали ткани без наркоза, не давая забыться от болевого шока. Сердце не билось, оно будто остановилось, перестало гнать кровь. Пол года, всего полгода. Они хотели сделать Лере предложение, уехать вместе, жить счастливо. Откажется? Сбежали бы вдвоем, им не в первой. Уехали бы в Канаду, взяли бы ребенка и собаку, как всегда мечтал Олег. Были бы вместе и умерли бы в старости. Они пережили детский дом, армию, войну, раздвоение личности, пять пуль, они рождались во второй раз, по новой узнавали друг друга, доверялись, прощали. Он не может уйти сейчас, уйти так рано, так не во время, когда впервые в их жизни, все, черт возьми, хорошо. -Сереженька, милый, ты что?..- Олег опустился на колени, прижимая к себе сотрясающиеся тело, гладил голову, плечи, расцеловывал щеки, губы, плечи, стирал слезы и не понимал, что сейчас происходит. Только спустя десять минут, раздался осипший голос, заплаканный и слабый. — Позови сюда Леру… Нету времени, Олег,у меня теперь совсем нет времени! — После этих слов, на мужчину накатила новая волна отчаяния и оторвавшись от Олега, он поковылял в комнату.

***

Лера зашла в квартиру недовольная и уставшая. Олег в прямом смысле выдернул её из университета, под глазами виднелись синяки, которые кричали — Сессия не равно сон — — Если у этого рыжего идиота очередная «гениальная» идея или нелепая прихоть, я больше не переступлю порог этого дома- Сказано это было,конечно в сердцах, но злилась девушка сильно, а Олег был просто до жути растерян. Он как в тумане вешал её куртку и заваривал её любимый облепиховый чай, как в тумане дошел до гостиной и сел на диван, напротив кресла, где сжавшись в комок, сидел Разумовский. Лера, приземлилась рядом с Олегом, слегка соприкасаясь коленями, она сложила руки на груди. -Ну? — — Ma cherie, я искренне попрошу не торопить меня и не прерывать. Если захочешь, после сегодняшнего дня, ты действительно можешь больше не пересекать порог этого дома, если у тебя будет такое желание.- Лицо у Леры осунулось, в глазах появилось непонимание. Олег выпрямил спину, будто в команде, в любую минуту готовый к нападению. Разумовский тряхнул головой, та отозвалась болью, он поморщился и сел прямо, медленно и грациозно опустив ноги и сложив руки замком на коленях. — Я всегда любил пафосно и изысканно подавать людям любую информацию. Будь то высшие результаты олимпиады по информатике, объяснение причины мести или убийство. Всегда я любил дать посмаковать и распробовать вкус, сегодня, впервые, скажу вам кратко. Позвонили из клиники. Рак. Шесть месяцев.- Сергей поднял холодный и пустой взгляд сначала на Олега, в глазах у которого, сейчас что-то ломалось, трещало и звенело, а потом на Леру. У той дрожали губы, они побледнели, а из глаз текли слезы, тихие безмолвные слезы. Разумовскому впервые со времен детдома захотелось покурить, много, целую пачку, чтоб потом плохо стало. У Олега с Лерой сейчас весь мир перестраивался, ломался, в голове не укладывалось, что скоро в этой квартире не будут слышны ругательства на итальянском, звонкий высокий смех, протяжные стоны и слова поддержки. Затихнет серверная, перестанут повсюду валяться рыжие волосы. Коллекция шляп и очков перестает пополняться, затихнут разговоры о чумном докторе. Человека, сидящего сейчас прямо перед их носом, Чумного Доктора, Сергея Разумовского,Сережи просто не станет. Он утихнет, забудется сном, а о нем никто больше и не вспомнит никогда, кроме наемника, которого считают погибшим и студента медика. Люди забудут о том, кем был мститель в странной маске, в ларьках перестанут продавать маски с клювом, соцсеть наверняка испортится. Сергей Разумовский исчезнет, раствориться в миллиарде частиц, будто его никогда и не было. Лера в слезах упала на колени перед креслом, обнимая руками торс Разумовского, она плакала тихо, беззвучно. Сжимала до боли кожу, прижимала крепче к себе, будто если отпустит, Сергей улетучится как пепел. Девушка даже не всхлипывала, просто тряслась, но внутри всё рвалось от боли. Не может не стать Разумовского. Он не может умереть от рака. Его могут убить, упечь в тюрьму, заставить стать телом для бога, он может убиться сам, но не так внезапно и просто. Олег заламывал пальцы, прокусывая губы до крови и не отрывал взгляда от Сережи, тот тоже смотрел Волкову прямо в глаза. Разумовского периодически мотало из стороны в сторону, когда его особенно крепко прижимала к себе Макарова. Он улыбался, широко, но криво, а из глаз снова текли слезы. Волков поднялся, ноги ватные, в голове пусто, он не может без Сережи, он не верит, что Сережа умрет. Олег склонился к рыжей макушке, уткнувшись в нее носом, обнял за плечи и заплакал, перед Разумовским впервые за двадцать лет…

***

-Олег я не хочу, Олег- В руках у Сережи электробритва, которая за последние два часа побывала сначала у Олега, потом у Леры, затем снова у Олега, а потом ее выпросил Сережа. Разумовский чуть не плакал каждый раз, когда проведя по волосам в руке оставался огромный клок. Рыжая копна для него всегда была настоящим сокровищем, а теперь, она постепенно редела. Разумовский терпеть не мог плакать, но за последние два месяца делал это всё чаще и чаще, просто не выдерживал, а Олегу и Лере открывался. — Сереж, давай ты успокоишься, отложишь машинку и бросишь всю эту затею?..- Волков аккуратно коснулся худых плеч, смотря в глаза Разумовскому через зеркало. -Волче,ты ведь меня теперь бросишь. Зачем я тебе такой?.. Больной и без волос. — -Серёнь, ты что? Всё у нас в порядке будет. Никогда тебя не брошу, слышишь? Не из-за волос же я тебя люблю.- Олег медленно забрал машинку, и прижался губами к бледному виску. -У нас всё будет хорошо.-

***

Можно сказать, что Лера окончательно переехала к Волковым-Разумовским, мужчины этому были только рады. Лера приносила к ним в жизнь что-то новое и сильно отличающиеся от того, что они когда-либо испытывали. Они вместе смотрели фильмы, по утрам готовили завтрак, готовились к сессии, зачетам и другим экзаменам тоже вместе. Лера, наконец, обрела то спокойствие, которое давно не могла найти у себя дома. Родители стали будто другими людьми, она редко могла их узнать, впрочем, даже не хотелось. В квартире на Моховой её всегда ждали с открытыми объятиями. Здесь ей всегда были рады помочь, успокоить, почувствовать себя нужной. На часах было уже половина первого ночи и Макарова,наконец отложила учебники. Девушке безумно не хотелось выходить из комнаты, выделенной для неё. Она ругала себя за это, такое поведение было слишком жестоким, но она не хотела видеть увядающего с каждым днем Разумовского. Разумовского, которого кровью рвет по вечерам. Более того, она не понимала, на каких правах вообще живет с ними, что их связывает, что будет через пару месяцев?.. -Лера, можно зайти?..- Голос у Сергея был непривычно тихий, на лбу капли холодного пота. — Да, конечно, Сереж.- Девушка встала и потянувшись, присела на диванчик вместе с Разумовским. В дверном проеме, прислонившись к косяку стоял Олег. -Лера, мы с Олегом уже давно думали об этом, а теперь самое время наконец тебе всё сказать.- -Мы привязались к тебе, Валер, ты член нашей странной, но семьи.- — Нас нигде не зарегистрируют,но..- -Ты хотела бы стать нашей женой? — Они говорили по очереди, подхватывая друг-друга, заполняя паузы, всегда идеально чувствовали друг-друга. Сережа наклонился к её уху и прошептал. — Он не сможет один, Лера.- Лера должна была подумать, еще лучше отказаться. В голове не укладывалось то, как сильно изменилась её жизнь. Вот она была простым студентом, она работает на Разумовского и Волкова, теперь, они вдвоем зовут её замуж. С самого начала всё было неправильно, возможно, даже с самого детства. Сможет ли она теперь отказаться от этих двоих? Нет, не сможет. -Да.- Она устремляет взгляд на Олега, он ей мягко улыбается и удерживая в объятиях Сережу, она вдруг начинает верить в тихое Волковское «у нас все будет хорошо».

***

Морской воздух приятно обдавал кожу, а солнце грело бледные ноги. Через стекла темных очков Сергей наблюдал за плещущимися в море Олегом и Лерой. Им всем нужно было отдохнуть. Олегу и Лере тем более, Разумовский понимал, что наблюдая за тем, как он медленно умирает в замкнутой квартире, эти двое либо сошли бы с ума, либо сами бы ступили в гроб. Поэтому практически лежачим Разумовским было принято решение собрать вещи, взять документы и сесть в самолет. От Италии отказались сразу, от Мексики, Олег и Сережа, без объяснения Лере причин,тоже. Поэтому сейчас они грелись в лучах Французского солнца в пригороде Марселя. Сергей знал, чувствовал, что осталось немного, но стадию отрицания он уже прошёл, хотя, до принятия тоже не добрался, застрял в каком-то странном промежутке. Но у него был Олег, а за него он был спокоен, он нашел ему человека, который не позволит ему упасть на дуло пистолета, когда Сергей умрет, он знал, Лера его сбережет. Он улыбнулся.

***

Он улыбнулся, а вечером в доме повисла тишина. В спальне дрожал свет от старой лампочки. Олег крепко сжимал теплую руку и эта теплота жестоко обманывала. Сережа обещал, что будет рядом, просил, чтоб не забыли, просил, чтоб оставили. Оставили закладкой в книге, которую не дочитал и вряд-ли возьмешь в руки. Оставили как запылившийся альбом, который не потащишь в новый дом. Просил, чтобы простили, простили за то, что натворил, за Венецию и за то, что уходит так рано. Плакал, что жизнь несправедлива, что судьба разлучает их слишком рано, что рок коварен и не дает ему второго шанса. Успокаивал себя, что заслужил, что это наказание за ошибки, смеялся, что наконец-то отдохнет, а потом молчал.Молчал, потому что не было сил говорить,было просто больно. Он молчал и смотрел в слезящиеся глаза Олега, в глаза человека, с которым он прожил всю жизнь, который взрастил его, полюбил и спас. Ему хотелось так много сделать, так много сказать, а сил просто не было. Олег наклонился к нему и прижался губами к едва теплым губам, а когда оторвался Разумовский уже не дышал. Лера терпеливо ждала внизу, с ней Сережа уже попрощался, просил, чтоб последила за Олегом. Последит, никогда не отпустит. Олег не отпускал холодную руку еще долго. Разговаривал вслух, пока по щекам лились слезы. -Помнишь, как ты меня из армии встречал?.. Мы тогда еще мороженое на красной площади ели.- Перед глазами проносилась Молодая, Сережина улыбка. Разумовский тогда выиграл олимпиаду по информатике, заработал первых денег. Он громко смеялся и обнимал Олега, несмотря на ворчание бабулек у кремля. — А помнишь, как мы Маргошу растили? Славная была птичка, я по ней скучаю.- Волков громко выдыхал, а от слез, голос садился еще больше, он шептал почти неслышно. -Сережа,как же я без тебя, как ты меня оставляешь?..-

***

На камне была выцарапана дата и две буквы. Море нежно ласкало слух, а облака размеренно плыли по небу. В душе смешивались пустота и умиротворение. -Куда мы теперь,Олег? — Волков молчал, аккуратно приобняв Леру. Он не знал, куда им идти, всю жизнь линии их судьбы плел Сережа, который теперь спал и ничего не мог решить.Олег не верил в бога, не верил в жизнь после смерти, но безумно надеялся, что его Сережа рядом, что он приглядит за ними. Он знал, что больше не вернется в Марсель, не сможет. Не сможет проехать к побережью и встать рядом с импровизированным надгробием. Он знал, что больше никогда не сможет быть рядом. Никогда не почувствует холодных пальцев на шее, не услышит заливистого смеха, не увидит пьяных глаз. Не почувствует мягкость волос. Он никогда больше не поговорит с ним и никогда больше не приедет сюда, не приедет его навестить. -Пойдем, Валер.- Олег последний раз коснулся пальцами холодного камня, зажмурил глаза, чтоб не уронить слезы и взяв Леру за руку, ушел. Он ушел и ни разу не обернулся назад, потому что если бы обернулся, то лег бы туда умирать.

***

Знают ли птицы, что они проживут всего год? Они вырастают, улетают на юг, возвращаются, вырастив потомство и погибают. Некоторые птицы разбиваются о скалы. Птицы кружили над побережьем, не зная, что не вернуться туда в следующем году. Люди, проходящие мимо никогда не вспомнят о том, кто такой Сергей Разумовский, они скорее всего даже не обратят внимание на камень. А потом, поколение сменится, но и они не заметят поросший мхом «памятник». Слова о чумном докторе останутся разве что в архивах. Сюда придут специально лишь один раз. Девушка лет тридцати подъедет к побережью, постоит рядом.Она никогда не знала того человека, что покоился здесь, знала только, что папа и мама его безумно любили, что когда она родилась, родители долго не могли перестать видеть в ее рыжей макушке того самого "друга", знала что он был важен. Она не знала имени, не знала ничего, но перед тем как уехать, сняла с шеи кулон с волчьей головой и зарыла рядом с камнем, так хотел папа, который не смог сюда вернуться.