Пять часов до полуночи

              — Мам, я возьму самой большой апельсин, хорошо? — Бери. — Мягко улыбнулась Сержику, протягивающего ручки к вазе с фруктами. — Повесим его тогда поближе к звезде, запахи разлетятся по всей гостиной. Сержик уже давно наметил для себя апельсин, и, дождавшись дозволения его взять, ни минуты не тратил на раздумья, а тотчас схватил маленькое солнце. Во взгляде мальчишки мелькнуло сожаление: рыжий, яркий апельсин так и хотелось съесть. Сержик уже знает, что абсолютно все — сочные и вкусные. Из пяти килограммов, что я привезла вчера вечером из города осталось только четыре. Килограмм мы с предпраздничной лёгкостью съели за сегодняшний день. — Принесёшь гвоздику? Я так и оставила её на кухне. — Да, мам, — с оттенком грусти он отложил апельсин на стол, и поспешил к лестнице, и, уже на второй ступени, обернулся, чтоб добавить: — ты только не съешь его. Надо держаться. — Надо. Сержик ушёл, а я, еле сдерживая смех, подошла к столу, и, шутливо раскрутив злосчастный апельсин, включила ноутбук. Душа просила песен. Ярких, весёлых, пёстрых, как наша гирлянда, растянувшаяся на всю стену. Можно даже такую, чтобы запершило в горле от чувств. Даже нужно! Ведь праздник!.. Новый год наступит уже через каких-то шесть часов. Новый год! Впервые за долгие годы у нас будет этот праздник. Через что только пришлось пройти, чтобы всем вместе встретить торжество. У кого из нашей компании он был? Трудно сказать: у Адриана? Уверена, он на каждый Новый год регулярно выпивал по бутылке рома, а остальные? Ронья в трущобах, Белла из года в год день и ночь в своём ужасном заведении… Нам всем жизненно необходим светлый праздник, и кому, как не нам, знать, что чудеса случаются, а в красные дни календаря они происходят ещё чаще? Для каждого члена семьи чудо уже то, что мы вместе, стали семьёй, нашли друг друга из тысячи других, при столь малой вероятности, уже в тот миг, когда надежды, казалось бы, и нет. Семье Новый год необходим. — Мам, ты чего? — Встрял в поток мыслей Сержик, отодвигая баночку с цветочками гвоздики. Облокотился об меня, чуть приобнимая за плечо. — Да так, думаю, ищу: какую песню включить, чтоб сразу праздник вокруг нашей ёлки запорхал. — Как снежинки? — уточнил неторопливо. — Как снежинки. Целый хоровод белых и пушистых. Сержик забавно хмурит лоб, неотрывно глядя на экран, на котором маленькими буквами сияет огромный список новогодних песен. Он чуть вытягивает губы трубочкой, перебрал в какой-то миг привычку у меня, специально или случайно получилось — не знаю, выведать так и не удалось. — Давай ту, волшебную, — и, с придыханием, волнуясь, — из Рудольфа. При сильном волнении, которое может вырасти из малюсенького пустяка, мой мальчишка начинает задыхаться. — Так, залезай, — с лёгкостью я приподняла шестилетнего сына и посадила его на стул рядом со мной. Тот незамедлительно погладил большую шишечку, которую несколько дней назад мы нашли на заднем дворе и прикрепили к его стулу. — Вот так. Итак, будем делать помандер, мой друг! — И года не прошло… — ворчливо отозвался мой мальчишка. — Хэй! Кое-кто съедал все апельсины весь декабрь! — Надо было больше покупать, — философским тоном пояснил ребёнок, уворачиваясь от моих пальцев, уверенно начавших его щекотать. Не я, они сами, честно. — Ладно, ах-ах-хах, ладно! Давай делать, нам надо успеть до Нового года! — Правильно. Мы опаздываем, мы жутко опаздываем, как говорил в старые времена Белый кролик. Итак, перед нами на столе в ряд выстроились два апельсина, следом за ним баночка с гвоздикой, следовал дальше пакетик с молотой корицей и порошок мускатного ореха. Рядышком лежали два небольших платка, толстая игла и острый нож, и две лоскутные ленты: красная и зелёная. — Смотри, узоры прорезай аккуратно, в этом деле легко порезаться. — Я внимательно следила за иглой в руке Сержика, старательно пытающегося вырезать на кожице апельсина узор, — Можешь просто поцарапать цедру, тоже очень красиво будет. Главное — не прорезай кожуру до мякоти, только до белого слоя! Дальше — ни-ни!       «Я загадываю желание по звезде       И пытаюсь верить в то,       Что, пусть это далеко,       Он найдёт меня в Сочельник       Я догадываюсь, что Санта занят       Потому, что он никогда не появляется здесь       Я думаю о нем, когда Рождество приходит в город       Самое лучшее время года,       Когда все возвращаются домой       Когда вокруг рождественское веселье,       Очень трудно быть одиноким       Наряжать рождественскую ёлку       С друзьями, что пришли помочь       Это так здорово, когда Рождество приходит в город».* — Мам, это Ронья! — обрадовался Сержик, уставившись на дисплей телефона, — Наверное, она уже подъезжает! — Боюсь, для неё рановато, — торопливо отвечаю, прикладывая телефон к уху, — её самолёт не мог уже приземлиться. И чувствую, что-то произошло. Ронья крайне редко звонит. — Са…шеньк…а, изви…ни, но я не смогу пр…иехать сегодня. Ни…как не успев…аю сдел…ать з…ак…аз. А ещё н…адо его дост…ав…ить, а это ех…ать на другой конец город…а. Я просто не успел…а на самолёт, и на следующ…ий тоже уже не успев…аю. И только з…автр…а, в четыре ч…аса к в…ам вылечу. Изв…ин…и. Отпр…азднуйте без меня. Пок…а. Пару секунд я слушала её неловкое сопение в трубку. Она всегда словно ждёт ответа. Звонок отключился. — Ну как, мам, она едет? Уже близко? — Нет. — Я с трудом сдерживала перед сыном готовое вырваться разочарование как на лице, так и в голосе. — Ронья не сможет приехать на Новый год. Она…задерживается. Боюсь, улыбка вышла несколько кривоватой, и нисколько не обнадёживающей. Опустив голову, я скоро настрочила подруге сообщение, и отложила телефон подальше. Знаю, что она улыбнётся, тотчас прочитав его. Она попала в город своей мечты, попала в яркую лавку с тысячью тысяч цветов. Как она и мечтала. Я рада, но… Так хочется, чтобы в праздник мы оказались все вместе. — Ну, ты не расстраивайся. Ронья обязательно приедет. — И в голосе было столько уверенности, что я подозрительно покосилась на мальчишку. — Она ведь всегда возвращается, и теперь всегда будет с нами. — Конечно, будет, — рассмеялась, чмокая Сержика в макушку, — куда теперь Ронья от нас денется? Мы её сами никуда не отпустим. — Скоро приедут все остальные, а завтра Ронья, и мы первого января всё равно вместе будем! — Ага, а помандер до сих пор не готов. — Хмыкнула я, пододвигая к себе баночку с гвоздикой. — Смотри, бери её аккуратно, пальцам может быть не приятно. И сперва иглой протыкай слегка кожуру, а потом втыкай гвоздички в произвольном порядке. Да, вот так. Я, к примеру, сделаю полосы из гвоздики от верхушки до низа. — А я лучше ёлочку выложу. — Хм, а так даже оригинальнее выглядит, — отметила я рисунок. Даже подумалось, может, тоже что-то придумать? Не-е, классика всегда в моде! Сержик вытянул губы от усердия, осторожно протыкая оранжевую кожицу, и получался праздничный, правда, чуть кривой, рисунок. Песни в плейлисте менялись одна за другой, так же резко менялась погода на улице. Если днём был лишь лёгкий морозец, и снежные сугробы чуть сверкали на солнце, то теперь, в седьмом часу, завывал северный ветер, и хлопья всё упорнее бились в окно. — Я всё, — выдохнул Сержик, с удовольствием разглядывая получившуюся ёлочку. — А теперь бери платочек, и ровно в середину положи апельсин. Да, я тоже беру. — Мы взглянули на наши творения и довольно переглянулись. — Так, где-то в одном из этих шкафов должна быть глубокая деревянная миска… Я взглянула неодобрительно на шкаф, ведь помню, помню, что недавно убирала специальные аккуратные мисочки в него! Но на какую полочку — ума не приложу. Пока перероешь всё — Новый год наступит. — Я видел! Мой мальчишка соскочил со стула и кинулся к зелёному шкафу. И, открыв нижнюю дверцу, достал расписную новогоднюю мисочку, и с гордостью поставил передо мной на стол. — Я же там вазочки держу… — Искренне недоумевала. — А я слышал, ты специально сказала себе под нос, что так точно запомнишь, куда её положила. — Довольно сообщил парень. Я обиженно фыркнула, с трудом вспоминая маленький диалог с собой. — Ладно, убедил. — Улыбнулась. — Бери корицу, высыпай понемногу. Да, ещё чуток. Всё! А я добавлю мускатного ореха. — Наклонившись над тарелкой, я с удовольствием вдохнула пряный аромат. — М-м-м, а представь, какая будет красота позже, когда мы апельсины на ёлку повесим. — Но ёлка ведь всё равно будет пахнуть? — с нотами опасения уточнил Сержик. — Ещё бы! Она ведь живая! Мы её два года на заднем дворе в этом горшке растили, и она ещё посмеет при этом не пахнуть?! А ухаживала за ней Ронья, а она как никто знает толк в садоводстве. — И, видя, что он успокоился, проговорила: — Бери горсть специй, и обсыпай весь апельсин, старайся попадать во все узоры, что ты вырезал. Да, теперь давай я завяжу апельсины в узелок. Накрепко завернув будущее украшение в ткань, я встала из-за стола и, подав руку сыну, повела его к окну. — Мы положим их рядышком на батарею, и к Новому году у нас родится помандер.* Стояли рядышком, Сержик довольно облокотился о живот, нашёл мои руки, и, схватив их, обнял себя ими. Я, посмеиваясь, прижала его крепче. Застыв у окна, я вдыхала холод зимы, тонкой струйкой пробиравшийся сквозь стену в дом, и ощущала преддверие праздника. Вот-вот случится ежегодное чудо, и мы соберёмся впервые за одним столом все вместе. И мы наверняка будем кидаться мандаринами, и объедаться окороком, который я непременно приготовлю, найдём подарки под ёлкой и побежим, наспех одевшись, запускать в лесу салют под бой часов. Бом, бом, бом…       «Я загадываю желание по звезде       И пытаюсь верить в то,       Что, пусть это далеко,       Он найдёт меня в Сочельник       Я догадываюсь, что Санта занят       Потому, что он никогда не появляется здесь       Я думаю о нем, когда Рождество приходит в город.       Самое лучшее время года,       Когда все возвращаются домой       Когда вокруг рождественское веселье,       Очень трудно быть одиноким       Наряжать рождественскую ёлку       С друзьями, что пришли помочь       Это так здорово, когда Рождество приходит в город». — Белла звонит, — довольно протянула, оттаскивая помаленьку ребёнка от окна, — беги, доставай игрушки. Привет, Белла! — Привет, — я сразу почуяла, что что-то не то, голос не так давно обретённой подруги казался виноватым, — мне очень жаль, но я не смогу сегодня приехать. — Затараторила девушка. — И вообще не уверена, что получится вырваться на каникулах, у нас такая метель кружит, что все рейсы отменили, говорят, это надолго. — Странно, говорили, что погода наоборот хорошая… — Вот так и верь синоптикам! — У нас тоже метель. — Усиленно пыталась добавить бодрости в голос. Но не могла. Так хотелось в полной семье в новогоднюю ночь, но… — Прости меня. Ты же не обидишься? — тон виноватый, я прямо чувствую, как она мнётся на одном месте, сжимая по привычке плечи. — Нет, конечно, нет! Ты ведь не виновата. — Тогда, пока. С наступающим, Саша, ты ведь объяснишь Сержику? Она наскоро попрощалась. А я продолжала стоять с трубкой у уха. Сердце чувствовало: что-то не так. — Беллы не будет? За спиной стоял Сержик, и, словно всё понимая, грустно улыбался. Боюсь, он будет единственным мужчиной в моей жизни. Ведь сын понимает меня лучше, чем я — себя. — Зато ты будешь единственной королевой сегодня. — И крепко обнял меня, уткнувшись мордашкой в спину. — Боюсь, мне не хватает короны, — развернувшись, я взлохматила мальчишке волосы, невольно улыбнувшись. — Я сделаю. — С серьёзным взглядом проговорил Сержик, и, быстро оглядевшись, добавил шёпотом: — Но она у тебя и так есть, самая красивая, какой даже в мультиках не бывает. — Но о ней мы никогда не упоминаем, — напомнила, чуть нахмурившись. — Лучше пойдём игрушки разбирать. Украдкой я опускаю взгляд на дисплей телефона и быстро вбиваю в поисковике погоду в Осло. В городе тишина, ни вьюги, ни даже маленького ветерка. Не хочется думать, но, возможно, она просто решила не приезжать, студенческая жизнь, настоящие друзья. А мы так, промежуточная станция. Ладно! Главное, мы вырвали её из того ужаса, но она не обязана после этого становиться нам семьёй. В гостиной (в стороне к коридору, ведущему на улицу), не в самом центре, ближе к стене, стояла высокая, больше двух метров, зелёная, с пушистыми ветвями, ёлка. Нет! Ёлка с большой буквы! Её можно было с разбегу обнять и не почувствовать колючих иголок, ведь она мягкая, словно снежная перина. А аромат какой из неё исходил! Можно было замереть рядом и, слегка шевеля кончиком носа, снова и снова вдыхать запах хвои. Даже без игрушек, пёстрых лент и гирлянд она казалась чудесной. Стоило на мгновение, коротенькое, прикрыть глаза, и казалось, стоишь уже не в тёплой комнате, а заснеженном ельнике, вокруг снега, а в небесах огни звёздочек сияют, окружив румяный месяц. Опустившись перед ёлкой на колени, я припала к пышным лапам, и прикрыла глаза, увидела наяву снега и небеса. Снегопад такой, о каком не припоминали старожилы. Земля прекрасна, вся блестит — её заметает январь. Я вижу это отражение леса в маленьких зелёных иголках, облепляющих ветвь так плотно, что древко разглядеть не представляет возможности. Подруга моя лесная, одни мы с тобой девочки на этом празднике зимы… И ведь никогда раньше не приходилось терзаться из-за столь малого пустяка. Но вот, больно-больно. — Мам, а Новый год уже ведь в пути? — Он уже на опушке, Сержик, — повернув голову к сыну, зеркально отражающего мою позу, я фыркнула, представляя белого деда, — стоит, пургу собирает, домик мишки снегом покрывает. — Он скоро у нас будет? — взгляд горел ярым восторгом! — Чуть больше, чем через пять часов. А у нас ещё ёлка не сияет. И мой мальчишка протянул мне красный стеклянный шар. В нём отражались две мордашки: моя и сына. Пожалуй, надо улыбнуться, ведь, чтобы то ни было, мы — вечность будем рядом. — А мы будем в новогодний вечер плавить свинец? — Обязательно. — Мечтательно отозвавшись, я даже прикрыла глаза от предстоящего удовольствия. — Всю жизнь об этом мечтала; вот только дождёмся сперва Адриана с Робби, и тотчас начнём плавить, надо обязательно успеть до полуночи. — Я хочу, чтоб мой свинец стал похожим на монету, тогда я, наконец, найду в нашем лесу клад, мы разбогатеем, и тогда ни тебе, ни Ронье никогда не придётся уезжать из дома. — А в голосе такая сильная надежда застыла, и ведь невозможно забыть. — Ведь не может быть такого, чтобы в нашем огроменном лесу никто ни разу не прятал клад! — Я об этом уже третий год думаю, — доверительно сообщила, и, щёлкнув парнишку по носу, прищурившись, взглянула на ёлку, — куда мы его повесим? — В него удобно смотреться, — и, вытянув руку, пристав на цыпочки, ткнул пальцем в пушистую ель, — сюда! — Слушаюсь, сэр. И первый шар в этом году засиял на ароматной ёлке. — Не-е, я — юнга! — горделиво сообщил ребятёнок, — Адриан обещал сделать из меня моряка, когда он реквизирует свой корабль. — Реквизирует? — в душе вновь всхлынуло беспокойство, только теперь за жизнь лучшего друга: он вновь куда-то ввязался. — Прямо так и сказал? — Да, это морской термин, — и лёгкое снисхождение в детском тоне, — когда я отправлюсь в плавание, то обязательно выучу все-все их словечки. Мам, а ты ведь с нами отправишься? Он внезапно нахмурился, во взгляде ясно заметна беспокойная мысль. — Пожалуй, да. Я давненько не навещала его любимую детку. — Не удержавшись, я расхохоталась, только представив несчастное лицо друга, когда я буду по трапу взбираться на борт. — Давай возле шара свистульку повесим. — И орешек. Орешек! Золотистый. — Тогда на другую сторону серебряный. — А я развешу везде блестящие звёздочки. — Ангелочка я повешу практически у верхушки, он должен глядеть на нас с небес и радоваться. — Я не достаю! — Ох-х, моё счастье, что ты не богатырского телосложения! — Ну, ма-а-ам!.. — Зато будто специально создавалось это тело для того, чтобы однажды поднялось в воробьиное гнездо на верхушке мачты. — Да-а? — По крайней мере, это вполне возможно.       «Я загадываю желание по звезде       И пытаюсь верить в то,       Что, пусть это далеко,       Он найдёт меня в Сочельник       Я догадываюсь, что Санта занят       Потому, что он никогда не появляется здесь       Я думаю о нем, когда Рождество приходит в город.       Самое лучшее время года,       Когда все возвращаются домой       Когда вокруг рождественское веселье,       Очень трудно быть одиноким       Наряжать рождественскую ёлку       С друзьями, что пришли помочь       Это так здорово, когда Рождество приходит в город». Увидев, кто звонит, я, обрадовавшись, кинулась к телефону, наскоро отвечая: — А я всё думаю, что этот маленький паршивец не звонит и не звонит! — Привет, мам! — я слышала смех, и понимала, что упускаю свою улыбку. — Хэй, я давно не маленький! — И старший туда же… — Если рассуждать логически, то младший у нас я… — Но-но, не перечь матери, — и, сказав, на лице растеклась довольная улыбка, оказывается, я жаждала когда-нибудь проговорить эту фразу. И мне…хорошо. Я улыбаюсь. И представляю, что оба сына сейчас рядом, только один прижимается с боку, подслушивая наш разговор, а второй недовольно сопит в трубку. И не важно, что оба мне не родные, и знаю я Робби всего несколько лет, но всё же… это мои дети. Иначе сказать нельзя, и знаю, наши души связаны. — Мама, слушай. — И, похоже, я знаю уже, что он хочет сказать. — Я несколько часов торчу на этом аэродроме, на меня уже покушалась уборщица своею шваброй! Да, да… И вот сейчас она на меня та-ак подозрительно косится. Мам, Сержик, я знаю, что ты подслушиваешь, малой; я не смогу домой приехать. Я очень хочу, но в городе настоящий буран, вашей Англии такой и не снится, подобный шквал снежной стихии возможен лишь здесь. Рейсы домой отменили, ни одного нет, я ждал, но уже это не имеет смысла. Ма-а-м? — Да, милый, да… — Всё хорошо? — он искренне встревожен, я чувствую, правда, так горько, а надо ради Сержика держать лицо. — Да, Робби, — через силу я смогла показать улыбку. — Мам, ну прошу, не плач. Ну, хочешь, я ещё буду ждать? И в двенадцать позвоню вам по видео из аэропорта. — Ну, нет, вызывай такси и быстро в общежитие! — Ладно, — и всё же, я не расслышала в голосе облегчение иль радость, уверена, Робби не поступил бы так с нами, — и да, обещаю, мама, никакого алкоголя! Я замялась. И покосилась на тщательно собранный в течении последних месяцев личный бар. — Только если шампанское… Но только чуть-чуть! — Хорошо! Клянусь, никакого кальвадоса! — Эй! Робби! — Целую вас! Я позвоню в Новый год! И сын отключился. Весёлый у нас Новый год получается. Ронья из-за новой работы не успевает, Робби замело снегом, а Белль, кажется, и вовсе от нас отказалась. Хоть бы Адриан не подвёл и приехал. Хотя, со всеми произошедшими событиями, я начинаю сомневаться, что и он приедет. Чувствую. Так грустно. Нашу семью окончательно разбросало по разным сторонам. Да при всём огромном желании мы не сможем вдруг собраться! А ведь Новый год… Чудеса происходить обязаны. Но почему-то у всех, но не у нас. Мы как отверженцы судьбы…эта затейница вновь и вновь разводит наши мосты. Я верю Робби. Верю! Но не удержалась и уточнила прогноз погоды. — Мам, — затеребил рукав Сержик, обрадованно всматриваясь в моё лицо, — ма-ам, что, там что-то хорошее? Кто приедет? Ронья? Робби? Белла? — Нет. Они не смогут. — В глазах ребёнка полное непонимание. — Просто у Робби и правда сильная метель. — И что же в этом хорошего? — Абсолютно ничего, — я притянула его к себе, усадив на колени, — но я ощущаю, знаешь, такое тихое довольство где-то здесь, — ткнула пальцем ему в живот. Так обидно. Зря я столько заготовок организовала. Даже Адриан столько съесть не в состоянии. Столько алкоголя…а мои коктейли! И пунш, пунш! Он наконец у меня получился. А оценить его так никто и не сможет. И сколько сыров, ведь выбирала самые вкусные, нежные; колбаса, ветчина, зельце. Море мандаринов с апельсинами, виноград, ананасовые дольки. Хоть бы Адриан приехал и помог нам торт съесть. Молча мы развешивали игрушки. В доме приглушённо горел свет, разливалась весёлая музыка из колонки. За окном начиналась небольшая пурга. Мне сильно хотелось счастья, но ускользало даже новогоднее настроение. Оно буквально просачивалось сквозь пальцы. Я упорно держала его в руках, но тянуло так сильно, и даже можно увидеть, как с рук срывает кожу. А ведь они обагряются кровью. — Она получилась очень красивой. — Даже не верится, что мы украсили её своими руками. — А давай выключим свет и зажжём гирлянду? Через пару секунд рука опустилась на выключатель. Гостиная практически полностью погрузилась в темноту, но вот как раз участок ёлочки был всё ещё освящён: снежные сугробы блестели миллиардом звёздочек, и освещали, подобно небесным сёстрам, лужайку перед домом и уголок комнаты. Свет, проникающий через окошко, казался мертвенно бледным, но прекрасным: словно дверца в иной мир приоткрылась, принося нам свои дары. А в доме вокруг ёлочки мерцали разноцветные огоньки гирлянды, словно вот-вот часы пробьют двенадцать и грохнет фейерверком Новый год. — Ма-ам, — и голос у него подозрительно хитрющий, — а давай, чтоб как на картинке в книжке, зажжём на ёлке свечи! — Нет! — испуганно открестилась в тот же миг, — Этого уж точно не будет. Мы же погорим! — Но раньше же люди так делали и ни у кого дома не горели. — Протянул он так жалобно… — А мы погорим. — А мы потушим, если что. — Заискивающим тоном добавил Сержик, подлезая мне под руку. — Знаешь, с моими силами я только огонь сделаю ещё больше… — А мы Адриана попросим! — Захлопал в ладоши мальчишка, радуясь новой идее. — Уж у него-то точно получится! — Я тебе скажу, что с этим капитаном мы точно доведём дом до чёрных угольков.       «Я загадываю желание по звезде       И пытаюсь верить в то,       Что, пусть это далеко,       Он найдёт меня в Сочельник       Я догадываюсь, что Санта занят       Потому, что он никогда не появляется здесь       Я думаю о нем, когда Рождество приходит в город.       Самое лучшее время года,       Когда все возвращаются домой       Когда вокруг рождественское веселье,       Очень трудно быть одиноким       Наряжать рождественскую ёлку       С друзьями, что пришли помочь       Это так здорово, когда Рождество приходит в город». — Странно, номер неизвестный, — тотчас я внутренне напряглась. Дом превосходно защитила, но, как показала практика — любую защит можно взломать. — Да? — в трубке какое-то шебаршение. — Я вас не слышу. — Глухой шёпот, громкие помехи. — Мне это не нравится. — Саш, Сашка, задери нерпа…эту технику! — Ты что творишь?! — с облегчением и начинающей пробуждаться злостью зарычала. — Ты знаешь, о чём только я не подумала за эту минуту! — Как обычно, о…чердаке. — С усмешкой проговорил друг. Связь сильно барахлила. — Да! — пнула ногой об пол, чувствуя острую необходимость вымести на кого-то накопившееся раздражение, усталость, и накатившую вдруг злость. — Адриан! Ты должен был приехать ещё утром, я нервничаю, переживаю — что могло случиться! И тут ты как ни в чём ни бывало звонишь, и ещё и улыбаешься! Я устала, а ты… — Сержику передаю пламенный привет! Я, только набрав в рот воздуха, приготовившись к генеральной отчитке, поперхнулась. — Сержик, Адриан передаёт тебе привет… Слу-ушай, мы совершенно позабыли повесить на ёлку высушенные кольца лимонов. Сбегай на кухню, принеси корзинку с ними. И только когда сын выбежал за пределы гостиной, я отвернулась к окну, и, напрягшись, задала начавший волновать вопрос: — Слушай, а ты где вообще, что со связью? — Милашка, извини, я не смогу отпраздновать Новый год с тобой. На мой след подсели Истязатели, я прячусь в позабытой Богом тёмной деревеньке, и даже не могу выйти из избы. Они кружат повсюду… — Адриан… — И я о том же! А твоя ворона не захотела отправлять тебе сообщение, мол, она не почтовый голубь! Так что, извини, но со связью тут неполадки. Я люблю вас, милашка. И всё намного хуже, чем он говорит. Я знаю. Он ведь, этот идиот, всегда исполняет обещания, и раз он сказал — то должен, обязан с нами встретить Новый год. Что же он натворил… Болван! Идиот! Бестолочь! Как он мог окончательно увязнуть в противостоянии им. А ведь всё характер! Неужто так сложно было уступить, промолчать. Громкий стук в дверь. А вдруг… — О-о-о, Адриан, я прибью тебя! — сорвавшись, я за пару секунд пробегаю гостиную и коридор, настежь открываю дверь, собираясь высказать мерзавцу всё, что я нём думаю. Буран из гнева и радости. — Что? — С наступающим, Саша. Он улыбался. И, что странно, не только взглядом. Снежинки облепили пальто, убелили тёмные волосы и брови. Он весь был в снегу — словно шёл от трассы пешком до нас, и пути его основательно заметало. Что неудивительно при таком буране: я только вышла, но ноги в праздничных высоких носках основательно заметает.       Геллерт не изменился ни на мгновение, словно и дня не прошло. Какая жалость…       — Чего вам надо, Рэдмейн?       — Так праздник, приехал поздравить. — И, делая шажок вперёд, улыбаясь, добавил: — и надеюсь на приглашение к Новогоднему столу.       Молча я наклонила голову. Секунда, две. такое отвратительное чувство в глубине души.       — А я так надеялась, что ты больше никогда-никогда к нам не придёшь. — Я так устала… Я не хочу сражаться, нет. Мне надо отдохнуть, мне надо к Сержику.       И Геллерт изменился в лице — поморщился, как от зубной боли — и слегка погас. А ведь вздрогнул. И я…счастлива, что ему тоже плохо.       — Если нужны дрова, чтоб не замерзнуть в Новый год — ступайте за дом, там в сарае приличный запас. Но. Только сегодня. — Постой! — я взглянула на руку, и, приподняв брови, медленно проговорила: — Вы посмеете меня удерживать? — Быть может. — Он занервничал, ясно видно. Что даже смешно становится. А как тщательно пытается это скрыть. — У вас как-то тихо. Ледяной холод перестал обдувать ноги: это произошло в одно мгновение, а ведь вокруг бушует сильная пурга, ещё мгновение назад мне отчаянно щипало щёки. Геллерт же так и продолжал мёрзнуть. Понимая это, я не могла не улыбнуться. — Спасибо. — И так неуютно видеть его довольство. Ведь ради меня. Пытается что-то доказать, объяснить. Но разве будущее когда-нибудь могло отменить прошлое? — Просто мы с Сержиком одни. И вновь так обидно и грустно. А так не хочется нам быть одним в новогоднюю ночь.        — И я, и Сержик так ждали. Он каждый день мне расписывал, как мы встретим Новый год. Как мы вместе нарядим ёлку, будем слушать песни и танцевать, потом зажжём свечи, и съедим половину того, что будет на столе, а мандарины съедим все подчистую. Потом побежим запускать салют, а Адриан будет рассказывать забавные и даже нелепые истории, Ронья станет закатывать на них глаза, а Белла будет так хохотать, что упадёт опять со стула. Знаешь, Сержика так впечатлило её падение в августе, когда у нас все грибы, что мы принесли из леса, оказались червивыми, что он жаждет увидеть зрелище вновь. Он хотел подложить под ёлку каждому подарок, потому что ему кажется, что мы разучились верить в чудо. Он так хотел загадать желание. Но знаешь, чего он отчаянно желал? Чтоб мы были все вместе! Чтоб наша семья никогда не расставалась. И вернулся Эл. А мы не сможем даже Новый год вместе встретить! В тот праздник, когда в каждом доме семья должна собираться за одним огромным столом…       И не знаю, отчего рассказал именно ему, тому, кому довериться…да вообще нельзя! Но я стояла, и, подвывая, говорила то, о чём выла душа. Я так жаждала чуда, а пришёл лишь тот, кого никто не ждал. Я так отчаянно хотела полной семьи.        — Давай заключим пари? — облокотившись о косяк, и, с ожившей хитринкой на тонких губах, неторопливо промолвил: — Я до двенадцати привожу всё твоё потерявшееся «общежитие», а ты приглашаешь меня на Новогодний ужин.        — А если нет? — и, не давая ему вставить слово, выставила своё условие. — А если ты проиграешь, то никогда больше не посмеешь перешагнуть порог моего дома.        — По рукам. — Не раздумывая, согласился Рэдмейн.        — У тебя пять часов до полуночи.        Геллерт резко нагнулся, и громко чмокнул меня в лоб.        — Мне холодно. И ты колючий. — Отдёрнувшись, возмутилась, потерев холодный отпечаток губ.        Мужчина хмыкнул, и, развернувшись, пошёл в лесную заснеженную чащу. И, какая ирония, вместе с ним ушло и тепло. Зимняя стужа полоснула по ногам, обнажённым рукам и лицу: снег стремительно пробирался в дом. Поёжившись, я взглянула вслед удаляющемуся силуэту и закрыла входную дверь.        Венок на двери, увитый ветвями ели, маленькими шишечками и шарами, словно смотрел на меня. Придирчивым жестом поправила его.        — Мам, — незаметно приблизился Сержик и обнял меня со спины, — а почему Геллерт ушёл? Ведь Новый год…