***
Во второй раз, когда Джейс касается его, они стоят перед доской в разрушенной лаборатории Джейса. Джейс говорит наше, и лишь одно слово зажигает надежду в сердце Виктора. До того, как Виктор познакомился с Джейсом, он либо вёл, либо следовал. Сейчас, глядя Джейсу в глаза, он знает, необъяснимо и нелогично, что это тот человек, с которым Виктор мог бы быть на равных. Джейс кладёт руку на плечо Виктора и слегка сжимает. Это социально приемлемое касание, так что Виктор не особо задумывается об этом.***
Колдовство — или что бы там ни было, Виктор до сих пор не знает — проходит, и они медленно опускаются на землю. Виктор обыскивает комнату взглядом, пытаясь узнать, куда упала его трость. При других обстоятельствах просто стоять без неё не было бы проблемой, но сегодня он не доверяет своим ногам. Они рискуют сдаться под тяжестью волнения и нервной дрожи. И тогда Джейс касается его в третий раз. Он тянет Виктора к себе, обеспечивая лучшую поддержку, чем любая трость когда-либо могла. Это не деликатное объятие; Джейс разделяет настроение Виктора, и это, должно быть, делает его движения нескоординированными и грубыми. Виктор замирает очень, очень тихо. Сердце Джейса колотится о плечо Виктора, и собственное сердце Виктора отвечает с тем же пылом. — Мы сделали это, — Джейс жарко выдыхает в шею Виктора. Он сжимает так крепко, что Виктор ощущает это каждой косточкой. — Это сработало. Я… Спасибо тебе. Виктор хочет сказать, что он ничего не сделал; Виктор хочет вырваться, освободиться от захвата. Крайне неуместно вести себя так с человеком, которого вы только что встретили. Но вместо этого он проводит рукой по спине Джейса. И это первый раз, когда Виктор прикасается к Джейсу. — Мы сделали это, — повторяет Виктор.***
В десятый раз, когда Джейс прикасается к Виктору, они переезжают в новую лабораторию. На них всё ещё довольно неодобрительно смотрят, и Джейсу приходится самому таскать коробки со всем необходимым оборудованием. Виктор, который никогда не был бездельником, помогает Джейсу распаковывать их. Он достаёт из коробки ещё одну записную книжку Джейса, проводит рукой по обложке. Она выглядит немного иначе, чем те, что Виктор уже видел. — Не открывай, — говорит Джейс, проходя мимо. Он ставит особенно большую коробку. Когда он выпрямляется, его щёки слегка краснеют. — Извини, это личное. Понятия не имею, как это оказалось здесь. Виктору не нужно объяснений, но данное только разжигает его любопытство. — Конечно, — говорит Виктор, убирая записную книжку обратно в коробку. Спасибо, глазами говорит Джейс, когда прикасается к Виктору. Это ещё одно похлопывание по плечу — ладонь Джейса прижимается к ключице Виктора. Это абсолютно не нужно, но, по большей части, уместно. Нет надобности протестовать или хлопать Джейса по руке, хотя Виктор не понимает, почему Джейс не может просто выразить благодарность словами. — Осталась только одна. — Взгляд Джейса блуждает между Виктором и стопкой коробок. Капля пота скрывается за воротник рубашки Джейса. — Я сейчас вернусь, — бормочет он и, не дожидаясь ответа Виктора, выходит из комнаты.***
Двадцатый раз, однако, крайне неуместен. Джейс прижимает Виктора к столу всем телом, и на секунду Виктор задумывается, есть ли кто-нибудь вместо Джейса, с кем Виктор мог бы сотрудничать. Потому что если Джейс сейчас же не сломает Виктору позвоночник, вторичное смущение из-за невоспитанности Джейса в конечном счёте наверняка убьёт его. — Джейс, ты не возражаешь? — Виктор выдыхает. — Ох? Нет, я просто искал план. Простого извинения было бы достаточно, думает Виктор. Наконец он отпускает Виктора, поднося лист бумаги к глазам Виктора, — как будто это оправдывает его детский поступок. Виктор обеими руками поправляет жилет, открывает рот, чтобы выразить своё недовольство, но Джейс выглядит так, будто уже забыл о том, что сделал всего секунду назад, увлечённо записывая что-то на доске.***
В двадцать шестой раз Джейс касается Виктора через мягкое одеяло, которым он накрывает Виктора. Виктор вздрагивает и резко вскакивает, поворачиваясь на стуле лицом к Джейсу. — Извини, я, должно быть, заснул, — говорит Виктор, придерживая одеяло рукой, чтобы оно не упало. — Хочешь на сегодня закончить? Виктор моргает, прислушиваясь к себе. Он устал — к тому же онемел из-за долгого сидения. Ещё не оправился от минутного сна. И всё же. — Я могу продолжать работать. Но ты можешь идти. Уже поздно. — Предположение — Виктор понятия не имеет, действительно ли уже поздно или ещё рано. — Если остаёшься ты, остаюсь и я. Джейс занимает место напротив Виктора за столом. — Итак, как именно мы планируем привести в действие такое огромное сооружение? — спрашивает Джейс, беря в руку карандаш — готов делать заметки. Джейс выглядит именно так, как чувствует Виктор — измученным. Он давно не брился, тёмные круги под глазами стали ещё глубже в тусклом свете настольной лампы. Но по какой-то причине его присутствие наполняет сердце Виктора радостью. Что-то щёлкает у него в голове. Что-то, что говорит, будто Джейс больше не просто возможность. Не просто его партнёр. Он друг Виктора. — Виктор? — Извини, я отвлёкся, — Виктор облизывает губы, — как насчёт…***
В тридцатый раз, когда Джейс прикасается к нему, он слегка встряхивает Виктора, крепко обнимая его за плечи. Трость Виктора выпадает из его руки и с мягким стуком падает на пол. — Виктор, это великолепно! — Джейс выдыхает. — Это настоящий прорыв. Он улыбается Джейсу и, хотя разделяет его волнение, говорит: "Нам нужно это записать". Желательно до того, как Джейс вытрясет из него все умные слова. — Конечно, — Джейс отпускает его. Он подбегает к доске и, держа в руке маленький кусочек мела, театрально кланяется. — Вы окажете мне честь?***
— Виктор, ты видел долото? Взгляд Виктора мечется между Джейсом, который нервно расхаживает по комнате, и долотом, которое Виктор держит в руке. — О, нашёл, спасибо. Джейс поднимает руку Виктора, держит её за запястье и забирает у него долото. До Джейса Виктор думал, что прикосновения могут быть уместными и неуместными. Он, конечно, считал большинство прикосновений к себе неуместными, потому что зачем кому-то прикасаться к нему? Но с Джейсом в его жизни, с его неспособностью играть по общественным нормам в этом плане, Виктору пришлось изобрести новую систему для классификации физических контактов. К сорок седьмому разу, когда Джейс прикасается к Виктору, тот уже начал разделять прикосновения Джейса на бессмысленные и значимые. Первый вид прикосновений состоит из тех, которых Джейс, вероятно, даже сам не замечает. Они кратки, мимолётны, часто едва заметны. В основном тоже ненужные, но то, что другой человек выразил бы одними словами, простыми «да» или «нет», Джейс склонен выражать своей чрезмерной тактильностью. Второй вид, однако, затяжной. Это согревает. Виктор не зря называет эти прикосновения значимыми. Кажется, за ними стоит какой-то вес — и, хотя они имеют смысл, Виктор не всегда уверен, что именно они означают. Виктор не знает, что это за прикосновение — сорок седьмое, — но это первое прикосновение, которое заставляет его забыть, как дышать.***
Рука Джейса в волосах Виктора заставляет его подпрыгнуть на стуле. — Я напугал тебя? Его тон звучит на удивление близко к извиняющемуся — Виктор немедленно игнорирует эту мысль. Он привык к Джейсу, который понятия не имеет, как извиниться за то, что прикоснулся к кому-то. И, когда Виктор оборачивается, он действительно видит, что Джейс ухмыляется. С удивлением Виктор обнаруживает, что вообще не нуждается в извинениях, когда Джейс прикасается к нему в пятидесятый раз.***
Виктор пристально смотрит на себя в зеркало. Смешно, как простой галстук может быть причиной такого ненавистного хмурого взгляда. — Я сдаюсь, — говорит Виктор, наблюдая, как Джейс улыбается ему в отражающей поверхности. Это злит Виктора еще больше — собственный галстук Джейса в порядке. Безупречный. И сам этот человек… Джейс выглядит безупречно. Неотразимый. Идеально подходит для вечера. — Позволь мне научить тебя. И, прежде чем Виктор успевает отказаться, Джейс подходит к нему сзади. Джейс так быстр, что это едва ли можно назвать обучением — и каждый раз, когда его рука касается обнаженной кожи Виктора, сердце Виктора замирает. — Все готово, — говорит Джейс, разворачивая его. Он легонько похлопывает Виктора по лацкану пиджака. — Только не затмевай меня, хорошо? Шестьдесят первое прикосновение особенно незначительно, но именно оно заставляет Виктора осознать, как отчаянно он влюбился в Джейса.***
Они на вечеринке. Комната наполнена голосами и теплом. Виктор прислоняется к стене; он не избегает толпы, просто вдали от неё немного легче дышать. Джейс, однако, кажется, полностью поглощён всем осторожным вниманием, которое люди готовы ему уделить. Виктор наблюдает, как губы Джейса растягиваются в улыбке, а молодая блондинка, с которой он разговаривает, откидывает голову назад. Её смех наполняет пространство мягко и грациозно, как пение птицы. Джейс касается ее запястья — неуместно и, как надеется Виктор, бессмысленно, — и в следующую секунду две пары глаз устремляются на Виктора. Джейс указывает пальцем на Виктора и, бросив девушке короткую реплику через плечо, оставляет ее стоять в одиночестве. Джейс подходит к нему, грациозно принимая у официанта два бокала вина. — Хочешь уйти отсюда? — спрашивает Джейс, выгибая бровь, и предлагает бокал Виктору. Виктор кивает. Они добираются до балкона. Ночь встречает их свежим воздухом и лёгким ветерком. Город под ними спит; только музыка из зала нарушает тишину. — Ты слышал о «брудершафте»? — спрашивает Джейс, наклоняясь к Виктору. От него пахнет гнилым виноградом; стакан в руке Джейса — пятый, которым он собирается насладиться сегодня вечером. Виктор качает головой. — Это… — Джейс заикается, опуская взгляд. — Это своего рода традиция. Два человека переплетают локти и пьют. — Зачем кому-то прилагать столько усилий, чтобы просто выпить? — Речь идёт не о простом выпивании. Речь идёт о дружбе. Братстве. Вот, позволь мне показать тебе. Джейс поднимает руку, выжидающе глядя на Виктора, предполагая, что он сделает то же самое. — Подыграй мне. Виктор вздыхает, но повторяет позу Джейса. Это кажется совершенно нелепым, пока Джейс не делает шаг вперёд и не просовывает свою руку под руку Виктора. Джейс подносит стакан ко рту — Виктор делает то же самое, инстинктивно отводя глаза… — Нет, тебе следует… Ты должен смотреть на меня, пока мы пьем. — Ты придумываешь правила? Джейс хихикает. — Нет, нет, так и нужно. Итак, они пьют, ни на секунду не прерывая зрительного контакта. И, когда они заканчивают, вместо того, чтобы отпустить Виктора, Джейс придвигается ещё ближе. Миллиметр до мгновения, пока его губы не коснутся губ Виктора. Когда Джейс целует его, Виктор не знает, что это за прикосновение. Джейс пьян, и один этот факт делает это прикосновение бессмысленным. Люди часто действуют по прихоти, когда они пьяны, забывая и сожалея обо всем в тот момент, когда они начинают трезветь. Но это поцелуй. Более того, это первый поцелуй Виктора. Он не особенно романтичен, не обязательно верить в какую-то особую магию первого раза, но электрический разряд, который пронзает его позвоночник от этого конкретного прикосновения, чрезвычайно трудно игнорировать, и Виктор не может не надеяться, что это что-то значит. Виктор делает шаг назад, освобождаясь от руки Джейса, поднося пальцы к губам. — Извини, — говорит Джейс. Его извинения, столь желанные в прошлом, теперь вызывают у Виктора тошноту. — Я не хотел… «Конечно, нет», — думает Виктор. Он чувствует себя странно преданным, сбитым с толку, напуганным. Потому что это шестьдесят третий раз, когда Джейс прикасается к Виктору, и это так много значит для него, но для Джейса это прикосновение относится к бессмысленной категории. — Мне нужно идти. Мне ещё нужно кое-что сделать, — врёт Виктор, вылетая с балкона.***
— Доброе утро, — говорит Джейс, входя в комнату. — Доброе утро, — тихо говорит Виктор, не отрываясь от проекта — миниатюры их будущего грандиозного изобретения. — О том, что случилось вчера… — начинает Джейс. Конечно, он хотел бы это обсудить. Виктор должен признать, он надеялся, что они просто забудут об этом. Что Джейс забудет. — Это может подождать? Я занят важным делом, — говорит Виктор, записывая параметры перспективы в блокнот. Виктор не уклоняется от разговора. Это было бы самой большой глупостью. Но он работает, ему не нужно отвлекаться, и, более того, он не хочет оправданий. — Это займет всего минуту, я обещаю, — говорит Джейс, подтаскивая стул, чтобы сесть рядом с Виктором. — Не сейчас, Джейс. Всё в порядке. Я понимаю, это была шутка. Или традиция. Это не имеет значения. В его тоне не было и намёка на раздражение. Бессмысленные вещи не стоят того, чтобы испытывать к ним чувства. Виктор смотрит поверх стола и хмурится. Где… — Это было не так. Я имею в виду, это была традиция, но не шутка, но… — Итак, мы теперь братья, не так ли? Не мог бы ты принести мне гаечный ключ номер три? Он должен быть в одном из ящиков с инструментами, вон там. Джейс вздыхает; краем глаза Виктор видит, как он сгорбился на стуле, потирая лицо руками. — Ты можешь выслушать меня секунду? — Ты полностью завладел моим вниманием, — бездумно говорит Виктор, поворачиваясь на стуле и отворачиваясь от Джейса. Ключ не найдет себя сам. Когда Джейс прикасается к нему в шестьдесят четвертый раз, его рука лежит на руке Виктора, не давая ему встать. — Что теперь? — раздражённо спрашивает Виктор, глядя на Джейса. — Я плох в подборе нужных слов, — выпаливает Джейс, опуская глаза. Он похож на побитого щенка — щенка, на которого у Виктора нет времени. Виктор фыркает. Это должно быть какое-то откровение? — Поверь мне, я заметил. Виктор пытается вспомнить, в какой именно коробке находится гаечный ключ. Это та, зелёная? Или синяя с золотой гравировкой на ней?.. — Я так сильно хотел поцеловать тебя, не только вчера… Или, может быть, его там вообще нет? Джейс возился с каким-то гаечным ключом два дня назад. Куда он его положил? — Но я не знал, как тебе сказать. Потому что я не знал, захочешь ли ты чего-то подобного… Подставка для инструментов? Он должен быть там. — Виктор? Виктор прикусывает нижнюю губу — достаточно сильно, чтобы почувствовать металлический привкус во рту. Ему требуется вся его сила воли, чтобы сосредоточиться на дурацком гаечном ключе, потому что, конечно же, он слышит, что говорит Джейс. Конечно, эти слова не оставляют его равнодушным. — В следующий раз, — Виктор сдается. Его язык проскальзывает между приоткрытыми губами. — В следующий раз постарайся быть более прямолинейным. Джейс моргает. Поднимает глаза на Виктора. В следующий раз просто спроси меня — вот что имел в виду Виктор. В его все еще наивно идеалистическом взгляде на мир люди разговаривают друг с другом, прежде чем касаться. Особенно так. Но Джейс понимает Виктора по-своему: он наклоняется ближе и снова целует Виктора. И впервые из всех шестидесяти пяти Виктор готов к прикосновению — и он приветствует это.***
— Но если… если! — мы могли бы найти способ стабилизировать кристалл, — лихорадочно бормочет Виктор себе под нос, записывая на доске. — Тогда это означало бы… Он не заканчивает; вздрагивает всем телом от прикосновения номер восемьдесят. Прикосновение номер восемьдесят — это губы Джейса, нежно прижатые к задней стороне его шеи. Виктор хочет отругать его, сказать, что мы на работе, остановись, разве ты не видишь, что я пытаюсь добиться прогресса здесь, но Джейс открывает рот и целует его, облизывает его, влажно и небрежно, и пульс Виктора учащается, и кровь приливает к его лицу. Он прижимает сжатый кулак к доске, прерывисто выдыхая. Он почти ожидает, что Джейс прикоснётся к нему сильнее, расстегнёт его рубашку и проберётся под неё, прижмёт свои мозолистые руки к талии Виктора, но Джейс только выдыхает — горячая струя воздуха обжигает кожу Виктора: — Что ты говорил? Виктор сдавленно смеётся. — Ты представляешь опасность на рабочем месте, — отвечает Виктор, сам удивляясь тому, сколько благоговения он вкладывает в свой тон.***
— Джейс, где речь для презентации? Джейс пожимает плечами. Он прислоняется к стене, скрестив руки на груди, не отрываясь смотрит на Виктора — и на страдания Виктора, на его отчаянные и беспомощные попытки найти этот жалкий клочок бумаги в огромных грудах других жалких клочков бумаги. Не помогает; тоже не нужно ухмыляется, демонстрируя свои заострённые клыки. — Понятия не имею, — говорит Джейс. — Ну, может быть, у тебя появится идея, если ты поможешь мне его найти? — тихо спрашивает Виктор, отвернувшись от Джейса и сгорбившись над столом. — У меня есть дела поважнее. — Дела поважнее, — скептически шепчет Виктор. — Смотреть, как другие люди делают за тебя твою работу, это… это… Он заикается, чувствуя, как тело Джейса прижимается к его спине. — Кто сказал что-нибудь о наблюдении? — Что ты делаешь? — Ты такой красивый. — Джейс утыкается носом в место за ухом Виктора. — Я просто хотел прикоснуться к тебе. — Сейчас? — Всегда. — Мы опаздываем. — Виктор, когда люди хотят тебя, они могут подождать. — Не говори мне, что ты не видишь ошибки в своей собственной логике. Джейс хмыкает. Лёгкая дрожь его губ действует Виктору на нервы. — Она безупречна. Виктор кожей чувствует невыносимую улыбку Джейса. Еще одна вещь, которую Виктор узнал о Джейсе, — это то, что Джейс прекрасно знает, как чувствовать атмосферу. Он понимает все намёки и вещи, которые обычно остаются невысказанными, он просто решает игнорировать их, чтобы получить то, что он хочет. Он из тех, кто делает и не извиняется. Но сейчас он ждет разрешения Виктора, и Виктор, хотя и раздражён, благодарен за это. — У тебя есть пять минут, — говорит Виктор. — Держись. У Виктора нет возможности спросить зачем, потому что ответ на вопрос даётся мгновенно. Джейс стягивает с Виктора штаны вместе с нижним бельем, сглатывает и проводит языком по коже¹. Виктор вздрагивает, широко раскрыв глаза от первого прикосновения влажного языка Джейса, но мгновенно расслабляется, прислоняясь грудью к столу. Он стонет, когда язык Джейса проходит мимо напряжённых мышц, и прижимается лбом к деревянной поверхности, путаясь со всеми бумагами, разбросанными по ней. Виктор действительно крепко держится — его пальцы отчаянно вцепляются в стол, — и в ту секунду, когда Джейс касается промежности Виктора костяшками пальцев, Виктор думает, что он может сломать этот предмет мебели. Джейс касается его члена — Виктора удивляет, что Джейс точно знает, какое давление он должен приложить. В конце концов, он перестает трогать его, поднимает Виктора со стола, обнимает его за талию, прижимается бедрами к заднице Виктора, целует его в спину, — и Виктор кончает, изливаясь на бумаги под ним. Они дышат вместе, на секунду разделяя громовые удары сердец, пока Джейс не отпускает его. Виктор переворачивается на спину. Джейс нависает над ним; он выглядит как большой хищник, сытый, удовлетворенный, — но ни в малейшей степени не вменяемый. Джейс причмокивает губами, а Виктор прикрывает глаза, пытаясь спрятаться от вульгарности этого жеста. — Ты сумасшедший, — задыхаясь, говорит Виктор. — Я ухожу. — Куда? Ты вряд ли найдешь кого-нибудь такого же умного, как я, и тебе нужен равный, чтобы поддерживать свой разум в тонусе. Да, Разум. Виктор помнит, как приятно было чувствовать, что его разум стимулируется. Почти так же хорошо, как это. — В подземный город. Я стану злодеем с единственной целью: привлечь тебя к ответственности за саботаж работы моей жизни. — Нашей работы. Кстати, я нашел речь. Виктор смотрит сквозь пальцы. Джейс держит перед лицом листок бумаги. Ну. Виктор вздыхает. Конечно, это все еще читаемо, но они абсолютно не могут принести что-то испачканное спермой в ту же комнату, где сидит совет. — Тогда, я думаю, нам придется импровизировать. — Все в порядке, — говорит Джейс, дыша в волосы Виктора. — Я всё равно вчера всё выучил.***
Они в постели Виктора, и количество прикосновений мгновенно возрастает до бесконечности. Потому что, конечно, Джейс прикасается к нему везде. Он помогает Виктору раздеться, и потеря каждой вещи перемножается мириадами поцелуев. Джейс начинает с шеи Виктора, расстёгивает его воротник, проводит языком влажную полоску от уголка рта до уха. Кусает Виктора за ключицу, постепенно обнажая всё больше кожи — это заставляет Виктора задыхаться. Прижимается лбом к плечу Виктора. Гладит руки Виктора, обе сразу, когда он полностью избавляется от рубашки. Это удивляет Виктора — насколько нежен и осмотрителен Джейс. Конечно, он никогда не думал, что Джейс будет эгоцентричным или — что еще хуже — плохим любовником, но он точно не знал, чего ожидать. Да, это не значит, что они ничего не делали раньше, но ничто из того, что они делали, никогда не было таким. Неторопливым. Сосредоточенным. Или, по крайней мере, у Виктора такого никогда не было. У Джейса нет проблем с прямым стиранием всех границ, которые Виктор тщательно выстраивает в своей голове, беря то, что он хочет и когда он хочет, не особенно заботясь об их окружении. Однако Виктору, как бы ему ни было больно это признавать, необходимо поддерживать этот хрупкий баланс между работой и. Ну, этим. Их пребывание в постели, сосредоточенное только на одной вещи, казавшейся новой. Такое чувство, будто в первый раз. Потому что в некотором смысле это так — Виктор предвкушает, как хорошо будет, если он наконец прикоснется к Джейсу. Виктор запускает пальцы в волосы Джейса, и Джейс глубоко и отчаянно вдыхает. Он наклоняется, чтобы поцеловать Виктора, толкает его на подушки. Это страстный, влажный поцелуй — так сильно отличающийся от мимолётных украденных поцелуев, которыми они делились в пространстве своей лаборатории. — Я хочу прикоснуться к тебе, — говорит Джейс, отстраняясь от поцелуя, — и мгновенно дарит Виктору ещё один, в уголке его губ. — Так, так сильно. Виктор хрипло смеётся. — Ты прикасаешься ко мне. Всегда. — Я знаю, но это, — он смотрит на Виктора, отрываясь на секунду, чтобы обвести сосок Виктора языком, — этого недостаточно. В этот самый момент у Джейса глаза как у наркомана, который наконец-то получил дозу — расфокусированные, затуманенные, зрачки расширены. Он опускается к кромке брюк Виктора, его дыхание щекочет мягкую кожу живота. — Могу я?.. — Ты выбрал лучшее время, чтобы начать спрашивать об этом. Виктор не пытается испортить настроение. Это просто наблюдение. Джейс никогда раньше не утруждал себя расспросами. Молча ожидая согласия Виктора — да. До этого момента Виктор начал думать, что Джейс действительно может умереть, если он попросит. — Видишь ли, я учусь. Есть небольшое искушение поиздеваться над Джейсом, но Виктор только говорит: — Ты такой хороший ученик. Такой старательный. Такой наблюдательный. И глаза Джейса становятся еще более чёрными, когда он громко втягивает воздух. Виктор тянется к ширинке брюк, чтобы показать Джейсу, что он готов, что он хочет прикосновений Джейса так же сильно, как Джейс хочет прикоснуться к нему, — но Джейс мягко хлопает его по руке. Он стягивает брюки Виктора вместе с трусами, целуя мягкую плоть бедра Виктора — тоже впиваясь в него кончиками пальцев, — проводя губами вниз к колену Виктора. А затем опускается ниже, прижимаясь открытым ртом к его лодыжке. И все это чудесно и восхитительно, и тело Виктора поёт от удовольствия, и каждый его вздох сопровождается вязкой сладкой дрожью, но это также кажется таким невероятно и несправедливо односторонним. — Джейс, — бормочет Виктор, наблюдая, как Джейс утыкается носом в его лобковые волосы, — Как тебе нравится, когда к тебе прикасаются? Виктор почти слышит, как в голове Джейса происходит короткое замыкание. — Тебе и не нужно, — шепчет Джейс и берет член Виктора в рот. Это так приятно; влажно, жарко, ново — абсолютно великолепно. Виктор сжимает простынь в кулаке, закатывает глаза к потолку и, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, говорит: «Стоп, стоп». Когда Джейс отступает, уставившись на Виктора с почти болезненным недоверием, в этом мире нет ничего, о чём Виктор сожалеет больше, чем о том, что остановил его. — Иди сюда. Виктор берёт лицо Джейса в ладони и целует его, как Джейс делал с ним. Прижимается губами к виску Джейса, к его щеке и, наконец, снова захватывает его рот. Он вынимает член Джейса, гладит его — Джейс хрипло стонет в поцелуе. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня, — выдыхает Виктор на ухо Джейсу. Это слишком непристойные слова, чтобы произносить их, но если Джейс хочет, чтобы его желание было озвучено, у Виктора с этим нет проблем. Виктор нежно покусывает мочку уха Джейса, наблюдая, как мужчина извивается под — наконец-то — прикосновениями Виктора. Теперь он начинает понимать, какое удовольствие Джейс получает от всех этих прикосновений. — Я определённо могу это сделать. Джейс не торопится, подготавливая Виктора, убеждаясь, что он достаточно скользок от смазки и готов. Прикасается к нему глубоко внутри. И Виктор тоже прикасается к нему — к его сильным широким плечам, впиваясь, царапая, целуя; к его шее, слегка надавливая большим пальцем на гортань Джейса, чувствуя, как она двигается; к лицу Джейса, проводя указательным пальцем по скулам, убирая потные волосы Джейса со лба. И когда он, наконец, входит в Виктора, это не потрясает мир и не ослепляет, но это Джейс, прижимающий его ближе, постоянно поглаживающий его член и прикасающийся губами, телом, членом, глубоко погружённым в Виктора; это литания прикосновений, литания чисел, которым Виктор теряет счёт — и это прекрасно. Виктор кончает первым, и Джейс — ну какой джентельмен, вздыхает Виктор с нежностью, дрожа от оргазма, — вытаскивает свой член, несколько раз гладит себя и изливается на живот Виктора. Виктор раскрывает объятия, ожидая, что Джейс устало обнимет его, но Джейс только качает головой, тяжело дыша, и смазывает кожу Виктора своей спермой. — Я обожаю тебя, — говорит Джейс в шею Виктору, когда он, наконец, ложится рядом. И Виктор, переплетая их пальцы, понимает, что ему не нужно это слышать. Он знает. Джейс сделал более чем достаточно, чтобы выразить это. — Я тоже тебя обожаю, — повторяет Виктор только потому, что думает, что Джейс, вероятно, хотел бы это услышать. И, судя по тому, как Джейс стиснул Виктора в объятиях, это делает его таким же невероятно счастливым, как его прикосновения делают Виктора.