Нет ничего
Это всё сон
Просто сон..
Проснись, Алекси, пожалуйста, просто проснись и всё закончится. Но ничего не заканчивалось. После очередного удара в живот мне резко поплохело, и по звёздам, замерцавшими у меня в глазах я понял, что скоро отключусь. Звон в голове усиливается, боль начинает уходить на второй план, как и голос Йоэля, выкрикивающий в этот момент абсолютно бездумные оскорбления. Ещё момент и мой разум погрузится в кромешную тьму. Здесь я наконец-то могу оказаться в одиночестве, уйти от проблем, преследовавших меня уже больше двух лет совместной жизни с Хокка. Лишь бы отпустило... Здесь, наедине с собой я, будто бы кадры из фильма вижу самые особенные моменты отношений с Йоэлем. Вот наше знакомство, где мы встретились на фестивале. Как сейчас помню, он просил сделать кавер на Alone Against All, а я отказался. Тогда просто слегка приврал, что песня идеальна, и я не смог бы сделать её лучше, на деле лишь пытался слиться с сотрудничества с неизвестными мне ребятами. Но всё равно как-то закрутилось так, что мы с Йоэлем стали общаться чаще, ближе... Порой я даже жалел, что не решился тогда на ремикс. Но позже наверстал, когда Йоэль, тогда уже вместе с Нико, предложили мне создать с нуля совместную Timebomb. Тогда-то всё и завертелось. После фотосессии для обложки сингла мы решили отпраздновать это дело приятной порцией алкоголя. Сначала хотели всей группой, но то оказался единственный перерыв между концертами у парней, и они поехали по домам — я их прекрасно понял и не оскорбился. И мы остались с Йоэлем вдвоём — он единственный был абсолютно свободен. Мы отправились в бар, где в душевной обстановке вдвоём напились до полуневменяемого состояния. Вечер был полон смеха, откровений и тепла... так тепло и хорошо... Я предложил ему отправиться ко мне после гулянки, ибо его жилье было на другом конце города, а я уже тогда переехал в центр. И это было прекрасное решение... Прекрасное решение, приведшее к не менее прекрасному вечеру. У меня дома всегда была припасена бутылка вкуснейшего виски и в этот день мы выпили её полностью. Мы долго сидели на кухне, курили и обсуждали абсолютно всё. Дошли до самых глубин наших сердец, открывая всё новые и новые двери. Кажется, у пьяных посиделок на кухне всегда особая аура — там царят откровения и обнажаются самые израненные кусочки каждой души. Даже не помню, как от рассказов о семьях и детских травмах мы перешли к тому, что пора ложиться спать. За неимением никаких других спальных мест, я спокойно уложил Йоэля рядом, заранее оставив любимую подушку. Понятно, что откровения на этом не кончились, да... Помню, как через шторы пробивался лунный свет и освещал его торс, шею... Это так взволновало, я ведь... я ведь уже тогда почувствовал внутри знакомый, но такой пугающий трепет. Мы оба лежали на спине и смотрели на потолок. Разговоры... разговоры, разговоры и разговоры... первые отношения, первые поцелуи и первый секс — в его степени неловкости определённо победил я... Бездумно спрашивали друг у друга разные подробности, и это было больше похоже на блиц-опрос. — Первый раз? — хихикая спросил Хокка. — Мне было 15, её звали Каролина, и это было ужасно... Я опозорился нереально, так как трясся, мой член падал несколько раз, я нервничал и... Мне хватило 3 минут, чтобы закончить, а ей хватило 5, чтобы убежать и больше никогда со мной не пересекаться. — тут же захохотал, неловко пряча лицо. — Так, теперь Я спрашиваю. Первый минет? — Ты спрашиваешь, когда я первый раз, или когда мне? — Чего? — в его голосе прозвучала такая тонкая ирония, я сразу даже и не понял. — Шучу. Мне было, наверное лет 16, и это было в колледже. Была у нас одна местная ублажительница, ну и я тоже решил её посетить. Она даже спрашивать не стала, просто наклонилась, сняла штаны и... — ...Я не хочу дальше это слушать, пожалуйста! — смеясь, я притворно закрыл лицо руками. — Давай, твоя очередь. — Хмм.. Первый поцелуй? Нет. Стоп. Первый настоящий поцелуй? Ну чтобы с языком и чувством. — Йоэль пальцами расчесал волосы и оставил руку под головой, оперев на неё затылок. — Помню. Мне было 14. Её звали Лийса, и я был чертовски в неё влюблен. Ну, по крайней мере я так думал. Приглашал её в кафе, часто гуляли допоздна, дарил ей, помню, подарки всякие, мишку там, конфеты. Всякая фигня. И помню этот поцелуй. Знаешь, даже сейчас он вызывает у меня эйфорию. Я тогда все чувства вложил в него. Я... когда смотрю со стороны на тот момент... у меня в голове сразу M83 играет. Помнишь их Wait? Вот прям под нёё. Картинка из подросткового фильма про любовь и чувства. — И... как были твои ощущения? Не мысли, а физические... Вот ты почувствовал губы и язык нового человека. Как оно? — Чертовски странно, но и приятно. Её губы были мягкими, и пахли жвачкой. Её определённо приятно было целовать. Вообще культура поцелуя для меня очень интересна. Я помню многие поцелуи. Когда целуешь в первый раз нового человека — каждый раз открываешь для себя новый мир. — Согласен. Помню как меня впервые засосал Йоонас, пьяный в свинину. Он вонял пивом и чесноком. Такое себе воспоминание. — засмеялся Хокка. — Не дуркуй, я серьезно. — я мельком взглянул на него. — Ну если серьезно, то окей. Ты целовался с парнями? Они ведь отличаются от девушек. И напористость другая, и поведение в поцелуе. — Честно, не дошло как-то. — А попробовать хотел бы? Или брезгуешь? — одной рукой Йоэль прикоснулся к моим волосам, накручивая их по очереди на разные пальцы. — Я? Да с чего бы. А ты... хочешь предложить? — я вновь взглянул на него. Луна чуть осела и теперь освещала лицо, глаза блестели пьяной игривостью. — Вполне хочу предложить. Просто мне интересно, что ты скажешь о том, как целуются парни. Если что, я умею целоваться – Йоонас докажет. — он подмигнул и улыбнулся уголком рта. Тогда во мне было слишком много алкоголя для того, чтобы я не стеснялся подобных действий, и слишком мало, чтобы потом себя в этом не винить. — Ну, докажи сам. — Я привстал и придвинулся к нему. Мимолётное мгновение, и мы соединились в поцелуе. Да, это было поначалу странно. Я изучал его ритм, то, как осторожно он проникает языком и знакомится с моим. Как запускает мне руку в волосы, притягивая к себе. Я купался в наслаждении, углубляя и продолжая этот поцелуй. То было так... необычно и приятно... что я не хотел останавливаться. Судя по напористости Йоэля – он тоже. В какой-то момент я даже и забыл, к чему вообще был этот поцелуй. Но первым, пусть и нехотя, оторвался от его губ, чтобы втянуть воздух. — Ну как тебе новые ощущения? — с толикой иронии спросил Йоэль. Его рука всё ещё была в моих волосах, другая – лежала на моей шее, от чего та горела пламенем. — Это... охуенно... Мне нравится, как ты целуешься. – ответно улыбнулся, чуть отстранившись, чтобы заглянуть ему в глаза. — Тогда... продолжим? Упрашивать меня, естественно, не пришлось. Уселся сверху и мы целовались ещё пару часов точно, не допуская друг к друга к чему-то более интимному. Позже просто без сил уснули, переплетясь телами и укрывшись одним одеялом. Мы довольно быстро решили попробовать... быть вместе. Для нас обоих это был новый опыт, и первое время мы справлялись. Пока Йоэль не стал пересекать черту. Во время разговоров в компании я слышал, как парни упоминали о том, что если Йоэль переберёт с алкоголем – он превращается в зверя, способного крушить всё вокруг. Верить в это не хотелось. Я отшучивался, но доказывать иное мне никто не стал. Пока не наступил первый удар. Йоэль тогда перебрал на афтепати после концерта, и я потащил его в номер. Уже там, попытавшись снять с него остатки сценической одежды, я... он разозлился... я не мог справиться с молнией на ботинке. Я сидел у его ног, дергая этот несчастный замок, но мерзкая молния так и не желала подчиниться. Он же психанул и... пнул меня этой же ногой. До сих пор помню, как горела моя грудь этим не таким сильным, но таким... оскорбляющим... ударом... Утром после этого, я не разговаривал с ним, был страшно обижен, расстроен и подавлен. За завтраком Йоэль, разумеется, подошёл, спросил в чём дело... сказал, что произошедшего не помнит и сильно раскаивается. Как мне показалось, он и правда раскаивался. Ведь я видел его любовь ко мне, когда он был трезвый – её не спутаешь с чем-то другим. Позже были встречи с парнями, где в пьяной агонии Йоэль мог обвинить меня в том, что я слишком много общаюсь с кем-то или оскорбляю его тем, что сел не рядом с ним. На людях он не делал ничего, лишь кидая красноречивые взгляды. Уже тогда я стал распознавать, что после мне придётся не сладко. И снова извинения. — Малыш, я больше никогда не сделаю тебе больно. Позже он стал бить меня без повода. Точнее поводы были – он сам их вычленял из моего поведения. Слишком долго раздеваюсь, слишком долго курю, слишком громко смеюсь. — Прости малыш, я не знаю, что со мной и почему я так себя веду. Умоляю, прости меня. Я так тебя люблю... Это был очередной вечер, когда Йоэль напился до одури и потерял контроль. Его бешеные глаза вселяли в меня страх... мне... было так больно... видеть его в таком состоянии. Я молился всем богам, чтобы он больше не поднял на меня руку, чтобы он и правда прекратил этот ужас. Контроль он терял настолько, что... короткий рукав и шорты променялись на джинсы даже в летнее время. Мои руки и ноги были покрыты синяками и ссадинами, отчего я стал ещё сильнее... комплексовать... — БЕЗ МЕНЯ ТЫ В ЭТОЙ ГРУППЕ НИКТО, ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, СУКА! — Крик Йоэля вытянул из мыслей, напоминая о настоящем. Он наклонился, схватил меня за волосы и приподнял ближе. Из моих глаз текли слёзы, а из горла вырывались рыдания. Терпкий запах алкоголя вкупе с сигаретным шлейфом заставили меня инстинктивно задерживать дыхание. — Ты слышишь меня? Слышишь?! Я делаю для тебя всё, а ты, ты этого не ценишь! Неблагодарный! — ещё один удар был направлен чётко в нос и я уже был не в силах сопротивляться. — Сука. Выпустив пар, Йоэль покинул комнату, оставив моё окровавленное тело лежать на полу. Сам же я отпятился к стене, притянув поближе к груди ноги. Слёзы стекали по щекам, размазывая остатки крови. Страшно. До паники, до боли и смерти страшно... Я аккуратно коснулся лица. На скулах были ссадины, кровь медленно текла из носа. Левая бровь – синяк будет, но рассечения нет, что немного обнадёжило. Проводя пальцами ниже, почувствовал непривычную трещину, проходившую поперек губы. Прикосновение принесло неприятную острую боль, а пальцы мгновенно были испачканы новой порцией крови. — А вот и рассечение... Я прислушался. Движений Йоэля не было слышно. Попытка тихо встать, чтобы проверить, не уснул ли он. И первая была безуспешной – стоило только пошевелиться как тело взвыло от боли. Напрягая избитые ноги, встал только со второго раза, оперевшись о стену. Одежда была заляпана не меньше, чем пол, на котором только что происходило побоище. Кровь размазана вперемешку со слюной и слезами. Всюду. Везде. Моя. Я тихо, на носочках, словно крадучись направился в сторону комнаты. Хотя почему "словно"... Каждое движение приносило сильную боль, поражающую всё тело. Эхом в голове всё ещё отдавались услышанные слова. Аккуратно, словно мышка, заглянув, я увидел невменяемого Йоэля, уснувшего полусидя в обнимку с полупустой бутылкой. — Я так больше не могу. Прости. – беззвучно проговорил я, проглатывая собравшийся в горле ком. — Прости... Аккуратно взял телефон со стола, поднял кроссовки с коврика, накинул толстовку на плечо и подошёл к двери. Выдохнув, с максимальной осторожностью поворачиваю ключ. Замок щёлкнул и, дрогнув, я замер, боясь услышать какой-либо шорох. В течение нескольких секунд не последовало ни звука. Обнадёжило. Бесшумно открываю дверь из квартиры, выхожу прямо в носках, спускаюсь на пару пролётов ниже и останавливаюсь надеть обувь. Слёзы беспрестанно льются из глаз. Сердце грохочет как бешеное... Никак не могу успокоиться. Паника только нарастает... Кажется, будто сейчас я встану с корточек, а сзади меня снова схватят за волосы, и поволокут обратно, возвращая контроль над несменной грушей для битья. — Нет, нет, нет... — шептал я сам себе, выходя из подъезда, и быстрым шагом, насколько только позволяло ноющее тело, идя в сторону центра города. Руки тряслись. Я не знал что делать. Мой дом стал для меня моим же ночным кошмаром. Я больше не мог и не хотел туда возвращаться. И в голову пришла только одна мысль. Достал телефон из кармана. При разблокировке экран — на заставке наше с Йоэлем фото, где тот обнимал меня сзади. На секунду стало дурно. Я открыл контакты и набрал номер. — Будь дома, будь дома, будьдома, будьдомабудьдома... — дрожа от холода и боли я твердил в телефон, слушая гудки. Телом овладел тремор, и говорить без дрожи в голосе я не мог. — Алекси, хей! Как дела? — голос Нико заставил меня вздрогнуть. — ТЫ ДОМА? — истерично заорал я в трубку. — Дома, но... — Можно п-прийти? П-пожал-луйст-т-та.. — голос вперемешку со всхлипами выдавал боль и страх, а рыдания лишь закрепили нарастающее беспокойство Нико. — Что случилось, Алекси? — он определённо переживал. — Пожал-лу-у-уйста, Нико, можно пр-рийти? — рыдая, проорал я в трубку. Я не мог говорить по телефону, как и не мог говорить вообще. — Да, конечно, жду... Я отключил телефон и побежал что есть сил. Теплый ветер размазывал слёзы по щекам. До дома Нико было недалеко. Все парни снимали квартиры недалеко друг от друга, чтобы быть ближе к студии. Тем не менее последние 100 метров я еле волок ноги. Силы заканчивались, отчего я просто плёлся, шаркая кроссовками по асфальту и глотая слёзы. Приближаясь к нужному дому я уже видел очертания Нико у двери. — Ты решил меня встретить? – издалека это звучало как жалкая усмешка. — Может ты объяснишь, что произошло..? В этот момент я подошел ближе к Нико. Он смог рассмотреть меня, не пришлось отвечать. Его глаза округлились, он просто застыл, пытаясь поверить в увиденное. — Блять, что... Я не смог ответить. Лишь посмотрел на него и почувствовал, как из глаз полились очередные слёзы. — Хокка... — прошептал Нико, подхватил моё обессиленное тело и потащил в дом. Я опирался на его плечи насколько только мог, пусть и стонал от боли, но упорно шёл. Мы дошли до квартиры, Нико заботливо принялся помогать раздеться, чему я был очень благодарен, так как шевелиться вообще не мог. Подгоняемый страхом и паникой адреналин, начал постепенно угасать, уступая своё место усталости, но что важнее - возвращая изувеченному телу боль, которую всё это время заглушал. Спешно сняв толстовку, Моиланен увидел мою окровавленную футболку и замер, закусывая губу и то и дело переводя нерешительный взгляд с неё на моё лицо и обратно. — Грёбаный пиздец.***
— Это ведь Йоэль, верно..? — приглушённый свет в зале обволакивал и успокаивал. Нико специально не стал включать основной, оставив зажжёнными лишь боковые светильники на стенах. — Да... — и я не узнал свой голос. Сам до конца не мог поверить, что произношу это. И Нико видел мою нервозность, оттого доверительно положил руку мне на колено и придвинулся ближе, как бы успокаивая и придавая сил. — Это первый раз, или... — его голос дрогнул. В ответ я лишь отрицательно покачал головой. — Пойдем... тебе нужно умыться... переодеться там... — решая не продолжать этот болезненный для обоих диалог, Нико встал, протягивая мне руку. Он уже узнал достаточно и понимал, что пытать меня дальше просто нет смысла. Я же с трудом встал с дивана и побрёл следом. — Справишься? — завёл меня в ванную, снял с сушилки полотенце и протянул мне. — Я пока принесу тебе одежду. — Да... спасибо. — сипло прозвучало в ответ. Взгляд в зеркало. До этого момента я не знал, как выгляжу после сегодняшнего, но в первый же миг понял, что вообще не стоило смотреть. Распухли бровь и нос, под глазами уже собирались кровавые отметины, губа, как и чувствовалось, была рассечена. Глаза красные-красные на фоне мертвецки бледной кожи ещё сильнее выделялись. Да, в этот раз Он не пощадил даже лицо, которое не спрятать за длинными рукавами и извечными джинсами...Всё зашло слишком далеко...
Сняв футболку, я всё же нашёлся сил взглянуть на тело. С обеих сторон по рёбрам были огромные фиолетовые синяки — ужасное зрелище. Столь же ужасное, сколь и неимоверно жалкое... Я разглядывал себя с отвращением, страхом и ужасом — моё тело похоже на труп. Разлагающийся и гниющий на глазах. Присмотревшись внимательнее взгляду открываются 6 старых ещё не заживших синяков — последний инцидент перед концертом полторы недели назад. Слёзы вновь сами собой подступают к глазам. Включаю холодную воду в раковине, чтобы умыться. — Что за нахуй?! — как вдруг буквально подскакиваю от внезапного голоса Нико, зашедшего с одеждой в руках. Он прозвучал слишком громко и неожиданно. Годы жизни с Йоэлем расшатали и без того изрядно потрёпанные нервы... В ответ я вновь промолчал. Нечего было ответить, всё что я смог, это стыдливо опустить глаза в пол. Нико лишь изучающе уставился на избитое тело, поджав губы и протягивая мне сверток. Да, моё тело действительно представляет собой жалкое зрелище... Выдохнуть я смог лишь когда он вышел, тихо и аккуратно закрывая дверь. Залез в ванну и включил душ. Прохладной водой окатило сразу же, но я не стал делать её теплее — каждая ссадина, даже не заметная с первого взгляда, давала знать о своём существовании острой болью. Поднял лицо к потолку и закрыл глаза. Вода стекала по моим волосам и щекам, я лишь пытался как можно меньше воспроизводить в голове всё то, что произошло со мной за последние 3 часа.За последние 2 года...
В голове эхом проносились гадкие оскорбления Йоэля в мою сторону: "ТЫ БЕСПОМОЩНЫЙ, КОМУ ТЫ НУЖЕН? ТЫ НУЖЕН ТОЛЬКО МНЕ". — сердце пропускало удары, дыхание учащалось, а ноги становились ватными. "ЗАТКНИСЬ СУКА, КОГДА Я ГОВОРЮ!" — я не до конца понимал, правду ли он говорил, либо это был просто безумный пьяный выплеск эмоций. "ТЫ НЕБЛАГОДАРНЫЙ УБЛЮДОК! КТО ТЫ БЕЗ МЕНЯ? В ЭТОЙ ГРУППЕ ТЫ НИКТО!" — не раз задумывался об этих словах... Иногда мне казалось, что они ничего не значат. Но иногда и наоборот... а может и правда...? "ТЫ ЖАЛКИЙ, ПОСМОТРИ НА СЕБЯ!" — может, он правда считает, что в этой группе я никто? Ведь пришёл только недавно и всё равно считался новеньким. Парни-то были знакомы очень много лет... а я...Может действительно просто обуза...
***
Выйдя из ванной, я пошёл обратно в зал. Нико давно ждал, не смея торопить, давая время... Стоя у балкона и о чём-то думая, Моиланен и сам не сразу заметил, когда я вернулся на диван. Пожалуй, я догадывался, чем именно была забита его голова... — Я обработаю твои раны, а ты просто... расскажешь мне, что случилось... Пожалуйста, это важно... — на столике стояла кружка с чаем, а рядом лежали мази, перекись и много ваты. Я молчал, попросту не зная с чего начать. Слишком сложно, болезненно... К тому же...Вешать свои проблемы на других...
— Давно это происходит? — и начать решил он. — Когда в первый раз он... ударил тебя? — Нико коснулся смоченной перекисью ватой к моей брови. — Осенью девятнадцатого... Тогда был фестиваль, помнишь? Вы презентовали Gun и DEFY. И Йоэль тогда здорово напился... — Помню... и тогда..? - Нико ловко проводил манипуляции с баночками, уделяя внимание каждой царапине на моем лице. —...и тогда был первый звонок. — он провёл чистой ватой по моей ране на губе, и я резко и шумно втянул воздух от вмиг пронзившей тело боли, в ответ на что Нико лишь виновато поджал губы... — Затащил его в номер, — спустя мгновение продолжил я. — он не мог даже раздеться. Я и начал его... ну... и молнию не мог долго расстегнуть. Он и... разозлился, и... — я вновь втянул воздух, на этот раз стараясь не расплакаться. — ...И пнул меня так, что я, блять, отлетел. — Боже... — А дальше... — я усмехнулся. — А дальше больше. Он стал чаще... А ты ведь знаешь меня, мой максимум — это спарринг с Порко. За него, я кстати, ночью тогда тоже получил... — То есть тогда, когда ты летом на фестиваль в Хельсинки пришёл в джинсах и водолазке с длинным рукавом... — Руки были синие, я просто не мог их показать... Он... он тогда так сильно хватал и швырял меня от стены к стене, словно я игрушка какая-то, тряпичная кукла... Но я живой, понимаешь? Живой... Я весь был в ссадинах. На шее даже... были следы от его пальцев. Я не мог и не хотел говорить кому-либо об этом. Было так страшно, так страшно... — Как часто.. он..? — Часто... Но только, когда пьёт. Когда он трезвый, он не позволяет себе бить, даже кричать. Да и вообще никакой грубости... Но когда пьяный... — Алекси, ведь Йоонас предупреждал тебя. Помнишь? Я тоже предупреждал. Мы ведь давно его знаем, и проблема его бесконтрольного поведения под алкоголем была также очень давно... — Я знаю, Нико, я помню. Но что я должен был сделать? Поверить вам и разорвать наши отношения, потому что вы сказали мне об этом? Я ведь просто... не представлял тогда его агрессивным. Он ведь такой добрый всегда... А потом я... Я прощал его каждый раз. Когда он трезвеет, он осознает ошибку, извиняется и клянется в любви, а потом опять... — слёзы подкатили к глазам, и я сорвался. — Но больше я не могу-у-у... Я разрыдался, словно ребёнок. Я уже не видел смысла сдерживаться, когда перед Нико был открыт самый страшный ночной кошмар. — Иди сюда.. — и Нико поманил меня руками укладывая моё тело на ноги. Я рыдал без остановки, а он лишь гладил меня по волосам, пытался успокоить. — Я больше не могу, Нико.. Моё тело — сплошная ссадина. Я ненавижу его за то, что он это делает, но ещё больше я ненавижу себя за то, что каждый ебаный раз прощал его, верил, что больше не повторится.. Два года. Я верил в это два года! Два ебаных года я был грушей для битья, я получал всю его злость. Помнишь, я пришёл с разбитым носом, и сказал что пьяный упал на лестнице? Это сделал он. У меня были проблемы с почками, помнишь? Он отбил мне их после того, как я разбил кружку. У меня до сих пор шрамы на предплечье от стекла, в котором я валялся, пока он меня бил. Я кричал, я умолял его остановиться, но всё каждый раз повторяется. Я не знаю что делать, я не знаю куда идти. Я так боюсь его, я боюсь, что даже сейчас он ищет меня, что он разъярён... — моя речь уже больше походила на истерику, но я не мог остановиться. Я два года молчал об этом, поэтому сейчас слова лились каким-то сумбурным бредом. — Я умоляю, Нико, если он придёт, не оставляй меня одного, не отдавай меня ему, прошу! — Тише, тише... — Нико провёл рукой по моему плечу, словно подбадривая. — Я не дам тебя в обиду. Только не ему. Ты в безопасности. Я продолжал плакать, но уже не так сильно. После сказанных слов, с души словно упал камень. Камень, не дававший мне свободно дышать всё это время. На секунду я представил, как же жалко сейчас выгляжу — пришёл среди ночи, избитый, опухший, а сейчас просто лежу и рыдаю, потому что уже не могу остановиться. — Я так боюсь, Нико, так боюсь... — силы покидали тело и я лежал с закрытыми глазами, периодически смаргивая слёзы. — Не бойся. Останешься пока у меня, утром разберемся, что будем делать дальше. — Только не обратно, пожалуйста... — я словно заскулил, на секунду представив, что мне придётся вернуться туда, в этот непрекращающийся ночной кошмар. — Нет, Алекси. Я в этот ад не пущу тебя. — У тебя есть сигареты? — я встал с его колен и неловко сел рядом. — Сейчас посмотрю, Йоонас оставлял у меня как-то пачку. — Нико пошёл на балкон, начиная в чём-то там копошиться. Через несколько секунд отозвался — Иди, тут как раз остались. Я же встал медленно. Ноги немели от боли и усталости, но всё ещё держались. Нико протянул мне пачку и ушёл в комнату. Я подкурил сигарету и вдохнул едкий дым. Лёгкие приятно обожгло, сигаретный дым витиеватыми клубами выветривался в открытое окно. Мокрая от дождя дорога отражала свет уличных фонарей. Где-то вдалеке я увидел стаю птиц, улетающих куда-то на юг. На секунду я даже представил, как вместе с птицами покидаю эту землю и лечу туда, где не так больно, где нет боли вообще, где не страшно, где твой любимый человек... не превращается в зверя, готового изничтожить тебя. — Ляжешь в моей комнате, я лягу в зале. — громко сказал Нико откуда-то из комнаты. — Нет, стой... — само собой сорвалось с губ. — Нико, ляг со мной, пожалуйста. Я так боюсь... — не менее жалко прозвучало в ответ. Ужас и страх, отпечатанные на моём лице, говорили больше любых слов. — Хорошо, ладно. Я лягу с тобой, но помни, что здесь тебе нечего бояться.***
Солнечный луч пробивался сквозь щель меж плотных занавесок. Из окна дул приятный прохладный воздух, и мне показалось, что я даже слышал пение птиц. Я рефлекторно потянулся и сразу же об этом пожалел — боль в теле напомнила о себе сильнейшими спазмами. Едва стоило открыть глаза и взглянуть на обстановку, как сам собой вспомнился прошлый вечер. Я не помню как уснул. Помню, что Нико уложил меня и долго успокаивал, пока я тихо плакал у него на плече. Помню как я ему рассказывал свои воспоминания. Посмотрел на часы — 13:24. Я так давно не спал больше 6 часов, что сейчас чувствовал себя уставшим от такого количества сна. Дверь в комнату была закрыта, из-за неё доносились звуки приставки. Видимо Нико ждал, когда я проснусь. И я тихо встал с кровати. Так не хотелось выходить... Я не знал, что говорить, боялся даже взглянуть в глаза Моиланену. Минут 10 просто тихо ходил по комнате. Смотрел в окно, рассматривал фотографии и различные детали интерьера, пытался как можно сильнее растянуть время, забить голову хоть чем-то кроме тянущего чувства бесконечной тревоги... На столике у кровати я обнаружил свой телефон. Разблокировал. Больше 10 пропущенных. От него. И множество сообщений. Тоже от него. И к горлу подкатил ком. Я не хотел их открывать и читать, просто выключил гаджет и перевернул его экраном вниз. И в дверь послышался неловкий стук. — Ты проснулся? Я слышал... Да, я не стал тебя будить, подумал, что тебе нужно... В общем, сейчас сделаю кофе. Выходи, жду. — Нико говорил через дверь, видимо не желая нарушать моё уединение. И я был ему благодарен. Он принял меня среди ночи, позаботился, выслушал. Я так давно ждал, чтобы кому-нибудь выговориться. Тихонько открываю дверь. Нико был на кухне, откуда веяло приятным запахом свежесваренного кофе и какой-то выпечкой. Медленно иду по коридору, всё ещё боясь встречи с ним после всего произошедшего. — О, проснулся. Садись, поешь. Тебе надо побольше есть, чтобы... — на этом моменте Нико запнулся. — чтобы набраться сил. Я сел за стол, и взял в руки кружку. Прикоснувшись губами к её краю, дёрнулся — рана на губе напомнила о себе неприятным жжением. — Как ты себя чувствуешь? — Он сел напротив и посмотрел на меня. — Как мешок с картошкой. Тело ноет, сил нет. Отвратительно. — Я принесу тебе мазь, ею надо синяки покрыть, чтобы прошли быстрее... — Нет, не надо, Нико, само заживёт, — и я перебил его, чувствуя себя максимально неловко в этом океане заботы. Так непривычно... — Надо, Алекси, надо. Пожалуйста, сделай как я тебя прошу. — он вышел из кухни и через пару мгновений вернулся с каким-то тюбиком. — Три раза в день. Я проконтролирую. — Спасибо. — я открыл крышку и принюхался. — боже, воняет какой-то помойкой. — Зато синяки без следа заживают. Сам постоянно использую. — Тебя тоже избивает твой любовник ? — я попытался пошутить, но шутка была ни к месту. Нико промолчал, окинув меня неким сочувствующим взглядом. — Есть какие-нибудь мысли, что делать дальше? — и следом вновь сел напротив меня. — Честно? Ни одной, кроме того, что я не хочу туда возвращаться. К нему возвращаться не хочу. — Ты можешь оставаться здесь столько, сколько потребуется, ты знаешь. — Спасибо. Но я постараюсь сегодня что-нибудь придумать. Может поеду к матери, а оттуда уже буду думать о... Мои рассуждения прервал звонок в дверь. Я моментально испугался, внутри вмиг растекся панический жар, руки затряслись. — Это он.. — мой голос сразу же задрожал. — Иди в спальню. Даже если это он, я всё решу, — старший был уверен как никогда. — Нико, не отдавай меня ему, прошу.. — Успокойся. Он не посмеет больше тебя обидеть. И пожалуйста, не выходи. Ни при каких обстоятельствах. Обещай. — он мимолётно обнял меня, по-братски поцеловав в щёку и посмотрел в глаза. — Обещаю.***
Я зашёл в спальню и закрыл за собой дверь. Паника накрыла с головой, но я не мог позволить себе произнести ни звука. Лишь сел на пол у двери, и заглушая невольно текущие слёзы, стал прислушиваться. Нико открыл дверь. — Он здесь? — Я услышал, как Йоэль, оттолкнув Нико, зашёл в коридор. — И тебе привет, Хокка. — протянул Моиланен, закрывая дверь. — Я спрашиваю, он здесь? Мне нужно с ним поговорить. — его голос стал чуть громче. Судя по всему он прошёл по коридору, что бы заглянуть в зал. — Даже если бы он был тут, я бы не позволил тебе даже на грёбаную секунду его увидеть. — тут я напрягся, понимая, что это фразой Нико дал Йоэлю всё понять. — Он был тут? Где он? — и я чувствовал, как там растёт напряжение. — Я ничего тебе не скажу. Я хочу, что бы ты ушёл, потому что сейчас ты мне настолько противен, что всё, что я хочу сделать — это разбить тебе твой хлебальник. — Что ты несёшь? — и я услышал в его голосе то ли страх, то ли тоску, то ли раскаяние.. — Что я несу? Блять, Йоэль, ты сейчас серьёзно? — Нико усмехнулся. — Я видел, что ты сделал с Алекси. И это, блять, пиздец! Нет, нет, пожалуйста, не говори ему — тихо шептал я, прижимаясь к двери. Я так боялся, я так не хотел, что бы всё это выплыло... Во мне словно включился стокгольмский синдром, лишь хотелось выбежать из спальни и увести Йоэля подальше от этого разговора, попытаться замять и сгладить границы. Но в голове эхом пронеслось данное обещание. Я не выйду, нет. — Ты можешь в это не лезть? Мы сами можем разобраться во всём. Какая тебе вообще разница?? — и Йоэль повысил голос, но я всё ещё слышал нотки сомнений, будто он сам не был уверен, стоит ли позволять себе так грубо разговаривать с Нико. — Какая мне разница? — ожидаемо заорал тот. Давно не слышал, что бы он повышал голос, тем более на кого-то из нас. — Ты серьёзно думаешь, что я, узнав, что ТЫ избиваешь Алекси до критического состояния, КАЖДЫЙ РАЗ, КАЖДЫЙ ЕБАНЫЙ РАЗ, КОГДА ТЫ НАПИВАЕШЬСЯ, ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ, СУКА, САМОМУ В ЭТОМ РАЗОБРАТЬСЯ?? — Н-нико, я... — Йоэль попытался что-то сказать, но Нико был явно взбешён. — Да иди ты в пизду, Хокка! — и после этого последовал удар и что-то крупное упало на пол. Судя по всему, Нико ударил Йоэля. И я зажмурился. Я мечтал бы сейчас оказаться где угодно, только не здесь. Там, где нет места насилию, где Я — всего лишь Я. Небо, пожалуйста... я так боюсь. Но я все ещё в комнате Моиланена, растекаюсь у двери, пока за самой дверью мой любимый человек подвергается ударам. Интересно, какого ему? Ведь Нико и правда сильнее. Я прислушался — мне показалось, что Йоэль даже не сопротивлялся. — Ну что, как тебе? Я ведь знаю, что ты мне не ответишь! Ты же не сможешь! Только почему? — тем временем череда громких и тяжёлых ударов продолжалась. — Потому что ты можешь делать больно только тому, кто слабее! Ты ведь знаешь, что он никогда не сможет тебе ответить! Я услышал вздох. Нико остановился, переводя дух. Йоэль молчал. Мне показалось, что он привстал, или просто сгруппировался. — Хокка, блять! Ты сейчас так спокойно тут сидишь, я с тебя охуеваю! Ты вчера превратил Алекси в мясо. Ты два года это делаешь за нашими спинами! Я ненавижу себя за то, что не замечал! Хотя нет! Я ненавижу себя за то, что верил, блять, вам обоим! Что Алекси падал и ломал нос, что проблемы с почками были из-за сраного ветра. Знаешь, как мне мерзко с того, что ТЫ не нашёл в себе силы бросить бухать, когда знаешь, что это приносит кому-то вред. И не абстрактному кому-то, а именно Алекси! С трудом, но понимаю, почему сам Алекси не бросил тебя ещё после первых инцидентов. Йоэль, никто и никогда в жизни не смотрел на тебя так, как на тебя смотрит Алекси, ты слышишь?? Так почему ты, блять, позволяешь себе причинять ему ТАКУЮ боль? Я услышал всхлип. И это был не Нико. — ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО Я БЛЯТЬ НЕ ЗНАЮ? — и Йоэль буквально закричал. — Я каждый раз ненавижу себя за это! Я ненавижу себя и этого ебаного зверя, который так просыпается! Меня мучает каждый раз, я готов был вскрыться сегодня, когда проснулся, а вместо Алекси я нашёл только лужу крови! Я конченная гнида, я не достоин его чувств, — его голос смягчился, и в нём я услышал толику... отчаяния... Сердце пропустило удар. Слёзы текли ручьём, я уже не обращал на них внимания. — Я не знаю, что со мной, Нико. Я так его люблю, и схожу с ума, когда вижу последствия того, что делаю с ним. Своими же руками блять!!! Мне страшно смотреть в его глаза и видеть в них тот страх, который я в него вселяю, страшно видеть, как он уходит от меня! Ещё страшнее видеть то, что он прощает меня, ты понимаешь? Мне так страшно видеть, что я делаю больно человеку, который так сильно любит меня, что готов прощать даже ВСЁ ЭТО! Я конченное животное, и я не знаю что мне делать! — Придурок, ты не пробовал бросить пить? Вот серьёзно! Ты два года мучаешь его и ты два года мучаешь себя. А что если ты просто ПЕРЕСТАНЕШЬ ПИТЬ? Хокка, это слишком серьёзно. Я не могу больше верить тебе. Я не хочу, что бы ты срывался, как всякие слабовольные алкоголики, и снова сделал ему больно. Я не позволю тебе делать этого с ним, нет. — Нико, я... я не знаю. Я чувствую себя ничтожеством. Я знаю, как же всё кончено. Каждый раз, когда это повторяется, я ненавижу себя. Ненавижу себя, когда он вам врёт из-за своих травм. Боже... Наступило молчание. Я тихо всхлипнул, откинув голову к двери. Ситуация вышла из под контроля, и я абсолютно не знал, что будет дальше. Боль внутри полосовала сердце, я чувствовал, как рвётся душа от незнания, что делать, и к какому берегу прибиться. Моя наивная сущность искренне хотела верить Йоэлю, открыть дверь и пуститься к нему в объятия. Один день без него уже был мучением... Хотелось вдохнуть его запах, прикоснуться к спине, поцеловать. Моя душа словно рвалась навстречу ему. Разум же бил тревогу. Сейчас, когда судьёй, прокурором и адвокатом выступает Нико, то замять и забыть всё это просто так не получится. Да и терпеть всё это было максимально оскорбительно, а вновь нырять в этот омут... Я не могу. Мне просто не хватит сил переживать это снова. — Ведь это повторится вновь... — словно прочёл мои мысли Нико. — Нет, я клянусь. Я брошу пить. Я не буду пить вообще, я клянусь. Я закодируюсь, если надо, сяду на таблетки, что угодно... Как вдруг я услышал шаги за дверью и то, как кто-то к ней прикоснулся. — ... Алекси, ты слышишь меня? Я молча сморгнул слёзы. Голос пропал, я словно разучился говорить. Тело же словно онемело, я не чувствовал рук, ног, боялся даже пошевелиться. — Знаю, ты здесь, Алекси. — слышу, как он облокотился на дверь. — Умоляю тебя. Пожалуйста. Я готов ради тебя на всё. Не понимаю, почему до сих пор не осознал того, что пора остановиться. Я брошу весь алкоголь, я не притронусь больше ни к каким бутылкам. Подружусь с безалкогольным пивом, будь оно не ладно. Алекси, я люблю тебя, слышишь? Сердце перестало биться, я чувствовал, что даже не дышу. — Я скотина, Алекси. Когда... когда я проснулся сегодня и почувствовал жжение в костяшках — я испугался, ведь они были сбиты. Вновь сбиты. Я... я просто не мог поверить, что снова сделал это с тобой. Я искал тебя по квартире, но наткнулся лишь на кровь. Она... Она была просто повсюду. Мне... мне стало так страшно, Алекси. Я ненавидел себя, и от этой ненависти ещё больше разбил себе руки. Теперь... теперь надо купить новое зеркало, прости... Я выдохнул. Да чёрт с ним, с этим зеркалом... — Я клянусь тебе, слышишь? Я сделаю всё, что-угодно. Ради тебя Алекси, слышишь? Я прошу тебя.. — слышу его всхлип. И сам не сдержался, заплакав вновь. — Я пойму, если ты больше не хочешь меня видеть. Я пойму, если ты уйдёшь. Я смогу тебя понять, но, чёрт возьми, как я этого боюсь. Ещё никто, никто не относился ко мне с таким трепетом, как ты. Я чувствовал твою любовь всегда. Помнишь, как мы ездили в Лапландию? Как сидели у камина в том домике, и вспоминали свои рождественские похождения. Помнишь? Я вспоминаю об этом постоянно. Особенно, когда Нико после этого не разговаривал с нами неделю, потому что он тоже хотел туда поехать, но мы его не позвали... Я на секунду представил лицо Моиланена. Он и правда был тогда зол на нас, и как мы ему не объясняли, что хотели побыть вдвоём — он не унимался. — Солнце, ты слышишь меня? Знаю, что мне нет прощения. Но и ты знай, что я готов ради тебя на всё. Бросить пить, бросить курить... Ради тебя я готов бросить сцену, если ты мне скажешь. Прошу тебя, Алекси.. Слёзы с моего лица стекали с лица на пол. Разрываясь между сердцем и мозгом, я так боялся выходить. — Я не представляю свою жизнь без тебя. Я не смогу жить, зная, что дома меня не будешь ждать ты, что ты не встретишь меня и не вцепишься в меня, обнимая, словно мы не видели друг друга год. Не могу представить себя без твоей нежности. — он помедлил, словно не мог решиться сказать что-то важное. — Не могу представить, чтобы ты ушёл, понимаешь? Так... люблю тебя, Алекси. Я ничего не стою без твоей любви, ты знаешь. Всё, что со мной хорошего в жизни происходит — всё это благодаря тебе. Именно ты вносишь смысл в моё жалкое существование. Меня разрывает от боли, от стыда, от того что я такой ущербный. Я такой слабый, знаешь? Ведь только слабый может поднять руку на того, кто не может ответить. Я не хочу больше позволять этому зверю вылазить наружу и причинять тебе боль. Я клянусь тебе, слышишь. Нико — свидетель, я больше никогда не позволю обидеть тебя. А если так произойдет — я уйду из твоей жизни. Навсегда. Я так хочу, что бы ты был счастлив... — Не уходи. — вырвалось из нутра. — Нет... — Алекси.. — и голос Йоэля дрогнул. — Я люблю тебя... Мои руки и ноги не слушались. Разум кричал остановиться, но я не мог. Я больше не мог. Да, слабовольный, но я так его люблю, что готов поверить снова.в последний раз.
Я встал, пошатываясь от слабости. Услышал, как Йоэль тоже отпрянул от двери. И я медленно открыл её. Ведь Йоэль ещё не видел, как я выгляжу после вчерашнего... — Боже, Алекси... — лицо Йоэля исказилось в смеси жалости и ненависти к самому себе. Он медленно подошёл и пальцами убрал волосы с моего лица. Я молчал, я не могу смотреть ему в глаза. Лишь пытаюсь перестать плакать. — Что же я наделал... — и Хокка аккуратно обнял меня, прижимая к себе. Я вдохнул родной запах, и, не контролируя свои руки, обнял его в ответ, вцепляясь в его толстовку. Я словно таял в этом моменте, прижимаясь к его телу. — Я обещаю тебе, родной, я обещаю... Он нашёл руками моё лицо и я поднял глаза. Его ответный взгляд был полон боли и сожаления. Медленно приближаясь, он коснулся моих губ. И я слегка дёрнулся: — Болит.. — неловко сказал я. И Йоэль аккуратно, вложив всю нежность, поцеловал меня в уголок губ, вновь прижимая к себе, обнимая за плечи и голову.***
— Это было невероятно! — крик Йоонаса перекрывал весь шум в гримёрной. — Лучший концерт в этом году, парни! Мы в Москве, и только что прошёл концерт, завершающий этот не простой, но эмоциональный тур по Европе. Год был сложным, но самое важное — мы справились. Когда-то в октябре, Йоэль действительно бросил пить. За весь год он позволил себе только бутылку пива на день рождения. О чём-то большем он и не думал, сам на корню срезая какую-либо связь с алкоголем. Сначала было непросто. Я видел, как Йоэлю сложно отказывать в совместной выпивке с парнями. Я даже сомневался, справится ли он, останется ли таким же. Но со временем улеглось, и ему стало проще. Кроме Нико так никто и не узнал. Он держал случившееся в секрете, за что я непрестанно его благодарил. Как он и обещал, он контролировал то, как я заживляю свои синяки, а так же проверял, не появлялись на мне новые. Мы с Йоэлем стали ходить к психологу, и выяснили, что это поведение — отражение его детства, и тяжёлой психологической травмы. Но главное — я больше не видел этого бешеного взгляда. Больше не было боли и страха. Есть только я, он и невероятная любовь, окутавшая нас полностью. — Всё ради тебя, малыш. Всё только ради тебя.