В нём было идеально всё

      В нём было идеально всё: его напущенная строгость, направленная чаще всего на Антона; костюм, в котором он не потел даже в жару; его улыбка, которая вызывала мимолётное чувство счастья и его бесконечно голубые глаза, которые становились темнее, стоило подростку появиться рядом.       В нём было идеально всё: его любовь к стильным очкам, аккуратность, которой был полон его «instagram». Антон любил полистать его ленту и помечтать о том, как они придут на совместную фотосессию, а новые фотографии с подростком появятся в его профиле; его ведение истории, которую Шастун до их встречи ненавидел всем сердцем.       В нём было идеально всё: его загадочность, которую Антон частенько ненавидел, но отчаянно любил, юноша так и не узнал есть ли у него кто-то, кроме кота (хотя, может, и кот не его?); его озабоченность сладостями и всякими снеками, которыми он пихал в своих учеников, дабы те, в порыве благодарности, начинали хорошо вести себя на уроках; его принципиальность: он либо придёт на урок минута в минуту или вообще не явится. Не совсем принципиально, да..? Передайте это Шастуну.       В нём было идеально всё. До того момента, как Антон решился придти к нему на репетиторство, чтобы подтянуть свои знания по обществознанию.

***

      — Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — улыбается подросток, неловко оглядывая квартиру преподавателя. Он закрывает дверь, прокрутив замок в правую сторону пару раз. Антон стягивает с себя ботинки и стряхивает с шапки снег, пока учитель делает себе чашку кофе на кухне.       — Здравствуй, помой руки и пройди пока в ту комнату, — просит Арсений Сергеевич, ткнув пальцем в одну из дверей. Антон вешает куртку на крючок в открытом шкафу и осматривает квартиру. Определённого стиля в ней нет, но парень может сказать, что обстановка крайне неуютная. Всё какое-то безвкусное, стены почти голые, да и вообще в квартире холодно, но ничего из своих мыслей Шастун не озвучивает. Он моет руки в раковине под почти горячей водой и вытирает их полотенцем, висящим на батарее.       Антон влажными и тёплыми руками от воды нажимает на дверную ручку и проходит в комнату, стягивая с себя рюкзак. Первое, что приводит его в недоумение — это кофейный прозрачный столик чёрного цвета рядом с тёмной деревянной одноместной кроватью с разноцветным покрывалом, небольшой шкаф такого же оттенка, что и кровать и одинокая люстра посередине потолка. Больше в комнате ничего не наблюдалось и как они будут заниматься без нормального стола Шастуну не ясно, но он допускает мысль, что после они перейдут в другую комнату. Антон оглядывает пустые стены с серыми обоями, ободранные где-то внизу, видимо, из-за пушистого обитателя дома, который тёрся возле ног подростка.       Антон прикладывает тёплые руки к холодным и розовым щекам, чтобы быстрее согреться. Он осторожно садится на кровать и та слегка скрипит под весом юноши. Шастун достаёт из красного рюкзака учебник по обществознанию и зелёную сорокавосьмилистовую тетрадь с пеналом.       — Так, Антон, чай будешь? — спрашивает Арсений Сергеевич, внезапно появившейся в дверях. Его лицо красноватое, улыбка какая-то неестественно изогнутая, он постоянно одёргивает свою чёрную рубашку вниз и поглаживает спортивки. Шастуна это несильно настораживает. Волнуется, наверное.       Антон отказывается, но увидев расстроенный взгляд историка, который смотрит в упор и будто не принимает ответа подростка, скомкано соглашается. Арсений Сергеевич пропадает из виду, скрываясь на кухне. Шастун неловко мнётся и думает крикнуть ли учителю, что он любит чай с двумя кусочками сахара, ведь тот даже не спросил какой чай любит Антон, но подросток решает положиться на его выбор и продолжает сидеть.       Через некоторое время из кухни раздаются звуки битого стекла об паркет и тихие, но злые ругательства.       — Всё в порядке? — спрашивает Антон, поднимается с кровати и идёт на звуки. Он останавливается в проходе и наблюдает за преподавателем, рука которого была вся в стекле и немного крови. — Как вы? — Антон подходит к Арсению Сергеевичу ближе и, с его разрешения, обхватывает руку учителя, принимаясь вытаскивать стекляшки.       Преподаватель сдерживает вскрик и тяжело вздыхает. Он крепко сжимает запястье Шастуна здоровой рукой, пока боль не сходит на нет. Антону самому неприятно, но он не в состоянии сопротивляться.       — Спасибо, солнце, дальше я сам, — тихо говорит Арсений Сергеевич и, погладив Антона по голове, идёт в ванну, дабы остановить кровотечение с помощью воды и сухих салфеток. Учитель оправдывается тем, что недавно переехал и ещё не нашёл времени сходить в аптеку за спиртом. А парень и не слышит учителя, до сих пор оставаясь в шоке от милого прозвища и от того, что его погладили по голове.       Шастуна отводят в комнату и сажают на кровать, чтобы тот «пришёл в себя». Учитель через некоторое время приходит в комнату с двумя светло-зелёными кружками и ставит их на стол, одну придвигает к Антону и садится на кровать рядом.       Шастун смотрит на учителя и видит исключительно прекрасные голубые глаза, которым хочется верить.       — Спасибо… И извини за ситуацию на кухне, — неловко произносит преподаватель.       — Всё нормально, — отвечает на это Антон и улыбается, взяв в руки горячую кружку. Он дует на чай и делает пару глотков. Подросток жмурится от противного вкуса. — А сахара нет?       — Вчера закончился, — отвечает Арсений Сергеевич, наблюдая за каждым движением подростка, который ставит чай в сторону, еле выпив половину. — Тогда давай начнём. За последнюю контрольную у тебя было два, так что пройдёмся пока по темам той работы. Начнём с чего-то простого… Роль экономики в жизни общества, — говорит учитель, пока Антон заворожённо наблюдает как красиво двигаются слегка пухлые губы, как медленно закрываются и открываются глаза, а его густые ресницы — просто отвал бошки какой-то.       В один момент Арсений Сергеевич теряет суть повествования и, положив руку на колено ученика, нагибается вниз, чтобы подглядеть в учебник, который лежит на кофейном столике. Уши Антона вспыхивают, он смущается даже от таких банальных действий учителя, но руку не убирает, даже когда его ногу сильно сжимают.       — Важным проявлением экономической жизни общества являются отношения обмена между людьми, выступающие как обмен деятельностью, товарами и услугами… — преподаватель наконец находит нужный момент и поднимается, возобновив объяснения, пока Шастун продолжал глядеть на него.       Спустя время Антон всё-таки пытается вслушаться в слова, когда его просят что-то законспектировать, но не может: глаза накрывает белая пелена, слабость в теле неимоверно сильная и когда Шастун пытается наклониться к тетради, то чуть ли не падает вниз, но его удерживают крепкие руки. Подростка кладут на кровать.       — Эй, Антон, ты в порядке? — спрашивает Арсений Сергеевич, а Антон и не слышит: у него в глазах немного двоится и уши заложило. Подросток старается подняться, потому что чувствует как грубые руки блуждают по телу, чувствует смазанные поцелуи на шее… так, погодите, поцелуи? Шастун хочет зацепиться за эту мысль, чтобы обдумать, но уже в другую секунду она переплетаются с другими. Даже как-то весело становится и лежится вполне нормально, да и грубые руки чувствуются не так ярко.       Он громко мычит, когда ногам становится холоднее и только потом понимает, что это из-за отсутствия штанов и трусов.       — Не брыкайся, Антон, — улавливает обращение подросток. Его переворачивают на живот и заставляют встать на колени, но он падает обратно на кровать. Шастун пытается пересилить себя и толкнуть учителя ногой, но получается, мягко говоря, плохо. — Я, блять, сказал не брыкайся! — злится Арсений Сергеевич, замахнувшись и ударив парня по ягодице, который вздрагивает от этого и тихо жалобно стонет от бессилия.       — Не надо, — обрывками доносится до преподавателя, но он лишь целует ученика в загривок и достаёт какую-то баночку из-под кровати. — Арсений… — «Сергеевич» у парня произнести не получается.       В Антона входит сразу два пальца и он хочет кричать, сжать одеяло зубами или же, наконец, убежать отсюда как можно дальше, может даже разбить вазу об голову учителя, но кроме как валяться овощем на кровати ничего больше не может. Ни-че-го. И ему так хочется хотя бы этого испугаться, но он не может, ведь слишком расслаблен из-за… Сука, что в чае было?!       Арсений не особо церемонится, разрабатывает анус подростка небрежно и быстро под непонятные дёргания и протесты Антона под ним.       Юноша старается встать, пытается поставить руки ровно и резко подняться, но, блять, нихуя не получается! Руки подгибаются, а сил на большее не хватает.       Антон громко дышит и постоянно переключается то на мило сидящего на прикроватной тумбе серого кота, то на смешное слово «иллюминатор», но пальцы учителя, приносящие столько боли раз за разом возвращают на землю. Антон тихо хихикает от ситуации и одновременно еле сдерживает слёзы. Чтобы полностью отключиться и заснуть не хватает эффекта препарата, поэтому Шастуну приходится быть в сознании, но без постоянной возможности контролировать своё тело.       Неприятные ощущения наконец пропадают и Антон может полностью расслабиться и лечь спокойно. Сознание уже куда-то опять упорхнуло, он не может зацепиться за назойливую мысль, что что-то не так. То он здесь, лежит в комнате преподавателя и подвергается изнасилованию, то где-то в красивом космосе. Шастун уже устал от этих качелей в пространстве.       Одеяло под ним сбивается, лежит неровно, не то чтобы Антону это сильно мешало, больше мешал член преподавателя, который уткнулся прямо в промежность, но вот самому Арсению это прибавляло неудобств, ведь ученик постоянно съезжал и не мог нормально устоять на коленях. Держать парня всё время казалось неудобным, да и учителю было не очень приятно стоять на неровной мягкой поверхности.       — Встань на колени, блять, нормально, — смутно слышит Антон и половины слов не разбирает, поэтому даже не старается понять фразу. Он сдавленно стонет, когда его переворачивают обратно на спину. Арсений разводит ноги ученика в стороны и оставляет пару засосов на голом теле, вдыхая слегка детский запах от Антона.       — Пожалуйста, — хрипит подросток, когда чувствует как что-то влажное, горячее и большое начинает потихоньку входить, раздвигая стенки ануса и причиняя боль сильнее, чем пальцы до этого. — Я не хочу!       Арсений на это лишь хмыкает и подхватывает Шастуна за колени.       — Не зажимайся, тебе понравится, — уверяет учитель, глубже проталкивая член в тело ученика. Антон узкий, а порвать мальчика он не хочет (возиться в крови — то ещё удовольствие, но жаль выкидывать новую дорогую простыню), так что приходится действовать медленно и аккуратно. Наслаждения от этого Арсений не получает.       — Остановись, — громко просит Шастун, обращаться на «вы» у него нет сил, да и незачем больше. Он смутно помнит почему по щекам текут слёзы, почему сзади так больно и почему это делает его учитель, его… любовь? Антон начинает сильнее дёргаться, даже умудряется пнуть преподавателя и член из него выходит, но жжение остаётся.       Арсений молча нашаривает свои брюки рядом, достаёт из шлевок тёмный кожаный ремень и перехватывает руки подростка. Он оборачивает вокруг запястий ремень и сжимает, завязав их так, чтобы Антон не смог самостоятельно освободить руки. Арсений грубо хватает его ноги и, закрыв рот подростка рукой, входит резче, сразу наполовину.       — Лежи ровно, — приказывает преподаватель, когда слышит приглушённый вскрик, а после Арсения кусают за руку и он, как ошпаренный, отводит её и несильно бьёт Антона по щеке, оставляя на ней еле видимый след.       Попов вытаскивает член и снова входит, раздвигая узкие стенки. Он надеется проехаться по нужной точке, чтобы облегчить себе задачу и Антон хотя бы заткнулся, но у него не выходит, поэтому Арсений просто продолжает медленно двигаться в парне, не вставляя член полностью.       Кот на тумбочке отчего-то начинает мяукать. Он спрыгивает на кровать и подходит ближе к людям. Не заметив негативной реакции, питомец пытается залезть на грудь Антона, но Арсений его грубо отпихивает и громко материться, из-за чего кот цепляется когтями за подростка, оставляя парочку царапин на теле, но после наконец падает с кровати и убегает на кухню под стол.       Преподаватель наклоняется и ставит руки по обе стороны от головы Антона. Он смотрит в зелёные глаза ученика, надеясь увидеть в них что-нибудь вроде страха, но кроме расширенных зрачков, которые иногда бегают туда-сюда от потери в пространстве и полуприкрытых век особо ничего не замечает. Через некоторое время подросток всё же цепляется взглядом за учителя. Возбуждение накрывает Арсения волной, когда тот замечает потухшие зелёные глаза и наконец замечает слёзы подростка. Это всё будто заставляет его трахать Антона жёстче.       Шастун еле-еле поднимает связанные руки и упирается ими в грудь преподавателя, который наконец смог протолкнуть член максимально глубоко и теперь задавал более быстрый темп.       Антон глядит в потолок либо же на Арсения Сергеевича, на которого нет желания смотреть, но как только подросток отводит взгляд, то в анус входят резче и бьют по щекам, прося вернуться «на землю».       Антон чувствует как он немного трясётся и ездит «туда-сюда» по кровати от движений учителя. Она сильно скрипит, из-за чего Арсений злится и старается быть грубее, чтобы слышать тихие болезненные стоны подростка.       Антон не знает как долго это продолжалось, но конец помнит отчётливо. Преподаватель прекращает быстро вдалбливаться в юное тело, лишь протолкивается глубже и замирает, лизнув шею Антона. Подросток готов был скулить от отвращения, пока горячая и липкая сперма заполняла его.       — Умница, — слышит Антон, когда член вынимают из ануса и наконец разрешают опустить согнутые в коленях ноги на кровать. На парня натягивают трусы, а после и джинсы, не особо заботясь, что сперма может вытечь из парня и испачкать одежду. После на ногах оказываются тяжёлые кроссовки, а сверху кидают куртку.       Он слышит удаляющийся топот ног и позволяет себе расслабиться окончательно. Антон невероятно сильно устал за этот вечер, но так и не понял ни одну тему по обществознании. Пятёрку-то хоть заслужил?       Парень постепенно теряет контроль над своим сознанием: он полностью измотан, до сих пор в шоке, если это так можно назвать, и под действием чего-то очень сильного и приятного. Так что не найдя иного выхода, проваливается в сон, выискав в нём эдакое спасение.       Арсений пару раз бьёт лежащего подростка по щекам, но тот даже не издаёт и звука, поэтому преподаватель, напугавшись, быстро накидывает на себя куртку и чёрные ботинки, а после поднимает Антона на руки и выносит из квартиры.       Преподаватель случайно задевает головой подростка стойку перил, когда пытается вынести его из дома без помощи лифта. Плохая оказалась затея.       — Господи, да почему ты такой тяжёлый, — ругается Арсений Сергеевич в момент укладывания Антона на заднем сиденье. Он уже успел пожалеть, что вообще решил накачать подростка наркотиками. Ему гарантировали только обездвиженное тело (которое, кстати, очень даже двигалось в процессе), но никак не мешок картошки, который ещё и таскать надо.       Арсений садится в салон и блокирует двери, хотя вероятность того, что юноша очнётся и найдёт в себе силы подняться равен нулю.       Преподаватель останавливается посреди безлюдной трассы и вытаскивает Антона из машины, пару раз сматерившись, когда тот ногой цепляется за карман переднего сиденья и чуть не рвёт всё к херам собачьим. Подросток пачкает кроссовками задние кресла, когда его вытаскивают.       — Вот же ж… блять, — вслух говорит запыхавшийся Арсений. Он укладывает ученика на траву возле дороги и подошвой задевает предплечье Шастуна, которое с лёгкостью поддаётся и приподнимается. Учитель наклоняется и проверяет дыхание юноши. — Вроде жив, — констатирует он факт и уходит обратно в тёплый автомобиль, чтобы наконец поехать домой.