Ты — человек прошлого, Пак Чимин

Чимин медленно шел в сторону входной двери, мысленно пытаясь уничтожить того, кто стоял по ту ее сторону. Желание говорить с кем либо отсутствовало напрочь. Пнув валявшийся стул, Пак тихо проматерился, окинув взглядом бардак, что он устроил тут еще несколько дней назад. Желания убирать все это не было точно также, как и желания открывать рот. Трель звонка повторилась в тот момент, когда он уже схватился за ручку, и закончилась после того, как он резко провернул два раза ключ и распахнул дверь, чуть не ударив незваного гостя. И захотел захлопнуть дверь обратно. Потому что там стояла она. Та, чье имя он бы с удовольствием забыл, а образ стер бы навсегда из памяти. Та, кто не ненавидела в открытую, а только уничтожала холодным взглядом. Та, что всегда была против него, но всегда молчала. Она подняла руку с браслетами на тонком запястье и кольцами на длинных пальцах, откинула с глаз мешающиеся волосы и пристально осмотрела Чимина с ног до головы своими ярко-голубыми глазами. Глазами, которые всегда смотрели с осуждением. Глазами, которые посылали мурашки по телу и которые Чимин так сильно терпеть не мог. — Юнги дома? — спросила она хриплым голосом, перестав так оценочно смотреть на стоящего напротив парня. — Он здесь больше не живет, — процедил Чимин и отвел взгляд. Он никогда не мог смотреть в ее ледяные глаза. — Он все свои вещи забрал? — она в удивлении изогнула бровь. — Да. — Даже синтезатор? — Да. На лестничной площадке повисла тишина. Чимин думал только лишь о том, чтобы закрыть побыстрее дверь и не чувствовать на себе этого холодного, но прожигающего до костей взгляда, а девушка напротив думала о том, что и не ожидала, что этот момент все таки настанет. Пробормотав что-то на итальянском, который Чимин считал когда-то красивейшим языком, девушка еще раз внимательно осмотрела парня. Пак на себя смотреть не хотел. Трёхдневная щетина, растянутая футболка и такие же спортивные штаны, гнездо на голове и темные круги под глазами. — Понятно, — протянула она и развернулась в сторону лифта. Чимин вдруг почувствовал невероятную ярость и подался чуть вперед. — Юмин, послушай, — девушка остановилась и повернулась вполоборота, — Когда увидишь Юнги, передай ему... — Зачем мне это делать? — резко перебила его девушка и наклонила чуть голову. — Ч-что? В каком смысле? — Ты мне никогда не нравился, так зачем мне передавать ему что-то от тебя? Чимин замер. Он знал. Знал, что она не испытывает к нему никаких положительных чувств, но одно дело, когда ненавидящий тебя человек ненавидит молча и, совсем другое, когда говорит об этом вслух. Слышать такое было все же неприятно. — Потому что...Потому что я нравился ему? — О, правда? — она прищурилась и засунула руки в карманы своей черной кожаной куртки, — И только по этой причине я должна это сделать? Любовь, что когда-то существовала между вами — была больная. Потому что эта любовь заставляла его страдать. Потому что ты заставлял его страдать. — Я не... — Что? Будешь отрицать? Брось, Чимин, ты сам прекрасно это осознаешь. Он любил тебя, но эта любовь его калечила и ломала настолько, что он возненавидел то, чем когда-то дышал, — она повернулась к нему всем корпусом и продолжала с прищуром, рассматривать глаза напротив, — Точно также как и ты. А раз он ушел, и судя по тому, что он даже забрал свой синтезатор, он ушел навсегда и это значит, что он отпустил эту боль и тебя вместе с ней. Это значит, что он наконец начал наслаждаться тем, что делает. Ну так и зачем мне опять напоминать ему о тебе? Чимин молчал. Потому что знал, что она права. Он смотрел в ее ледяные глаза, пытался справиться с этим холодом хотя бы сейчас. Напоследок. — Знаешь почему ты мне никогда не нравился, Чимин? — она сделала шаг вперед и сложила руки на груди, — Не потому что я считала тебя недостойным моего брата. Не потому что мне не нравились какие-то твои взгляды на жизнь и уж тем более не потому что я считала однополую любовь чем-то ужасным. Ты мне никогда не нравился, потому что появившись в жизни моего брата, через некоторое время ты смог искалечить его настолько, что он смотрел с омерзением на клавиши. Он смотрел с омерзением на то, что всегда любил больше всего на свете. Чимин сглотнул. Ему хотелось перебить ее, сказать, что они ломали друг друга, но он почему-то не мог. Мозг подавал знаки, но рот все еще был закрыт, а глаза смотрели куда-то на подъездную стену. — Знаешь, Чимин, не будь Юнги моим братом, я бы не посмела тебе сказать все это. Но я почувствовала к тебе лишь ненависть, когда не увидела такого привычного огня в его глазах, — чуть прищурившись, они заправила прядь волос за ухо и продолжила, — Я знаю, что ты сейчас думаешь. «Мы делали больно друг другу оба». Да, ты прав. Но ты можешь разделять музыку и так называемую любовь, а Юнги этого делать не умеет. И ты знал об этом. И уж извини, но его чувства я всегда буду ставить выше твоих или кого-либо еще. Он — моя семья. Все, что у меня есть. И я перегрызу шею любому, кто посмеет мою семью обидеть. А ты делал это постоянно, — она делает шаг вперед, чуть приподнимая голову. Она подавляет Чимина своей уверенностью, своей неприязнью и своим желанием защитить. Чимин думает, что ему было бы легче, если бы она раздавила его своими тяжелыми ботинками, но не смотрела так, — Но я молчала из уважения к чувствам Юнги. Я молчала и я бы промолчала и сейчас, но своей просьбой «передать», ты просто выводишь меня из себя, — Чимин почувствовал эту сгущающуюся атмосферу вокруг, почувствовал, как она подавляет его одним своим присутствием, — Ты — человек прошлого, Пак Чимин. Не лезь в его будущее. Юмин резко развернулась на своих тяжелых ботинках и подошла к лифту. Чимин дождался, пока она зайдет и бросит на него последний взгляд. Чимин дождался, пока двери закроются, дождался, пока лифт начнет спускаться и... заплакал. Потому что она права. Они ломали друг друга, заставляли страдать, оба позволили себе возненавидеть то, что их когда-то связало. Оба позволили себе возненавидеть музыку. Но Чимин держал Юнги в клетке. А когда Юнги попросил немного воздуха, то Пак не дал ему свободу, он лишь увеличил клетку на пару свободных метров. А после вообще спустил с поводка, чтобы в итоге утянуть на дно. Чимин умел разделять музыку, свою жизнь и любовь, а Юнги всегда ставил их вместе, на одну строку и, возненавидев одно, возненавидел все остальное. Пак сполз по стене в коридоре, сжимая в руках чужое кольцо. Чимин — человек прошлого. Он не будет пытаться вернуть Юнги. Он позволит ему жить настоящим и будущим, с горящими от страсти глазами и любовью к музыке. А Чимин справится. Он не в порядке сейчас, но когда-нибудь будет. Он обязательно соберет свои разбитые чувства и, упиваясь ими, возьмет пример с Юнги и создаст искусство. Nec tecum possum vivere, nec sine te.