Тепло для замёрзшего сердца

Саске проснулся в пустой постели, крепко прижимая к себе скомканное одеяло и утыкаясь в него носом. Наруто, должно быть, ушёл, пока он спал, и Саске — даже спящему — отчаянно нужно было что-то обнимать. Дымка дрёмы в сознании и в глазах рассеивалась медленно, неохотно, лениво. Саске возвращался к реальности, первым делом начиная ощущать своё тело: непривычную ломоту в мышцах, пустоту где-то сзади, зуд и тяжесть между ног, жар, который влился под кожу и по-прежнему не оставил его за время сна. Не успел Саске проснуться — его щёки налились теплом от смущения, от лёгкого стыда и мягкого возбуждения, какое возникает лишь по утрам. Когда ещё нет фильтров, нет кристальной осознанности, и размыта грань между ночной фантазией и чистой действительностью. В его мыслях мгновенно всплыли картины прошлой ночи, поднимаясь из темноты и пробуждаясь с яростью, наплывая и вливаясь опасным ядом в кровь. Это — большое тело Наруто: надёжное и крепкое, горячее и обволакивающее. Оно вокруг, оно повсюду, даже внутри. Его плечи. Его руки, ладони, пальцы. Его грудь, в которой сильно стучит сердце. Бёдра, которые не знают усталости, двигаясь, двигаясь до самого конца, не давая Саске опомниться, вздохнуть и убежать от захлёстывающих ощущений. Тёмно-голубые, почти свинцовые, как шторм, глаза Наруто — в них было так легко затеряться ночью, особенно легко. Саске чувствовал себя на глубине, в эпицентре дикой, безжалостной бури, потому что он знал: эти глаза выражали не только похоть и страсть, но и любовь. Нежность, заботу, обещание. В этих глазах он видел самого себя и чувствовал себя же осью мира, самым важным существом во Вселенной. На миг зажмурившись, Саске тяжело выдохнул в одеяло, нагревая дыханием ткань. Боксеры, которые он надел ещё посреди ночи, когда Наруто разбудил его и увёл в ванную смыть грязь, знакомо натянулись спереди. Ох, это было плохо. Саске сглотнул, едва заметно притираясь к скомканному хло́пку между ног, чтобы унять внезапно одолевшее возбуждение. Теперь в каком-то смысле он даже обрадовался, что Наруто не проснулся с ним рядом: иначе ему точно стало бы неловко. Очень неловко. И пусть на первый взгляд казалось: нет ничего страшного в том, чтобы возбуждаться в постели с любимым — любимым — человеком, Саске не хотел удешевлять их впервые открытые друг для друга чувства, прыгая на Наруто следующим же утром. Не хотел, чтобы всё сводилось к тому же, с чего всё нача… Но чувствовать Наруто в себе было так хорошо. Мысли Саске поплыли, когда он закрыл глаза, стискивая одеяло бёдрами плотнее. Он будто продолжал ощущать его член сзади — проход сжимался вокруг пустоты, и каждый мягкий толчок вперёд провоцировал ровное скольжение растущей эрекции внутри ткани. Так сухо и воздушно, так мало, но по-опасному приятно. Саске не удержался и глухо застонал в соседнюю подушку, прижимая её ближе к лицу. На ней по-прежнему был запах Наруто, ещё будто не исчезло с неё его тепло. Саске укусил наволочку, выдыхая судорожно, грузно. Боже, его член продолжал наливаться тяжестью — быстро, уверенно и неизбежно. А Саске вспоминал. Вспоминал укусы на своей шее, поцелуи внизу живота. Руку Наруто у себя на члене, когда он сидел сзади, призывая направить, показать. И как восхитительно медленно двигался его кулак до тех пор, пока нетерпение не съело их обоих. Это всегда было проблемой, а Саске хотелось, чтобы сладкая пытка длилась бесконечно: у Наруто были такие большие, ласковые руки. Когда он трогал — он не стеснялся, но он и не был груб. Он точно знал, как трогать Саске; играл на нём, словно виртуоз — на своём инструменте. А может, это Саске было слишком легко угодить? Он возгорался от любых поцелуев, он хотел всё; что угодно — лишь бы Наруто. Лишь бы его запах витал в воздухе, его голос низко бормотал на ухо похвалы, говорил о чувствах, наставлял, поддерживал. Саске до сих пор боялся этой страшной зависимости, этого огня, который мог сжечь его, как солнце сожгло крылья Икара. Но лететь выше и выше по-прежнему было сладко. Так сладко, что… Саске длинно, высоко замычал, не в силах держать в себе звуки, когда рука сама опустилась вниз и вжала одеяло ещё глубже в промежность. Давление ощущалось волшебно. Но боже, чем он занимался? В квартире Наруто, в его спальне, у него на кровати? По всем законам приличия, эти мысли должны были стать хоть каплю отрезвляющими, однако они возбудили Саске ещё сильнее. И он пропал. Провалился, уже не стесняясь вспоминать прошлую ночь: губы Наруто, руки Наруто, член Наруто. Саске действительно хотел делать это каждый день, хотел делать это сейчас, ох, прямо сейчас, он… Когда щёлкнула дверь, Саске моментально замер, и его грязные мысли затормозили с противным скрежетом. Холодная дрожь пронеслась по обнаженной спине, и вскипевшая кровь заледенела под кожей от резко нахлынувшей паники. С закрытыми глазами, Саске изо всех сил попытался расслабиться, сделать вид, что ещё не проснулся, однако рука и одеяло между ног навряд ли выглядели невинно. Саске услышал шаги. Тихую, но уверенную поступь босых ног по ковру. «Зачем я притворяюсь? Это бессмысленно», — подумал он. А потом: «И что здесь такого? Почему я смущаюсь?». Казалось, ответная реакция на свои же пошлые мысли была по умолчанию — покраснеть, заскромничать. Но по факту Саске не видел здесь ничего порочного, неправильного, мерзкого. Напротив, он… Матрас прогнулся под тяжестью. Саске знал, что это Наруто, с первого прикосновения. Его ладонь по-хозяйски легла на голое бедро Саске, закинутое поверх одеяла, и Саске тщетно пробовал подавить дрожь — мурашки мигом расползлись по ногам и рукам. Член одобрительно толкнулся где-то под бельём, зарытый глубоко в ворох скомканного одеяла. — Я услышал, как ты стонешь. С той стороны, — первое, что сказал тихий, хриплый голос Наруто. Саске отстранил лицо от подушки и вздохнул, чтобы хватило кислорода всё переварить. Однако глаз он так и не открыл. Будто происходящее сейчас было сном — возвышенным, ярким, острым в ощущениях сном. Красивой иллюзией, охватившей сразу все органы чувств. Наруто прижался к нему сзади, к спине — ох, такой горячий. Саске мгновенно накрыло, и голова сладко закружилась от дурманящего чувства, от комом встающего в глотке возбуждения. — Доброе утро, — добавил Наруто, приближаясь ещё. Саске мимолётно почувствовал запах мятной зубной пасты, свежий и домашний. Прохладные, спокойные губы коснулись его шеи сзади, сбоку… Саске подарил Наруто краткий стон, вместо ответа, сдаваясь с катастрофической быстротой. Оттягивая задницу, пытаясь прижаться, потереться, соединиться снова. Наруто не разочаровал: понял и среагировал сразу — с чувством двинулся навстречу, и Саске ощутил ягодицами его тяжёлый, встающий член сквозь два слоя их нижнего белья. Рука Наруто с бедра уползла в горячий комок одеяла, нащупывая пах Саске в уютной тесноте, выискивая уже потёкшую смазкой эрекцию. От предвкушения у Саске онемело лицо, застыли мышцы. Это… это… — Нгх!.. Он был таким чувствительным сейчас. Таким восприимчивым к ласкам — после свежих воспоминаний, после влюблённых мыслей, в полном спокойствии, защищённости. Зная, что торопиться никуда не нужно. Понимая, что здесь — они в безопасности: никто не найдёт, не остановит, не помешает. Их маленький потерянный и обретённый рай. Саске казалось, он пьян, он всё ещё не успел пробудиться целиком. — Н-Наруто… — выдал он надломленно, скрипуче. Голос не слушался, горло скребло: пережитая ночь напоминала о себе даже так. — Уже такой твёрдый, — рука Наруто была поверх трусов, прощупывая член, сжимая, поглаживая всю промежность целиком. И Саске хотелось раствориться: было слишком хорошо, слишком мягко. Всё тело плавало в тепле, его качало, будто в волнах моря на закате, когда вода после жаркого дня становится похожа на парное молоко. — Снилось что-то особенное? Наруто усмехнулся ему на ухо, оттягивая мочку зубами. Саске не знал, как сформировать хотя бы одну внятную фразу. — Н-нет… просто… вспоминал, — удалось ему выдохнуть. Боже, как Наруто это делал с ним? Одним своим присутствием, парой незамысловатых касаний. Саске стоило поработать над выдержкой, хотя бы чуть-чуть — иначе это просто стыдно. Неужели всегда он будет так легко растворяться и разбиваться? И неужели всегда Наруто придётся собирать его воедино своим бескрайним терпением? Вчера Саске впервые увидел в нём спрятанную дикость, ощутил раскалённый жар в его мышцах, тяжёлый пульс, как у взбешённого, попавшего из клетки на свободу зверя. Но это было лишь в самом пылу, на самом пике. Наруто продолжал брать на себя слишком много, он столько делал для него, и разве он, Саске, не способен был по-настоящему, хотя бы раз, дать ему всё в ответ? Когда лишнего на пути больше нет, когда даже страх боли и дискомфорта уже не заставляет говорить о сомнениях и не тормозит процесс? — Вспоми… Не дав Наруто говорить дальше, Саске выдохнул, пока не успел передумать: — Сделай это ещё раз. — Что? — движения Наруто прекратились. Сзади и спереди. Руки, бёдра скованно застыли, и от удивления он будто стал дальше, отстранился. Саске открыл глаза, пытаясь сморгнуть заново наплывший в них туман. Облизнул губы и сухой рот внутри. А потом обернулся через плечо, зная, что выглядит сонно и потрёпанно, весь румяный от смущения и страсти. — Войди в меня. Я всё ещё… меня больше не нужно… растягивать. Прямо у Саске на глазах удивлённое лицо Наруто приняло тёмное, опасное выражение. Сердце Саске взбудораженно ёкнуло и забилось, как у птенца: маленькое и горячее, уязвимо трепещущее. Не помогало и то, что сегодня Наруто выглядел непривычно… настоящим. Обнажённым — только отсутствовала на нём не одежда, а образ. Не было больше этих рабочих рубашек и строгих галстуков, которые привык видеть Саске. Не было обеспокоенности в хмурых складках меж его светлых бровей. Нет. Волосы Наруто были растрёпаны так, будто он с ночи даже не трудился приводить их в порядок. Лёгкая, успевшая проступить за пару дней небритости щетина виднелась над губой и на подбородке. Ему ужасающе шла такая небрежность, в купе с не скрытым под кремами, выцветающим синяком на левой скуле, будто у дворового хулигана. Вопреки всякой логике, он выглядел моложе, свободнее, беспечнее — с этими яркими в утреннем свете глазами, голубыми и чистыми; глазами, от которых ничего не могло скрыться. Они проникали сквозь Саске, просвечивали его, как рентгеновский луч. Только интересны Наруто были не органы и кости, а нечто более глубокое, более неизведанное, эфемерное. Чувства, желания, мысли. Всё, что нельзя понять и исследовать с помощью приборов — на то нужна настоящая человеческая душа. Уже знакомое признание застыло на губах. Саске хотел сказать, но не успел — Наруто рывком сократил расстояние, навис сверху и глубоко поцеловал. Он украл слова прямо с языка и понял их даже лучше, чем если бы Саске выпалил их вслух. Уже через несколько минут их бельё валялось на полу, верхний ящик прикроватной тумбочки с грохотом открылся и закрылся снова, когда Наруто достал убранную смазку. Презерватив он тоже не забыл, но Саске перекатился на спину и, увидев, что Наруто собирается разорвать упаковку, остановил его за запястье. Он не знал, как это сформулировать. Как сформулировать хоть что-то. Он просто… хотел… Наруто перевёл взгляд от руки Саске на его лицо. Вопросительно, почти шокированно. Они были голые, открытые друг для друга в золотистом утреннем свете сквозь матовый тюль. И не было спасительной мягкости ночи, чтобы уберечь от смущения, но Саске знал: сейчас или никогда. — Я не… я ни с кем не был до тебя, так что… эт-то… может быть, необязательно? — Саске прикусил губу, глядя из-под ресниц. Неловкость грызла ему грудь: он чувствовал, как глубоко краснеет под немигающим, пронзительным взглядом Наруто. — В смысле, если ты не… — Плановое медобследование в начале года, — ровным, почти механическим тоном прервал Наруто. — Я ни с кем не был, кроме тебя, с зимы, — уже мягче. С чувством. Саске пару раз мелко кивнул. Сделал вдох поглубже, готовясь предложить прямо: — Тогда мы… Но ему не дали закончить. Наруто небрежно выбросил квадратик фольги на пол и набросился на Саске так жадно, что тело вмиг охватило болезненное возбуждение. Взрыв. Язык защекотало, в горле булькнул стон, а кожа — вспыхнула неестественным жаром. По венам уже тёк бензин. Была нужна лишь искра — Наруто дал пламя. Пожирающее, свободное, не ограниченное ничем. Опасное. Страшнее, чем вчера. Потому что сегодня у Наруто были силы, а у Саске не осталось сомнений. Потому что это был идеальный момент. Потому что они оба всё ещё безудержно друг друга хотели. Наруто больше ничего не говорил, не объяснял, не спрашивал, как ночью. Это было почти так же пугающе, как это возбуждало. Остро. Резкое отсутствие ясности полоснуло Саске, будто лезвием сабли — прямо по диафрагме, оставив пульсирующую рану в самом центре тела. Он вмиг проснулся целиком, до последней клетки мозга. Пульс яростно зашумел в висках, подгоняемый нестабильностью момента, неизвестностью, адреналином. Казалось, Наруто мог сделать с Саске что угодно; Саске не представлял, о чём он сейчас думает, что у него на уме. Но он доверял Наруто. Он не мог представить, что человек, который ночью подарил ему целый космос звёзд, сейчас пожелает сделать с ним нечто неприятное, неугодное. И потом, он всегда мог сам… — Наруто… — Продолжай так звать меня по имени, и я за себя не ручаюсь, — раздался угрожающий шёпот ему в ухо. А потом по всей ушной раковине прошёлся бесстыдный мокрый язык. Саске тряхнуло, как от разряда тока. Член тяжело дёрнулся. Мелкие иголки, впиваясь под кожу, посыпались от макушки до кончиков пальцев на ногах, но мышцы в теле разом ослабли, потому что бежать было некуда, и Саске уже не понимал, чего в нём больше: желания или страха. Значит, это — «тёмная сторона», хах?.. Когда Наруто повернул его набок, а сам устроился сзади, Саске отчаянно сжал в пальцах простынь под собой. Простынь, о чистоте которой Наруто больше не заботился. Послышался узнаваемый звук откупоренной крышки лубриканта. Саске дышал так громко и тяжело, что переживал сам за себя: не слишком ли много кислорода? Не слишком ли мало? В следующий миг ещё что-то глухо стукнулось о ковёр на полу: Наруто выбросил смазку? А потом раздалось неприлично влажное скольжение кожи о кожу сзади; прохладные пальцы мазнули между ягодиц, и секундой позже Наруто вошёл двумя пальцами так внезапно и уверенно, что Саске захлебнулся вдохом. — О б-бож… Его трясло. Он чувствовал себя маленьким и слабым под этим напором, под этой ненасытностью, страстью, которая волнами жара шла от Наруто, как от свежего взрыва. Что-то творилось с ним сегодня, сейчас, и Саске понимал: это то, чего он ждал. Чего хотел. О чём просил и на что надеялся. Но он бы никогда не подумал, что это будет настолько сокрушительно. — Узкий, — прошелестел восхищённо-мрачным шёпотом сзади Наруто. Однако два пальца он всё же вынул и вернулся вместе с третьим, продолжая делать мышцы податливыми для грядущего вторжения. А Саске всё это чувствовал: он снова был наполнен; от возбуждения в голове звенело, член тёк, и ему казалось, он кончит прямо так, пока Наруто убеждается в его готовности. Он не задевал простату, но тщательно испытывал на эластичность мышцы, раздвигал пальцы, и давление внутри стенок становилось невыносимым; оно заставляло жадно сжиматься вокруг, затягивать глубже, просить больше. Саске хотел больше. — Я, ах… пожалуйста, Наруто… — Чёрт, ты не понимаешь, да? — низко напомнил Наруто, но его тон не был жёстким, порицающим — напротив, он был обречённым, почти обессиленным. Горячий выдох на затылке, поцелуй вдоль верхних позвонков — как всплеск кипятка. — Ты не понимаешь, что делаешь со мной. Когда три пальца наконец выскользнули изнутри, Наруто с шорохом их вытер и подхватил бедро Саске на руку, заставляя откровенно раскрыться. Саске сильней сжал кулак вокруг простыни, вытягивая её из-под мятой подушки. Он знал, что сейчас будет, знал каждой клеточкой тела. И всё равно. Наруто подставил голую, влажную головку к его нетерпеливо ждущему проходу, толкнул её сквозь кольцо мышц, и получилось словно в первый раз. Было много. Так много. Саске по-прежнему вспоминал их давнюю переписку, вспоминал, о чём Наруто предупреждал, что обещал ему — и он оказался прав в каждом слове. Саске нравилось быть снизу. И пусть сперва принимать было трудно — чем глубже Наруто заходил, чем больше Саске привыкал к его размеру, тем безжалостней и полней захватывало его удовольствие. Он не испытывал подобного прежде и не думал, что когда-нибудь ещё испытает с кем-то, кроме Наруто. Саске не хотел никого, кроме Наруто. И не прошло пары секунд — он уже задыхался, отпуская высокие стоны сквозь раскрытый рот, выгибая спину, насаживаясь, позволяя ягодицам прижаться к чуть липким от испарины бёдрам. Наруто заходил так… далеко. В Саске больше не оставалось места, даже для воздуха. Он не мог сделать полноценный вдох, расправить лёгкие. А потом всё напряжённо затихло на несколько мучительных мгновений: остались одни ощущения. Соединение. Жар. Головокружительная полнота. Близость безо всяких преград, хотя Саске не думал, что почувствует разницу без презерватива. А она была. Она была хотя бы в том, как Наруто, войдя насколько хватало глубоко, наконец ожил и длинно зарычал прямо рядом с ухом. Саске передёрнуло: он ощутил этот рык всем собой, и жёсткое дыхание Наруто тут же скользнуло по шее, срываясь толчками с разомкнутых губ, рождая новые, новые мурашки. Он прижался к спине Саске своей широкой грудью. И Саске почувствовал, как в лопатки ему застучало чужое сердце: оно сходило с ума, но в этом сумасшествии сливалось с сердцем Саске. Сгибом локтя Наруто продолжал держать его под коленом, не давая закрыться, заставляя принимать, принимать себя всего. Глаза Саске закатились. Он беспомощно застонал; в нём не осталось ничего, кроме Наруто. Сознание отбелилось. Тело обмякло, сужаясь до одного нежного, гостеприимного нутра. И когда Наруто начал двигаться, Саске показалось, что он растворяется окончательно. — Ах!.. — Тшш… — послышалось на ухо, но Наруто будто утешал не Саске, а самого себя. Он держал крепко и больно — наверняка до синяков от подушечек пальцев. Но у Саске под зажмуренными веками плыли радужные пятна. Эта боль ему нравилась. Ему нравилось, как Наруто хотел сломать его, но не ломал, в заботе о нём сохраняя последний кусочек вменяемости. Толчки начинались плавно, но Саске уже чувствовал в них нетерпение, дрожь. Его самого распирало, раскалывало: спереди, сзади, внутренне — духовно и физически. Всё смешивалось. Краски, предметы в комнате плыли, и воздух будто танцевал, когда Саске открывал глаза и бессмысленно, мутно смотрел на колышущуюся шторку балкона поодаль от кровати. Наруто целовал его шею, посасывал кожу. Он нападал на него, грузно дыша рядом с ухом и забываясь в собственных движениях. Они становились сильнее. Резче. Повышалась скорость и амплитуда — до тех пор, пока Саске не перестал это сносить и схватил подушку, вжимая в неё лицо, беззащитно воя и всхлипывая. В наволочку впиталась слюна, когда он схватил её зубами. Член Наруто быстро тёрся о чувствительную плоть внутри, раздразнивая стенки, попадая по простате и заставляя Саске болезненно жмуриться. Это было слишком хорошо. Он слишком хотел кончить. Ему не хватало воздуха. Вынырнув из подушки, Саске вскрикнул на особенно сильном, глубоком толчке, и Наруто остановился. Остался внутри, отпустил бедро и крепко обнял поперек торса. Саске чувствовал пот, стекающий с волос, на собственном затылке. Чувствовал влажное тело Наруто сзади, вокруг, и в любых других обстоятельствах это принесло бы дискомфорт, но сейчас… Сейчас — Саске хотел эту грязь. Он хотел опуститься на самое дно, познать глубину пылающего, плавящего мышцы на костях ада. Заведя руку назад, Саске нашёл голову, волосы Наруто и притянул его ещё ближе к шее, пользуясь этой незначительной передышкой. Наруто по-прежнему напоминал разъярённого быка — тем, как он резко дышал носом в шею Саске. С какой силой притягивал к себе и с какой решимостью был готов бежать дальше. Его ладонь легла на напряжённый живот Саске, надавливая внутрь, будто пытаясь сквозь мышцы нащупать самого себя где-то в глубине. Саске охнул, но рука Наруто не остановилась — с тем же нажимом поползла вверх по влажной коже, добираясь до груди, проезжаясь по соскам, ложась на сердце. Саске не думал, что желание можно ощущать так явственно, каждым сантиметром кожи. Но Наруто давал этому случиться — он хотел Саске и молча говорил «хочу». Хочу, хочу, хочу… У Саске не было слов. Не было стонов. Но он отчаянно хотел видеть Наруто, целовать его, хотел столкнуться с ним в утреннем свете. — Наруто… — шепнул он. Так слабо. Они всё ещё не двигались, дышали в тишину и наслаждались близостью. — Хочу… видеть тебя. Наруто ничего не ответил. Так же молча, он оставил ещё один поцелуй на взмокшем затылке Саске и очень медленно, плавно вышел изнутри. Саске едва не хныкнул от чувства потери. Но это не продлилось слишком долго. Наруто отстранился и, надавив ему на плечо, сразу повалил на спину. Устроился, как ночью, между раздвинутых ног. Но сейчас всё было другим. У Саске перехватило дыхание, когда он увидел его — Наруто выглядел абсолютно потеряно для этого мира. Его тёмные от похоти глаза смотрели вглубь и сквозь. Естественный румянец цвёл на смугловатой коже, и по мокрому виску катилась капля пота. Его крепкая грудь тяжело вздымалась, и вставшие коричневые соски так соблазнительно выделялись на ней, что Саске хотелось потрогать. Он протянул руку. Наруто не позволил: перехватил за запястье и резко прижал к кровати, нависая сверху. Саске сглотнул, не разрывая зрительный контакт, завороженно и уязвимо. Наруто смотрел тоже: интенсивно, неотрывно, а потом на ощупь направил свой член в раскрытого Саске и проник очень гладко, мягко. Саске жадно принял его почти до основания, заставляя их обоих задохнуться друг другу в губы. Тогда Саске почувствовал, что это предел. Дальше — не будет пощады. Наруто обхватил его другой рукой за щёку, проверяя большим пальцем рот на сухость. И Саске послушно раскрыл его. Высунул язык, слизывая соль с мягкой подушечки. Наруто выругался себе под нос, шёпотом, но руку не отдёрнул: наоборот, он вошёл пальцем в рот; член — двинулся внутри. Саске невольно прикусил нижнюю фалангу, зажмуриваясь, чувствуя себя поглощённым Наруто, полностью насыщенным им. Вкус его кожи. Тяжесть его тела. Не осталось звуков, кроме его натужного дыхания; не осталось картинок и красок — только тьма под закрытыми глазами, но в этой тьме плавали ощущения, просыпаясь беспорядочными вспышками, раскрываясь где-то внутри, и Саске казалось, будто он не видел ничего ярче, никогда не слышал чётче. Все чувства обострялись. Наруто брал его глубокими, протяжными толчками. Он больно сжимал запястье; стоны Саске смазывались другой его рукой, пальцем, исследующим рот, поглаживающим язык и скользящим вдоль зубов. Саске втягивал щёки, пытаясь окутать целиком: слюны было так много, и удовольствие захлёстывало неумолимо. Он не знал, куда деться, куда спрятаться от приближающейся бури. А потом, в чистом порыве вскинув свободную руку, Саске обхватил запястье Наруто, заставил вынуть большой палец изо рта — только чтобы взять два других: указательный и средний. Почти хищно затянуть их внутрь, облизать, заставить толкнуться в самое горло, проглотить их. Наруто низко зарычал, и его движения потеряли ритм и порядок, становясь свободными, лихорадочными. Саске одобрительно замычал: он был наполнен Наруто со всех сторон, и это всё, чего, казалось, ему не хватало. Эта наполненность приносила удовлетворение. Давала ощущение сытости. Саске больше не нужно было страдать от того, что их тела отдельны друг от друга, что они — не одно целое. Ведь первым делом сегодняшним утром он ощутил, как в этой близости, когда уже ничего не понятно, когда окончательно туманится сознание, он был Наруто, и Наруто был им. Саске приближался к концу. Вот-вот, ещё несколько толчков, несколько движений… Но Наруто освободил его рот, с мокрым скольжением вытаскивая пальцы изнутри и смазывая слюну по подбородку. Саске распахнул глаза, глядя мутно и недоумённо. А Наруто, ни капли не стесняясь, плюнул себе в ту же ладонь и без слов опустил её на член Саске. Саске подбросило. Он громко вскрикнул и выгнулся, но Наруто крепко прижимал его за руку к постели, бёдрами — втрахивал в матрас; и в какой-то миг их пальцы сверху, у изголовья, переплелись. Саске вцепился изо всех сил в руку Наруто, а свободной рукой — обвил за затылок. — Я… — шепнул он. А потом снова застонал, унесённый растущим наслаждением. Говорить было невозможно. Наруто смотрел так, будто хотел проглотить Саске во тьму своих расширенных зрачков, в штормовое волнение голубой радужки. Саске думал, что острее, чем прошлой ночью, почувствовать это будет нельзя, но теперь он чувствовал. При естественном утреннем свете. Он видел каждую черту, каждый оттенок. Мог посчитать светлые ресницы на кончиках век. Замечал блеск пота на лбу, солнечный ворох волос, карамель и румяный налив разгорячённой кожи. — Кончи для меня, малыш, — сказали напоследок припухшие от поцелуев, красные губы. Саске рывком притянул его за затылок и — взорвался, заставляя себя целовать. Наруто поцеловал. Заглушил финальный громкий вскрик, слизал вздохи и стоны с языка, оставляя их вибрировать где-то глубоко в глотке. Его рука продолжала двигаться. Его бёдра — не останавливались, и Саске падал, падал. Он забыл всё. Забыл собственное имя, кто он такой, где находится. Только знал, что Наруто — здесь. Наруто, который тоже мычал и вздрагивал, а секундой позже — внезапно излился прямо вглубь Саске, и горячая вязкость осталась внутри пульсирующих после оргазма стенок. Саске не знал, на что это похоже. Не мог описать, не мог соизмерить. Это был не секс, но ритуал, танец, чудо. Что-то слишком большое и сакральное, слишком интимное и неописуемое. И если бы кто-то из его одногруппников, которых он мог называть друзьями, спросил про его сексуальный опыт однажды, он не смог бы выдавить из себя ни единого слова. — Саске… — наконец, спустя несколько секунд, а может, спустя бесконечность выдохнул Наруто. Их пальцы сверху расслабились, разжимая плотный замок. Саске ощутил поцелуи у себя на щеке, на ресницах, на виске и на краешке уха. Движение влажных губ. Шёпот и тепло ещё не приведённого в норму дыхания. Это было так приятно: знать, что с ним рядом именно Наруто и в нём — Наруто. И здесь больше никого, кроме них двоих. — Уф… — наконец шепнул Саске. Голоса совсем не осталось, и всё равно он добавил, хрипло: — Доброе утро, хах? Наруто низко посмеялся, и Саске почувствовал лёгкую вибрацию в его груди: они всё ещё были запредельно близко. — Извини, что так набросился, — прошептал Наруто, вытирая собственную руку о влажный живот Саске. — Чёрт, надо было оставить полотенце. Саске невольно рассмеялся тоже: он плавал в эндорфинах, и ему было абсолютно плевать на то, насколько он запачкан. Во всех смыслах. — Значит, теперь ты извиняешься? Невольно в мыслях калейдоскопом смешались все те разы, когда Наруто на него набрасывался. Может, Саске всегда провоцировал, не отпускал хватку, когда находил брешь в броне. Однако именно Наруто делал первый шаг, именно он — решал. Вёл. Направлял. — Мм, — он ответил довольно. — Я извиняюсь, но это не значит, что я чувствую себя виноватым. И ещё один поцелуй в уголок губ. — Хорошо, — продолжал бессмысленно улыбаться Саске. — Хотя ты виноват, что я с самого утра весь грязный. — Да? Какое ужасное начало дня… — Худшее, — шутливо согласился Саске. — А ещё хуже, что завтрак, который я заказал, уже остыл, — добавил Наруто, осторожно отодвигая бёдра и наконец выходя из Саске. Улыбка на секунду пропала с губ, и Саске вздрогнул: ему нравилась заполненность, несмотря на то, что Наруто становился мягким внутри. А теперь он ощутил, как из него наружу вытекает тёплое, вязкое, и невольно поёрзал на простынях, пытаясь сжаться, чтобы не запачкать постель. Но Наруто уже нагло смотрел вниз. Буквально прикипел взглядом к месту их соединения, и его дыхание застыло в горле. Саске сглотнул. — За… завтрак? — запнулся он, изо всех сил пытаясь не раскраснеться. — Да, завтрак… — отвлечённо подтвердил Наруто, прежде чем моргнуть раз. Два. И снова поднять глаза. — Пойдём в душ. Саске не возражал. Вопреки всем представлениям, душ вместе они принимали со всей возможной невинностью. Наруто помог Саске смыть пот со спины мыльной мочалкой, и Саске вдоволь насладился ощущением тела Наруто под пальцами, пока скользил по его освежённой коже руками. Они целовались под тёплым потоком воды, и Саске не переставал думать: неужели это реальность? Его новая, настоящая реальность? Каждое переживание, что он испытал, в конечном итоге стоило этих блаженных минут. Саске не знал, как будет дальше у него, у Наруто, но сейчас их впечатления от близости друг с другом казались такими свежими, словно они никогда раньше и не были рядом. Формально — всё и началось с секса. Но тогда Саске не чувствовал подобной вовлечённости. Ему было неловко, он боялся издавать лишние звуки, он был… шокирован. Наруто захватывал его собой, но сам Саске не понимал, что происходит; не мог прощупать Наруто до конца. Он чувствовал, будто ему не хватало ресурсов и опыта проникнуть в суть. Что было у Наруто на уме? Это было развлечением? Спонтанной страстью? Такой взрослый мужчина, который смотрит на юношу, вроде Саске… Чего он может хотеть? Саске казалось сперва, ответ был очевиден. И всё равно он шёл навстречу, провоцировал сам, не мог сопротивляться; думал, вспоминал, хотел. Может, поначалу ему было почти так же любопытно, как тогда, в старшей школе, с Сакурой. Только между Сакурой и Наруто лежала пропасть, размером с бесконечность, и пусть Саске невольно до сих пор сравнивал прошлые и настоящие отношения, опыт с Сакурой ему больше и больше казался сплошным баловством. Глупой игрой. Разница — словно детская машинка из дешёвого пластика, которая была интересна ему на пару часов, пока оставалось нечем занять руки, и настоящий гоночный Порше, водить который его теперь по-взрослому учил профессиональный рейсер. Саске нравилось это настоящее. Это подлинное и опасное. Опасное до сих пор, но теперь — только когда возникала нужда вливаться во внешний мир. Внутри же с их Наруто мира возникало что-то… особенное. Нерушимое. Неразрывное. Тем более сегодня. Саске ощутил, что перестал испытывать привычное смущение и даже лёгкую скованность, сидя рядом с Наруто. Одетые в домашнюю одежду, они ели заказанный из разных ресторанов завтрак в гостиной («Я не доверяю своей готовке. Не хотел ничего испортить.»), и Саске сидел спиной у высокого подлокотника, закинув обе ноги Наруто на бёдра. Блюд было сразу несколько, включая и европейские, и традиционные японские — видимо, Наруто решил не гадать и угодить Саске с лихвой. А Саске казалось, он съел бы абсолютно что угодно после такой насыщенной утренней активности. И ощущение заботы Наруто никогда не оставляло его равнодушным: он был благодарен, он был… Боже, он был влюблён. Так сильно, что каждый раз, когда Наруто предлагал ему попробовать своё блюдо, Саске не выдерживал и наклонялся вперёд, чуть подогнув колени, чтобы чмокнуть его в щёку или в губы. Может, ему просто хотелось пробовать еду прямо изо рта Наруто, но Наруто не должен был об этом узнать — он и так раскрыл слишком много слабостей Саске за всё время, проведённое ими вместе. Но в итоге один такой поцелуй привёл к тому, что Наруто забылся; растерялся, ослабил хватку вокруг палочек и уронил маленький кусок омлета в сладковатом соусе прямо на ногу Саске — там, где кожа выше колена не была прикрыта шортами. Саске вздрогнул, а потом засмеялся в щёку Наруто. Он казался таким собранным и уверенным бо́льшую часть времени, но стоило Саске включить свой шарм (пользоваться которым он всё ещё только учился) — вся его деловая серьёзность и взрослая непоколебимость куда-то улетучивались. Именно такие нелепые моменты позволяли Саске видеть, что не так уж они и отличались друг от друга. Ну и что, если возраст? — Чёрт, — выдохнул Наруто, улыбаясь тоже, и, взглянув вниз, подобрал палочками грустно лежащий на коже кусочек обратно. На Саске осталось лишь карамельное пятно от соуса. — Теперь это всё-таки придётся съесть мне. Он начал подносить руку ко рту, но Саске остановил его, мотая головой. — М-м. Давай сюда, — разомкнув губы, Саске терпеливо подождал, пока Наруто его покормит. Наруто застопорился на секунду, но потом его палочки послушно поплыли ко рту Саске, и Саске аккуратно обнял их губами, пробуя свежий омлет на вкус. Хм. Ему казалось, мама готовила лучше — но домашняя еда всегда имела особенный вкус. В следующий раз, Саске твёрдо решил, он приготовит тамагояки для Наруто в рамках их семейных традиций. — Неплохо, — всё равно похвалил он, прожевав. А потом вдруг почувствовал руку у себя на коже: Наруто собрал большим пальцем остатки соуса с его бедра и беззастенчиво отправил себе в рот. Саске чуть не подавился воздухом. — Мм. Да, неплохо, — Наруто улыбнулся ему уголком губ. Ухмыльнулся. Нагловато, так неожиданно по-мальчишески. Саске вдруг подумал, что если бы они с Наруто были одного возраста, Наруто абсолютно выводил бы его из себя своими упрямством и самоуверенностью. Если бы Саске не испытывал этот внутренний трепет и с самого начала не чувствовал пропасть между ними в жизненном опыте, Наруто не давал бы ему покоя. И тот факт, что когда-то он несерьёзно относился к учёбе, и развлекался со всеми, с кем не попадя, в студенчестве… Да, они бы не поладили, соперничали и, может, никогда бы вовсе не сошлись. Саске почти насмешила эта мысль. Определённо: испытания, через которые им приходится прорываться сейчас, в данных обстоятельствах, — к лучшему. Так, пережив очередной странный момент на двоих, они продолжили завтракать, но с тех пор Наруто был аккуратнее, а Саске старался снизить концентрацию поцелуев. Всё-таки, силы от еды им на сегодня ещё пригодятся. — Есть какие-то планы на день? — когда они поели, спросил Наруто, позволив Саске целиком устроиться у себя под боком на диване. Саске не хотел отлипать. Он держал Наруто за руку и перебирал его пальцы, играя с ними, сгибая и разгибая суставы. — Кроме того, чтобы просто обниматься? Ну и решить пару нудных задач перед экзаменом в понедельник? Нет, планов нет, — честно признался Саске. Наруто рассмеялся. — Просто обниматься? И всё? Саске вскинул лицо, глядя куда-то под подбородок Наруто, на его линию челюсти. Наруто, сразу почувствовав взгляд, опустил голову и посмотрел тоже. Улыбнулся. Саске захотел немедленно сцеловать улыбку прямо с его губ, но решил, что это будет слишком — он за всю жизнь не целовался столько, сколько за прошлую ночь и за сегодняшнее утро. Не то чтобы он вообще особо целовался до Наруто… И всё-таки хотелось. До сих пор. Саске боялся, это никогда не пройдёт. Не зря любовь называли болезнью. Кажется, ходили слухи, что у неё даже есть своё название в области психиатрии. — А ты не хочешь? — вместо того чтобы озвучивать свои глупые мысли и реализовывать глупые поступки, спросил Саске. И Наруто улыбнулся шире. Это было почти невыносимо — так тесно стало в груди. — Куда же я денусь, — Наруто вскинул руку, которая не была украдена Саске, и погладил его костяшками по щеке. — Тем более, если тебе нужно отвлечься от трудной недели. Саске вздохнул, прикрывая глаза. А потом отвернулся обратно и продолжил играть с рукой Наруто, понурив голову. — Знаешь, мне до сих пор страшно, — шепнул он. Слова вырвались сами собой, и Саске хотел бы солгать себе, что он не знал, откуда они взялись. Но он знал. Он знал, что его жизнь стоит на большом перепутье, и он до сих пор сомневался в каждом своём шаге, несмотря на поддержку родителей и даже Наруто. Он понял, что ему неинтересно работать со скучными цифрами и аналитикой — он хочет работать с людьми, и по счастливой случайности в связи с освобождением мест у него была возможность перевестись на социальный факультет. Сейчас всё зависело от сессии и от оценок, которые он получит по оставшимся предметам. Пересдачи не допускались. Саске должен был доказать свою состоятельность как студент. Должен был отстоять свою репутацию прилежного учащегося. Но ему неустанно казалось бессмысленным так углубляться в экономику, если со следующего семестра он начнёт всё заново, в новой сфере, и ему придётся работать ещё в пять раз усерднее, чтобы стереть разницу между собой и теми, кто отучился целый год. Конечно, с новой специальностью у него появится новая мотивация. Скорее всего, стараться станет проще. Но сейчас… Саске боялся, что вновь ошибся. Вдруг ему будет так же скучно, ровно, ни о чём? Он боялся, что совершенно ничего не знает о себе, о жизни, и ему ещё десять раз придётся оступиться, прежде чем встать на верный путь. Он не хотел оступаться. Он хотел, чтобы всё стало правильно, как… Как с Наруто. Он хотел почувствовать уверенность, почву, но под ногами у него до сих пор расплывалось вязкое болото. В отношении учёбы он ощущал лишь бесконечную апатию. Бессмысленность. Каждый термин, который он заучивал; каждая задача, которую он расписывал в тетради; каждый символ, который он заводил в текстовый документ на своём ноутбуке — всё это казалось ненужным и оттого ужасающе скучным. Саске толкала одна лишь его воля. Он понимал, что старается сейчас ради конкретной цели. Но эта конкретная цель всё ещё казалась далёкой. И до сих пор не было гарантий, что Саске дадут добро на перевод. А если дадут, каникулы ему придётся провести в сплошной рабо… Словно почувствовав, как ускоряется его дыхание и учащается пульс, Наруто обхватил руку Саске, которая перебирала пальцы. Обхватил и сжал. Крепко, тепло. Надёжно. Саске судорожно выдохнул, прикрывая глаза, поворачиваясь и утыкаясь носом в грудь Наруто. Он хотел спрятаться. Ему правда было страшно — жизнь пугала его, большой мир казался неприветливым и холодным, равнодушным ко всем движениям его сердца. Даже то, что он любил Наруто, — мир отторгал. Слова Итачи по-прежнему иногда всплывали в его мыслях. — Ты ещё ничего толком не знаешь о жизни, Саске. Как ты себе это представляешь? Сейчас всё может выглядеть хорошо и красиво, и я тебя понимаю. Но ты нарисовал сказку и теперь хочешь в ней жить, вместо того чтобы столкнуться с реальным миром. Даже если ты продолжишь себя дурить, заплатить рано или поздно придётся. Это не худшее, что он сказал за весь разговор о Наруто, но именно эти фразы иногда возвращались к Саске в памяти. То, каким тоном говорил Итачи. Его «я понимаю». Будто он сам проходил через подобное, будто он тоже рисовал себе сказки, а потом в них разочаровался и теперь каким-то извращённым способом хотел уберечь от них брата. Саске казалось, в глубине души он всё ещё хотел, чтобы Итачи искренне заботился о нём. Чтобы Итачи беспокоило его будущее, даже его личная жизнь. Чтобы Итачи желал ему лучшего. Но Саске быстро понял, что Итачи не желает лучшего ему. Он желает лучшего себе. Всегда желал. Он был индивидуалистом и эгоистом, хотя даже Наруто напрасно пытался это опровергнуть. Однако Саске уже чётко знал, вспоминая, как Итачи строил свою жизнь, уходя от семьи. И он, Саске, по своей наивности всё равно слепо тянулся за этой серьёзностью, за стабильностью, успехом. Хотел догнать и перегнать, хотел стать лучше, стать гордостью родителей, как Итачи. Хотел затмить его достижения и на пути упускал невероятно много важных деталей. Он жертвовал жизнью нормального подростка, чтобы достигать высот в учёбе, спорте и даже немного в творчестве. Он выбрал одну из самых скучных специальностей, только для того чтобы она однажды принесла ему прибыль и гарантировала возможность устроиться в приличную компанию, а потом продвинуться по карьерной лестнице. Но зачем всё это было Саске? Теперь он не мог представить. Почему он не замечал раньше, как радуется его возвращению с учёбы мама? Почему — не обращал внимания, как одобрительно улыбается отец, когда Саске дежурно делится своими успехами? Почему все эти мелочи не регистрировало его сознание? Может быть, он искал одобрения всего одного человека. И теперь Саске был разочарован в этом человеке так сильно, что не представлял, почему его мнение вообще имело хоть какой-то смысл. А ещё Наруто… Казалось, Наруто научил его видеть сердцем. Не специально, но через своё отношение, через заботу о нём, через попытки подтолкнуть к правильному решению. Через те чувства, которые сами выросли внутри Саске к нему, а после Наруто — к жизни вообще, к людям вообще. Или скорее, эти чувства всегда там были, но отгораживались крепкими кирпичными стенами, которые Саске сам возводил. Теперь он понимал, что копировал Итачи. Понимал, что пришло время становиться самим собой. Однако без привычных стен и образов Саске был так хрупок, так уязвим, он шёл по весеннему льду. И лишь кое в чём — в первом и последнем — он был уверен на сто процентов. — Чего ты боишься? — тихо спросил Наруто, прижимая Саске к себе, обвивая руки вокруг, не отпуская. Саске расслабился почти моментально, млея под этими руками. — Много чего, — честно пробубнил он. — Будущего. До сих пор всё кажется таким… неясным. Может произойти что угодно, и где найти силы, чтобы пережить ещё один провал? Если он случится. А может, не случится. Я не знаю даже это. Ему показалось, что Наруто улыбнулся. — Зато ты знаешь себя. Или начинаешь узнавать, и это уже победа, — сказал он, опуская лицо, бубня прямо Саске в макушку, будто целуя его каждым словом. А потом уже чётче, приподняв голову: — Я думаю… Главное — выбирать то, что делает тебя лучше. Даже если это не всегда приятно поначалу. Особенно если это неприятно. К сожалению, испытания существуют для того, чтобы их преодолевать, а не для того чтобы просто смотреть на них. Саске выдохнул. — Ты прав, — прошептал он. — Но иногда так хочется… сдаться. Не начинать всё это. Я боюсь выгореть сейчас и не справиться с учёбой на другом факультете. Даже если в меня поверят и дадут место. Тем более, мы… с учёбой будет так сложно, что мы, скорее всего, почти не сможем видеться. Я не хочу этого. Больше не хочу… быть так далеко. Теперь, когда я знаю, как это — когда мы можем не прятаться, я не хочу, чтобы… — Это твоё будущее, Саске, — твёрдо оборвал Наруто, но его пальцы были ласковыми, когда он запустил их в пряди Саске и принялся прочёсывать от корней до кончиков. — Ты не можешь жертвовать им ради отношений, какими бы они ни были. Только не так. Мы будем видеться. К тому же, упорно учиться придётся не всегда — только первое время. Ты справишься, — он мягко поцеловал его в волосы, и Саске растаял где-то внутри, чувствуя, что слова не остаются на поверхности, но оседают в глубине, успокаивая и рассеивая тревогу. — И потом, — добавил Наруто, — когда я разберусь с делами в офисе, я снова буду вести подсудные дела лично. Иногда мне придётся уезжать из Токио на несколько недель. Так что… ты должен понимать, что ждёт нас обоих. Что-то болезненно сжалось у Саске в груди, он ничего не мог с собой поделать. Конечно, было наивно надеяться, что Наруто будет бесконечно с ним, только с ним одним. У них обоих существовали свои жизни, и сложность их отношений только подчёркивала пропасть между этими жизнями. И тем не менее… Саске обнял Наруто за торс крепче. Так крепко, что наверняка сдавило органы внутри. — Я просто не хочу терять тебя, — признался он искренне. — И не потеряешь, — ответил Наруто тише, но так же непоколебимо. Его голос внушал доверие. — Всё будет хорошо, Саске. Я буду рядом. «Я буду рядом» звучало так же чисто и желанно как «я люблю тебя», и Саске проклинал себя за неестественную сентиментальность, но под закрытыми веками быстро стало мокро. Он судорожно вздохнул. Он верил Наруто. Он верил, что Наруто будет рядом, и надеялся, что эта вера сможет держать его на плаву, когда станет особенно трудно. — А сейчас… У нас впереди целая суббота вместе, — будто тоже почувствовав неожиданную тяжесть в атмосфере, решил вернуть их обоих в настоящее Наруто. Он утешающе погладил Саске по спине и напоследок пощекотал пальцами его затылок. Саске не удержался и то ли хихикнул, то ли всхлипнул. Да, верно. Целая суббота вместе. Неужели он уже забыл, как они преодолевали расстояние и развивали чувства вдалеке друг от друга, только чтобы вновь столкнуться и зажечь новую искру? Может, это их удел? Может, они оба сильны достаточно, чтобы не сломаться под давлением мира? — Да, — сказал наконец Саске, постепенно приходя в себя. — Да. Но я всё ещё хочу просто обниматься. — Значит, будем обниматься, — рассмеялся Наруто, и Саске хотел слышать этот смех на повторе, хотел бесконечно чувствовать его в глубине чужой груди. — Только не жалуйся, когда станет скучно. Наруто специально поёрзал на диване, будто устраиваясь удобнее. Саске продолжал довольно сопеть в его футболку, смаргивая мелкие капельки слёз с ресниц. — Ещё чего. — Ну смотри. Однако Саске и сам знал, что ему станет скучно просто лежать уже через двадцать минут. Но это было неважно. Сейчас казалось, их объятие могло продлиться целую вечность. И Саске был готов в неё провалиться.