Порядочные граждане

Вялотекущие будни порядочных граждан: работа на благо их города и шесть часов сна. Закопанные в бумаге после террористических атак – подсчитывают живых, раненных, сегодня без мёртвых – как в песках. Выплёвывает принтер под свет офисных ламп бесконечно длинную ленту отчетов. Доказательств. Процента успешности проводимых мероприятий. – Не сходятся. – Бриарей раздраженно стряхивает с локаторов отчеты. – Потраченные патроны не сходятся. – А ты точно за всем уследил? – улыбается ему Дюнан, отстукивая по клавиатуре. Улыбается на все его восемь глаз. – Пока компьютер сломан – считай. – Считаю. Каждую дырку в фасаде считаю. Она наклоняется к нему, прогнувшись на спинке стула: – И винтовку проверил? А вот не проверил, спорим? – поддевает его. Но не серьёзно. Так. До конца рабочего дня десять минут – как раз разобрать по папкам и собраться. Сегодня она не успеет принять душ с щедрой руки участка. Но хотя бы переоденет Бриарея в гражданское – прогуляться по магазинам. Купить пепси, что-нибудь ещё покрепче. И на вечер поесть. Может быть пиццу. Как порядочные граждане среди других – порядочных. В окружении настолько яркого торгового центра, что от его света режет глаза. Как режут глаза окаменевшие улыбки тех самых восьмидесяти процентов, в которых они сами не входят. Привычный мирный Олимп. И они – совершенно с другой земли. Принесённые Хитоми из пекла в утопию то ли из жалости, то ли из точного расчета. Бриарей расслабляется дома на кресле, пока разливает по бокалам вино. Они немного выпивают, за разговорчиками об усатом полковнике. О последней вылазке. О метко снятом на подлёте террористе – из крупнокалиберной винтовки. И, как порядочным гражданам, им стоит на этом закончить. Им стоило на этом закончить. Но, после душа, Дюнан приторно-нежным голосом зазывает в гараж и ложится на его мотоцикл, слегка расстегнув блузку. Елозит голыми бёдрами по седлу, закидывает ноги на руль. – Ну… что… – прерывисто выдыхает она. Недостаточно пьяная от вина, чтобы сразу утащить его на пол. – Тебе, кажется… нравилось. Бриарей кивает из тени, всё такой же холодный на вид. Если бы он не втирал ей прямо посреди города, как прекрасно выглядят её ноги на свежей краске покрытия. Как хочется прижать её тело к топливному баку, надавить. И так долго. И так на грани. А сейчас она такая обнажённая. Такая желанная, залитая приглушенным светом. – Нравилось. Прикосновение под блузкой – он подбирается к ней тихо, но берёт так же властно, как снайперскую винтовку. Запускает под тонкий шелк – сползает с её плеч – руку, огладив её живот, обхватив грудь. Наклоняется над ней и медленно облизывает – его язык скользит у раскрытых пластин, лишь задевает сосок, затем по ключице, затем по шее. Вжимается в неё жесткой громадиной, но всё же тёплой. Но всё же её. Дёргает за портупею – как же ей нравится тащить пушки к ним в постель. Не расстаётся с отцовским кольтом подмышкой. Бриарею иногда кажется, что она, сжимая ногами его талию, ловко достанет из берца нож. И запульнёт с дерзким оскалом в первого случайно вошедшего в открытую дверь. К примеру, в службу доставки. Но сейчас она сжимает ногами его талию, прогнувшись почти до пола. А он лишь хмыкает на опасный скрип подвески. И медленно целует, придерживая за бёдра. Дюнан гладит его и целуется в его ритме, со вкусом. Под её руками широкий крабий панцирь и крепкие человеческие мышцы – под её руками те кошмары, которые она видела первыми ночами. И пасть под хелицерами впивалась в неё не так ласково, не гладил её нёбо языком. – Не обязательно так, – пыхтит он ей на ухо. – Можно же в кресле. В гостиной. – А твои… – Дюнан тяжело выдыхает, насколько медленно он вводит в неё пальцы, – комплименты? – Я не подумал, – ухмыляется Бриарей, отстраняясь, вновь смотря холодным и пустым привычным взглядом, – что ты воспримешь всерьёз. – Я тоже не думала, что ты так легко поведёшься, – самодовольно улыбается. – Как завёлся. Вполвпрыска. Вполоборотика… Но, когда он начинает двигать рукой и массировать, ей не хватает дыхания. Ей становится жарко даже в этом чертовом гараже. – Язык прикуси, – прирыкивает на неё Бриарей. И сам тоже – замолкает. Потому что она прикасается к нему. И вся кровь, что осталась в нём, словно начала бурлить. И вся плоть, что сохранилась придатком к машине, возжелала её настолько. Как когда-то давно. Дюнан проводит ладонями по его рёбрам, соскальзывая с синтетических мышц до приспущенных штанов. Сплёвывая на ладонь и обхватывая пальцами член. И чувствует, как Бриарей вздрагивает над ней, положив руки ей на плечи. Медленно двигается в такт её смыкающемуся на головке кулаку, оглаживающим защитный чехол пальцам. Размеренно дышит, больше не топорщась и не щетинясь локаторами. Собраны. Приглажены. Как он сам. Опускается перед ней и целует её оголенные вплоть до тяжелых ботинок ноги. Чертовки сексуальные с этим мотоциклом – он же был прав! Забравшись на седло, он устраивает Дюнан на своих бёдрах. И медленно входит в неё – она смотрит на него так развратно, так дерзко – от одного этого вида можно кончить. И к черту, что ему не отрезали яйца лишь по воле индивидуальной значимости граждан для генофонда Олимпа. Но именно по этой причине ему с ней сейчас так хорошо. – О-о, Бри. – Дюнан ложится на него, вжимаясь мягкой грудью. Подтягивается к нему, словно желая сказать. Но только горячо выдыхает в ключицу, ловко перехватывая рукой что-то за ним. – Хочешь, я тебя обрадую? В её руке лежит патрон. По номерам – потерянный патрон. – Откуд-а? – то ли раздражается, то ли всхлипывает Бриарей. До того безэмоционально для опустившейся на его член Дюнан, что она фыркает: – Бросил свою малышку после боя. Изнывать. – Ставит руки, словно вкладывают в них винтовку. – Остывать без твоих ласковых прикосновений. Неперебранную. Насмаза… – Да чтоб тебя, – вжимает её в топливный бак спиной. Тюкается кобурой кольт. Так, что ловко спрятанный патрон уже не беспокоит её. А затем – после нескольких плавных толчков – и его. Бриарей просто смотрит на её лицо в блестящих отражениях света на приборной панели. На её прикрытые глаза. На её сладко-желанные формы. Гладит пальцами её промежность. И проходит вечность, прежде чем они прижимаются друг к другу, насытившиеся оргазмом. Мрачный-громадный и симпатизирующая только оружию. Пока они приносят пользу Олимпу – им не о чем беспокоиться. Они останутся теми двадцатью процентами граждан, всё ещё испытывающими ненависть друг к другу и крышесносное влечение. Олимп даст им страховку, работу, дом. И доставщика пиццы, трезвонящего в дверь. – Я же просила через час. Убью с-собаку! – разрывается скалящейся опасностью Дюнан. Бриарей так и не понимает – откуда она опять достала нож. Дверь пойдёт открывать он, оставив патрон на видном месте. Пусть доставка считает, что тут живут порядочные граждане и улыбаются курьерам. Пряча за спиной склад оружия и невыносимую усталость от всех остальных цветуще-живых граждан Олимпа.