Командир

в военном подразделении было тихо. он сидел, всматриваясь в одну точку. серые монотонные стены и что-то схожее с большим лежаком для пострадавших находилось в метре от него. парня посетили тяжелые мысли. военная отрасль не позволяет отношения между военнослужащими. это казалось ему логичным, но совсем глупым и неуместным, ведь чувства всегда превышают разум. командир должен оставаться с холодной головой и сердцем. именно так его учили. именно так он поступил. его подразделение не погибло, но имело ли это какой-либо вес? какую суть это ему принесло? она при смерти. и это его вина. он не смог её защитить. не смог найти времени. снова и снова. как когда-то, так и сейчас. правда сейчас его зелёные глаза слезились от любого воспоминания. он был опустошён. в ушах звенело после битвы. он не мог так быстро её потерять. не мог стать бездушным командиром, который не подумал о своей девушке. трава. высокая трава. везде гремит. его уши заложены. он знал, что она лежит неподалёку, на позиции снайпера. пора уходить, он это знал. она в опасности. боевое задание ещё не выполнено. это его и останавливало. до завала оставались считанные секунды, до того как это здание упадёт, камни смогут посыпаться на её голову, проломив кости, раздавив ее тело. дозор подал команду. задание выполнено. пора отступать. он поднял руку, но оказалось поздно. здание начало валиться от гранаты, вылетевшей из ближайшего куста. его окутал страх. он без зазрения совести побежал, не остерегаясь пуль. под ногами оказалась растяжка, где-то рядом взорвалась граната, но он не обратил внимания. страх за её жизнь не отступал. он рванул в небольшой ангар, когда тот заваливался. большие деревянные стены падали одна за одной. из помещения ангара, выбив дверь, вышел один из подчиненных. на его руках повисло её тело. плечо проломила большая доска, а нога, практически возле паха, была проколота арматурой. он упал на колени. быстро достав жгут, он наложил его на ногу. все руки девушки были в крови. лицо приобрело очертания спокойствия, будто не было битвы и слез. только сейчас он заметил неудачную попытку перевязки плеча. подав команду возвращаться, он перехватил ее на руки и побежал. она очнулась. ненадолго. руки, измазанные в крови и земли, тронули его щеку, разрисованную в боевую маскировку. «люблю тебя». прозвучало глухо, почти шепотом, почти незаметно. на её лице отобразилось спокойствие и радость, слабая улыбка. в его голове звучало «слабак». он не смог, не смог защитить, понять ценность её жизни. она в момент стала бойцом, а не любимой девушкой. вот как он размышлял. голова гудела, ему было больно. он ждал момента, когда выйдет врач, скажет, что опасность для жизни ушла, и теперь ей нужна реабилитация. он понимал, что она потеряла много крови, скорее всего, пыталась отползти и напоролась на арматуру. неаккуратно. как глупо. как глупо, что он позволил ей это пройти. тишина угнетала. ему становилось невыносимо в помещении. он не курил, но сейчас появилось желание. он всегда был против того, что она курила. сейчас он хотел увидеть её, просто увидеть, коснуться, посмеяться вместе. бой вымотал. мышцы были на пределе. он был напряжен. попытка расслабиться дала бы волю чувствам и он бы расплакался. мимо него прошёл тот самый подчинённый, который спас его девушку. он практически не получил ранений. несерьезные ушибы. — она будет жить? — прозвучало от парня, только пришедшего в их подразделение. он замолчал. он хотел верить, но обещать не мог. он знал, что при таких ранениях… нет, он осекся, надо думать о лучшем. — не знаю. — прозвучало глухо, без эмоций, так пусто. он шмыгнул носом, из глаз капнули слёзы. он быстро вытер их, не подавая виду. — она… она сильная. он кивнул, не воспринимая поддержку новичка. она сильная? нет, она такая ранимая, и внутри такая слабая, но со стержнем. с величайшим умом. она лучшая. — ваша жена? — нет. — коротко ответил командир. — мой мир. новичок заткнулся, не желая трогать измученного командира. всем было ясно, что сейчас он подавлен. — вы… почему вы подали команду позже, если знали, что она там? он снова шмыгнул носом. слез не было. горечь села во рту от столь глупого, но ранимого вопроса. — я командир. моя задача… нет… моя жизнь — это выполнение боевого задания. ценой собственной или бойца жизни. — дак боец она или ваш мир? он замолчал. странный вопрос, который поставил на кон ее жизнь. — она попросила, что если не успеет, то передать вам, что она вас любит и… — всегда ждёт. я знаю. и отписать, когда у меня появится время. я знаю! черт, я знаю! — он закричал, хватаясь за голову. из его глаз полились слёзы, опаляя холодные щёки. — я облажался. я так облажался… новичок замолчал. кажется, сейчас и он подавлен. — уже ничего не вернуть. мы должны надеяться… — я не могу! я знаю, при каких ранениях человек живет, а при каких его вывозят вперёд ногами, понимаешь?! я увидел многое за два года здесь! — но это впервые. — прервал его подчинённый. — впервые вы хотите, чтобы боец жил. командир замолчал. зелёные глаза снова залились слезами и он вдохнул, глубоко рывками. — я впервые хочу отдать свою жизнь. и снова тишина. новичок заткнулся, и теперь остаточно. он смотрел на командира, который сейчас хотел лишь одного. снова увидеть эту капризную девчонку. снова услышать, что он не сдержал слово, не пришёл, не смог, не нашёл времени. а времени оказалось мало. из палаты вышел врач. перчатки были в крови. камуфляжное одеяние совсем не утешало. командир подорвался. красные от слез глаза уставились на последнюю надежду… — присядь… лучше присядь… — товарищ лейтенант, время 17:47? так записать? — вышел из-за спины врача помощник-медик. — да… — коротко сказал врач, отгоняя глупого медика. командир начал трястись. — извини.. мне так жаль, но… — нет, не говори этого, прошу, скажи, что это шутка, прошу. она там? — успокойся, Макс, успокойся, прошу. командир вскочил, бросаясь на стену. костяшки горели, перчатки давно были на полу. — успокойтесь! — новичок взял командира в хватку. — успокойтесь! — Макс! успокойся! она умерла! все! с его глаз хлынули слёзы. он плакал, как ребёнок, как измученный ребёнок. — нет… она не могла… она не могла… я не успел… — она сказала, что не обижается, что прощает за то, что ты снова, как дурак, не нашёл времени. вот что она сказала. — врач сглотнул. — я могу её увидеть? пожалуйста… он плакал. в коридоре повисла тишина. он раз за разом шмыгал носом, провожая взглядом выходящих из палаты помощников. — Максим… — пожалуйста.. я тебя прошу… прошу последний раз… — он заикнулся, истеричный крик, а после и опустошение. из палаты вывезли кушетку, накрытую белой простыней. на полотне были алые пятна. простыня была заляпана кровью. силуэт лица прикрывался, выражение застывшее. спокойствия и счастья. умиротворения. — остановите, ребята. командир подошёл к кушетке. руки тряслись, совсем не слушались. он поднял простынь, увидев её губы. уже практически бледные. — извини, солнце, я снова не успел… — по его щекам прокатились слёзы. — я не успел… — командир свалился на колени рыдая. — я так тебя люблю, солнце, прошу тебя… прости меня, прошу! она умерла. а времени оказалось мало.