Вороны

— Тойя. — Кто? — Симпатичный парень такой. С параллельного потока. — А, тот красавец с пирсингом и белыми волосами? — Ага, говорят, что он бунтует против собственного семейства, хотя отец крупная шишка. — М-да уж, на таком месте и так себе вести... Вот же неблагодарный.       Неблагодарный? Сколько раз за свою жизнь Тойя слышал это слово в свой адрес? Кажется, даже выработался график. — Я дал тебе всё, а ты смеешь язвить мне в ответ? Неблагодарный паршивец. — Да пошёл ты. Любой разговор с отцом заканчивался подобным образом. И пусть Тойя порой действительно вёл себя отвратительно по отношению к главе семейства — на то были свои причины. И мириться парень с ними не хотел. Никогда. Тодороки — эту фамилию, кажется, знала половина от всего университета, в котором Тойя учился уже четыре года. Поступить именно в это заведение — тоже прихоть дотошного папаши, однако факультет парень выбрал сам. Изучать иностранные языки было всяко лучше, нежели сидеть над книжками по принципам управления. Тойя скалился каждый раз, слыша, как другие студенты шушукаются за его спиной, говорят, что же он забыл в Токийском университете. Ведь, как там говорится? Дети крупных шишек обычно учатся где-нибудь далеко за границей. Однако, кто бы что не говорил, при парне все вели себя как шелковые. Только успевай считать, как они строят глазки и подлизываются каждый раз. Ах, ещё по иронии судьбы Тодороки был старостой группы. Неплохо, да? Тойя бесился. Тойя втихаря уходил с общих перерывов между занятиями, чтобы выкурить пару сигарет. Серый дым успокаивал, немного заглушал внутренний шум и раздражение. Порой у парня настолько чесались руки, что он от навязчивого зуда растирал пальцы в кровь. Это было странно. Было больно. Однако Тойя уже привык. Курить вошло в привычку, когда он остался жить совсем один в своей квартире. Любимый верный пёс скончался больше года назад, прожив бок о бок с парнем почти восемнадцать лет. Пожалуй, этот пёс был лучшим воспоминанием из детства и родительского дома. Но даже его не стало. Единственным хорошим выходом, как утолить скуку, стали походы в недешёвый бар около квартиры в центре. Частенько там проходили тематические вечеринки с хорошей музыкой и Тойе нравилось. Нравилось просто перевоплощаться внешне в другого парня — с чёрными как смоль волосами, с необычными ожогами и скобами, легко наносимыми с помощью грима и ловких рук. В такие вечера он звал себя Даби. Даби был эффектным, самоуверенным и холодным. Частенько в таком образе удавалось познакомиться с каким-нибудь миловидным парнем. Однако долго такие отношения не длились — никому не хотелось возиться с бунтарем и нахальным пацаном в повседневной жизни, а ещё и с проблемным семейством... Хотя пару раз попадались парни, готовые было облизывать Тойю с ног до головы, разузнав, какие у него доходы и жилье. Лицемерные суки. Кажется, Тойя никогда не чувствовал себя по-настоящему любимым и нужным. Не выгодным, а именно необходимым и родным. И сколько бы раз он не пытался разглядеть в ком-то что-то близкое — всегда следовал провал. Поэтому Тойя чувствовал себя в этой жизни белым вороном. Таким выделяющимся, непохожим... Не таким. Жить как какие-то заводные часы стало обыденным явлением. Никакого удовольствия и интереса, лишь повседневная рутина. Знакомые морды, при каждом удобном случае спешно бегущие строить глазки, дабы получить себе выгоду — будь то готовый конспект или просьба прикрыть. Тойе, честно говоря, уже до одурения стало похуй. Каждый в этом жалком мире ищет себе выгоду — и он сам не исключение. Только выгода бывает совершенно разной — кому-то хочется лишь денег, неважно, каким грязным способом они будут у него в руках. Кому-то важно лишь утоление похотливой жажды. Тодороки Тойе хотелось же лишь одного — родного и близкого. И он даже готов опуститься до аморальных поступков, если бы была уверенность, что свою выгоду по итогу получит. Отец платит по всем счетам сына, будь то квартира, университет или другие необходимые вещи. Однако парень воспринимает такие поступки в штыки. Уже давно немаленький и сам в состоянии заработать денег на собственные нужды. Да и не хотелось получать подачки. Только вот глава семейства считает, что такими способами удастся задобрить нахального пацана и настроить на путь истинный. Вот же старый идиот. После всех тех поступков, что Тойя пережил в малом возрасте, такой услужливый тон выводил из себя. Хотелось раздирать костяшки в кровь, чтобы выпустить пар, и Тодороки так и делал — для таких особенных случаев специально повесил дома грушу для битья. И бил. Бил изо всех сил. До крови, до багровых синяков и опухшей кожи. Металлические кольца в ушах и пирсинг в носу ярко бликовали от ламп в комнате при каждом резком ударе. А бирюзовые глаза темнели от злости и раздражения. Кажется, никто в этой жизни не способен успокоить взбунтовавшегося внутри себя Тойю и разморозить застоявшийся холодный внешний вид.       Тойя не знает, что с ним происходит. Влияет ли так длительное одиночество или же он просто сам такой — чересчур аморфный и апатичный к собственной жизни. При этом очень агрессивный по отношению к конкретным людям. Полный диссонанс, вот же. Изучение языков, изматывающее битье груши или чей-то назойливой рожи, тематические вечеринки — единственное, что заставляло чувствовать себя живым человеком, а не мёртвой куклой. Вот только у всего есть особенность превращаться в нудную привычку. Тогда какой во всём этом смысл? Тойя не знал, но продолжал верить. Верить, сам не зная во что. Наверное, во что-то существенное, но пока отдалённое. В то самое необходимое. — Что ты сказал? — Рычит Тойя. Острый прищур глаз выдаёт всё раздражение хозяина. — Что ты богатенький сосунок. Такие как вы — уро... Договорить парень не успевает, потому что хруст собственной челюсти прошибает как ток, а мерзкий привкус железа потоком заливается в горло. Тойя бесится. Тойя ненавидит таких долбоёбов, которые не умеют думать хоть малейшей частью своего прогнившего мозга. Ненавидит тех, кто беспринципно слушает и верит в то, что разносят по ушам другие пиздаболы. Разминает кисть руки после грубого удара, на костяшках проступают небольшие ссадины, а пальцы другой руки спешно лезут в карман, вытаскивая сигарету. Парень с поломанной челюстью визжит как свинья, катаясь по влажной земле. Рядом его дружки пытаются поднять за руки, косясь на Тойю. Юношеские тела прошибает дрожью от осознания, как им могло достаться за сказанные слова. Однако получил этот идиот, не умеющий держать язык за зубами. Что ж, Тодороки ему неплохо помог. Ближайшие пару недель навряд ли получится выдавить хоть слово. — Не переживай, я перечислю тебе на лечение, — сует сигарету в рот и поджигает чёрной зажигалкой в форме пламени, кидает через плечо напоследок, — у меня же, как ты сказал, с этим проблем нет. — Безразличная ухмылка всплывает на лице, и парень удаляется обратно в корпус. Сколько раз Тойя слышал подобное в свой адрес? Наверное, столько же, сколько и от отца слова, что он неблагодарный паршивец. Каждому важно сунуть свой нос, куда не просят. Когда пытаешься поговорить спокойно, плюются в ответ ядом, повторяя одно и тоже — что ты конченный богатенький ублюдок. Парня это вымораживало. Он не был таким, он совершенная противоположность тех самых богатеньких детей. Но кого это волнует, верно?       Тойя заебался. Заебался от такой жизни. Заебался от того, что никто не может помочь. А нужна ли была эта помощь?.. Видимо, да. Воспитывать подобных индивидов вошло в ту самую грёбаную привычку. Тогда они затыкались, кто-то ненадолго, а кто-то навсегда. Только вот шушуканье за спиной или прямо в лицо продолжалось. За четыре года их количество ни разу не уменьшилось, загоняя Тойю под полотно осуждения. Иногда он игнорировал, а иногда выпускал пар. В этот раз было второе. Внешность решала — какой бы не был характер, но парень красивыми чертами не обделён. Чего только белоснежные волосы стоят. И пронзительные бирюзовые глаза. И этими характеристиками было легко подкупить любого человека. Ну, так бы и поступали те самые богатенькие мальчики, пуская в атаку весь свой арсенал, но только не Тойя. Точно белая ворона. — Тебя так из универа попрут, прекращай, — читает нравоучения Джин. Этот парень со странным шрамом на лбу был единственным, с кем Тойя периодически поддерживал контакт. Наверное, он был из немногих, кого не интересовало материальное положение или неправдивые разговоры. За это Тодороки был благодарен, хоть и частенько игнорировал просьбы Джина. Например, вот эту. — За четыре года не попёрли ведь, сейчас им какая разница? Да и эти придурки слово боятся сказать после того, как получают. Обычные трусы, что с них взять, — будничным тоном произносит Тойя, сидя на широком подоконнике в коридоре учебного заведения. Скучающим взглядом смотрит в окно, где видит немаленький поток учащихся, ступающих на территорию университета. — Зря ты так. Тебе от этого пользы никакой, а глупых людей не переучишь, — вздыхает блондин, усаживаясь на подоконник рядом с Тодороки. — Просто... Ты же совершенно не такой, каким пытаешься казаться. Не хотелось бы, чтобы у тебя проблемы из-за этого были, — немного тоскливо произносит. Джин действительно хорошо относился к Тойе, и пусть они далеко не лучшие закадычные друзья — сути это не меняло. Парень прекрасно понимал, что на Тодороки многое повлияло и всеми этими действиями он лишь пытается перевоспитать себя. Пытается стать сильнее, увереннее. Просто у каждого это становление происходит по-разному. У Тойи, например, вот так. — Откуда столько людей? — Не в тему спрашивает Тодороки, кивая в окно. Джин выпрямляется, разворачиваясь к стеклу. — А, это! Несколько факультетов перенесли в наш корпус. Кажется, они из седьмого. Занятия будут проходить теперь здесь, — рассказывает блондин, стуча костяшкой по стеклу. — Понятно, — всё также вяло тянет Тойя, машинально проводит пальцами по ежу из снежных волос. — Пойду покурю, — бросает напоследок, Джин молча кивает, провожая взглядом. На улице впервые за долгое время было солнечно, тепло. Чёрная рубашка шуршала от ветра при каждом шаге. Рука привычно тянется в карман за сигаретой и зажигалкой в виде пламени.       Тойя незаметно устраивается у внешней стены корпуса рядом с дорожкой деревьев, специально посаженных для красоты со стороны. Пожелтевший жухлый лист приземляется на макушку парня, пока тот затягивается, следом выпуская клубок дыма. — Не помешало бы спать по-человечески, — произносит в пустоту, облокачиваясь о шершавую стену. Свежий ветер треплет волосы, поднимает пыль с земли, и Тойя промаргивается. Голова забита каким-то шумом из мыслей и ещё какой-то херни. Слишком перегрузил себя, бессонница сказывается на общем самочувствии, путая сильнее. Казалось, что вокруг происходит чересчур много событий, однако на деле всё было совершенно противоположно. Устал. — Вы видели вообще, какая у него милая мордашка? — Да-а, а ещё задница. Предвкушаю, как завалю его под себя, — хрюкающий смех компании. Тойя кривится, случайно услышав эту болтовню за углом, которая навязчиво вырвала из собственных копошений в голове. Стадо ублюдков, не иначе. Хочется подойти и набить им их наглые рожи, только вот Тойя настолько заебался за эти дни, что не в состоянии. Правда устал. Скуренная сигарета летит в мусорку неподалеку, ветер раздувает оставшийся пепел. Парень мигом оглядывается, бросая беглый взгляд на тех самых придурков, хмурится. И почему такие люди только существуют, боже. Оставшиеся занятия Тойя отсиживает как положено, усердно изучая таблицы произношения и периодически рисуя на полях незамысловатые узоры. Что-что, а к учёбе парень относился добросовестно, ему действительно нравилось учить и изучать различные языки, да и перспектив сулило множество. Периодически перешёптывался с Джином, выслушивая внеочередной забавный рассказ. Или по десятому кругу историю о том, откуда у него такой шрам на лбу — рассёк в детстве голову, пришлось зашивать, так и остался. В квартире снова пусто, кирпичная кладка на стене, якобы называющаяся стилем лофт, немного создавала уют. Вот только это лишь холодный камень. Серый, непримечательный, грубый. Накидав небольшой конспект, Тойя ужинает сэндвичами из курицы и листьев салата под шум телевизора на фоне. Кажется, там идёт какой-то старый мюзикл. Уснуть получается, но ненадолго. Тойя просыпается от сквозняка — забыл закрыть окно. И снова ворочается, ненароком вспоминая ублюдков, встретивших накануне.       Утром стоит прекрасная погода, поэтому на широкие плечи услужливо приземляется бежевая рубашка. Несмотря на ночь, Тодороки чувствовал себя свежее, нежели все дни до этого. Парень перекидывает синий рюкзак через плечо, взъерошивает светлые волосы и поправляет колечки на ушах. Университет сегодня встречает во всей красе, под яркими лучами и сверкающей зеленью. Во дворике заведения толпится непривычно много людей. «Наверно, те самые факультеты с другого корпуса», — проносится в голове и Тойя молча направляется к главному входу. На парах сонливость дала о себе знать, а холодный кофе в переносной кружке оказался слишком сладким. Не дождавшись перерыва, Тодороки тихо покидает аудиторию, направляясь в уборную. Раз уж такая проблема, то умыться прохладной водой было бы неплохим спасением на некоторое время. Именно с этой целью Тойя заходит в мужской туалет, однако задуманный план был грубо прерван. — Ну чего ты, дорогуша. Если тебе хочется, чтобы тебя утешили, я отлично подхожу, — какой-то левый ублюдок нагло вдавил невысокого парня прямо в дверь кабинки. Грубые руки нахально лапали тело, не давая возможности увернуться. Тойе этот голос кажется знакомым. — Отвали от меня! — Я же просто хочу тебя утешить, ну ты чего, — снова выдавливает неприятный голос и Тойя скалится. Светловолосый парень пытается выскользнуть из наглых рук, однако снова оказывается прижатым к двери. — Тебе сказали отвалить, — вмешивается Тойя, ступая в помещение. Взгляд темнеет, брови сводятся на переносице, стоит только Тодороки увидеть лицо пристающего уёбка. Не просто так его голос показался знакомым — он непосредственно присутствовал во вчерашнем разговоре, пока Тойя курил в стороне. — А ты ещё кто? — Отвлекается от собственных манипуляций брюнет с разбитой губой. На мгновение даёт возможность блондину выскользнуть из кольца рук. Однако рывком его припечатывают обратно. — Отпусти меня! — Если сейчас же не отойдёшь от него — тебе станет хорошо известно, кто я, — холодным как сталь тоном произносит Тойя, приближаясь к парочке. Пальцы правой руки машинально сжимаются в кулак. — Слушай, пацан, иди куда шёл, не мешай, — безразлично кидает в ответ, ехидно усмехаясь. Тойя подходит ближе. — На твоём месте я бы подумал получше. Очень плохо совершать подобное на глазах у старосты, а тем более у меня, — тянет Тодороки сквозь зубы. Парень, прижатый тяжёлой тушей, бьётся затылком о дверь, пытаясь отвести своё лицо как можно дальше. — Ты либо вылетишь сейчас, потонув в финансовых долгах, либо вылетишь в придачу с моим кулаком. Съёбывай. Быстро. — Еле сдерживая себя, отточено произносит Тойя, напрягаясь в мышцах спины. Желание разбить лицо этому ублюдку было огромным. Только вот Тойя старается сдерживать себя, когда находится в университете. Да и блондина пугать не хотелось. — Э-э, всё, ухожу-ухожу. Только не трожь мои итак скудные финансы, — брюнет отпускает парня, поднимая руки в сдающемся жесте. Кидает беглый взгляд на Тойю, нервно кусая и так разбитую губу. — Мы ещё не закончили, — шёпотом кидает напоследок, покидая помещение и громко хлопая дверью. Тойя шумно выдыхает воздух, на мгновение устало прикрывая глаза, и направляется к раковине. Прохладная вода плещется в ладонях, холодит кожу. В районе кабинки доносится шуршание, и через отражение в зеркале Тодороки видит, как блондин поправляет свою футболку и нервно чешет за ухом. — Спасибо, — слышит сквозь шум воды. — Сломал всё-таки, — уже тише произносит блондин себе под нос. Руки студента подбирают валяющиеся неподалёку от рюкзака полноразмерные наушники. — Не стоит благодарности, — равнодушным голосом отвечает Тодороки. Парень с карамельными волосами подходит к Тойе ближе, становясь рядом и поправляя волосы, смотря в зеркало. Тодороки отмечает ярко выраженные глаза, подкрашенные чёрным. Блондин был симпатичным и, подумалось, кого-то напоминающим. — Могу узнать имя своего спасителя? — Вдруг решает спросить блондин и Тодороки хмыкает, произнося своё имя. — Тойя, — бросает через плечо, уже собираясь покинуть комнату, только мгновенно в предплечье впиваются чужие пальцы. — Стой! Тойя, не понимая, что происходит, медленно оборачивается к парню. Тёплый янтарный взор настойчиво уставился в лицо Тойи, что-то ища. Чёрная подводка привлекала внимание, и это миловидное лицо врезалось в память Тодороки ещё сильнее. — Тойя? Тодороки? — Глаза Тойи расширяются. Откуда этот пацан знает фамилию? Парень медленно кивает головой, сверху-вниз смотря на блондина, который оказался ниже на несколько сантиметров. Мысль о том, что он кого-то напоминает — стала чётче. — Тойя, я Кейго. Кейго Таками! — Счастливая улыбка украшает лицо парня, в глазах горит искренняя радость. — Я твой Птенчик, помнишь? Тойю прошибает мурашками. Зрачки сужаются до маленьких точек от осознания, кто стоит рядом. Сколько лет прошло?.. Кейго Таками. Птенчик. Воспоминания волной нахлынули в снежную голову, и в какой-то момент внутри почему-то стало теплее. В районе груди. — Столько лет не виделись! Не ожидал, что когда-нибудь встречу тебя вновь, Тойя. Я так рад! — Кейго по-прежнему широко улыбается и, не сдержавшись, обхватывает Тодороки за пояс и крепко обнимает, утыкаясь головой в грудь. Тойя стоит как вкопанный. Он вспомнил. Вспомнил, как в детстве по соседству жил мальчишка. Вечно с растрёпанными пшеничными волосами во все стороны. Лучезарный и лёгкий на подъём, всегда искренне улыбающийся при взгляде на маленького Тойю. Мальчишка, который с малых лет остался без собственных родителей, но никогда не впадал в уныние. Каково, будучи совсем малым, потерять самых близких людей, свою семью? Ужасно, грустно. Но Таками продолжал быть обычным ребёнком. Из-за его чётких черт лица Тойя прозвал его Птенчиком, который каждый раз прибегал и, хватая маленькой ладошкой другую, забирал мальчика с собой, когда отец семейства Тодороки расходился в громких тирадах. И даже самое отвратительное настроение Таками переправлял в радость и улыбку, принося грустному Тойе перламутровых бабочек и заставляя того улыбаться. Тойя по-детски искренне любил своего друга, потому что только он был рядом в трудные минуты. Эта милая лучезарная улыбка и всегда сияющие глаза. Только вот продлилось это счастье недолго — семейству Тодороки пришлось переехать в Токио, потому что отец пошёл на повышение. В тот момент Тойя на долгое время запомнил грустные и потухшие зрачки сквозь широкую детскую улыбку. Даже тогда Таками не хотел показывать свою слабость и расстраивать Тойю. Однако поникший взгляд выдавал своего хозяина с потрохами. Тойе тогда исполнилось семь, а Таками было пять. Тойя стоит, до сих пор не веря в происходящее. Зрачки сужаются от осознания. Его Птенчик, он здесь, и он рядом. По телу проходит тепло, скапливаясь где-то в районе груди. Не получается вымолвить и слова. — Птенчик... — Тихо шепчет в карамельную макушку, неловко поднимая руку, чтобы приобнять в ответ. — Как ты здесь?.. — Приехал поступать в Токио, сейчас уже на втором курсе. Нас перевели с другого корпуса неделю назад, — объясняется Кейго, приподнимая голову и смотря в глаза парня. Тойя сглатывает. — Ты такой высокий стал, — продолжает блондин, — и пирсинг сделал. Красиво, — невольно засматривается на поблескивающие аксессуары. — А ты всё также ниже меня, — Тойя не может не улыбнуться. Боже, этот парень даже сейчас не потерял сноровки. Стоит ему просто быть рядом, а Тодороки уже теплеет. Чувство как тогда, в детстве. И Кейго чувствует тоже самое, поскольку Тойя был не последним человеком в его жизни, даже спустя столько лет. После того, как он лишился родителей, именно Тойя был рядом, ласково обнимал перебинтованную руку, когда Таками неудачно свалился с забора. И в тот день, когда он ушёл... В тот день детский мир рухнул как песочный замок на берегу. Это означало, что он остался один. Раньше Тойя был болезненным ребёнком, однако сейчас Кейго видел перед собой крепкого парня. Глаза показывали, что пережил их владелец. Тойя действительно вырос красивым парнем, и Таками не мог не отметить эту сторону. — Может, встретимся после занятий? — Предлагает Кейго, отпуская парня из своих объятий. Слишком уж много вещей им нужно было обсудить. — Поедем ко мне? Можем приготовить ужин и посидеть вдвоём, — пожалуй, это было бы лучшим решением. Нет лишних ушей, взглядов, да и всё равно Тойя живет один. Кейго охотно соглашается, даёт свой номер и говорит примерное время окончания занятий. Тойя впервые за долгое время рад такому повороту событий.       До дома Тодороки добираются быстро, по пути перехватив необходимых продуктов для ужина. Кейго предложил приготовить салат с овощами и слоёный пирог. Готовят вместе, перекидываясь ненавязчивыми историями о детских временах. Тойя по привычке хочет закурить, но Таками грозно встаёт в позу, запрещая делать это при нём и в закрытом помещении. Тодороки лишь добродушно хмыкает, но сигарету убирает обратно. Закончив с готовкой, парни рассаживаются за круглый кухонный стол. Поверхность из закаленного стекла отражает свет от потолочных ламп, а на фоне мелькает шум от телевизора. Что-что, а готовить Тойя умел, а совместно с Кейго это было сплошным удовольствием. Поэтому непростой день наконец заканчивался вкусной едой и приятной компанией. — Ты живёшь здесь совсем один? — Решает спросить блондин, удобно усаживаясь на стуле и надкусывая помидорку черри. Тойя кивает. — Внеочередная прихоть отца, а мне, впрочем, всё равно. Раз он изъявил такое желание всё это обеспечивать — пожалуйста, — просто объясняет парень, тоже налегая на горячий ужин. — Ну, только раньше я жил здесь со своим псом, но больше года назад он скончался. — Бисер? Боже, мне так жаль, — блондин прекрасно помнит этого пушистого друга, когда он был ещё щенком. Частенько они бегали втроём за территорией дома, дурачась. — А с отцом? Всё также плохо? — Решает аккуратно уточнить, но Тойя, на удивление, делится своей жизнью совершенно спокойно. — Ну, после того, как он хорошенько поднялся в должности, решил заглаживать свои косяки деньгами. У него всё так просто, что пиздец, — Тойя хмыкает, вспоминая какой-то старый момент из жизни. В горле немного пересыхает и апельсиновый сок приходится как нельзя кстати. — А ты где живёшь? Всё ли у тебя хорошо? Тойе кажется, что он задел какую-то неприятную вещь для Кейго, но, заметив ту самую лучезарную улыбку, успокаивается. — Я долгое время жил с сестрой своей матери, только на совершеннолетие я покинул её дом. Всё-таки она не обязана тащить меня и мои прихоти. Работал в разных местах, снимал жилье, а сейчас второй год живу в общежитии, пока учусь. Тойя анализирует услышанную информацию, и одна мысль приходит в голову, тут же отзываясь на языке. — Не хочешь остаться у меня? — Выпаливает. От неожиданного вопроса Кейго давится медовым чаем, теряясь. Такого предложения ему ещё никогда не поступало. И хоть они с Тойей знакомы не первый день, данный вопрос ставил в неловкое положение. — Я не настаиваю, просто мы не чужие люди. Я всё равно живу один, да и тут есть вторая комната, — поясняет парень, заметив потерянный взгляд блондина, — до университета недалеко, да и вдвоём будет веселее, — Тодороки дружелюбно улыбается, изучая точеные черты лица. Кейго вырос милым парнем, когда-то растормошенные волосы причёсаны в аккуратную форму, а глаза цвета янтаря стали ещё насыщеннее и теплее. — Так неожиданно... — тихо произносит парень. — Я подумаю, хорошо? — Тойя молча кивает, всё-таки такую информацию нужно обдумать. — Хотя бы сегодня оставайся, а то поздно уже. — Хорошо, — широкая улыбка вновь озаряет миловидное лицо и Тойя расслабляется. После ужина разговоры затягиваются, переходя на мягкий диван в гостиной. Кейго рассказывает, как переезжал и поступал в университет. Говорит о том, что нашёл хороших друзей в своей группе, и что потом обязательно познакомит их с Тойей. Тодороки лишь хмыкает, запрокидывая голову на спинку дивана. За широким окном быстро стемнело и зажглись огоньки в соседних зданиях. Парни совсем потерялись во времени, делясь историями прошедших лет. Только далеко за полночь начали разбредаться. — Можешь одолжить мне какую-нибудь пижаму или футболку? Не привык спать раздетым, а с собой уж точно не планировал брать, — немного неловко интересуется Кейго, возвращаясь из «своей» комнаты в гостиную, где уже раздевался Тойя. Таками вспыхивает, когда видит мощную спину парня, снимающего футболку. Блондину становится неловко ещё больше, когда Тойя спокойно оборачивается, откидывая вещь на диван неподалёку. На нём остаются только пижамные штаны с каким-то готическим паттерном. — Да, конечно. Сейчас принесу, — парень удаляется на пару минут, пока Кейго всё это время мнётся. Сам не понимает, почему так среагировал, поскольку мужских тел он видел предостаточно. Невольно зацепляется взглядом за светильник на комоде, который бликует своим светом, отражаясь в окне. Тойя приносит пижамные штаны и свободную футболку. — Вот, надеюсь, подойдет, — говорит Тодороки, передавая вещи Кейго. Тот пару секунд осматривает и добродушно усмехается. — Похоже, что подойдёт только футболка, — улыбается, поднимая взгляд на парня в метре от себя. — Боюсь, эти штаны с меня слетят, — следует тихий смех, но Кейго благодарит и, пожелав приятных снов, уходит к себе. Таками довольно-таки быстро засыпает, плотно укутавшись в футболку Тойи и мягкое одеяло. Кровать была настолько большой, что, казалось, и для двоих человек этого чересчур. Поэтому блондин по привычке распластался ближе к краю. Чистая футболка пахла кондиционером для белья, кажется, кокос с миндалём.       Сон прерывается спустя пару часов из-за запаха дыма. Парень не сразу понимает, что это, пока не покидает постель и, выйдя в гостиную, не видит сидящего в позе лотоса Тойю напротив панорамного окна с сигаретой во рту. Снежноголовый даже не замечает, что уже не один. — А я-то думаю, что за ужасный запах, — тихо начинает Кейго, небольшими шагами направляясь к сидящему парню. Тодороки резко оборачивается от внезапного голоса. — Ах, прости, — извиняется, — совсем забыл, что я сегодня не один. — На Кейго лишь его футболка, которая немного прикрывала бёдра, и Тойя невольно засмотрелся. Блондин постарался не придавать этому значения. — Чего не спишь? — Не спится. Давно так, — Таками плюхается обнажёнными ногами на пол рядом с Тойей. Смотрит в окно — на светящийся город, где до сих пор было какое-то движение по улицам ночного Токио. — Можно спросить кое-что? Таками кивает, переводя взгляд на парня. Сигарета уже оказалась в пепельнице, лишь тяжёлый дым ещё витал в помещении. — Кто тот парень? — Тойя задает вопрос без уточнения, поскольку прекрасно знает, что Кейго поймёт. Блондин устало выдыхает. — Один из тех, кто верит всяким слухам, — немного отстранённо отвечает, смотря поникшим взглядом. — Один... Один мой бывший после расставания распустил про меня неприятные слухи. Он растрепал всем своим друзьям и некоторым знакомым по учёбе, что мне плевать, на ком скакать. Собственно, теперь каждый похотливый урод считает своим долгом трахнуть меня при удобном случае. — Брови блондина сводятся на переносице, он хмурится. Наверное, Тодороки не очень приятно слышать подобное — и это правда, Кейго видит, как оголённый торс парня напрягается в мышцах. — А у нас похожие судьбы, я так погляжу, — тон Тойи слегка холоден, видно, как он напряжён от разъяснений блондина. Пожалуй, Тодороки хотел бы встретить старого друга в другой обстановке и обстоятельствах. И пусть прошло столько лет, пусть они совершенно не знают друг друга такими, какими они стали — слышать что-то подобное из уст человека, который в детстве был очень важным и необходимым — тяжело. И сдержать свои эмоции тоже. — И в чём же? — Тоже живу под тенью сплетен и слухов. Только о том, что я богатенький сынок и неблагодарный ублюдок, — слышится смешок, — что я смею противоречить собственному отцу и тому подобное. Ахуенно, не скажешь? — М-да уж, — Кейго поджимает губы, вновь возвращая свой взгляд к окну. — Наше общество, походу, никогда не отучится подвергаться стереотипам. Однако... — Пауза, Тойя прислушивается, устремляет свою бирюзовую холодную радужку глаз на Таками. — Ты вырос хорошим человеком, Тойя. Я вижу. И я действительно очень рад, что ты вновь появился в моей жизни. Мне... — Блондин снова прерывается, сталкиваясь с глазами напротив. Шарики пирсинга в носу красиво переливались от лунного света через окно. — Тебя не хватало. Тойя замирает. Тело прошибает мурашками прямо как тогда, в туалете, когда блондин крепко обнял своими горячими ладонями. На лице Таками появляется спокойная улыбка, вселяющая умиротворение и уют. Только вот щёки забавно горели смущением. «Мне тоже», — проносится незаметно в гудящей голове. Тодороки сам не знает, как так вышло, но на рефлексе тянет блондина на себя, крепко укутывает в свои объятья. Сердце стучит, а в горле пересыхает. Возможно, со стороны это выглядело странно и непохоже на привычное поведение Тойи, но это было необходимо сейчас. Жизненно необходимо. Кейго, совсем не ожидав такого порыва, ещё пуще краснеет в районе щек, однако тихо посмеивается и обнимает в ответ. Таками совсем не рассчитывал, что будет когда-то сидеть голой задницей на полу в квартире Тодороки, будет обнимать его же обнажённый торс в его же футболке. И что они вместе будут поздней ночью сидеть около панорамного окна и любоваться ночным городом. От этих мыслей стало тоскливо. — Ладно, я мешаю тебе спать, а завтра на учебу. Иди, ложись отдыхать, — шепчет Тойя, однако юношеское тело не отпускает. — Ничего, мне завтра к обеду, — также тихо отвечает в районе плеча, — давай посидим так ещё немного? Тойя кивает.              Следующие несколько недель парни продолжают налаживать контакт. Поэтому заметить их вдвоём в корпусе университета стало обычным явлением. Разумеется, данные сцены породили ещё большее количество сплетен. — Этот малой со второго курса бегает за старшекурсником с четвёртого как верная собачка. — Конечно, денег много не бывает. — Да он обычная подстилка, ему без разницы, с кем спать. — Ну, когда это ещё и выгодно... — Ха-ха, интересно, как папаша отреагирует на то, что его сынуля спит со шлюхой? — Кошмар.       Кейго слышал много дряни в свой адрес, ровно как и Тойя. Однако оба уже научились забивать на это хер и жить дальше. В конце концов, университет — это не на всю жизнь. Все они в скором времени разойдутся своими путями. Но разумеется, под таким давлением было непросто, но, как говорил Тойя — всё превращается в привычку. И это не исключение. После занятий Тойя дожидался Кейго, чтобы вместе пойти прогуляться или поужинать. Либо же вместе заняться домашними заданиями. Как ни крути, но Тодороки действительно стал эмоционально спокойнее рядом с блондином. Жизнь перестала быть похожа на ежедневную рутину, поскольку каждый день чем-нибудь отличался от предыдущего. Таками остался всё тем же лёгким и лучезарным, как в детстве. И это часть парня снежноголовому безумно нравилась. Переехать к Тойе блондин пока не решился, да и общежитие было уже проплачено на ближайший месяц. Тодороки тогда лишь молча кивнул, выражая понимание, хотя внутри немного расстроился. Но мысль о том, что парень не отказался, уже обнадёживала. Через некоторое время Тойя познакомил Кейго с Джином, а тот, в свою очередь, со своими друзьями по группе — Руми, Тору и Сеиджи. У ребят, к счастью, тоже не было привычки поддаваться различным слухам. И Тодороки было приятно, что в жизни Таками есть такие люди. Как так произошло, что блондина хотелось видеть и слышать ещё чаще, Тойя не понял. Но последующее осознание этого факта рухнуло на мужское тело как камень. Таками действительно стал необходим во всех смыслах. Снова спать в пустой квартире после совместной ночёвки было невыносимо, чувство опустошения и тоски не покидало до самого утра. Тойя вновь и вновь не мог уснуть, ворочался до самого утра, потом жадно скуривал сигарету другую и вновь пытался уложиться. Только вот воспоминания от прикосновений горячих ладоней к голым плечам и мягкой карамельной макушки преследовали по пятам. И Тодороки действительно терялся в собственных чувствах — было ли это тем самым утолением застоявшегося одиночества или же это было нечто большим и важным. Метание из стороны в сторону мешало адекватно соображать, да и тот факт, что это всё происходит только в голове парня — усугубляло ситуацию. Невозможно же знать, что чувствует в этой ситуации другой человек, правда? Однако Кейго чувствовал. Чувствовал, что между ними что-то другое, нехарактерное для просто отношений старых друзей. Да, он определённо соскучился и рад встретить вновь именно Тойю, а не кого-то другого. Но страх быть непонятым и отвергнутым — не давал покоя. У Таками были отношения, он влюблялся, испытывал симпатию, но никогда не любил. Любить казалось чем-то чуждым и незнакомым чувством. И то самое незнакомое когда-то чувство, казалось, вырывалось сейчас наружу. В сторону старого друга. В сторону Тойи Тодороки. Рядом с Тойей, несмотря на его периодически апатичные состояния, было спокойно. И та ситуация, что именно снежноголовый так вовремя зашёл тогда в туалет — подогревала больше. Почему-то внутри сидела уверенность, что только рядом с ним Кейго всегда будет в безопасности. Возможно, это лишь призрачная надежда, однако хотелось верить, что нет. Мысли о переезде не покидали голову, периодически всплывая в самых непредвиденных местах. На самом деле, Кейго на полном серьёзе думал над этим предложением и, скорее всего, собрал бы свои вещи прямо сейчас, но потраченные деньги на оплату перебили это рвение. И блондин очень переживал, что этим фактом расстроил Тойю. Понять чужие чувства нелегко, а понять собственные, порой, невозможно. — В эти выходные в моём любимом баре около дома будет проходить тематическая вечеринка. Не хочешь со мной пойти? — Слышит Кейго во время перерыва, попивая молочный чай из термостакана. Парни скрылись за кроной деревьев у внешней стены учебного заведения, Тойя там обычно курил. Блондин пару секунд что-то мычит, отрываясь от чая и переводя взгляд на Тодороки. — Было бы здорово, а что за вечеринка? — На лице снежноголового появляется тень улыбки. В кармане джинс машинально крутит между пальцев зажигалку в форме пламени. — У них нет конкретной тематики, просто различные образы, которые способны появиться в голове. — О, так значит, у тебя уже есть какой-то образ? — С детским любопытством интересуется Кейго. — Да, он всегда один и тот же. Если пойдёшь — увидишь, — не раскрывая всех карт, томно произносит Тойя. — Убедил. Таками допивает свой молочный чай и Тодороки провожает его до нужной аудитории. Внутри обоих происходит что-то странное.              Таками стоит напротив красивого современного здания, с высокими затонированными окнами и красной неоновой вывеской «Sunface». За дверями уже был слышен шум музыки. Блондин поправляет уложенную причёску, поверх которой красовались жёлтые стрелковые очки. Смотрит на яркую вывеску, а потом по сторонам вечерней улицы. Поблизости снежной головы не замечает. Может, он уже в баре, думается. — Не ищет ли этот прекрасный молодой человек себе компанию? — Откуда-то справа доносится мужской голос, и его владелец неторопливой походкой направляется к блондину из темноты. Кейго тревожно поворачивает голову на звук, не понимая, кто к нему обращается. Через долю секунды парень оказывается лицом к лицу. — Приве-е-т, — игриво тянет, делая небольшую паузу, — Птенчик. И Кейго выдыхает. — Боже, Тойя? Это правда ты? — Не верит собственным глазам — стоящий рядом парень был совершенной противоположностью Тодороки. Чёрные как вороново крыло волосы, такой же чёрный кожаный плащ до щиколоток и багрово-пурпурные ожоги на лице — под глазами и растягивающиеся около рта к ушам и груди — собранные металлическими скобами. Выглядело одновременно пугающе и завораживающе. От такого эффектного появления Кейго сглотнул. — Ох, нет, сегодня я Даби, — хищная ухмылка растекается по скуластому лицу, брюнет с интересом окидывает бирюзовым взглядом образ Таками, пытаясь понять. — Что ж, тогда я сегодня... Хм, Ястреб, — заразившись игривостью парня, говорит Кейго, многозначительно потерев подбородок. — Милые крылышки, — подмечает, заметив красные искусственные перья за спиной. — Спасибо, Даби. — Согласишься составить компанию? — Ухмылка не сходит с лица, на прядях чёрных волос бликуют красные оттенки от вывески. Ястреб кивает, мило улыбнувшись, и парни заходят в бар. На входе охранник проверяет внешний вид, а дальше миниатюрная девушка приглашает за столик в стороне недалеко от барной стойки. Помещение Кейго кажется роскошным и, пожалуй, довольно-таки дорогим. Обилие подвесных светильников с тёплым приглушённым светом над каждой зоной, приятные на ощупь чёрные диванчики, а также длинная барная стойка, собранная в круг. Это не было в действительности обычным баром, скорее именно заведение для проведения тех самых вечеринок и отдыха, поскольку было выделено большое пространство для танцев. Таками видел множество образов, и ни один не был похож на другой. Всё было настолько индивидуально и необычно, что собственный образ с банальными крыльями и бежевой с искусственным мехом рубашкой — казался максимально скучным и обычным. — Я забронировал нам этот столик, надеюсь, тебе понравится, — сообщает Даби. Да, Даби, уже привычно даже. И сегодняшнему герою — Ястребу — действительно нравится. Молодёжная музыка играла на фоне и периодически, сменяясь, зазывала людей немного потанцевать, в том числе и тех, кто пришли вдвоём. Кейго наблюдал за переливом образов в свете ламп, и образ Тойи сегодня казался каким-то совершенством. Даби же глухо смеялся, когда Ястреб расспрашивал о каждой частичке костюма и грима. — Этот образ передаёт меня изнутри, всё просто, — бросает факт, принося себе и Кейго выпивку в виде нескольких разных коктейлей. Под дружеские разговоры время шло невыносимо быстро, выпивка и закуски сменялись друг за другом. Таками смеялся с шуток парня, периодически невольно залипая на переливающийся пирсинг и скобы, которые — как рассказал сам Даби — присобачил к коже с помощью специального клея, а волосы перекрасил обычной тоникой, смывающейся через пару дней. На фоне заиграла, как показалось брюнету, потрясающая песня и, встав из-за стола, он протягивает Таками ладонь. — Не хочешь потанцевать? — В некогда хищных бирюзовых глазах пропала игривость и появилось нечто иное, чего блондин не смог точно понять. Ухмылка спала с лица, делая Даби взрослее. Ястреб кивает, принимая предложение. Оба уже подвыпившие, но ещё чётко стоящие на ногах. Брюнет выводит Кейго в зону, куда уже набежали другие пары, начиная кружиться, либо же просто медленно двигаться. Даби укладывает свои ладони блондину на пояс, слегка прижимая к себе. Ястреб, в свою очередь, опускает руки на мужские плечи, неловко шепчет на ухо, что танцевать-то и особо не умеет. Слышится хриплый смех брюнета. — Не переживай, мы можем также медленно двигаться из стороны в сторону, — и Кейго успокаивается. Умеренный ритм песни позволяет расслабиться и просто наслаждаться присутствием близкого человека. Даби опускает подбородок на плечо блондина, склонившись. Оба двигаются в спокойном шаге то вправо, то влево, плавно покачиваясь. — Мне нравится твой образ птицы, — вдруг прерывает тишину между ними Даби, говоря около уха. От такого близкого прикосновения дыханием у Кейго невольно прошлись мурашки по коже. — Спасибо, — благодарит, слегка краснея в районе скул. Надеюсь, из-за полумрака незаметно, думает. Сейчас... Сейчас Тойе было хорошо. Было так спокойно где-то глубоко внутри. Его чёрный ворон в образе Даби был умиротворен, наслаждён. Казалось, что в диком саду наконец проступили лучи солнца, впуская других птиц. И это не вороны. Что касалось Таками, то он летал. По истине летал, широко распустив крылья дикой птицы. Это чувство внутренней близости с человеком, который сейчас стоял рядом, мягко обхватив талию, разгоняло по телу кровь похлеще выпитого алкоголя. И такое чувство было впервые за всю осознанную жизнь. — Той... Даби, — оговорившись из-за собственных витающих мыслей, начинает Кейго. Брюнет слегка вытягивается, чтобы посмотреть на парня перед собой. Вновь видит тёплый янтарный отблеск в, подведённых чёрным, глазах. Ястреб смотрит прямо — в бирюзовую радужку напротив. — Я хочу переехать к тебе. Я могу сделать это уже в конце следующей недели, если ты, конечно, не передумал... Глаза Тойи, да, именно Тойи, от услышанной новости сужаются, бегая. Он правда это сказал? Это не собственное воображение? — Ты чего? — Заметив потерянный взгляд брюнета, уточняет Кейго. На секунду показалось, что Даби замешкался в противоречивых чувствах. — Я не ожидал это услышать, — всё ещё немного потеряно отвечает, собираясь мыслями. — Я не передумал, я буду ждать тебя, — внутри с новой силой полыхнуло, словно настоящее пламя — такое голубое, с переливами синего. Красиво. На лице Таками появляется искренняя улыбка, он рад. Хоть и сначала метался в сомнениях, боясь допустить ошибку, сделать что-то не так. Но решился. Как там говорил Тойя? Вдвоём веселее, да? Да.       Тойя ждал всю неделю. Нетерпеливо и отчётливо. Боясь, что произнесённые в тот вечер слова — были пустым звуком. Но как только вечером воскресенья в дверь аккуратно постучали — Тойя понял. Понял, что теперь он не будет один, в пустой квартире. И был не важен вопрос, насколько долго это продлится. Тот факт, что это происходит — уже вселял хрупкую надежду. Первые пару дней Кейго было неловко, поскольку так тесно жить с кем-то — ему ещё не приходилось. Точнее, приходилось, но это был не Тойя. Совершенно разные вещи, вообще-то. Обычные ночёвки кардинально отличались от ведения совместного быта. И пусть они всего лишь друзья, нерешённые внутри каждого вопросы ставили пробелы, мешая двигаться. И тот танец... Тот танец породил ещё больше вопросов. Разве друзья танцуют вот так? В обнимку, крепко держа за пояс и притягивая к себе за плечи? «Друзья». «Прости, Таками, но с каждым днём мне всё тяжелее воспринимать тебя просто другом». Тойя стал спать. Та самая брешь начала затягиваться, позволяя Тодороки видеть хоть какие-то сны. И парень непосредственно считал, что причина была лишь в одном человеке — который крепко спал в соседней комнате, укутавшись в воздушное одеяло и по счастливой случайности или невнимательности в ту самую футболку Тойи. «Интересно, чувствуешь ли ты тоже, что и я? Или я настолько глуп?» — проносилось каждую ночь в карамельной голове перед сном. Запахом хозяина квартиры была пропитана каждая вещь, вплоть до подушек, на которых Кейго вырубался как ребёнок. А квартира, в свою очередь, пропиталась уютом тёплого янтаря. Тойя не помнил, чтобы здесь когда-то было настолько комфортно и по-домашнему. Как тогда, в своём детстве, когда мама и младшая сестра шуршали на кухне, готовя что-то горячее и обязательно вкусное. А Кейго... Кейго одним лишь присутствием возвращал позабытые эмоции. Возвращаться в уже не пустую квартиру было чем-то поистине интимным. Тойя всегда спешил вернуться после изнурительного дня, чтобы сделать Кейго молочный чай, а себе кофе. Старались ужинать вместе, а потом, сделав все задания, Тодороки усаживался выполнять различные заказы по языкам, получая тем самым хорошие деньги. Таками первое время очень переживал по этому поводу — мол, пригрелся здесь на птичьих правах. Однако Тойя постоянно твердил одно и то же — учись спокойно и не забивай лишним голову. Или, если так непривычно, можешь заняться готовкой. Следом всегда следовала слегка заметная улыбка. — Эй, Тойя! — Слышит позади себя парень знакомый голос. Следует прикосновение женской руки к плечу. Обернувшись, Тодороки видит Руми — одну из друзей Кейго. Через мгновение, слегка запыхавшись, подбегают Сеиджи и Тору. — Привет, — вдвоём произносят подошедшие парни. Тойя приветственно кивает. — Через два дня у Таками день рождения, — начинает Руми, Тодороки внимательно слушает. — Мы прикинули, что будем дарить, хотели узнать, что планируешь ты. Тойя с минуту шебуршит в голове, вспоминая все варианты подарка. Честно говоря, он так и не определился с лучшим, поэтому данный вопрос поставил в тупик. — У меня есть несколько идей... Дальнейшие десять минут компания обсуждает каждый вариант и, в конце концов, они определяются. Тойя немного переживает.       Через два дня Кейго встречают с визгом и шумом друзья прямо у входа в университет. Тойя вместе с ними. К сожалению, с утра пересечься с блондином ему не удалось, поскольку занятия начинались рано утром, а у Кейго только к обеду. Руми с искренними пожеланиями дарит какую-то модную кепку с деревянным авторским пином на ней. Кейго смеётся, обнимая подругу с благодарностями. Следом Тору и Сеиджу дарят свои подарки — ими оказываются мужская сумка-бананка и футболка с забавной надписью «яйцо или курица?». Блондин с лучезарной улыбкой принимает подарки. После того, как ребята немного расступились, продолжая о чём-то неистово болтать, Тойя подходит к Таками. — С днём рождения, Птенчик, — следом прижимает к себе, крепко обнимая. — У меня для тебя два подарка. Я так и не смог определиться. — Тойя вручает небольшую коробочку с красивым серебристым узором. Блондин завороженно принимает подарок. — Второй ждёт тебя дома, хочу подарить тебе его наедине, — склонившись, произносит около уха и Кейго слегка краснеет от различных предположений. Улыбчиво кивает. — Очень интересно. Тойя многозначительно улыбается, взъерошивая белый волос. — Ладно, поторапливайся, а то мы итак тебя задержали. Откроешь потом. — Кейго послушно кивает, напоследок помахав рукой, и удаляется вместе с одногруппниками в корпус. Тойя отходит покурить. Дожить до ближайшей перемены казалось невыносимым. Любопытство разрывало изнутри, прося открыть заветную коробочку прямо во время пары и ни минутой позже. Собственно, Таками так и поступает, пока преподаватель занят чтением нудной лекции. Чёрная коробочка с серебряным узором тут же оказывается в руках и крышка футляра неторопливо отодвигается в сторону. Первое, что видит Кейго — эта записка с аккуратным почерком, а следом в глаза бросается пара небольших ромбовидных серёжек из чёрного и красного камня. Блондин охает от удивления, он не ожидал получить такой значительный для него подарок. К тому же это, наверное, очень дорого. С ещё большим интересом торопится прочитать вложенную записку. И уже от первых в ней слов внутри что-то ёкает, нещадно отдаваясь эхом в ушах. «С днём рождения, Птенчик. Я очень старался, чтобы удивить тебя. Кажется, у тебя осталась только одна серёжка в ухе, да? С двумя будет наверняка лучше, как думаешь? Вдвоём веселее». Внутри после прочитанного вновь что-то расцвело и потеплело. Тойя был настолько чувственным человеком по отношению к Кейго, что с каждым разом он невольно терялся. Такое отношение к себе давало надежду на что-то лучшее. И пусть снаружи Таками всегда светил как солнце, внутри метался в проблемах и нелюбви. А здесь, рядом, такой же чувственный, но закрытый Тойя, спешно ищущий хоть какую-то весомую радость, а не призрачную оболочку. И вдвоём... Вдвоём им действительно было лучше. Некий паззл складывался в цельный кусок. — Тойя, я дома! — С жарким рвением Кейго влетает в квартиру, ища глазами знакомое лицо. В помещении было довольно-таки тихо, но со стороны кухни доносился приятный аромат. Блондин охотно скидывает рюкзак прямо на пол, следом летит джинсовка, и он смело направляется в кухню. — Я уже заждался, — парень рывком оборачивается на крутящемся барном стуле к Таками. На носу вальяжно сидят круглые очки с сиреневой оправой, а на столе напротив стоит рабочий ноутбук. За обеденным столом блондин видит множество разных блюд. — Ух ты! — Лицо расцветает с ещё большим рвением, заприметив такую красоту. Тойя неторопливо поднимается со стула, направляясь навстречу и еле успевает удержаться на собственных ногах, когда парень с силой кидается к нему с объятиями. Тодороки раскатисто смеётся, удивившись такому порыву. — Это можно расценивать как хороший знак? — С хитрым прищуром интересуется снежноголовый, оглядывая Кейго сверху вниз. — Я даже в своей жизни представить такого не мог! Чтобы мне... И кто-то так... Ох, — слова несвязным потоком рвутся наружу, и Тойя спокойно похлопывает по плечу. — О, зацени, я в них! — Кейго указательными пальцами тычет в мочки собственных ушей, где красиво от потолочных ламп блестят серёжки, подаренные парнем. У Тодороки невольно всё сжимается внутри от такой приятной вещи. Казалось бы, сделал подарок ему, а приятно так, будто себе. Хотя, чего таить, для Тойи это действительно было значительной мелочью. — Рад, что тебе понравилось. Они тебе очень идут, Птенчик, — говорит он, любуясь довольной улыбкой во все зубы напротив. — Это ты сам приготовил? — Тойя кивает, когда Таками выглядывает из-за широкой груди и с любопытством смотрит на стол. — Такояки! Я их так давно не ел. — Я не особо в курсе твоих предпочтений, однако посчитал, что это должно тебе понравится. — Ничего, со временем узнаешь, — бросает машинально, а потом сам же краснеет от собственных слов. Это прозвучало довольно-таки двусмысленно. И Тойя тоже так посчитал, ибо сам замер на долю секунды от услышанного. Прокашлялся, пытаясь развеять обстановку. — Что ж, перед тем, как начнём ужинать, мне стоит подарить тебе второй подарок. — А разве ужин это?.. — Вовсе нет, это лишь дополнение, — поясняет Тойя, направляясь в другую комнату, через минуту возвращается со странной повязкой в руках. — Хочу, чтобы ты завязал глаза, — протягивает чёрную ленту, блондин с неким интересом берёт её в руки. Следом тёмная плотная ткань прикрывает глаза и Кейго невольно пятится назад, чтобы найти опору, и утыкается в стену. Он слышит удаляющиеся шаги, неловко мнётся у стены в ожидании. Совсем скоро снежноголовый возвращается обратно, приближаясь к Кейго на близкое расстояние. Блондин смотрит по сторонам как слепой котёнок через непросвечивающую ткань, пытаясь понять, где Тойя. Однако в какой-то момент понимает, что прямо напротив и совсем рядом. — Таками... — Голос Тойи хрипит. Он пытается собраться с мыслями, но не получается. Сердце стучит в грудной клетке, гулко отзываясь в глотке. — С днём рождения. Хрипотца в голосе исчезает ровно в тот момент, когда Тойя, упёршись предплечьем в стену и нависнув прямо над блондином, лёгким движением касается губ напротив. Кейго замирает, почувствовав горячее прикосновение — ненавязчивое, мягкое, слегка сминающее нижнюю губу. Руки трусятся от переполняющих эмоций и осознания, что это происходит взаправду. Тодороки шумно вдыхает носом воздух, уже увереннее целуя парня. Наслаждается каждой секундой, чувствуя табун мурашек на собственной коже от затылка к пояснице. Было страшно перейти ту черту, ту тонкую грань, называющейся друзья. Однако после этого поступка Тойя не намерен скрываться. И даже если потом будет всё совершенно хуёво и непредсказуемо, то он готов. Да, плевать на потом, главное, что происходит сейчас. Поцелуй прерывается также неожиданно, как и начался. В холодные пальцы Кейго врезается коробка, только по габаритам намного больше той, что была утром. Тойя отходит на пару шагов назад, когда блондин снимает ленту с глаз и устремляет янтарный взор на предмет в руках. Тело до сих пор дрожит от произошедшего, сложно совладать с собой. Кто они теперь друг другу? Разве это друзья?.. Крышка аккуратно ложится на край стола и Кейго замирает. Под разноцветным наполнителем он видит новые полноразмерные наушники жёлтого цвета с ломаными чёрными линиями. Губы дрожат, глаза невольно становятся влажными, но Таками старается не сорваться. Однако предательская слеза всё равно проносится дорожкой по слегка красной щеке. — Тойя, это... Спасибо, — он быстро преодолевает расстояние между ними, крепко обхватывая правой рукой за пояс, а левой прижимая подарок к груди. — Как ты понял? — Тем днём, когда мы встретились, — тихо произносит. Кейго кивает, понимая. Он всё понял. С того самого дня всё было настолько очевидно и прозрачно, только вот глупая человеческая натура имеет привычку всё отрицать. Вновь и вновь, вынуждая загоняться и путаться в противоречиях. Путаться в догадках и сомнениях. Надо ли? Правильно ли? Стоит ли? Тысячи вопросов и столько же на них ответов, казалось. Только правда в том, что казалось, и ответ всегда только один.              Домашняя обстановка немного изменилась, тот самый вопрос — кто они теперь друг другу? — витал прямо в воздухе. Друзья? Смешно. Любовники? Тоже мимо. Несложившиеся партнёры? Возможно. Или два ребёнка, неспособные разрешить ситуацию? Ага, вот тут верно. Ещё точнее — два идиота. Тойя не понимал реакцию Таками на происходящее, из-за этого панически боялся сделать лишний шаг. Думал, что тот поцелуй нужен был лишь ему, поскольку блондин после всего красноречиво молчал, будто ничего и не было. Можно ли это было считать за отказ? За невзаимность? Почему-то именно об этом Тодороки и рвал собственную голову ближайшие пару недель. Общение между ними не стало хуже, нет. Кейго всё также был рад каждой встрече с Тойей на перерывах или дома. Но вот только тот самый нерешённый вопрос давил тяжёлым грузом обоих. И внутри Таками всё кричало, молило, чтобы он, наконец, по-человечески поговорил со снежноголовым. Он сделал первый шаг, поцеловав и, тем самым, признавшись в своих чувствах. Открыто и ясно. Но Кейго боялся. Неистово боялся, что всё испортит, как было всегда. Только вот он позабыл о том, что с другими было не всерьёз. Тойя вновь нервно просыпался среди ночи, чтобы закурить, сидя у окна. Трепетно перебирал каждую ситуацию касательно блондина и, сматерившись, вновь винил себя. Что поторопился, что был слишком навязчив, или же тот поцелуй... Было до одурения хуёво от всей этой херни. — Да кто, блять, придумал эти отношения, — шипит себе под нос, направляя удар руки в боксёрскую грушу. Несколько месяцев к ней не прикасался и вот опять. С непривычки кости рук нещадно ноют и даже бинты не спасают положение. Однако Тойе плевать, он слишком переполнен эмоциями и куда их вымещать, кроме как в грушу для битья, он уже не знал. Данное занятие происходило почти каждую ночь — сначала Тодороки затяжно курил, потом шёл вымещать накопленное. Таками ночью не приходил. — Ох, Тодороки! — Парень резко поднимает голову от исписанной тетради. Преподаватель копошится в документах и бумагах на собственном столе, подзывая к себе парня левой рукой. Тойя с неким подозрением направляется к рабочему столу, не зная причины, по которой его вызвали. Остальные одногруппники по-прежнему, не отвлекаясь, занимались своими конспектами. — Будь добр, отнеси вот эту папку в пятьсот сорок первый кабинет. Ты же наверняка уже справился с заданием, а от меня срочно ждут эти бумаги, а мне ещё остальное заполнять, — тараторит женщина, поправляя съехавшие с носа очки. Снежноголовый молча кивает, принимая из рук необходимую документацию. — Спасибо. Покинув аудиторию, он направляется к лестницам, которые были отделены от коридоров корпуса стеклянной дверью. В здании было тихо, поскольку большинство учащихся были в это время на занятиях. Поэтому Тойя неторопливо плёлся по пустому коридору, с лёгким скрипом открывая полупрозрачную дверь и ступая на первую лестничную площадку. — Пятьсот сорок первый, — размышляет вслух, машинально почесав затылок. Вздохнув, ступает на марш лестницы. Приближаясь к четвёртому этажу, из шума собственных мыслей вырывают чьи-то голоса совсем рядом, буквально на этаж выше. Непонятные ворохи раздаются по всей лестничной площадке и Тойя невольно прислушивается, стараясь ступать тише и плотнее перехватив папку с документацией, а другой рукой сжимая поручень. — Какой упёртый всё-таки, — слышится хрюкающий смех, а следом спешное пыхтение. — Отвали, конченный! — Я же сказал, что мы ещё не закончили. Эта партия выиграна мной, прими это. Никто в этот раз случайно тебе не поможет, — вопиющий всхлип разносится эхом по помещению, а мерзкое хихиканье не прекращается. Копошение шмотья создаёт шум, мешая чётко слышать слова. Тойя пропускает удар — сначала первый, поняв, кому принадлежат голоса, а потом второй — когда видит то, что надеялся никогда не видеть — тот самый тип из туалета силой зажал Таками в угол лестничной площадки, не давая никакого шанса на отступление. Блондин дрожит всем телом, с силой сжимая собственные веки и губы, лишь бы как-то избежать невыносимый напор со стороны. Ладонь насильника без весомых препятствий лезет под рубашку, а собственные штаны уже расстегнуты на поясе. Мерзкий гул не прекращается. Жалобные всхлипы разрывают внутренности. Папка с грохотом падает на пол, привлекая к себе внимание, и раскосый парень с испугом оглядывается через плечо, видя Тойю. Сколько раз за свою жизнь Тойя испытывал боль? Не физическую, а моральную. Когда от осознания происходящего скручивает всё нутро, когда хочется выблевать собственные внутренности, лишь бы перестать чувствовать гребаную горечь. Наверное, после того, что он увидел сейчас — вся моральная боль до этого была лишь шуткой. Такой... детской и непосредственной. Лишь бы позабавиться. Зрачки Тодороки сужаются, нервно мечась из стороны в сторону. Внутри закипает кровь и появляется лёгкое головокружение вперемешку с недомоганием, отдавая мерзкие импульсы по всему телу. Злость и ненависть проносится туда и обратно с большей силой, загоняя в бессознательное состояние. Полностью лишая контроля и рациональных эмоций. Тойя не раз бил людей за их мерзкие слова и поступки, но каждый раз контроль превосходил над силой, не позволяя устраивать ебучее месиво. Не позволяя переходить ту грань... дозволенного? Если такое вообще существует. Ведь всё-таки бить людей нельзя. Только если раньше это можно было считать выплеском пара, то сейчас... Сейчас это было не сравнить ни с чем. Сейчас хотелось лишь убить. Тойя жадно хватает ублюдка за ворот рубашки, силой оттаскивая от блондина. Парень, не сориентировавшись, летит спиной в пол, больно ударяясь затылком об бетонное покрытие. Без передышки в лицо врезается мужской кулак, вновь и вновь пробивая уязвимые места. — Сука! Да как ты смеешь!.. — Тойя рычит, всем своим весом прижимая парня к полу, не давая ни малейшего шанса сбежать. Бьёт. Бьёт со всей силы. Бьёт до кровавого месива, до ебаных соплей и слюней. Парень под ним захлёбывается собственной кровью, которая нещадно заливается в глотку, не давая вдохнуть. По помещению разносятся мерзкие хлюпающие и чавкающие звуки. Тойя озверел. Разум ушёл в отключку, давая ему полную свободу. Костяшки кистей жгло от и так незаживших ран, челюсти с силой сжимались в оскал, а обезумевшие глаза с наслаждением любовались происходящим. В какой-то момент светлые бирюзовые глаза превратились в непроглядную черноту. То, что сейчас происходило — невыносимо. Где-то со спины слышится жалобный всхлип и Тойя замирает. Кулак, направленный в изуродованное лицо, останавливается в нескольких сантиметрах. Сердце вновь пропускает удар и по спине пробегает холод. Мерзкий такой, вплоть до поясницы. Он медленно оборачивается, видя осевшего на пол Кейго, который зажимает рот рукой, сдерживающий вырывающиеся наружу всхлипы. Веки сжаты, не давая видеть ужасное. Таками боялся. Парень снизу хрипит, еле открывая глаза, Тойя поднимается, осматривает содеянное. — Тойя... — Зовет тихий и охрипший голос блондина. Что я, блять, наделал. Вернувшийся назад разум неистово бьёт тревогу, разнося импульсы страха по всему телу. Кожа неистово горит в разодранных местах, в горле пересыхает. Страшно от того, что это видел Кейго. Страшно от того, что это конец. И пусть Таками не раз слышал истории о том, как Тодороки прикладывал руку на таких людей, слышать — это одно, а видеть... Видеть страшно. — Тойя, пойдём отсюда! Пожалуйста, пойдём! — Кейго на дрожащих ногах срывается к парню, хватая тонкими пальцами запястье. В янтарных глазах испуг, граничащий с отчаянием, он нервно кусает пересохшие губы. Тойе ничего не остаётся, кроме как подчиниться, мёртвой куклой он движется по лестничной площадке, поднимая упавшую папку с документами. В голове шум, который становился всё громче, в глазах темнело от каждого шага. И пока Тойя пытался прийти в себя, за его спиной Кейго резко падает на колени перед избитым парнем и резко впивается в окровавленный ворот рубашки. — Только попробуй что-нибудь сказать о произошедшем! Даже не смей, блять! — Орёт осипшим голосом, Тойя дёргается от громких слов, оборачиваясь. — Ты сам довёл до этого! Ты меня понял? — Сквозь зубы произносит холодным голосом, тряся за ворот. Парень хрипит, соглашаясь, и тяжёлым грузом падает обратно, когда тонкие пальцы выпускают ткань. Тойя ошалел, он не ждал от Кейго чего-то подобного. В голове то и дело, что крутились проекции возможного будущего, как блондин орёт на него, даёт смачную пощечину, раз и навсегда уходя из жизни Тодороки. Потому рядом с ним небезопасно. С ним опасно.       После случившегося Тойя залёг на дно, а если точнее — решил отказаться от учёбы на неделю-другую. Чтобы шум утих и никто не заметил его разодранных в мясо костяшек и мёртвого взгляда. Однако на деле ситуация разрешается куда выгоднее для Тодороки, чем он мог предположить — последние слова Кейго дошли до парня, и он действительно не вякнул ни слова о том, что с его лицом и кто это сотворил. И пусть различные слухи привычно расползлись по университету, его имя нигде не фигурировало. Как и имя блондина. Кейго не ушёл. Более того, он всеми силами старался поддержать Тойю на протяжении всего времени после произошедшего. Сам же тоже остался дома на ближайшие дни, соврав Руми и остальным, что они подхватили грипп и поэтому в университете не появятся. А разговоры девушки о том, что какой-то парень рухнул с лестницы, знатно расквасив лицо, успокаивали не по-детски. Тойя шумно выдыхал при каждой новости. Голова кипела, а мысли о том, что Кейго просто боится уйти — добивали. Он и представить не мог, что творилось в этой светлой голове все эти дни. И спросить не решался, боясь всё лишь ухудшить. Поздним вечером Кейго сидел на большом диване в гостиной, листая какие-то учебники, пока Тойя неистово избивал несчастную кожаную грушу. Раны ещё не зажили, но он не мог остановиться. Хотелось причинять себе боль, чтобы хоть как-то забыться. Клялся себе, что больше никогда не сделает ничего подобного с живым человеком, каким бы отродьем он не был. Однако мысль о том, как иначе можно было поступить в такой ситуации — загоняла в тупик. Ну потому что никак. Если в прошлый раз удалось избавиться грубыми словами, то в этот раз всё перешло границы. Когда твоего любимого человека пытаются изнасиловать у тебя же на глазах, в голову не приходит ничего, кроме как защитить. И защита здесь — грубая сила. И как бы страшно не было, все последствия отходили на второй план. Потому что Тойя иначе не мог. Тойя любил. Тойя оберегал. Очередной удар приходится в жёсткий песок, обтянутый чёрной кожей, и Тодороки шипит. Сквозь бинты проступает красное пятно, расползаясь и пачкая. Челюсти сжимаются, пытаясь уйти от прострелившей боли. — Тойя, хватит, — тихий голос доносится с дивана, учебник шлёпается на кофейный столик. Уже через пару секунд за широкой спиной возникает блондин, а следом юношеская ладонь ложится на плечо, слегка сжимая. Кейго окидывает взглядом руки Тойи и тревожно вздыхает. — Их надо обработать, пойдём, — и парень вновь повинуется. Возможно, в любой другой ситуации он бы сказал, что всё в порядке и не стоит беспокоиться, однако не сейчас. В данный период времени хотелось хотя бы малейшего контакта с Таками и неважно какого. Наверное, в такие моменты казалось, что он по-прежнему относится к Тодороки хорошо. Как в старые добрые. Парень падает на диван, широко расставив колени и запрокинув голову на мягкую спинку, пока Кейго копошится в верхнем ящике на кухне. Рукой замучено проводит по ежу из волос и вздыхает. Хотелось курить, хотелось отвлечься от навязчивых мыслей о блондине и хоть как-то откинуть страх возможного ухода из их квартиры. Да, их квартиры. Таками всё ещё шуршит и маячит по кухне в поисках необходимого, и Тойя не теряет времени, подбирая длинными пальцами коробку дорогих сигарет с кофейного столика. Он раздражённо прикрывает глаза, когда не находит любимую зажигалку поблизости. Однако звучит знакомое чирканье прямо около лица, и красивый огонь зажигается на кончике сигареты, которая зажата между губ. Тойя поднимает веки, видит перед собой блондина с его же зажигалкой в вытянутой вперёд руке. В янтарных глазах просачивается понимание и Тодороки благодарит его за это. С наслаждением вдыхает густой дым, следом выпуская красивые серые клубы. Кейго берёт в свои руки левую ладонь, аккуратно снимая испачканные бинты и видя растресканные затянувшиеся до этого корки, а рядом, совсем свежие, открытые кровоточащие раны. Он берёт чистую вату, обмочив её в растворе, и невесомыми движениями проходится по повреждённой коже. Взгляд невольно скачет с костяшек на лицо Тойи, который выносливо терпел, сжимая веки и продолжая затягиваться сигаретой. Кейго беспокоился все эти дни. Вина за случившееся гложила изнутри, выворачивая неприятную картинку. Эта натянутая между ними нить, которая была ощутима, как бы они не старались этого скрыть, не давала спокойно спать. Таками тоже плохо спал и прекрасно слышал, как каждую ночь Тодороки встаёт, босыми ногами ступая по дорогому глянцевому покрытию, и издевается над собственным телом. Слышались глухие удары, а уже через несколько минут в комнату стремительно просачивался дым, который стал привычным. Парень уже обрабатывает вторую руку, на мгновение замирает, задумавшись, а потом снова продолжает водить смоченной в растворе ватой по коже. — Прости меня, — Таками застывает в ту же секунду, слыша хриплый голос рядом. Тойя облизывает пересохшие губы и вновь затягивается, опуская тяжёлые от усталости веки. — За что? — Неуверенно спрашивает, переводя удивлённые глаза на снежноголового. Тот, в свою очередь, тоже знатно прихуел от ответа. — Как за что? Я позволил тебе увидеть то, чего не следовало. Напугал тебя, сильно избил того пацана. Тойя не знает, что на него нашло, но почему-то именно сейчас обстановка показалась как нельзя кстати, чтобы поговорить об этом. Сейчас была уверенность, что Кейго не сможет просто встать и уйти, пока сам же заботливо обрабатывает разбитые костяшки. Поэтому, когда, если не сейчас? — Он заслужил, — холодно отрезает Таками и Тойя приподнимает бровь, удивляясь. Почему-то на лице возникает тихая усмешка и бирюзовые глаза хитро прищуриваются, наблюдая за блондином с интересом. Слышать подобное из уст милого мальчика было чем-то грандиозным и возбуждающим. — Ты не боишься меня? — Кейго отрицательно мотает головой и где-то глубоко внутри Тойи что-то раскалывается, давая возможность дышать полной грудью. Дым стал казаться насыщеннее. — Я боялся последствий для тебя, а не того, что ты сделал. На твоём месте я поступил бы также, — почему-то голос парня кажется серьёзнее, чем обычно. Таками хмурится, забинтовывая последний участок на руке. А Тодороки сидит и пытается проанализировать услышанное, вновь откидывая голову на спинку дивана. — Это произошло по моей вине, именно этого я и боялся. В мой день рождения... — Таками замолкает, но Тойя прекрасно понимает, о чём он. — Я боялся, что всё испорчу, если позволю себе признаться тебе, — блондин вздрагивает, когда, закончив с последней рукой и повернувшись всем корпусом, сталкивается со сверкающим тёмным взглядом, смотрящим в упор. В глазах Тойи плескалось что-то резкое, возбуждающее, а губы не выражали ничего. Густые брови расслабленно приподняты вверх, делая взгляд Тойи ещё более странным — были непонятны его эмоции и скопившееся напряжение в теле. — Ты хотел?.. — Неожиданно низкий голос Тойи пробирает до мурашек, тлеющая сигарета оказывается в пепельнице. Кейго невольно сглатывает, смотря в глаза напротив. — Я... — Секундное мешкание, а следом рука блондина уже уверенным скользящим движением оказывается на колене парня, поднимаясь выше по мускулистому бедру. Тойя со свистом выдыхает, когда Кейго усаживается на него, прижимаясь своей задницей к паху. — Хочу, — тихо произносит в критической близости от губ снежноголового. Тело Тодороки сразу же реагирует, а последующее прикосновение к собственным губам доводит до точки невозврата. Пухлые губы сначала нежно касаются, чувствуя оставшуюся горечь от никотина, но уже совсем скоро поцелуй перестаёт быть таким невинным. Длинные пальцы Тойи оказываются на талии блондина, крепко сжимая и пододвигая к себе ближе. А Кейго обхватывает сильные плечи, вплетаясь в тонкую ткань футболки. Под ладонями чувствуется напряжение мышц, когда он прикусывает нижнюю губу. И дикое желание накатывает с головой, давая обоим свободу действий. Тойя задирает пальцами футболку, пробираясь и касаясь оголённой кожи. Бесится, что не может прочувствовать всё, поскольку перевязанные бинтами костяшки мешают ощутить всё тепло и гладкость. Правая рука скользит ниже, собственнически сжимая бедро и Кейго рвано выдыхает, чувствуя горячие ладони на своей коже. Языки переплетаются, Тойя довольно ухмыляется в поцелуй, когда блондин нарочно трётся об пах. Сквозь домашние шорты уже чувствуется вставший член Тодороки, который упирается между ног. Все эти уверенные телодвижения со стороны блондина вводили в состояние опьянения и устоять было просто невозможно. Он слишком долго ждал и представлял подобное. Кейго безумно желал и хотел этого, но вечный страх всё испортить, не позволил в тот день полноценно ответить на поцелуй Тойи. Возможно, тогда всё сложилось бы иначе. Таками нетерпеливо хватается пальцами за футболку Тойи, тянет вверх, желая поскорее снять ненужную вещь. И сколько раз он уже видел Тодороки без неё, но вновь и вновь невольно сглатывал от увиденного, ровно как и сейчас. Ну потому что... его тело было прекрасным? Тело Тойи сильно преобразилось из когда-то хрупкого и по-детски болезненного, в рельефное и по-настоящему мужское. Сильные мышцы перекатывались под кожей, выделяя каждый изгиб. Твёрдый торс в напряжении шёл дорожкой пресса и Кейго, как завороженный, любопытно проводит по нему пальцами вниз, оглаживая каждый мускул, распаляя внутри Тойи ещё большее пламя возбуждения. Никто не смотрел на него так, как это делал всегда Таками. Никто не касался его так, изучая каждый участок. И никто не вздыхал так рвано, стоило Тодороки горячо впиться губами в нежную кожу на шее, жадно прикусывая и оставляя свой след. Потому что он так хотел с самого начала. Костяшки пальцев слегка жжёт от движений Тойи, когда он с новой силой сжимает ягодицы, ныряя под шорты. И Кейго вновь припадает к губам, издавая тихий стон прямо в поцелуй. Собственное возбуждение трётся об напряжённый торс парня, и Таками прерывисто дышит, а Тойя лишь ухмыляется, в почерневшем взгляде пляшут настоящие черти. Блондин не помнит, как лишился всей своей одежды, но хорошо помнит, как скользящим движением спустил штаны и нижнее белье Тойи своими руками. Помнит, как припал пухлыми и поалевшими губами к гладкой и блестящей от смазки головке, откровенно проводя по ней мокрым языком и погружая в рот. Тойя хрипит, когда по члену витиеватыми узорами проходится язык, посасывая и впуская глубже, до самой глотки. Мужская рука падает на светлый затылок, нервно сжимая карамельные волосы. Тодороки не просил об этом, но ярое желание блондина сделать это — заставляло гулко стучать сердце внутри. Парень не жалеет слюны, вновь и вновь проводя губами по возбуждённому члену, пальцами руки пробегаясь вверх и вниз, сжимая. Заставляя Тойю хрипеть и рычать от удовольствия. Это было чем-то на грани. До этого Тодороки видел такое только в собственном воображении, мечтая схватить Таками и вжать в бортик кухонного стола. Обхватить крепкими руками худые бедра и жадно войти до сладостного вскрика парня снизу. Только теперь это было не воображение, Тойя наяву слышит всхлипывающий стон, когда длинные пальцы проникают внутрь, двигаясь быстрыми движениями, оглаживая гладкие мышцы. Очередной поцелуй-укус приходится в зону ключиц, заставляя Кейго запрокинуть голову от удовольствия и приоткрыть рот. В комнате стало жарко, тело покрылось испариной, стоило только представить, что совсем скоро Тойя окажется внутри. Пальцы, обильно смоченные слюной, вперемешку со смазкой ловко проникают в тело, подготавливая. Кейго проходится мокрым языком за ухом, вызывая дрожь по телу снежноголового. Раны под бинтами жгло сильнее от рваных движений, но Тойе было плевать, ярое желание перебивало всю боль и отчаяние, которое накопилось за столь продолжительное время. Сейчас он здесь. Он с ним и в его руках, неистово стонущий от одних лишь пальцев и изгибающийся на разведённых коленях. А поалевшие от поцелуев и укусов губы смазано двигаются от уха к скуле. Влечение к Кейго было невыносимым, этот лучезарный пацан манил своей искренностью и эмоциональностью. А красивое лицо лишь дополняло полноценный образ этого птенчика. И то, как он жил всё это время под вечным страхом быть использованным чужими руками — заставляло чувствовать дикую боль и ревность. Тойя желал блондину совершенно иного будущего. И искренне надеялся, что в этом будущем они будут именно вдвоём. Потому что Тодороки готов обеспечить его всем тем, чего Кейго пожелает — любовью, заботой, стабильностью и защитой. Лишь бы он просто был рядом и сиял дальше. Лишь бы просто жил. Поясницу простреливает, а рот приоткрывается в сладком стоне, когда Тойя, наконец, проникает уже не пальцами, давая время свыкнуться. Но Кейго настолько приятно от мысли, что парень внутри, что сам насаживается глубже, позволяя Тойе войти до конца. Шумное дыхание смешивается со всхлипами и стонами, когда Тодороки, крепче обхватив округлые ягодицы, начинает двигаться. Сначала ритм неторопливый, тягучий, немного издевательский. На скуластом лице проскакивает довольный оскал, когда Кейго самостоятельно в нетерпении увеличивает темп, шлёпаясь ягодицами об обнажённые бёдра. Тойя рычит, прокусывая клыком собственную губу, чувствуя удовлетворение. Чувствуя, какое возбуждение и желание разносится по всей комнате, и дополняется вскриками удовольствия, когда Тойя входит особенно глубоко. Блять, он просто сводит с ума. Заставляет терять собственный рассудок, отдаваясь эмоциям. Кожа становится влажной, губы дрожат от каждого проникновения, а собственные колени разъезжаются в стороны. Тойя не может налюбоваться, когда блондин выгибается, прижимаясь напряжённым животом ближе. Тодороки ловит взглядом блик на чёрной серьге в правом ухе и охотно облизывает губы, улыбается тому факту, что Таками полностью отдается ему. Даже доверяет, подчиняясь сильным рукам. Кайф разливается по венам, когда снежноголовый слышит особенно громкий крик удовольствия и чувствует, как блондин сжимает его сильнее. Этот секс был чем-то невероятным. Кейго мечется, чувствуя мужскую ладонь с шершавыми бинтами на собственном члене. Пальцы аккуратно и неторопливо движутся вдоль, доводя до истомы. Хлюпающие звуки проносятся по помещению, вызывая на щеках блондина румянец. Губы жадно покрывают каждый сантиметр тонкой кожи на шее, на ключицах, оставляя после себя собственнический след. Тойя с наслаждением пятнал чистую кожу аккуратными засосами, хотелось полностью почувствовать его своим. Хотя бы сейчас. Чтобы наутро любоваться оставленными отметинами и улыбаться от взгляда на них. Улыбаться от воспоминаний того, что они делали друг с другом сегодня. Член проходится с новой силой внутри и Кейго не может сдержаться, пачкая руку партнёра. Таками жалостливо смотрит на то, как Тойя медленно подносит свою ладонь к губам и с наслаждением облизывает собственные пальцы, любуясь ещё больше раскрасневшимся лицом блондина. Собирает языком каждую дорожку, смотря тёмным взглядом в упор, в котором плескалось адское удовлетворение происходящим. Таками был совершенен. Таками был его. — Ох, придётся заново перебинтовывать, — издевается, обхватывая пальцами острый подбородок и жадно целуя, передавая вкус. И Тойя с ярым наслаждением заполняет парня внутри, не прерывая грубых толчков. Тонкая ниточка слюны растягивается между губ, когда Кейго внеочередной раз выгибается, чувствуя внутри горячее пламя, медленно переходящее на обнажённые бедра. Белёсые влажные дорожки неторопливо стекают по внутренней стороне бедёр, а влажные шлепки громче разносятся по комнате. Тойя рычит, заводясь сильнее от увиденного, рассудок давно покинул собственную голову, оставляя власть животным инстинктам не только у него, но и Таками, который бесстыже прикусил свою нижнюю губу. Возбуждение в янтарных глазах плескалось с новой силой, игриво раззадоривая и так взбунтовавшегося Тодороки. — Блять, что ты со мной делаешь... — шипит сквозь зубы, подхватывая блондина под бёдра и опрокидывая животом на диван, нависая сверху. Кейго соблазнительно выпячивает задницу, прося о большем и тихо кидает через плечо: — Любовь, — он мило улыбается, сильнее прогибаясь в спине и чувствуя бёдрами возбуждение Тойи. Стекающие мутные дорожки оглаживают ноги, и Таками вскрикивает, поддаваясь вперёд от неожиданности, когда член проезжается внутри с новой силой. Хотелось заполнить его до краёв и наблюдать, как после произошедшего Кейго будет невинно смущаться и краснеть, чувствуя, как сперма Тойи течёт до самых лодыжек. Почему-то именно так Тодороки это и представлял, двигаясь рваными толчками в тонком теле. В приоткрытый от стонов рот проникают длинные пальцы, а вторая рука прижимает к себе за талию, поддерживая уже измотанное тело. Таками никогда и подумать не мог, как секс по взаимной любви отличается от наигранного и бесчувственного. С Тойей вся жизнь шла по-другому, он действительно приносил удовольствие, ласкал и любил. И эти чувства невозможно было сравнить со всем пережитым прошлым. Из хватки сильных рук впервые не хотелось сбежать и скрыться, хотелось отдаваться вновь и вновь, чувствуя, как хорошо обоим. Чувствуя, как за спиной парень хрипит от переизбытка эмоций и наслаждения не только собственных, но своего партнёра. Буря чувств накрыла с головой, вынуждая забыть все страшные события, произошедшие за всю их жизнь.       Говорят, что если человек хоть как-то отличается от окружения, в котором он находится, то он белая ворона. Инаковый, странный, непонятный — неправильный. Принято считать, что такой человек лишний и никому ненужный в обществе. Однако, когда появляется ещё один белый ворон — можно ли считать, что они по-прежнему не такие? Нет, потому что априори их теперь двое, а двух белых воронов вместе обычно не существует, верно? Так, может, это чёрные — неправильное, что влезло во что-то особенное и привычное?..       Был ли Таками особенным для Тойи? Определенно. Он был тем, кто смог вытащить упавшего в пучины собственного отчаяния и разбитых надежд того, кого любил. Любил неистово чистыми и искренними чувствами до такой степени, что боялся всё потерять, испортить. Боялся нарушить то прекрасное, что образовалось, совершенно не понимая, что другая сторона переживала подобное. Вот так и происходит, когда каждый отчаянно пытается сбежать от самого себя, чтобы не навредить другому, жертвуя чувствами обоих. Время стремительно двигалось в сторону выпускных экзаменов для Тойи и начала полноценной взрослой жизни. День за днём все силы уходили на подготовку итоговой работы и других ключевых моментов. Компания, с которой Тойя уже продолжительное время сотрудничал в онлайн-режиме, выполняя различную работёнку и нарабатывая хоть какой-то опыт, предложила после выпуска пойти к ним в штаб. Тодороки серьёзно задумался над этим предложением, выстраивая свои планы в голове. — Не подведи меня, — слышит знакомое в ухо через динамик смартфона. Он небрежно закатывает глаза, кивая, хотя человек на другом конце никак этого не увидит. — Сам уж разберусь, не хуи пинал всё-таки четыре года, — слышится недовольное фырканье, а парень только ухмыляется. — А если серьёзно, то прекращай. У меня уже есть предложение на хорошую должность в проверенной компании, поэтому с голым задом не останусь. Мне больше не требуются твои ежемесячные подачки, оставь их моим братьям и сестре. Мне пора, — Тойя, закончив, сбрасывает звонок, кидая телефон куда-то в сторону дивана. Перспективы действительно были значительные во всех смыслах, да и собственные планы стали мало-мальски выстраиваться в общую картинку. И Тойя стремился к большему, не только ради себя и своих нужд, но и, не в последнюю очередь, ради Кейго. Хотелось обеспечить этого парня всем, чего когда-то не хватало. Да и чтобы он просто спокойно доучился без всяких сложностей. Таками слишком много дерьма повидал в своей жизни, и если у Тодороки есть хоть какие-то возможности от этого избавиться, то он готов. Готов просыпаться по утрам с чёткой целью и желанием. Поскольку только Кейго был способен вызвать такой порыв и мотивацию стать лучше. — Бегом фотографироваться! — Кричит девушка, махая поднятой рукой остальным выпускникам. — Эй, эй, вот сюда! Нет, лучше сюда! Толпа студентов перемещается по зелёной лужайке перед университетом на фоне собранной специально для такого события сценой. День был по истине отличным, солнечное тепло согревало макушку, а радостные улыбки парней и девушек не спадали с лиц. Для кого-то этот день знаменательный — наконец-то диплом сдан, и можно со спокойной душой устраивать свою жизнь. Для кого-то же совсем наоборот. Чувства смешанные, но скопившаяся атмосфера разгружала своей открытостью. Как ни странно, но даже Тойя периодически улыбался, хотя отношения были всегда натянутые со всеми, кроме Джина. Однако это последний день и уже было абсолютно плевать на участливые лица, потому что больше он их видеть после этого не собирался. Так или иначе все разойдутся своими путями. Так и должно быть. Только вот истинная же причина улыбок Тойи была непосредственно связана с нахождением здесь важного для него человека. Именно эту светлую макушку он ждал на этом вручении и прощальной речи. И, найдя его взглядом в чужой толпе, непроизвольно уголки губ тянутся вверх. Прямо во время фотографии. И Тойя действительно улыбается по-настоящему. Шумные разговоры и смех вокруг перемешался со свежим ветром и гулом машин на проезжей части, Тойя торопливо направляется к Кейго после всех мероприятий около сцены и с настоящим облегчением ловит в своих руках юношеское тело блондина, который радостно обнимает в первые секунды. — Поздравляю с окончанием, — и пусть на лице была милая улыбка, внутри Таками переживал. Остаться одному в этом огромном и кишащем, чёрт знает какими, людьми заведении — тревожно. И на осознание этого факта ушло порядка нескольких дней, сначала испуг, потом смирение и принятие. Одна сторона была искренне рада, другая же ощущала полную грусть. Вот только потянувшаяся в карман рука Тойи, а потом сжатые пальцы в кулак располагаются напротив груди. Снежноголовый немного косится, собирается с мыслями и потом ровно смотрит на Кейго. — Ты останешься сейчас без меня в этом месте, — Тодороки начинает с малоприятных слов, да, это правда, но весьма и весьма удручающая. Именно сейчас глаза Таками выдавали истинные эмоции, но Тойя прекрасно понимал это состояние и хотел лишь как-то помочь. Небольшой вздох и речь продолжается: — Я буду стараться всегда тебе звонить или писать, и надеюсь, твои друзья будут тоже рядом с тобой, — на губах появляется лёгкая улыбка, действительно, эти вещи не могли не успокаивать. Тойя берёт левую руку блондина и располагает между их тел, другую по-прежнему сжимает в кулак на десяток сантиметров выше ладони парня. Кейго с детским любопытством пытается понять, что же в ней. — Возможно, это слишком рано, но так мне было бы хорошо, — Тойя раскрывает кулак и струящимся движением на пальцах повисает сверкающая белым золотом цепочка и аккуратное минималистичное кольцо на ней. Парень продолжает осторожно: — Ты... примешь его? — Тойя смотрит прямо в потерянные глаза Кейго, надеясь услышать то самое. Сердце в груди стучит с невиданной силой, и блондин действительно теряется от неожиданности. Постепенно по телу проходит тепло и на глаза наворачивается влага, парень старается сдержаться, промаргивается и с яркой улыбкой ловит цепочку своей ладонью. Сжимает крепко-крепко и тут же прижимает к груди. Сдаётся и по лицу прокатываются влажные дорожки. У Тойи у самого глаза на мокром месте, когда Кейго кидается к нему на шею, обнимая всей своей любовью и искренностью. Казалось, что в этот день самым важным было не получение диплома, а именно та самая улыбка, граничащая со слезами, на бледном лице. И всё нутро Тойи разбивается на осколки, рассыпается та тяжёлая непробиваемая всеми годами стена, за которой скрывались светлые чувства. И всё это происходит только благодаря одному человеку, которого он однажды потерял. И приобрёл вновь. Как два белых ворона.