Перейдёшь в Сираторидзаву?

- Всему виной только твоя бесполезная гордость, которую ты должен был отбросить. Плечи Ойкавы, стоящего к нему спиной, напряглись. Ничего не сказав в ответ, он собирался уйти, но Усидзима не мог оставить всё как есть, поэтому сделал очередную попытку его остановить: - Ты должен перейти в Сираторидзаву. В мгновение ока сократив расстояние между ними, Ойкава оказался напротив и, схватив его за грудки, гневно выкрикнул: - Я никому ничего не должен! – он встряхнул его, однако Усидзима так и стоял, не шелохнувшись. – И особенно тебе. На миг ему даже показалось, что Ойкава его ударит. Таким злым он видел его только в полные отчаяния моменты на площадке. И ему это нравилось. Чистая ярость, плескавшаяся в глазах Ойкавы, делала его чуть ли не счастливейшим человеком на планете от осознания того, что именно он являлся источником такой ненависти. Было бы, пожалуй, даже лучше, если бы Ойкава действительно ударил его в этот момент, было бы неплохо даже и подраться, только Усидзиме совершенно не хотелось портить такое прекрасное в своей ярости лицо. Решив не останавливаться на достигнутом, он схватил его за запястья рук, что вцепились в его футболку, и резким движением двинулся вперёд, прижимая к стене. Ойкава попытался пнуть его в живот или куда пониже, но Усидзима всем телом прижался к нему, помешав это сделать. Вот только он конечно совсем от себя ожидал, что собственное тело несколько подведёт в такой ответственный момент… Устоять перед разгневанным Ойкавой он в принципе никогда не мог, потому что знал, что вот оно, его истинное лицо и ни за какими ужимками такое не спрячешь. - У тебя что, стояк? – прошипел Ойкава и, пытаясь рассмотреть, что у него в шортах, кажется, разозлился ещё сильнее. Ему вдруг захотелось довести его до абсолютной точки кипения. Разозлить так, как никто и никогда в жизни не злил. Был ли вообще предел у этой злости? Что-то в Усидзиме воспламенилось и рухнуло в живот. Именно сейчас он понял, что по жизни его интересует не только волейбол. Прижавшись к Ойкаве всем телом, он попытался поцеловать его, но был остановлен размашистым ударом кулака в челюсть. Если бы не ограниченное пространство для манёвра, он бы уже плевался кровью. «Тяжёлый, как и его подачи», - ухмыльнулся про себя Усидзима и с ещё большим рвением начал напирать на него. Запустив руку под его футболку, он вцепился пальцами в талию. - Ты что, сдурел? – ледяным тоном спросил Ойкава, и его сопротивление стало каким-то слабым, неуверенным. - Не я один, - ответил Усидзима, накрыв ладонью его пах. Стояк был не у него одного. На скулах Ойкавы выскочил слабый румянец. Однако внешне его огненная ярость сменилась холодной ненавистью, что Усидзиме, как оказалось, нравится не меньше. Он получал несказанное удовольствие от того, как доводил его до крайностей. - И что ты собираешься с этим делать, Усивака? – спокойно спросил Ойкава, одарив насмешливым взглядом. Он ненавидел это идиотское прозвище. Сжав свою ладонь на его члене, он наконец смог поцеловать Ойкаву, не встретив никакого отпора. Поцелуй вышел грубым и настырным. У Усидзимы перехватило дыхание от вкуса его губ, от запаха его тела, от того, каким твёрдым стал член, по которому он с удовольствием провёл ладонью, через ткань почувствовав пульсацию. Спустя полминуты томного поцелуя взасос, Ойкава с силой потянул его волосы на затылке, отстраняя: - Продолжим не здесь. «Продолжим?» А, кажется, Усидзима понял. Это как очередная игра, в которой никто из них не хочет проиграть. К тому же, может быть, ему просто интересно, как далеко он может зайти? Надеется, что Усидзима даст заднюю, чтобы с торжествующим видом объявить его трусом? Что ж, не на того напал. Поправив на себе одежду и осмотревшись по сторонам, Ойкава двинулся вперёд. Усидзима молча последовал за ним. Вместе они дошли до ставшего уже пустым спортивного зала, откуда двинулись в сторону комнаты для хранения спортинвентаря. Воровато оглядевшись, Ойкава выудил из кармана олимпийки связку ключей с кучей брелоков. Усидзима усмехнулся подобной ребячливости, что не осталось незамеченным – его одарили испепеляющим взглядом. В комнате, как и полагалось, находился спортивный инвентарь - маты, мячи, теннисные ракетки. На небольшом столе лежала кипа бумаг, Ойкава взял один из листов и стал изучать с притворным интересом. - А у тебя, значит, есть ключи от всех дверей? – поинтересовался Усидзима, закрывая за собой дверь на ключ, оставшийся в замке. - Я пользуюсь доверием. - И часто ты им здесь злоупотребляешь? - Постоянно, - Ойкава нагло ему улыбнулся. Что-то в Усидзиме всклокотало в негодовании и злости от осознания, что кроме него здесь с ним мог побывать кто-то ещё. - И чем ты тут с ними занимался? – спросил он, стараясь держать себя в руках. - Тем же, чем собираемся сейчас заняться мы. «Он делает это специально, но как же раздражает», - подумал Усидзима, приближаясь к нему, на ходу стягивая с себя футболку. - Если ты этой злой рожей пытаешься меня возбудить, то у тебя ничего не… - начал было Ойкава, но он уже оказался напротив него, и, схватив за бёдра, усадил на стол. Усидзима буквально буравил его глазами, а тот и не думал отводить взгляд. Негодование и непреодолимое влечение внутри так и бурлили, грозясь вырваться наружу. Мысли в голове спутались, и всё, на чём он сейчас мог сфокусировать своё внимание, были глаза, в которых за слоями гнева и ненависти таилось любопытство. В комнате раздался приглушённый звук расстёгивающейся молнии на олимпийке. Ойкава пристально смотрел на него, будто брал на слабо, будто был уверен, что дальше этого никуда не зайдёт. Вопреки его ожиданиям, Усидзима останавливаться не намеривался. Он медленно стянул с него олимпийку и бросил её на пол. Они продолжали не отрываясь пялиться друг на друга. Будет ли вообще победитель в этой молчаливой битве? Усидзима запустил ладони ему под футболку, и Ойкава поёжился, может быть от холода, а может от осознания, чьи именно руки ласкают его тело. Кожа была тёплой и мягкой, на прессе проступали мышцы, но не такие крепкие как у него самого. Не в силах больше сдерживаться, Усидзима снял с него и футболку, наслаждаясь недовольным лицом и растрёпанными волосами. Сжав руки на талии, он притянул его ближе к себе, и Ойкава обхватил его торс ногами. Член Усидзимы молниеносно на это среагировал и налился кровью. Опустив взгляд, он увидел их голые тела в считанных сантиметрах друг от друга, что пробудило в нём какое-то звериное желание, и с приглушённым рыком Усидзима прижался животом к его паху. Про себя он с удовлетворением отметил, что возбуждён здесь не только он, несмотря на внешнюю холодность Ойкавы, который, заметив, что собственный член сдал его с поличным, поспешил сказать лишь два слова: - Без проникновения. Для Усидзимы это прозвучало как сигнальная ракета, как призыв к старту, и он, не медля, укусил его изящную шею и с мучительным удовольствием поставил на ней засос. Сегодня он намеревался услышать от него не колкости, а стоны, пусть сам Ойкава явно не собирался демонстрировать своё возбуждение. Ничего, он всё равно добьётся своего, поэтому оставив на коже яркий след после себя, он прошёлся по нему языком, пока его рука нащупала кромку чужих шорт. Приподняв зад, Ойкава позволил ему снять с себя шорты прямо через кроссовки, но взамен такой немыслимой милости, с удовольствием вцепился ногтями в его торс. Поморщившись от лёгкой боли, Усидзима принялся целовать его, стараясь не обращать внимание на то, как он хищно покусывает его губы. Спустя несколько томительных минут этого зверского поцелуя, Усидзиме пришлось отстраниться – кровь к его члену прилила так, что удовольствие смешалось с болью. Опустившись на колени, он притянул Ойкаву на себя и тот рухнул спиной на стол. - У тебя даже трусы под цвет формы? – с каменным лицом констатировал он, посасывая член Ойкавы через ткань. - Ты не умеешь… шутить… – запинаясь, ответил Ойкава. Лица его он не видел, но ему хотелось верить, что на нём отразилась очередная степень ярости. В ответ на колкость Усидзима слегка укусил его головку. На бирюзовой ткани остался мокрый след, когда он спустил с него трусы. Закинув ноги Ойкавы себе на плечи, он устроился поудобнее и взял в рот его член, запуская за щеку. Из Ойкавы вырвался еле сдерживаемый, глухой рык. Наверное, он закусил руку, чтобы его не было слышно. Нет, Усидзима уже решил, что доведёт его до такого состояния, когда он не сможет сдерживаться. Причмокнув губами вокруг головки, он медленно взял член в рот на полную длину, и принялся отсасывать, постепенно наращивая темп. Он слышал тяжёлое, то и дело сбивающееся дыхание Ойкавы и, не удержавшись, поднял на него свой взгляд. И, похоже, сделал это не зря. Раскрасневшийся и злой на него и самого себя, Ойкава полусидел, оперевшись на локти, и не отрываясь смотрел на происходящее. Член самого Усидзимы отозвался ноющей болью, и он, не отрывая своего взгляда, продолжил отсасывать так, будто мечтал сделать это днями напролёт. Надо сказать, что в этом была своя доля правды, правда он никогда не думал, что его лёгкие эротические фантазии действительно смогут воплотиться в жизнь. Сжав губы, Ойкава что-то промычал и запрокинул голову, его тело начала бить мелкая дрожь. Усидзима резко остановился, сжал пальцами его член у основания и встал: - Ещё рано. - Ах ты засранец, - только и смог простонать Ойкава, сжав кулаки. Его ноги всё ещё сковывали трусы, избавиться от которых было невозможно, но Усидзиме это было только на руку – меньше будет брыкаться. Спустив с себя шорты вместе с трусами, Усидзима закинул обе ноги Ойкав себе на левое плечо. Раз уж это некое подобие секса выдалось у них таким внезапным, то и работать придётся с подручными средствами, поэтому он плюнул себе на ладонь и растёр содержимое по своему члену, который лишний раз порадовался такому вниманию. Просунув член между чужих ног, Усидзима с удовольствием двинулся вперёд. Не проникновение конечно, но тоже весьма неплохо. - Сожми посильнее ноги, - требовательным тоном заявил Усидзима, медленно двигаясь. - Не хочу, - заявил Ойкава, вцепившись пальцами в край стола. - Сожми, - властно велел он, закрепив своё требование шлепком по его бедру. И Ойкава послушался. Постепенно ускоряясь, Усидзима принялся тереться своим членом между его сжатых ног. Физическое удовольствие было сомнительным, но общая представшая перед его глазами картина вызвала в нём такое неописуемое словами желание, что Усидзиме сносило крышу от каждой подмеченной им в процессе мелочи. Короткие волосы на лобке Ойкавы кололись, а из слюны и предэякулята смазка получилась так себе, но вид собственного члена, скользящего между красивыми, стройными ногами Ойкавы дарил ему какое-то особое извращённое удовольствие. Ему захотелось попробовать с ним вообще всё, что можно делать во время секса. Накрыв собственной ладонью его член, Усидзима как помешанный двигался вперёд и назад, наблюдая, как бессильно вздрагивает тело Ойкавы от каждого толчка. Его голова свесилась за край стола, и всё внимание Усидзимы захватил кадык, который срочно захотелось облизать, однако в такой позе это было невозможно. Вена на члене Ойкавы пульсировала, а сам он закусил руку и еле дышал. Его тело вдруг покрыла мелкая дрожь, и Усидзима понял, что за этим последует. Кончив прямо себе на живот, Ойкава, к его разочарованию, не издал и звука. Запах спермы и пота ударил Усидзиме в нос, и он возбудился ещё сильнее, хотя думал что это невозможно. Несколько фрикций спустя, финальные аккорды удовольствия настигли и его, и Усидзима, вцепившись зубами в ногу Ойкавы, кончил. Он слабо толкнулся ещё несколько раз, стараясь продлить удовольствие. Пытаясь отдышаться, он открыл глаза и посмотрел вниз. Его собственная сперма стекала куда-то между ягодиц Ойкавы и капала прямо на пол. Такими темпами он снова возбудится и видимо решать эту проблему придётся руками. - Отпусти уже меня, - сказал Ойкава, вырываясь из его хватки. Присев на столе, он взял свою футболку и принялся вытирать ею живот и пах с видом, будто сейчас ничего не произошло. Молча вернув на место свои трусы и шорты, Усидзима наблюдал за ним. Ойкава же, несмотря на всё ещё сбивчивое дыхание, напустил на себя безразличие. Встав со стола, он надел трусы и шорты, а затем вытер футболкой пол. - Можешь надеть мою футболку, - предложил Усидзима с издёвкой. Гневно на него зыркнув, Ойкава усмехнулся: - Отрадно знать, что ты хотя бы пытаешься шутить. Жаль только у тебя это совсем не получается, - пригладив волосы, он направился к двери: - Ты идёшь первый, я уйду через десять минут после тебя. Усидзима был бы не прочь продолжить, но хорошего, видимо, должно быть понемногу. Выйдя за дверь, у самого порога он обернулся и посмотрел Ойкаве в глаза, и прибрав прядку ему за ухо, ляпнул: - Уж теперь-то ты перейдёшь в Сираторидзаву? - Нет, - отмахнувшись от его руки, коротко отрезал Ойкава и хлопнул дверью у самого носа.