###
Неделю спустя она появилась у двери его квартиры. Он сидел напротив холста и рисовал углем размашистыми и небрежными штрихами. Уголь оставлял следы, как на самом полотне, так и на замше и подушечках пальцев. Вытерев тряпкой руки, он пошел открывать дверь. Время заката давно прошло, а значит и время визитов. Если только… Когда их глаза встретились, он напрочь забыл задумку своей картины. Глаза Сакуры были цвета трилистника – единственное, в чём он был уверен. – Мне не с кем выпить, – голос её был неестественным. Он не помнил, чтобы Сакура так волновалась в его присутствии. – Я на минутку в ванную. Она знала адрес каждого члена команды номер семь. За исключением одного человека. Его место проживания было непостоянной величиной. И ещё много что было в нём непостоянным, но она закрывала на это глаза. Сакура хлопнула входной дверью и поставила черный пакет на пол. Не протянула, не вложила полиэтиленовые ручки, ничего того, что могло бы стать причиной прикосновения. Он понес на кухню пакет, стуча алюминиевыми банками при каждом шаге, поставил его на поверхность столешницы, потому как стола у него не было, и принялся доставать все то, что она купила в круглосуточном магазине. Четыре банки пива. Оно холодное и на вкус, похоже, будет освежающим. Здесь же сушеные кальмары. Чипсы. Карамельки. И… И одна пачка презервативов. Сердце пропустило удар. Вот теперь голова шла кругом. Когда Сакура зашла на кухню, первое, что он заметил, повернувшись к ней, так это тапочки, которые она нашла в ванне. Он-то уже привык к холодному полу. – Не угадала с размером, – это не то, что он собирался сказать. – Угадала! – горячо возразила Сакура и выхватила злосчастную упаковку. Щёки её были того самого оттенка, которого он добивался, смешивая цвета для его следующей картины. Он улыбнулся самой своей нахальной улыбкой. – Ни слова! – Проверишь потом. Угадала ты или нет. – Просила же, – пробурчала и спрятала упаковку в карман своей юбки. Короткой. Потому что знала. Замечала, как часто он задерживал свой взгляд на её коленях. Ни стыда, ни совести – у него отродясь такого не было. – Я ещё не решила. Могу и уйти. – Как и прийти снова, – он открыл банку пива и вложил в правую руку Сакуры, обжигая прежде всего себя мимолетным прикосновением. Она вздрогнула от контраста его теплых пальцев и холодного напитка. Цвет её глаз с тростника сменился на жасминово-зеленый. – Ты можешь делать всё, что хочется. Представлять кого-то другого на моем месте. Я буду кем угодно. Только скажи. – Тебе никогда не удасться быть им, – Сакура почему-то говорила шепотом и смотрела в знакомую черноту глаз, свободной рукой сжав подол юбки. Падающая тень на её губы придавала им сочности, на которую он потратил бы приличное количество времени, если бы хотел нарисовать. А он хотел. Хотел рисовать не только тонкие черты лица, но и плавные изгибы. Знать точный цвет её сосков. В таком деле нельзя ошибаться. Он бы винил себя всю жизнь за то, что не смог передать точность, о которой думал в особо безумные дни своего существования. – Ты просто боишься, – от его ласковой улыбки её всегда так передергивало. – Представить. Каким он мог бы быть. Вот и сказать не можешь. Или… – Или? – брови её дрогнули. Свет лампы будто лизнул их, окрашивая в светло-персиковый. – Знаешь, что близость его травмирует, – он научился ухмыляться на манер Учихи, потому её так и трясло. – Я не такая помешанная, как ты! – в противовес своим словам она сделала несколько жадных глотков, почти выпивая до дна, и со стуком поставила банку на поверхность столешницы, едва задевая его оголенный живот. – Я люблю его! А он… Сакура всегда обрывала себя на этом моменте. Вторая банка пива досталась ему. Он пил медленно, напрягая мышцы живота при каждом последующем глотке, и знал, что она поджимала губы, но смотрела. Алюминиевая банка легко сжалась в руке. Он точным броском кинул её в мусорное ведро у порога, а после неожиданно, как для Сакуры, так и для себя, одной рукой притянул её к себе за талию. Пальцы её в панике решали, за что зацепиться. Ремешок кроп топа, короткий рукав или случайно провести по напряженным мышцам пресса? В итоге, она опустила их вниз, и подпрыгнула от удивления, задев резинку его штанов. – Пусть будут там. – Издеваешься? – её шипение едва перекрывало то, как громко билось его сердце. Сомнения красивой тенью играли на её лице. – Что… что, если он меня не простит? Я могу потерять его… навсегда… Предательство Саске переживал с трудом. – Ты столько раз его прощала, а он не может простить тебе секс на одну ночь? – он называл вещи своими именами. – Ты даже с ним не встречаешься, Сакура. Шептать это ей на ухо было волнительно, как и прислушиваться к её дыханию. – Я буду… когда-нибудь, – как же ей нравилось заниматься самообманом. – Ты говоришь это уже пятый год, Сакура. – Пересплю я с тобой. И что дальше? – она обращалась к себе, искала причины, цеплялась за остаток здравомыслия. – Ты можешь приходить ко мне снова и снова, пока не найдешь ответ на свой вопрос. Сделай то, зачем пришла сюда, – он сравнивал себя со змеем искусителем. Предлагал ей попробовать запретное яблоко. – Воспользуйся мной. Обладай мной. Властвуй надо мной. Я буду принадлежать тебе. Сегодня. Завтра. Сколько ты захочешь. Только скажи. Сакура хотела обладать другим человеком. Хотела, чтобы Саске принадлежал ей. А ещё она верила в то, что её чувства взаимны. Поэтому она спрятала лицо за длинными волосами. Поэтому грубо оттолкнула его и виновато вперила свой взгляд в домашние тапочки. Ресницы её дрогнули. А потом она развернулась на пятках и негнущимися ногами побрела к выходу. Он почувствовал, как стало пусто, но ещё не был готов тонуть. – Ты уже здесь, Сакура. Оно уже у тебя в кармане юбки. – Я… – её голос осип после холодного пива. Она тряхнула головой, запутывая кончики своих волос, и уже твердо произнесла: – Просто иди за мной. Идти за ней – все равно, что ступать по дороге к раю. Кроме его комнаты, в которой помещались одна лишь кровать да принадлежности для рисования, складированные в самом углу вместе с холстом, идти было некуда. Свет здесь играл по его законам. Он установил несколько софитов и регулировал падение света, смотря какого эффекта хотел добиться и какой игры теней. Сейчас был включен первый ряд софитов, приглушенный и успокаивающий. – Красиво, – она часто комментировала его картины. Они ей нравились. Не всегда впечатляли или оставляли глубокий след на сердце, но привлекали. Он не умел рисовать так, чтобы дыхание перехватывало. Его искусство было посредственным. – Мне казалось, ты заправляешь постель. Она провела ладонью по скомканному одеялу, а потом скинула постельное белье на чистый пол, оставив одну простынь. Уверенность, с которой она забралась на кровать, потеряла свою красочность, когда она села спиной к нему, спрятав под себя ноги. – Я…я не знаю, как правильно, – признаваясь в этом, Сакура обняла себя руками и щекой прижалась к правому плечу. В этой комнате было так же тесно, как и в книжном, так что ему не пришлось преодолевать расстояние, хватило лишь вытянуть руку и осторожно перекинуть её волосы на правую сторону. Тонкий волос магнитился, слегка щекотал тыльную сторону ладони. Запах геля для душа Сакуры ещё не выветрился, он понял это, когда прошелся пальцами ниже затылка и вниз к плечу, забираясь под футболку, ту самую, что была на ней в книжном. Она постепенно привыкала. Шумно сглотнула, когда он поцеловал ключицу в области плечевого сустава. Его ладони были хорошо знакомы с твердостью и холодностью скульптур. Сакура была в тысячи раз лучше. Её живот был мягким и теплым. От неё исходили те вибрации, которые он никогда не чувствовал, проводя по гладким на ощупь скульптурам. – Это не экзамен по анатомии или остеологии – не ошибешься, – по привычке он сощурил глаза в улыбке, хотя ничего смешного не находил, скорее пытался справиться с нервозностью. – Но это…смущает? – Сакура произнесла с раздражением, потому что ей не нравилось чувствовать смущение, она всегда контролировала ситуацию, а сейчас не знала, какая часть предаст её. – Я начала понимать… – Понимать что? – своими теплыми ладонями он надавил на её запястья, заставляя опустить руки, чтобы это не сковывало прежде всего её движения, а потом сел рядом, лицом к ней. Он боялся, что её ноги затекли из-за неудобного сидения. Сакура походила на тряпичную куклу, так легко он заставил её вытянуть ноги. – Почему я здесь, – она смотрела на свои сжимающие простынь руки, пока он гладил её подколенную ямку, переходил с колена на бедро, а после вовсе уверенно коснулся внутренней стороны бедра. – И почему же? – С ним… было бы ещё страшнее, – она подняла на него свои глаза и приглашающе приоткрыла губы. Ему хотелось провести ластиком-клячкой по её глазам, нарисовать блеск желания вместо сомнения, но Сакура была человеком, а не холстом. – Сай… В эту секунду не было надобности искать ластик. Желание, наконец, заиграло в её глазах. Жасминово-зеленый стал малахитовым. Её губы были сухими, но во рту влажно и вкусно. Как то холодное пиво. В реальности целоваться куда приятнее, а когда они сталкивались зубами, вспышки боли оставляли впечатление. Он не сдерживал свой стон и не стыдился своего прерывистого дыхания, он только не хотел сделать Сакуре больно. Не хотел и с силой вжать в кровать, давить своим весом, дать почувствовать себя. Так, наверняка, поступил бы гордый Учиха. Только вот сейчас Сакура играла роль ей неподходящую. – Тебе пора быть собой, – он отстранился и вытер с её подбородка свою стекающую слюну. – Ты здесь не для того, чтобы я воспользовался тобой. Ты здесь, чтобы использовать меня, Сакура. Её непонимание было фальшивым, но когда он потянул замок своего кропа топа, избавляя себя от верхней части одежды, в её взгляде появилось то самое, что она не хотела признавать. От упрямства у нее напряглась челюсть, но пальцы по-прежнему сжимали простынь. Выдохнув скопившееся раздражение и не выраженную злость, она отчётливо приказала: – Снимай… Всё. Он, сам от себя не ожидая, дрожащими от волнения руками спустил резинку штанов. Брови её нахмурились, когда он остановился в неверии, что все происходило по-настоящему. Ему уже не было так обидно от мысли, что она любила Саске. Потому что Учиха не знал, какой она могла быть. Саске вообще мало что знал, отказываясь от нее. Или точнее, выбираясь из завалов ошибок прошлого, тем самым только отталкивая Сакуру. – Сказала же, что угадала, – она сердилась так по-глупому, выпячивая нижнюю губу. – А мы что, на викторине? – он все же ухмыльнулся. – Ты…вообще умеешь смущаться? – взгляд Сакуры был сфокусирован на его ключицах и боялся скользнуть вниз. Одного раза проверить, права она была или нет, пока что было достаточно. Он покачал головой, поздно было переучиваться. – Ты… очень ак-акуратный. Это... больно? – Что именно? – он не спешил с лишними движениями, пока она не скажет ему, что делать дальше, не почувствует себя полноправной хозяйкой ситуации. – Если секс, то я понятия не имею. Одна теория. Ты у меня первая. Ещё один красивый оттенок её щек. Сможет ли он добиться такого же цвета, когда сядет рисовать? – Кажется, ты порезался бритвой, – её рука повисла в воздухе, она ещё была не готова касаться его там, но он понял. – Немного. Зажило быстрее, чем я ожидал. – Не до конца. Надо залечить. Её мания залечивать чужие раны достигла своего апогея. Она потянулась вперед и подобно гибкой кошке встала на четвереньки, перенося вес на правое колено и левую руку. Он непроизвольно откинулся назад, подставляя локти, и чувствовал себя в своего рода западне. Собственная нагота делала его беззащитным. Он мог в любую минуту использовать свое преимущество силы, но это не то, чего он добивался и хотел. Решительность Сакуры помочь с лёгким порезом возбуждала больше, чем ее взгляд, направленный на его член. Но когда она провела зелёной чакрой по всей длине, ему казалось, что он сейчас задохнётся от переизбытка чувств. Острые локти были единственной его опорой, он приоткрыл рот, ловя воздух, и надеялся, что не так уродлив сейчас. Последнее, что ему хотелось, так это, чтобы Сакура скривилась от отвращения. Он решил проверить, подняв на неё свои глаза, но все было для него как в слабом тумане. Головокружительном. Следуя этому чувству, он обрушился на нее горячим поцелуем. Губы ее уже были влажными и знакомыми. А его громкое дыхание было перемешано со стоном Сакуры. Он целовал короткими, но обжигающими поцелуями. Когда её ладонь легла на его бедро, у него поплыло перед глазами абсолютно все. Не было смысла их открывать. Смысл был лишь в ощущениях. Вторая её ладонь, горячая и влажная от пота, толкнула его, и он сдался. Пальцы его схватились за нежно розовую футболку, он тянул Сакуру за собой, и она последовала, но не упала в его объятия, а придавила своей тяжестью. Ткань её трусиков подобно замше, которую он использовал для рисования углем, прошлась по головке его члена. Он бы соврал, если бы сказал, что было совсем не больно. Было и приятно, и мучительно. Юбка ее задралась к животу, а трусики оказались куда более эластичными, она ловко спустила их к сгибу коленей. Он переплел их пальцы, давая ей и опору, и сместился чуть ниже, чтобы разница в росте не мешала. Он совсем не удивился бы сломай она ему пальцы рук. По шее его катились капельки пота, а все из-за волнения и от того, как она двигала бедрами, качалась вперед и назад. Он чувствовал пульсирующим членом нежные половые губы, смазку и короткие волосы, и будто бы стук ее сердца. Усилием воли заставил ее остановиться, дёрнул резко на себя, за что был наказан тихим ругательством. – Без смазки будет больно. Дай мне минуту, – он ликовал, потому что она злилась, сбитая с толку. – Ты можешь сэкономить мне время, разобравшись с презервативом. – Знаешь, иногда хочется помыть твой рот мылом, – волосы Сакуры липли к ее вискам и щекам, лезли в глаза, раздражая ещё больше. Она все же послушалась и отползла к краю кровати. В тишине шуршание упаковки усилило свое звучание в разы. – Что же тебя останавливает? – он принялся шарить под кроватью, где хранил, как смазку, так и краски в тюбиках. Нащупал четыре тюбика и вытащил их все на свет. Этот короткий перерыв до странного согревал сердце. – Отсутствие мыла под рукой? Ох, как она на него посмотрела. Одной ногой в могилу. – Есть аллергия? – Пригодились тебе, наконец, все пособия, – Сакура кивнула на смазку в его руках, намекала на его осведомленность. – По части теории сразу можешь получить звание Хокаге. А аллергии нет. Спасибо, что спросил. – Всегда пожалуйста. С его губ едва не вырвалось: – С Учихой ты бы точно забеременела. По неосторожности. К счастью, он вовремя прикусил себе язык. – Мне интересно, как ты вообще поняла, какой размер покупать, – его любопытство было самым искренним. – Может, ты заткнешься? – ей было стыдно признаться. – Тогда остановлюсь на версии, что… Ему не дали договорить. Она прикрыла его рот ладонью и оседлала, как и минутами ранее, но жестче и агрессивнее. Без юбки и без трусиков, оставшись лишь в одной футболке. А вот у него появилась возможность положить свои широкие ладони на ее округлые ягодицы. Скользнув ладонью к его груди, она спросила: – Как думаешь, он простит меня? – мыслями как всегда Сакура была там, где был Саске. Оттолкнуть её. Выгнать. Или проклясть. Всего этого он не сделал бы. Так свыкся с ненормальной любовью Сакуры к Саске, что это давно уже не задевало. Может любить его, сколько хочет, но сейчас-то она здесь. Договаривается с самой собой, надеется, что заключает выгодную сделку со своей совестью. – Нельзя потерять то, что никогда не было твоим, Сакура. – Почему ты не можешь соврать? – она ударила его кулаком в плечо. Глаза ее покраснели от подступающих слез. – Потому что ты всегда приходишь ко мне за правдой. Её горячие слезы стекали по щекам, однако глаза внимательно следили за тем, как он надевал презерватив. Плечи ее вздрогнули, когда щёлкнула крышка смазки. Он оставлял решение за ней, когда поцеловал ее, приподнимаясь на локтях. На поцелуй она отвечала. Её тело предательски отзывалось. – Скажи мне эту правду, – она зафиксировала в своих ладонях его лицо, красивое и белое, как полотно. – Ты хочешь меня. Тогда Сакура сдалась. Осталась без брони. И будто обрела свободу. Её больше не терзали въедливые и душащие мысли об Учихе. Она поцеловала его сама. Не так отчаянно, как это сделал он. Будто перестала заблуждаться и обманываться. А он в свою очередь перестал сравнивать себя с Учихой, был безропотно податливым, наслаждался чувством, что его хотели. Что он был ей нужным. Хотя бы сейчас. Он ошибался, не малахит был цветом её желания, а блестящий яркий изумруд. Сакура ушла под утро. Оставила банки пива, прихватив чипсы и пачку кальмаров, и тихо хлопнула входной дверью. Они оба знали, что он притворялся спящим. Так было удобнее всего.###
Однако через два дня Сакура вернулась. Под глупым предлогом забрать свое пиво. Она снова надела его домашние тапочки и три глотка пива спустя приказала раздеться. Уверенно и полностью осознавая то, что требовала. К власти подобного рода легко привыкнуть. А потом она долго смотрела на следы укусов на его теле. Лежа на животе, обнимала подушку и позволяла разглядывать её наготу в ответ. – Это была я? Он так давно не видел её в приподнятом настроении. – Кто знает. Ты или не ты. Сакура потянула его за правую щеку и рассмеялась. – Разрешаю сделать то же самое. – Если заметят? – Тот, кто должен заметить, не в Конохе, – она отвернулась, чтобы он не видел, как она снова погрустнела. Её розовые волосы смотрелись красиво на белой подушке. Ему нравился только цвет, но не их длина. – Тогда я не понимаю, в чем смысл. – Просто так, – она говорила сонливо и расслабленно. Он исполнил её желание. Был как можно осторожным. И в сравнении с ней более умелым. Сакура заучивала лишь медицинские пособия. Откуда ей было знать, как правильно? Только вот похвалит она его разве что в следующий раз, а пока что ему оставалось лишь гадать над оттенками розового, оставляя засос ниже затылка, чтобы она всегда могла скрыть его своими длинными волосами. На плече засос, скорее всего, будет лавандово-голубой. Он надеялся, что следующий раз все же настанет.###
Последнее, что ему хотелось, так это отмечать внезапное появление Учихи, сидя в Ичираку-рамен, но он здесь. Позволил заказать для себя излюбленный рамен. И рассматривал жесткие на ощупь волосы Учихи. Волевой подбородок и отросшую челку. Опять сравнивал с собой и представлял, как Сакура цеплялась бы за широкие плечи Учихи. Умоляла его. Просила. Признавалась в любви. – У Сакуры кто-то появился, – Узумаки буркнул в тарелку рамена и втянул в себя лапшу, забивая рот. Удачно подгадал время поделиться своими наблюдениями. Сакура задерживалась на смене. И не подозревала об ожидающем её сюрпризе. Удивительно, что Саске дал себя уговорить остаться. Его палочки замерли над разбухшей лапшой. В бульоне искаженно отражались его короткие черные волосы. – Откуда такая уверенность? – спокойно спросил Саске. – Уверен и все тут! – Наруто явно знал больше, но был слишком смущён, чтобы говорить об этом вслух. – Сай, ты же...ну, тоже видел? – Она любит Учиху. – Но… – Узумаки покрылся красными пятнами. – Как сказать-то… Сакура… Ну, не будет просто так… – Заниматься сексом? – он не удержался от усмешки. – С кем-то кроме Учихи? От выброса чакры все тарелки на стойке дрогнули, как при лёгком землетрясении. Сакура была права насчёт взаимности своих чувств, как бы ни было прискорбно это признавать. Чакра принадлежала Учихе. Он не думал, что Саске настолько идиот. Это даже привело его в уныние. – Наверное, мне показалось, – неуверенно признал Наруто. – В последнее время чудится всякое. Тебе лучше знать, ты с ней чаще видишься, Сай. – Пересекаемся. Учиха, – он натянул на лицо самое приветливое из его арсенала выражение. Саске и смотреть на него не стал. – Тебя бы это очень расстроило? – Не имеет значение, – откликнулся Саске. – Что я чувствую. Напряженная атмосфера только усилилась с появлением Харуно. Она возилась с замком своей сумки и не могла заметить пополнение. Губы её были алыми от помады. И он улыбнулся, поняв, для кого она сегодня постаралась. – Вы уже тут! – её мелодичный голос говорил о хорошем настроении. Сначала девушка обратила внимание на него, глаза её сверкнули изумрудами, и только потом она неверяще заморгала и как всегда заунывно прошептала: – Саске…? Замешательство продлилось недолго, голос её обрел уверенность. – Не знала, что ты придешь на встречу. Или точнее вернешься сегодня, – она рассмеялась собственной шутке и прижала к груди свою сумку. – Садись, – Наруто хотел уступить ей место рядом с Учихой, но Сакура покачала головой и села на свободное место. Рядом с ним. – О чём болтали без меня? – как наигранно и фальшиво. Казалось, все это понимали. Включая Сакуру. – О ерунде всякой, – состроил гримасу Узумаки. – Красивая помада, – в его планы не входило открыто делать комплимент, но он не был уверен, будет ли ещё шанс сказать. – Да, Сакура-чан, тебе очень идет. Тоже так думаешь, Саске? – Оставит след на отёко, – вот что на это думал Учиха. Зрачки Сакуры расширились от удивления. Губы её приоткрылись, чтобы непонятно за что поблагодарить, смущенно и заикаясь, но она передумала, когда он вызывающе улыбнулся ей. Сделай это, Сакура. – Ты бы, Саске, лучше умолял оставить след на тебе, а не отёко. Она испуганно ойкнула, когда осознала, что именно сказала, и покраснела с головы до пят. Лицо Наруто ещё никогда не было таким тупым и шокированным одновременно. Что касалось Саске, его будто парализовало собственной стихией молнии, но он быстро пришел в себя, ответив на провокационную фразу своей любимой отговоркой, потому что боялся перемен: – В другой раз, Сакура. Девушка рассмеялась. Безрадостно. Устало. Несчастно. Так же резко затихнув, принялась стирать помаду тыльной стороной ладони, размазывая по щеке, и глотая предательские слезы. В его глазах она была ещё красивее. Он умирал от желания поцеловать эти смазанные помадой губы. – С-Сакура-чан… Теучи-сан вот-вот вернется с твоей порцией… – Неважно, – Сакуру раздражал Саске, он и Узумаки за компанию. Себя же она сейчас ненавидела. За то, что любила Учиху. За то, что вступила в связь с ним. За то, что Узумаки стал свидетелем разговора. – Ужинайте без меня. – Сакура-чан! Постой! Да сделай уже что-нибудь, теме! Ками-сама, почему вы такие идиоты! Сакура-чан! – Саске, – он прищурил глаза в улыбке. – Ты ещё более жалок, чем я думал. – Знаю, – Учиха выпрямился во весь рост и шагнул в темноту за Сакурой. Потому что её любовь была взаимной. Всегда была. Просто у Саске всегда были свои причины, которые никто не понимал. Он никогда не хотел использовать её. Или обманывать.###
На следующий день он узнал, что Сакура ушла вместе с Саске. В долгое и сложное путешествие. Он сел напротив холста и начал рисовать гуашью. Все нужные цвета сошлись в его голове. Неделю спустя он понял, что воспользовался её одиночеством и слабостью. Месяц спустя он понял, что ошибался. Саске был готов простить ей всё. Год спустя Сай больше на неё не сердился. В конце концов, это он просил воспользоваться им.