military

Разведка окончена. Под угрозу попала только территория Сана и Сонхва, да и те справились на «ура»: не растерялись, толком не самовольничали и смогли сдержать атаку до прихода поддержки. Минки похвалил обоих, однако Сану вместе с похвалой буквально приказал не зазнаваться и продолжать практическое обучение в том же духе. А ещё поинтересовался о его самочувствии. Моральном. Сказал, что людей убивать тяжело. Сан машинально ответил Сону, мол, всё в порядке и никаких угрызений совести он не чувствует, где-то на периферии своего разума всё же задумываясь о весе правды в этих словах. Если быть честным, Чхве действительно было всё равно. В тот момент он не почувствовал ровным счётом ничего. Разве что кураж битвы, не более того. В конце концов, это люди сами выбрали путь войны и сами напали. Он защищался и защищал Сонхва – вины своей в чьей-то смерти он не видит. После лидера к нему подошёл и Сонхва: — В принципе, — начинает он с тенью лукавой усмешки, — ты неплох. До меня очень далеко, разумеется, но задатки имеются. — Хуясе герой нашёлся, — специально язвит, прищуривая глаза. Пак задерживается на секунду, не отвечает ему, словно сканируя младшего перед собой, и сразу же уходит, своей реакцией оставляя Сана в сомнительных чувствах. Чхве считает, что для новичка без практики это была хорошая попытка. Почему нельзя просто банально похвалить? Он ведь не бездействовал и помог хоть чем-то. Слова Сонхва, хоть и имели в себе каплю комплимента, задели Сана. 　　Сонхва задел Сана. Под конец дня в комнату, где Чхве самым обыкновенным способом провалялся около трех часов, тупо рассматривая потолок двуярусной кровати, заглянул Чонхо: — Как ты? — с порога задаёт вопрос. Он старше Сана лишь на год, а уже дважды участвовал в активных военных действиях. Ему удалось преодолеть пренебрежение со стороны Минки, Юнхо и Сонхва, несмотря на свой юный возраст, да и в общем за довольно короткий срок стать для них ценным и родным членом отряда. Новичок в лице Чхве думает, что на него стоит равняться. И только в общении с ним чувствует себя спокойно – не ощущает привычного давления, потому как Чонхо, кажется, сейчас единственный вызывает доверие у Сана. — Я в норме, всё нормально, — Сан сидит на кровати и с едва заметной улыбкой отвечает вошедшему. Чонхо подходит ближе и садится рядом, на край кровати. — Когда мне посчастливилось убить первого человека, я долго не мог оправиться, винил себя, — несколько грустно говорит бывалый, — у тебя нет такого? — Я считаю, что поступил… правильно? — младший закусывает губу, пытается подобрать самое точное слово и выдерживает краткую паузу. — Сердце не ёкает за чужую жизнь? — Чонхо слегка усмехается и тщательно всматривается в глаза Сана. Он не такой чувствительный, как Юнхо или Минки, ему сложно читать людей и понимать их эмоции, мотивы, считывать подтекст слов. Возможно, это из-за неопытности, так как он всегда чётко следовал данным ему приказам, никогда не пытался обосновать чьи-либо действия, полностью доверяя решению старших по званию. Вот и сейчас он пытается найти в новичке что-то сокрытое, недосказанное, однако выходит у него так себе. — Оно ёкает от осознания того, что кто-то из нас мог погибнуть, если бы я дал слабину, — печальная улыбка касается губ Сана. — Хороший подход, кстати. Мало кто так легко относится к такой работе, — Чонхо отводит взгляд, разбавляя диалог долгой, почти мучительной от тяжести темы, паузой. — Минки, например, до сих пор тяжело переживает подобные задания, Юнхо много пьёт после убийств. Из нас четверых только Сонхва пропускает всё мимо себя, хотя, может, просто не говорит об этом. Он тихий обычно. Холоден в чувствах, прирождённый снайпер. — Ага, и мерзкий, — Сан фыркает, припоминая отношение Пака к себе и свою недавнюю обиду. — Ну слушай, его тоже можно понять, — бывалый кладёт ладонь на плечо младшего, ободряюще сжимая и слегка потрясывая, — он снайпер и наше прикрытие, ему кодексом запрещено работать с кем-то в паре. Одно неаккуратное движение или косой выстрел, и тебя непременно заметят. В лучшем случае, задание просто окажется проваленным, ну а в худшем — ты окажешься решетом. Сонхва просто боится. — Я понимаю, но у нас не такая уж сложная миссия, верно? — Сан слегка повышает голос, выказывая свое смутное возмущение вперемешку с сомнением. — Не знаю, утешит тебя это или расстроит, но изначально рапортовали, что точка спокойная и нам нужно следить лишь за беженцами и их перемещением. Однако, ты сам видишь, что происходит. Беженцев нет, город разрушен, и в каждом проулке сидит толпа готовых убивать китайцев. Задание набирает нешуточные обороты. — Да, понимаю. — Не понимаешь. Сан, десять заповедей не для военных. Не позволяй эмоциям контролировать свои действия, не утешай себя и продумывай самый худший вариант. Так будет проще справляться со всем этим дерьмом, — вновь поддерживающий смешок вырывается из груди Чонхо, хотя звучит он давяще подобно старшим – видимо, что-то такое все-таки перенял. После своей краткой речи он в последний раз хлопает Сана по спине и молча уходит, оставляя новичка наедине с собой, что дает время покопаться в мыслях и обработать то, что было услышано. Чонхо знает, что ему в данный момент важно отдохнуть. Необходимо понять себя и то, что он делает. Безусловно, Чонхо попросит Минки на следующую вылазку оставить Сана в лагере – пока есть возможность получить чуть больше времени для дум, чем когда-то было у самого Чонхо, этим стоит щедро пользоваться.

***

Новым днём Сана, конечно же, оставляют в лагере. Такое положение дел его вовсе не устраивает – кажется, что с ним возятся словно с малолетним дитя, неспособным трезво оценивать свои возможности. Он рвётся со старшими, хочет и дальше участвовать в заданиях, однако Юнхо осаждает его, грубым словом вынуждая оставаться на месте и слушаться. Чхве всегда думал, мол, инициатива поощряется, а в этот раз получил взамен лишь осуждающий взгляд – для него это ново и странно, хоть и обоснованно. Его юношеское представление армии и отрядов начинает мелко раскалываться под натиском суровой правды. Перед уходом старших на разведку Сан ловит на себе ещё один осуждающий взгляд. На этот раз от Сонхва, в пару с которым теперь поставили Чон Уёна. Понимание, за что Пак его осуждает, – за нового человека рядом или же за плохую работу в предыдущий раз, – полностью отсутствует и раздражает, буквально злит и заставляет сжать челюсть до легкого шума в ушах. А впрочем, всё равно. Сонхва не должен вызывать у Сана ничего, кроме лёгкой злости. Проходит несколько тихих часов. Лагерь будто бы засыпает в слепом ожидании. Минки с Джисоном возвращаются первыми, раньше оглашенного времени. Лидер выглядит до одури злым, а Хан следует позади него со взглядом побитого щенка. Совсем скоро возвращаются и остальные с полным недоумением на лицах. — Что за срочность? — спрашивает Чонхо, быстрым шагом приближаясь к своему руководителю. — Собирай абсолютно всех на площадке, сейчас будут учения, — Минки едва сдерживается, чтобы не зарычать. В такие моменты его побаиваются даже друзья – видно по реакции подошедшего младшего. Чонхо с секунду колеблется, пока Сон обводит точку на карте, которую он обязан был патрулировать с Джисоном, красным маркером. Как бы то ни было, саперу не сложно понять суть неимоверной злости лидера, пока заметившие их новички всё также с осторожностью поглядывают в сторону своих учителей. На сбор всего отряда уходит чуть меньше пяти минут. Младшие несколько встревожены: кто-то и вовсе открыто опасается такой внезапности, другие же хмуро ожидают прихода главного. Сан подходит к Джисону, что потеряно стоит поодаль, и мягко, дабы не спугнуть, спрашивает: — Что случилось на разведке? — Я запаниковал, чуть не подставился под пулю, — с нотками вины отвечает Хан, на все сто процентов понимая свою оплошность. — Хреново, — Чхве неопределённо ведёт плечом и запускает руки в карманы, примерно представляя оценочное мнение чрезмерно строгого Минки по поводу этого парня – завидовать тут явно нечему. По приходу Сона весь отряд выстраивается в линию: готовы слушать руководителя, боятся вздохнуть без разрешения. И только Сонхва на манер истинной суки выбивается из строя и ведёт себя уж больно вальяжно. Тем не менее, Минки не реагирует на него – смиряет обозлённым взглядом, хмыкает и отворачивается. — Как вы уже могли понять, задание усложнилось. Бунтовщики почувствовали запах свежей крови и примчались сюда при первой же возможности, теперь ни одна разведка не обходится без обстрела, — голос ровный, хоть и сквозит гнетущей яростью, — и вы должны чётко осознавать, что дисциплина отныне превыше всего. Кто вас обучал в академиях? Где хвалёная дисциплинированность новичков? Сон продолжает говорить всё громче и злее с каждым новым словом. Он не собирается жалеть, не хочет идти на уступки. — Что отличает военного от остальных двуногих? — обращается он к строю. И выжидает ответа. Всем страшно рта открыть, даже шевельнуться или нарушить очередь – что уж говорить об ответе. — Многое отличает, — усмехается Сонхва, наблюдая за этим представлением. Просто потому, что он знает, что произошло, потому что именно благодаря его дистанционной поддержке Минки и Джисон смогли уйти целыми и в количестве двух штук. — В первую очередь, в отличие от обычного человека, вы должны уметь петь в любое время и в любом месте! — Сон широкими шагами идёт параллельно строю и проницательным взглядом осматривает каждого подопечного. — О каких эмоциях вы думаете? Почему вы позволяете панике контролировать вас? Вы что, девочки? Джисону не по себе от нарастающего крика, он стоять нормально не может, отчего заваливается на соседа по строю и, кажется, слышит биение собственного сердца, что вот-вот грозится выскользнуть из своего заточения в виде грудной клетки. — Хан Джисон, ты понимаешь, что из-за тебя мы полностью потеряли контроль над точкой? — лидер становится чуть тише и спокойнее, а взгляд приковывается к одному единственному юноше. — Из-за твоей паники нам пришлось отступить и отдать территорию. Потому что один в поле не воин, понимаешь? Мы не просто так работаем в парах. — Я бы поспорил, — Сонхва вновь подает голос с тем же язвительным вкраплением, очередной раз влезая в чужой диалог. — Пак Сонхва, заткни свою пасть! — Минки не сдерживается, рявкает в сторону друга, заставляя того мелко вздрогнуть. — Грубо, — фыркает Пак, хотя слушается и затихает, отходя куда-то за спину линейки из новобранцев. — Да, я понимаю свою ошибку, извините, — Хан опускает голову вниз и сильно жмурится, пока голос его дрожит под каждым словом. — Ты подвёл весь отряд, прибавил грязной работы, на которую никто из вас не способен, и просто извиняешься? — Сон отпускает лукавую усмешку наивности парня и скрещивает руки на груди. — По прибытию в Корею пишешь увольнительное по собственному. Ты мне здесь не нужен. Ты – обуза. — Есть. Минки всё равно на потерянность Джисона, на его вполне возможные слёзы – тоже. Он зол. Он не хочет выслушивать от руководства слова о том, что его отряд всех подвёл, ведь за отличной репутацией стоят огромные ставки и надежды начальства, что не приемлет и мельчайшей ошибки. Любой проступок – тотальный провал, пятно на рецензии. Более всего печалит факт того, что никто не знал о сложности миссии, соответственно, никто не сделает поблажки. Конечно, информация о бунтах достигнет ушей главенствующих, однако условия от этого не поменяются. Всё те же детки, всё те же сложности. Так или иначе, ему приходится налаживать связь, шифровать свой рапорт и отправлять корейскому правительству, под началом которого он существует. Ответ не заставляет себя долго ждать – через каких-то пятнадцать минут приходит новый шифр. Сон легко читает сообщение и сжимает еще теплый лист только напечатанной бумаги в ладони, бессовестно комкая важный документ и нервным движением выбрасывая в мусорное ведро. «Сон Минки, вы не имели права терять и части предоставленной под ваш контроль территории! Однако прошлого не вернуть. Отбейте север провинции и свяжитесь с нами. После успешного выполнения задания вы вернётесь в Корею». Реакция руководства кажется щадящей, мягкой и безобидной. Проблема лишь в том, что Минки очень хорошо знает, что именно стоит за этими очень корректными словами. Что ж, у его подразделения давненько такого не было. 　　Отстранение и провал дела.