***
Арсений так и работал до самой ночи, поэтому Антон сам приготовил себе еду, точнее, бутерброды, и лег спать — в новой кровати быстро уснул, что непривычно для него. Сон был на удивление спокойным, ему больше не снилась та самая ночь. На ночь он настроил телефон, а так же обнаружил, что почти никто из друзей ему не писал. Написала Ира, и то — чтобы расстаться. Она сказала, что не хочет встречаться с инвалидом, так же, как и его «друзья» не хотят с ним дружить. Выразила формальные соболезнования и попросила не писать больше. «Ну и хуй с ней» — подумал Шастун, которому по сути было плевать. Он боялся потерять только семью. И потерял — теперь уже нет смысла бояться за отношения. Еще он боялся огня. Видеть не мог даже на плите, его коробило от одной зажженной спички. Руки неприятно ныли, постоянно напоминая о себе. Антон глубоко вздохнул, встал с кровати и направился в душ. Снял все бинты, аккуратно сложил их, чтобы потом выкинуть, и принял как всегда ледяной душ. Он терпеть не мог теплую и горячую воду с того дня. Теперь он понял, что медсестры нет, а бинтовать себя придется самостоятельно, он пришел в ужас. Больными руками он явно не сможет это сделать. Поэтому, натянув трусы, он пошел искать Арсения. Арсений сидел в кабинете ровно в той же позе, как и вечером, когда Антон ложился спать и зашел пожелать спокойной ночи. Вероятно, мужчина так и сидел за работой до самого утра. Но заметив парня, Арсений отложил ноутбук с колен и вопросительно на него посмотрел. — Я. это… ну… — Антон не знал, как правильно сказать, что ему нужна помощь. — Смазка нужна? — Арсений усмехнулся и встал с кресла. — Нет! Да! То есть. — «Блять, убейте меня» — Антон мысленно дал себе пощечину, — Бинты. — А, прости. Точно. Сейчас принесу. Арсений сбегал за новыми бинтами и пригласил Антона сесть, чтобы для начала перебинтовать ноги. Шастун сел и вытянул их вперед, а мужчина опустился на колени, аккуратно взял лодыжку за место, где нет ожога, поднял наверх, чтобы Антон зафиксировал ногу в таком положении, а потом начал бинтовать, слой за слоем плотнее наматывая бинт. Антон сидел смущенный до ужаса. От одного вида другого мужчины на коленях перед ним он чувствовал дикую неловкость. Парень не заметил, как Арсений закончил бинтовать ему ноги и просто сидел на коленях, смотря младшему в глаза. От одного вида этих голубых глаз-океанов у Антона были мурашки. Даже стоя на коленях, мужчина не терял всей мужественности. — Нравится, когда взрослые мужики сидят перед тобой на коленях? — Усмехнулся опекун, медленно поднимаясь, — Вставай, будем пузо твое бинтовать. — Это живот, — расстроенно заметил Антон, а потом уже во время процесса ответил: — И нет, я не люблю мужчин на коленях передо мной. Я вообще мужчин не люблю. — Я в любом случае не буду тебя осуждать, даже если ты приведешь в дом моего ровесника, — Арсений засмеялся, а Антон словил себя на том, что ему нравится улыбка опекуна. Ему это шло больше, чем серьезность, — Ты знаешь, какие книги я пишу? — Нет. — Вот и славно. Это было странно. Антон задумался, а очнулся, когда Арсений аккуратно взял чужую руку в свою. Поднес к лицу, рассматривая обожженные пальцы. — Больно? — Арсений невесомо провел пальцами по костяшкам парня. — Нет, только если сжимаю руку. Так не больно. И тут Арсений сделал то, чего не ожидал никто: поднес худую руку к губам и легко поцеловал костяшку. — У кошечки боли, у собач… — Забинтуйте уже! — Антон отвернул голову, пряча лицо в плечо, чтобы Арс не видел багровые щеки. Он знает этого мужчину два дня, смущается от каждого неровного вздоха или близкого контакта, и все кажется таким странным. Арс продолжил бинтовать руки, Антон иногда шипел от боли, а иногда терпел. Сам не заметил, как они закончили.***
pov Антон — Одевайся, — от тона этого странного мужика у меня мурашки по коже. Я встал, потянулся к вещам, а потом понял, что он смотрит на мою задницу. Извращенец какой-то, мы же родственники! Или мне показалось… Вообще не суть. Когда я вышел из комнаты, сердце предательски билось. Хотелось вернуться и спросить «что это за хуйня, Арсений Сергеевич?», но видеть эти холодные голубые глаза искренне не хотелось. Я пошел в комнату, а потом сел на кровать и достал телефон. Быстро набрал в интернете имя и фамилию опекуна, а потом открыл первую попавшуюся страницу. «Скандальный роман о любви двух сестер! Сенсация, покорившая молодые сердца в России». Серьезно? Он написал про двух сестер-лесбиянок, которых не принимает общество? Какой ужас, но, если честно, это сильно. В нашей стране очень опасно высказываться на счет ЛГБТ сообщества, а он открыто об этом написал. Так, тут наверняка есть информация о его личной жизни, детстве или что-то такое… Я в ужасе уставился в телефон. Вырос в детском доме? А как тогда… Больше никакой информации не было, поэтому я набрался сил и терпения на ближайший час и уверенно вышел из комнаты. Постучавшись в кабинет, я мысленно себя похоронил.***
— Вы выросли в детском доме? — Антон сел на край стола, когда Арсений отодвинул ноутбук. — Да, и что? — мужчина закинул ногу на ногу, невозмутимо вскинул брови. — А почему не сказали? Вы поэтому меня забрали? — Ты не спрашивал. И нет, не поэтому. Ты мой единственный живой родственник, конечно, я хочу тебе помочь. — Как Вы можете быть моим родственником, если выросли в детдоме? — Антон явно не понимал, что происходит. Антон пытался сложить паззл в своей голове, но ничего не сходилось. В конце концов, он надумал себе кучу ужасных вещей по поводу того, что Арсений Сергеевич — сексуальный маньяк, который купил его где-то на аукционе, а Андрей Викторович и Диана с ним в сговоре. — Антон, Господи, ну почему сейчас? — Арсений глубоко вздохнул, а парень не успел ответить, что ему интересно, с кем ему придется жить, — У нас с твоим отцом разные матери. Моя мать, когда родила, сразу отдала меня в детский дом. Когда я вышел оттуда, нашел брата. И все. Антон задумался, что все наверняка не так просто. Но не стал докапываться до правды, а решил спросить на другую интересовавшую его тему: — Вы пишите о проблемах ЛГБТ-сообщества в нашей стране? — Да, ты же уже загуглил, зачем спрашиваешь? — Арсений встал, а потом достал из шкафа пачку сигарет и зажигалку. При виде зажигалки Антон вздрогнул, а когда Попов сел на место и щелкнул зажигалкой, парень вскрикнул: — Нет! Пожалуйста, не надо. Арсений в этот же момент, словно осознав, что делает, потушил сигарету о пепельницу, а потом приблизился к Антону, которого трясло. Трясло от одного вида маленького огонька зажигалки. Мужчина обхватил парня за плечи, легко прижал к себе, чтобы не сделать больно. — Прости. Я забыл, хотя такое обычно не забывается, — он виновато улыбнулся и отстранился. — Все хорошо, я просто… Не курите в моем присутствии, пожалуйста. — Хорошо, Антон. Арсений сел на прежнее место, а потом продолжил говорить: — Тебе еще рано много знать. Я обещаю, что позже расскажу все, что тебя интересует. Но на тебя и так много навалилось. Отдохни от всего. Хочешь, съездим куда-нибудь? — Нет. Может, закажем еды? — Как скажешь. Садись, выбирай. Потом они провели вечер вместе, разговаривая на абсолютно разные темы, смотрели какие-то глупые комедии, смеялись, ели пиццу и пили газировку. Антон устал, а глаза слипались, но он продолжал смотреть на Арсения, который лежал рядом с ноутбуком на коленях. — Почему у Вас нет женщины, если Вы такой красивый? — Антон только после слов понял, что сказал. Моментально вспыхнул и отвернулся, спрятав лицо в ладони. Арсений лишь засмеялся. — У каждого писателя свои демоны в голове, малыш, — это «малыш» красной надписью горело в голове парня, — но спасибо. Буду знать, что ты считаешь меня красивым. — Я не это имел ввиду! — попытался оправдаться Шастун, но поздно. Арсений вздохнул, прошептав «я знаю» каким-то расстроенным голосом, а потом поднялся с дивана и поставил ноутбук на стол. У Антона глаза закрылись сами собой, он сквозь сон ощущал, как его накрывают одеялом и слабо целуют в лоб. Но ему казалось, что это все его глупое сновидение. Проснулся он один в гостиной, накрытый одеялом. Часы показывали два часа дня, а Антон чувствовал себя до ужаса выспавшимся. Он решил, что сегодня в душ не пойдет, потому что «ну где я мог испачкаться?», поэтому сразу направился на кухню. На кухне заметил записку на столе: «Уехал брать интервью у крутой шишки. Буду поздно, закажи еду, если хочешь. Я купил тебе ноутбук и привязал туда свою карту, делай, что хочешь. Даже смазку можешь купить, я не узнаю.» Антон уже несколько раз проклинал себя за вопрос о смазке. Но все-таки заказал её, когда нашел ноутбук. «Мало ли, руки заживут» — усмехнулся он, понимая, что просто хочет скорее увидеть реакцию Арсения, когда он заметит смазку на столе парня. День прошел слишком скучно. Антон пересмотрел, кажется, весь ютуб, все фильмы и сериалы, съел в холодильнике все и даже успел осмотреть весь кабинет опекуна. Не нашел там ничего интересного и бросил идею рыться в чужих вещах. Арсений приехал и правда поздно. Был уже час ночи, а Антон не спал — сидел на кухне с чашкой чая в руках, смотрел в окно и поглядывал на часы время от времени. Он ждал мужчину. Ему почему-то было до одури одиноко — он привык, что дома всегда кто-то есть. А если и нет, он звал друзей, которых у него не осталось. Был только один Арсений Сергеевич, с которым они живут вместе три дня. — Ты чего? — удивленно спросил мужчина, заметив грустное выражение лица парня, а потом заново поставил чайник. — Мне одиноко. — Я же тут, — Арсений улыбнулся, садясь рядом с мальчишкой. — Вас не было целый день. Я чуть с ума не сошел, — Антон думал, как правильно сформулировать, а потом сказал, как есть: — Вы — нерешенная загадка. Я понимаю, что со временем решу её, но мне хочется быстрее. И единственный интерес, который остался у меня в жизни — Вы. Это не признание в любви, просто я не люблю оставлять задачи нерешенными. Я Вас нихуя не понимаю. Вы всегда что-то скрываете, говорите, что потом я все пойму и узнаю, а я сейчас хочу. — Антош, боже, — Арсений вздохнул, — я не хочу, чтобы ты забивал себе голову такими мыслями. — Нет, дайте мне договорить, — Антон встал, чтобы налить себе и мужчине чай, а в процессе продолжил: — Мне через месяц шестнадцать лет, я не глупый ребенок. Если Вам неприятно что-то обсуждать, Вы так и можете сказать, а не избегать больных тем. В другом случае Вы оставите меня гадать, теряться в мыслях и так далее. А мне противопоказано много думать, понимаете? Вот я, блять, думаю о Вас целые три дня без остановки. И до сих пор ничего не понял. — Ложись спать, — Антон поставил кружку перед мужчиной. — Нет, не смейте. Я хочу знать все о Вас. Хочу знать, с кем буду жить. Расскажите мне всё. — Наглый мальчишка, — Арсений усмехнулся и отпил чай из кружки, — Ты запомнил, сколько мне нужно сахара в чай? Похвально. — Я слушаю. — Ну, что ты хочешь знать? — Арсений подтянул ноги к груди, в такой позе он выглядел по-домашнему мило, — Я и правда рос в детдоме, а моя мать была шлюхой, которую заказал твой дедушка. Твой отец был его любимым ребенком, старше меня на пять лет. Когда я вышел из детского дома, решил узнать, кто моя мать. Долго искал, через год после этого узнал, что мой отец умер, а мать хуй знает где, поэтому я связался с братом. На тот момент он только встречался с твоей матерью, но она была беременна, как я теперь понял. Собственно, мы общались, но когда ты родился — он исчез из моей жизни. Не знаю, зачем и почему, ладно? Потом он умер, а мне об этом сказала твоя мать, с которой мы никогда не ладили. Она считала, что я плохо влияю на твоего воспитанного и умного отца, мол, я из детдома, а это значит — я отброс общества. Через пятнадцать лет мне звонят и говорят, что ты существуешь и тебя нужно забрать. Вот и забрал. Все. — Легче мне не стало, — Антон вздохнул, по привычке спрятав лицо в забинтованные ладони. — А я говорил, что не станет. Я стал писателем на скандальные темы только потому, что не считаю ЛГБТ-сообщества отбросами общества, каким считали меня раньше. Но я пишу не только про ЛГБТ, просто это мои популярные книги. Я пишу еще и про сирот, про инвалидов, про бездомных и жертв насилия. Затрагиваю многие серьезные темы. Антон даже зауважал своего опекуна. Теперь образ чуть-чуть, но складывался в хорошую сторону. Парень не считал его героем, который вызвался помогать всем бездомным животным в мире, но определенно питал к нему симпатию. Не каждый посвящает жизнь тому, чего остальные избегают и боятся. Вопросы закончились. Антон и правда очень хотел спать, поэтому сухо пожелал сладких снов и пошел обдумывать все, что услышал, в кровати. Но не успел — как только закрыл глаза, провалился в сон. А Арсений сидел на кухне и пил коньяк, припасенный для крайнего случая. Сейчас и был такой случай. Этот мальчишка спустя три дня уже трепал ему нервы. «Любознательный, блять. Вот дурак» — думал он, кидая лёд в стакан.***
Прошла долгая неделя — Арсений с Антоном часто общались, но больше не затрагивали тему семьи. Они были больше друзьями, чем семьей. Мужчина возил его на процедуры, а еще предупредил, что скоро парень начнет учиться дистанционно. Теперь можно было снять бинты с торса — от ожогов остались еще свежие шрамы, но можно начать терапию, которая медленно будет делать шрамы незаметными. Это всегда желательно делать на старых шрамах, но и новые можно корректировать — Антон сразу согласился, потому что не хотел ждать. Арсений же лишь пожал плечами на вопрос врача, можно ли, а потом сказал, что желание ребенка — закон. — Ребенок, ты рад? — спросил Арсений, уже сидя в машине. — Конечно! — энергично закивал Антон, завороженно смотря в окно на тающий снег. Был конец января, но уже теплело. — Ну и хорошо. Заедем в ресторан? — Угу, — Антон погрузился в мысли о том, что ему будут убирать шрамы на животе и спине. Ему было очень важно это — убрать шрамы значит убрать воспоминания по поводу той ночи. Каждый раз, смотря на них, он ужасался и мысли уносили его в тот момент, где он зовет маму и долбит дверь руками, обжигается о раскаленный метал ручки. Машина остановилась около небольшого здания, Арсений, по привычке, вышел первый и открыл дверь Антону. Его всегда смущало это действие. Они вошли в здание, с ними сразу поздоровался администратор — она забрала куртки, а потом предложила несколько вариантов столиков. Они единогласно выбрали столик у окна на втором этаже. Второй и третий этаж представляли из себя балконы, с которых можно было рассмотреть бар на первом этаже. За столиком у окна можно было сесть на диван и подоконник, который тоже был обит кожей под диван. Антон сел на подоконник, а Арс расположился напротив, на диван. Официант предложил меню, но Арсений даже не открыл его, а ждал, пока Антон выберет блюда. — Можно мне запеченный ролл с креветкой, а еще пасту с курицей, — Антон перелистнул страницу на напитки, — и горячий молочный коктейль… с пряником! Арсений нежно улыбнулся детской радости от таких обычных вещей. Для Арсения это кафе было как «зайти перекусить», а для Антона — целое приключение. — Мне стейк с прожаркой «медиум», запеченные овощи в соусе терияки, а еще американо, — Арсений ухмыльнулся, — А ребенку еще потом принесите шоколадный чизкейк. — Ваш сын? Молодо выглядите, — сделала вполне подходящий комплимент девушка, записывая заказ, — Будет в течении двадцати минут. — Спасибо, — Арсений из приличия улыбнулся официантке, а она наверняка подумала, что он с ней заигрывает. Когда девушка отошла, Антон вопросительно вскинул брови. «Сын?» — он хотел возмутиться, а потом подумал, что объяснять девушке всю ситуацию было бы глупо. Но можно было сказать, например, что брат. Или правду — племянник. Но Арсений промолчал и не стал спорить. Почему? Антон не хотел знать ответ. Он и так загружался в последнюю неделю ненужными мыслями, а сегодня хотел впервые за долгое время порадоваться тому, что ему удаляют шрамы. И тут в голову пришла мысль: — Вы оплачиваете мне лечение? — Арсений чуть не поперхнулся кофе, которое принесли через две минуты после заказа. — Да, а что такого? — Это же дорого, что пиздец. — Сынок, не выражайся, — Антон пнул Арсения под столом, отчего последний засмеялся, а потом серьезно продолжил: — Я отвечаю за твое здоровье и благополучие. Конечно, я оплачиваю твое лечение. С самого начала, как ты попал в больницу. И вещи из больницы тоже я оплатил, просил не говорить тебе раньше времени. — Спасибо, Арсений Сергеевич, — он впервые назвал его по имени. Арс улыбнулся, потому что ему определенно нравилось, как звучит его имя из уст мальчишки. Им принесли еду, и дальше они мирно беседовали на тему лечения Антона. Последний был сильно впечатлен тем, что из-за таблеток и мази, на которую Арс отдал свои три месячные зарплаты, его ожоги заживают намного быстрее и безболезненней. В конце месяца он уже сможет снять бинты с рук, но все равно придется мазать их мазью два раза в день. Перевязки после душа стали чем-то обыденным, и Антону даже было грустно, что они закончатся, но он откинул эти мысли: конечно, будет лучше вообще без бинтов. И все-таки опекуну чертовски шла улыбка. Она будто была создана для него — его лицо было еще совершенней, когда он улыбался. И не важно, в каком он образе — серьезный, в строгом костюме и с уложенными волосами, как в их первую встречу, или растрепанный в домашней футболке и спортивных штанах с мешками под глазами. Улыбка всегда была ему к лицу. Когда они вернулись домой, Антон не сдержался. Арсений сидел в кабинете, а Антон тихонько зашел к нему. Мужчина был увлечен работой, даже не заметил, как Антон присел на край стола. А потом снял наушники и отложил ноутбук с колен, выжидающе смотря на парня. — Спасибо, — Антон приблизился и прижал к себе сидящего опекуна, который уткнулся носом ему в живот. Парень положил ладони на затылок Арсения, перебирая волосы, — Спасибо за все, что Вы для меня делаете. Тратите огромные деньги на лечение, терпите меня и мои вечные расспросы, готовите для меня еду и возите в рестораны. Я никогда не смогу Вам отплатить все, что Вы делаете. — Тебе и не нужно мне платить, Антон, — промычал Арсений в чужую футболку, — Ты живой и здоровый, а главное — довольный. Это все, что нужно. — Потому что я Ваш племянник? — Потому что ты человек. Вопросы отпали, впрочем, Антон не хотел устраивать очередной допрос. Ему было спокойно, он чувствовал размеренное дыхание мужчины через футболку, гладил его по волосам, пока последний не отстранился. Взглянул в глаза, заметив у мальчика слезы, а потом прижался обратно, обхватив руками за поясницу. Они выглядели до смеха ванильно, но обоим это было нужно — выразить свои эмоции через объятия. Антон не знал, что чувствует Арсений, но за себя понимал, что с этим человеком ему хорошо. Он не думает о том, что случилось, пока он сидит рядом. Да, мысли настигают его в момент, когда он остается в своей комнате, но осознание, что поддержка буквально сидит через комнату от него греет душу. Можно ли стать для человека семьей за одну неделю? Можно, если этот человек отчаялся, и у него никого больше нет. Тогда можно стать для человека всем. Потому что у него ничего нет, и он хватается за любой лучик света. Вот и Антон хватался за Арсения, как за последний шанс быть счастливым. «Смогу ли я когда-нибудь называть его отцом? Не думаю» — у них были другие отношения. Отношения, как у двух братьев. Старший — опекает брата, помогает, дает правильные советы, а младший просто хватается за чужую руку, чтобы не утонуть в заботах взрослой жизни. — Ну все, не расклеивайся, — Арсений отодвинулся на кресле от Антона, — Давай лучше фильм посмотрим. Я как раз от работы отдохну, а ты забудешь все свои загоны. — Хорошо. Вот так и закончился резкий прилив чувств у Антона. Он теперь боялся касаться Арсения, словно каждое касание к нему отзывалось ожогом. Умом он понимал, что это — его дядя, не нужно бояться, например, пожимать ему руку или дружески касаться плеча, а сердцем чувствовал, что что-то не так, но не мог понять, в ком именно из них что-то не так. Арсений определенно делал все правильно — дал парню привыкнуть к атмосфере, держал личные границы, не начиная диалог первым или не заходя в комнату без стука, выполнял все, о чем просит ребенок. А вот Антон явно где-то облажался, часто затрагивал неприятные для мужчины темы, сильно подбил его бюджет, а потом и вовсе полез с объятиями, несвойственными для отношений «племянник-дядя». И как дальше будут развиваться их отношения, Антон не знал. И думать об этом не хотелось. Через долгую неделю началось дистанционное обучение. Арсений сидел рядом с Антоном, держащим ноутбук на коленях, на кровати. Они вдвоем пытались понять, как и что работает — выходило плохо. — Блять, попробуй еще раз на портал зайти, — Арсений уже не выдерживал, потому что у него было много дел на сегодня, а они битый час не могут узнать расписание. — Да не могу я! — Антон бесился не меньше старшего. Потом они вдвоем сделали синхронный вздох, и Арсений позвонил преподавателю из школы, в которой дистанционно учился Антон. Оказалось, что учительница скинула неправильный пароль, и на телефон тут же пришло новое сообщение. Она извинилась, а потом без лишних слов бросила трубку. Арсений с Антоном переглянулись, мысленно ударив себя по лбу за глупость преподавателя. С расписанием и уроками они разобрались, но Антон сильно отстал по всей программе. Арсений в этот же момент вскочил и побежал в кабинет, потому что его статья уже горела. Антон нервно вздохнул, смотря на список заданий. Он никогда не был отличником, скорее умным троечником, исходя из этого — хорошистом. Но задания, которые были на сайте, никак не посмотреть в интернете. А как только Антон посмотрел несколько видео уроков по химии, все равно нихуя не понял. Он сдался через два часа, встал с кровати и вместе с ноутбуком направился в кабинет Арсения. — Арсений Сергеевич, у Вас как с химией? — Антон без стука вошел в кабинет, но ему сейчас не хотелось думать о нормах приличия — он был злым и недовольным, хотелось раскидать все вещи и разбить ноутбук. — В школе было нормально, сейчас — никак, — Арсений встал и присел на край стола, — А ты меф собрался варить? Антон, у нас нет проблем с деньгами, просто скажи, что… — Мне нужно узнать, как правильно называть органические вещества по структурной формуле, а точнее алканы, — Антон нагло плюхнулся в кресло опекуна, оставляя последнего сидеть на краю стола, — И если мы это не сделаем, мне пизда. — Ебучий случай. В течении пяти часов парни сидели на диване в гостиной, заваленные смятыми листочками, полностью покрытыми химическими формулами. Они посмотрели огромное количество видео уроков, но никто из них особо ничего не понял. Арсений ломал голову над номенклатурой, пока Антон пытался решить задачи. — Я понял! — Арсений выхватил ноутбук из рук парня, а потом быстро набрал что-то на клавиатуре, открывая какую-то схему, — Смотри, тут нужно найти самую длинную цепочку. Вот, а потом найти радикалы, посмотреть в таблице, что это за радикал и назвать. Циферки, которые в начале, это места радикалов по цепочке. — А, — Антон быстро переваривал информацию, а потом забрал ноутбук и блокнот из рук Арсения, — Получается, здесь будет диметилбутан, а циферки в начале один и два? — Да! Да, Тош, — Арсений засиял и переключился на следующий пример. Химия была воистину захватывающим предметом, когда начинаешь понимать, что к чему. Через пару минут Антон закричал «А-а, Арс, Арс», а потом всунул в руки мужчине блокнот: — Вот здесь нужно составить пропорцию, а потом из пропорции посмотреть, какое вещество подходит, — Антон заглянул мужчине в глаза, натыкаясь на открытый интерес, (к химии ли?), — В первой задаче так не получилось, ну, а здесь получилось. Смотрите. — И правда получилось, — Арсений улыбнулся, — выходит, мы все сделали? — Да, — Антон встал с дивана и потянулся, — Даже грустно как-то, теперь неинтересно. Арсений ушел на кухню, оставляя парня убирать весь бардак, но потом через пять минут вернулся с бутылкой вина в руке. Антон вопросительно вскинул брови, а потом мужчина достал руку с двумя бокалами из-за спины: — Выпьешь со мной за химию? — Арсений подвинул журнальный столик ближе к дивану, поставил два бокала и ловким движением открыл вино. — Спаивание малолетних, ну, ладно. — С папой можно, — Арсений усмехнулся, а Антон больно тыкнул его пальцем в плечо. — Ты не мой папа, — он обиженно надул губы, как ребенок, а потом в глазах пробежала игривая искра: — Разве что папочка. — Как пошло, Антон Андреевич, — Арсений протянул бокал с красным вином парню, а последний ловко перехватил его, и на секунду задержал перебинтованные пальцы на чужих холодных запястьях. Антон сделал первый глоток, а потом понял, что за всю свою грешную молодость еще ни разу не пил хорошего вина. А в этом случае сразу чувствовалось, что вино дорогое. Спустя уже минуту первый глоток ударил в голову, но слишком слабо, что говорить о состоянии опьянения. Мужчина сидел рядом, тактично молчал и наблюдал за Антоном, который медленными размеренными глотками осушил бокал. Арсений подлил еще вина себе, а потом и парню, усмехаясь. — И все же: зачем, Арсений Сергеевич? — Антон повертел бокал в руке, через стекло завороженно смотря, как вино плескается и разбивается на капли о стекло. — Что именно, Антон? — Зачем Вы спасаете меня? — Антон сделал большой глоток и поставил бокал на столик. — А ты бы хотел жить в детском доме? Антон, поверь мне, тебе бы не понравилось. В детском доме часто находятся подростки, которые не принимают «новичков». Я и сам таким был: и мы крайне негативно относились к тем, кто попадал сюда в старшем возрасте. Подростки — самые жестокие животные. — Не забывайте, что я не такой слабый, каким Вы видите меня сейчас, — Антон откинулся на спинку дивана, закидывая ногу на ногу, — Я смог бы за себя постоять. — Не сомневаюсь, ребенок, — Арсений повторил действия Антона, а потом положил руку ему на плечо, из-за чего последний вздрогнул, — Но давай вместе согласимся, что тебе здесь лучше. Так ведь? — Д-да, — голос предательски дрожал, потому что вино окончательно ударило в голову и тепло разливалось по всему телу, а рука с плеча исчезать не собиралась. Антон кое-как заставил себя отодвинуться и снова взять в руку почти пустой бокал. — Завтра снова приедет Диана, поэтому… — Арсений поднес палец к губам, — на счет этого вечера — ни слова, малыш. У Антона перехватило дыхание от этого жеста — Арсений слегка зажмурил глаза, которые в полутьме будто светились, а его палец слегка задевал мягкие (с виду!) губы, немного поднимая верхнюю. Взгляд синих глаз прожигал в Антоне дыру, и только спустя время парень понял, что ему нужно ответить, поэтому слишком резко закивал головой. Он попытался встать, но ноги были ватными, поэтому он опять упал на диван. Глаза закрылись сами собой, последнее, что Антон видел — как Арсений встает с дивана и желает ему сладких снов.***
— Мы поговорили с Арсением, поэтому теперь хочу расспросить тебя, — Диана присела за кухонный стол, пододвигая чашку с кофе ближе к себе, — Все хорошо? — Да, — Антону всегда было неловко с ней говорить. — Тебе нравится учиться дистанционно? Может, хочешь попробовать в школе, когда тебе снимут бинты с рук? — Нет! Пожалуйста, — Антон боялся появляться на людях. Когда Ира сказала ему, что не хочет встречаться с инвалидом, он чувствовал себя неполноценным. И не хотел терпеть упреки и подколы со стороны сверстников. — Тебе же нужны друзья, общение. Ты не получаешь этого, сидя дома в четырех стенах. На самом деле получает: Арсения ему вполне хватает. Он чувствует себя наравне с этим человеком, чувствует доверие, разве что иногда у него возникают вопросы, на которые не найти ответа. Диана продолжила: — Да и как женщина тебе хочу сказать, твой дядя — вполне привлекательный мужчина в расцвете сил, ему тоже нужно… личное пространство? Он не может привести девушку к себе домой, потому что тут всегда находишься ты. — Не давите на мое чувство ответственности за чужую личную жизнь, — Антон все же почувствовал легкий укол совести, — Арсений Сергеевич сам взялся меня «воспитывать», это было его решение. Я не заставлял, а он прекрасно заранее оценил все жертвы. — Ты слишком умный для своего возраста, Антон, — Диана засмеялась, — Ладно, не буду тебя упрашивать. В любом случае, тебя все устраивает? — Да, все хорошо. Диана попросила Антона выйти и позвать Арсения. Парню было крайне интересно узнать, что они будут обсуждать, поэтому он додумался оставить на столе телефон с диктофоном, а сам ушел в комнату, чтобы наконец выполнить алгебру. Насколько он слышал, Диана ушла только через пол часа, поэтому когда Арсений пошел работать в кабинет, мальчик подорвался на кухню. Он взял телефон, потом из коридора забрал наушники и сел на кровать в своей комнате. Сперва диалог социального педагога и его опекуна был похож на обычную деловую беседу, а потом Диана перешла на «ты», явно сменив тон на более любезный. Шастун нахмурился, а потом промотал на пять минут вперед. То, что он слышал ему определенно не понравилось — они целовались. Микрофон на новеньком айфоне мог прекрасно передать все мерзкие хлюпы, шепот, тихие стоны Дианы. Дальше Антон не стал слушать — понятно, что там будет происходить. Сердце противно и слишком сильно билось в груди. «Что со мной?» — пронеслось в голове парня, а потом картинки всплывали в голове — Арсений опрокинул Диану и заставил лечь на стол, задрал ее юбку и стянул черные трусики, поглаживая за бедра. Потом навалился на нее, расстегивая ремень одной рукой, а второй сжимал светлые длинные волосы. Дальше Антон пытался блокировать в своей голове столь откровенные фантазии, но сознание не планировало останавливаться — он представил, как аккуратный возбужденный член Арсения входит в Диану, как мокрые стенки сжимаются вокруг него, и мужчина глухо стонет, рычит, целует податливые розовые губы. Собственный член Антона приятно напрягся, и он положил руку поверх спортивных штанов, сжимая ствол. Он представлял, как Арсений отстраняется, переворачивает Диану животом на стол, заставляя оттопырить круглую задницу, проводит головкой члена по ее сфинктеру и проникает без подготовки, вырывая громкий стон. Сам Арсений запрокидывает голову, тяжело дышит, сжимает руки на чужих ягодицах. Антон медленно запустил руку в трусы, погладил головку члена, размазывая смазку. Потом сдавленно застонал, делая пару резких движений вдоль ствола. Второй рукой он провел по груди, через футболку чувствуя напряженные соски. Антон вспомнил про смазку, которая лежала в ящике стола — он все же не решился ставить ее на стол, что Арсений увидел, — потянулся за ней, как в дверь постучали. Антон моментально прыгнул обратно на кровать и скрестил ноги так, чтобы не было видно паха. Но горящие щеки говорили сами за себя. Арсений вошел в комнату, оценил внешний вид Антона и самодовольно ухмыльнулся, но парень этого не заметил. — Ты занят? — Арсений присел на кровать рядом с парнем, а последний отполз немного дальше, взял подушку и обнял ее, закрывая эрекцию. — Нет, — Антон всеми силами пытался сделать вид, что сейчас не представлял Арсения без одежды. — Может, съездим куда-нибудь? — Например? — здесь Шастуну стало интереснее. Он любил ходить с Арсением куда-угодно, главное быть вне дома. — Не знаю, хочешь, на каток? Они скоро будут закрываться, потому что теплеет. — Я не умею… — А я научу, — Арсений ободряюще улыбнулся и положил руку на колено парню, — Там ничего страшного, это легко. Антон слабо выдохнул, потому что почти опавший член снова начал заливаться кровью из-за руки, лежавшей на коленке. Это был совершенно нормальный жест — Арсений даже не гладил, просто положил руку, потому что обычно пытается так выразить уверенность и попросить о чем-то Антона. Но в этой ситуации парню было до ужаса неловко. Хотелось кончить. Это единственное, о чем он думал. — Хорошо, но мне нужно в душ. — Ладно, — протянул мужчина и как-то слишком многозначительно улыбнулся, — Смазку купил хоть? — Ч-что? — Антон опять вспыхнул. — Будто я не был подростком, Антон. У тебя все на лице написано. Надеюсь, она красивая. — А, — Антон решил, что лучше так, — Да, красивая. — Хочешь об этом поговорить? — «Нет, нет, нет, боже, не хочу». — Да, но можно позже, — «Что я несу, блять» — думал Антон, а отвечал совершенно обратное мыслям. И что ему говорить? Что у него встал на мысли о том, как его дядя трахает его социального педагога? Да сам факт того, что у него встал на дядю! Это же аморально. Антон мог принять, что у него встанет на мужчину, но не на дядю. Антону всегда нравились девушки. Маленькие, хрупкие, нежные. Такие, каких хочется защищать. Хочется обнять и никогда не отпускать. С тонким голосом, как у ангела. Ему нравились тонкие ноги и большая грудь, длинные мягкие волосы. Вот такие, как Диана, а мысленно он смотрел только на Арсения. В мыслях он сфокусировался на его подтянутом теле, капельках пота, стекающих по ключицам, на розовой головке члена, которая входит в чужое тело. В душе он старался быть очень быстрым, но пока не представил крепкое мужское тело, кончить не мог. В тот момент в его голове не было мыслей, кроме «я гей, я, мать его, гей?». Конечно, пока они с опекуном ехали в машине, он пытался отрицать это, и в нем было два мнения. Первое: они живут в современном мире, быть нетрадиционной ориентации — совершенно нормально. Второе: не с собственным дядей же! Он сразу подумал, что они не сопливой мелодраме, где будет «хэппи энд». Вот он признается дяде, что дрочил на него, а после сразу отправится в детский дом. Поэтому в планах у него было блокировать свои эмоции, снизить общение с опекуном на минимум, а потом он перетерпит и остынет. К тому же, он просто переживает болезненное расставание с девушкой (вовсе нет, конкретно на Иру ему было все равно). Антон был девственником, хоть с Ирой у них почти и доходило до этого. Но парень хотел не спешить с этим, а Ира думала, что он боится. И была права: ему правда было страшно опозориться и сделать что-то не так. Впрочем, в его возрасте это нормально. — Ребенок? Ты тут? — Арсений помахал рукой около лица парня, который полностью ушел в себя, — Все в порядке? — А, да, Арсений Сергеевич, — дрожащими руками он неловко отцепил ремень безопасности, а когда собрался выходить и уже схватился за ручку двери машины, остановился и спросил наблюдающего за ним Арсения: — Как Вы думаете, быть не таким, как все — это нормально? — Да, — без сомнения ответил Арсений в эту секунду, а потом тепло улыбнулся, — Антон, может, не все вокруг смогут принять тебя таким, какой ты есть, но это не страшно. Обязательно будут те, кто полюбят тебя любым. Например, семья. Говорю за себя: я приму тебя даже абсолютно не таким, как все, главное, чтобы не убийцей или насильником. Ты же не это имел в виду? — Нет, — Антон уже собрался выходить, но Арсений ловко ухватил его за рукав. — Никогда не смей думать о том, что ты чего-то не достоин только потому, что ты не такой, каким привыкло видеть тебя общество. Обещаешь? — Не могу ничего обещать, — Антон одернул руку, а потом вышел из машины, краем глаза заметив, что Арсений разочарованно выдохнул. Ему не хотелось расстраивать дядю, но он правда не любил обещать. Он никогда не раскидывался клятвами, и начинать парень не собирался. Арсений повел его на каток под открытым небом. Они подошли к кассе, а потом к гардеробу, где им выдали коньки нужного размера. Антон сел на скамейку и начал неумело завязывать шнурки, потому что бинты не позволяли ловко управлять пальцами. В конце концов у него ничего не получилось, и он умоляюще посмотрел на Арсения, который уже давно справился с задачей и стоял, с ухмылкой глядя на беспомощного парня. — Малыш, тебе помочь? — Арсений опустился на колени перед парнем, заставляя последнего густо покраснеть. Теперь этот жест был в голове Антона чем-то слишком странным. — Если не сложно, — Антон вытянул ногу вперед, а Арсений, не сводя взгляда с лица парня, начал вслепую завязывать шнурок. Он туго затянул его, только после этого опустил взгляд, чтобы проверить, нормально ли получилось. Проделал ту же процедуру с вторым коньком, а потом помог Антону подняться. — Аккуратно, давай я первый, — Арсений первый переступил через порог и встал на лёд, а потом протянул руку Антону, — Держись за меня, сейчас учить буду. Антон неуклюже переставил одну ногу на лёд, сильной хваткой держась за запястье мужчины, споткнулся, чуть не улетев вперед, но все-таки твердо встал на месте. Был будний день, раннее утро, поэтому людей было заметно меньше, чем обычно. Буквально несколько человек, но Антону все равно было неловко. — Ездил когда-нибудь на роликах? — Арсений взял парня за руку, а потом слегка потянул вперед, — Аккуратно, смотри, чтобы ноги не разъезжались в стороны. Ты же на шпагат сядешь, дурень. — Не ездил. Может не помню, — Антон старался следовать указаниям, но получалось плохо: — Арсений Сергеевич, я не могу! — Тише, сейчас все сможешь. Держи мою руку и постарайся просто устоять на ногах, — Арсений оттолкнулся и проехал вперед, утягивая парня за собой. Последний тихо вскрикнул, сжал ладонь, а второй рукой попытался ухватиться за бортик, но они были слишком далеко, — Смотри, уже лучше. Попробуй сам, будто просто шагаешь вперед, но отталкиваешься и едешь. Не раздвигай ноги, Антон, не время! Шастун опять покраснел, а потом отпустил чужую руку и попытался сделать шаг — споткнулся, запутался в ногах, но опекун вовремя перехватил его за предплечье. — Господи, за что ты такой упрямый, — Арсений вздохнул, — Повторяй за мной. Спустя долгие попытки научить Антона хотя бы просто правильно отталкиваться, у него начало что-то получаться, и он отпустил руку, держась за бортик. На медленной скорости проехался около него, а потом набрался смелости и отпустил. Под внимательным взглядом Арсения он набирал скорость, а спустя один круг вернулся к стоящему мужчине, на сильной скорости влетая в бортик. — Тормозить я тебя тоже учил, Антон, — улыбнулся мужчина. — Так интереснее, — Шастун довольно улыбался тому, что у него получается. Он вошел в азарт, ему хотелось быстрее, — А давайте вместе? На скорость? — Ты проиграешь, ребенок. — Это мы еще посмотрим, — и Антон сорвался с места, но Арсений не уступал, а моментально отреагировал, рванув за мальчишкой. Он почти догнал его, ухватил за капюшон куртки и потянул назад, а сам пролетел мимо, на финишную прямую, обратно к месту, где они говорили. — Так нечестно! — запыхавшись, ругался Антон, упираясь руками в колени, — Вы бы проиграли, если бы не схватили меня. — А ты бы проиграл, если бы не начал раньше, чем я, — Арсений даже не устал, самодовольно улыбаясь, — Один-один, малыш. Антон не успокоился. Он предложил опекуну еще раз, а после очередного проигрыша еще раз. В конце концов он настолько устал, что решил отомстить другим образом — в момент, когда они были наравне, Антон схватил опекуна за руку, резко затормозил, а потом упал на лёд, чтобы опекун навалился на него. Он громко засмеялся, пока Арсений приходил в себя, а потом обхватил его двумя руками, обнимая, но сразу же убирая руки, словно эти касания обжигали. Арсений сполз с чужого тела, падая рядом. Он молча лежал, смотря в небо. — Спасибо, Антон, — Арсений отвернул голову, чтобы не видеть лицо парня. — За что? — Я, честно, давно уже не испытывал таких эмоций. Словно у меня есть семья, — голос мужчины был не грустным, а скорее спокойным, умиротворенным. Как будто он смирился с судьбой, а теперь просто равнодушно принимал все, что она ему дает. — У Вас есть семья, Арсений Сергеевич. Это я. Сидя в машине, Арсений не спешил ехать. Антон сидел в телефоне, а он переваривал то, что сказал ему мальчишка. Семья? Он и правда привязался к парню. Он понимал, что, скорее всего, в восемнадцать лет ему придется отпустить. И мужчина опять будет один. Страшно было осознавать, что это временная семейная атмосфера. Что на самом деле Антон бросит его. Да, единственный страх в его жизни — потерять. Потерять то, к чему он привык. У его дочери были проблемы со здоровьем, а в связи с этим они часто ссорились с женой. Обоим было тяжело, и они решили, что их ребенку не стоит постоянно наблюдать эти конфликты из ничего. И они развелись, а Кьяра теперь часто путешествует по больницам. У неё часто операции, таблетки, обследования. Арсений не лезет в это — дает деньги на всё, что потребуется и звонит каждый день, чтобы узнать, как дела у дочери. Но не видится с ней — на это требуется много сил, а у него их пока нет. Нет сил, чтобы снова видеть, что его ребенку плохо. Он пообещал себе, что не будет привязываться к Антону так, как к привязался в своё время к Кьяре. Ему было спокойно просто от того, что она рядом, в квартире. Но теперь её не было, а осталось гнетущее одиночество. — Ребенок, спасибо, что ты есть, — почти неслышно прошептал Арсений, но Антон услышал, а потом улыбнулся и кивнул, не сводя глаз от профиля мужчины. Через неделю сняли бинты с торса. Антон стоял у зеркала в ванной, рассматривая свежие шрамы. Огромные красные пятна на животе, переходящие на спину. Он провел по ним рукой — боли не почувствовал. Значит, и правда остался только шрам. Прошло несколько месяцев, а Антон помнил каждую секунду пожара. И каждый раз, смотря на шрамы, прогонял в голове то, что он мог помочь. Мог спасти семью, но ему не хватило сил. Он ненавидел себя за эту слабость. — Антон? — Арсений вошел почти бесшумно, поэтому парень вздрогнул, но с места не сдвинулся, а рука, которая лежала на шраме, медленно опустилась и осталась лежать на раковине, — Все хорошо? — Да. Просто… — Постарайся не вспоминать это так часто, Антон, — Арсений словно читал мысли Шастуна, — Ты не можешь ничего изменить. — Я мог спасти их, понимаете? — Не мог. Ты не мог, — Арсений подошел, а потом прикоснулся к шраму на лице парня, — Огонь — очень опасная штука. Это не твоя вина. — Спасибо, — Антону нихуя не легче от этих слов, но он правда благодарен, что мужчина пытается. Эти безуспешные попытки помочь и правда были ему важны. На самом деле, ему было уже никак. Боль почти прошла, осталась только пустота внутри, как будто у него оторвали кусок души. Ему каждую ночь снилась мать, а в последнее время в сон добавился еще и Арсений, словно он тоже был в ту ночь дома, словно он тоже умер. Каждый раз Антон просыпался в слезах, а потом понимал, что Арсений жив, лежит сейчас в другой комнате. Иногда он все же вставал посреди ночи, шел в комнату к мужчине, чтобы посмотреть, что он и правда там лежит. И словно уловив мысли Антона, Арсений спросил: — Что тебе снится? — Ничего, — Антон сделал шаг назад, чтобы взять футболку со стиральной машины, натянул её и продолжил: — Ничего серьезного. — Ты можешь со мной поделиться. — Мне снится, что Вы умираете в пожаре, всё? — Антон был немного раздражен, потому что тема казалась ему больной. Он и правда не хотел это обсуждать. — Всё. Арсений бросил это, а потом вышел из комнаты. Антон больше не говорил с ним, не заходил в кабинет, а сидел у себя и делал русский язык, с которым у него всегда было хорошо. Ему нравилось писать. Он часто выпадал из реальности, когда делал упражнения. К вечеру он очнулся и понял, что совсем ничего не ел, — к слову, Арсений, кажется, тоже, — поэтому он решил сходить к мужчине и спросить, будет ли сегодня ужин. Ужин у них был всегда, поэтому таким вопросом он хотел лишь намекнуть, что хочет есть. Но когда он вошел в кабинет, наткнулся на Арсения, сидящего на полу с бутылкой коньяка. Около него стояла пепельница, полностью заполненная окурками. Мужчина был в свитере, но один рукав был завернут. Антон несмело подошел к нему, стараясь не смотреть в сторону пепельницы: — Арсений Сергеевич? — как только он подошел, почувствовал сильный запах перегара, поморщил нос и все же опустил взгляд: — Арсений Сергеевич? Блять, что с Вами? Он в ужасе смотрел на руку, которая была усыпана ожогами. Яркими круглыми ожогами, которых Антон насчитал десять штук. А может больше, он просто не видит. Арсений смотрел в пол пустым взглядом, а потом его рука еле заметно дернулась. Антон присел рядом с ним на корточки, протянул руку к чужой руке. Мужчина сразу же одернул её, а потом взглянул парню в глаза: — Я просто хотел почувствовать ту боль, которую чувствуешь ты, — Арсений протянул ладонь к лицу Шаста, провел большим пальцем по шраму на щеке, — Когда ты сказал, что тебе снится, я понял, что мне нужно понять. Разделить с тобой эту боль, малыш. — Вы пьяны, — Антон ловко перехватил чужую руку и закинул себе на плечо, — Поднимайтесь, я отведу Вас в спальню. — Не смей, — повысил голос Попов, — Антон, убери руки, я сказал! — Я… — парень несмело отстранился. — Антон, ты пережил ужас, блять. Я бы никогда не справился с таким, а ты… ты очень сильный. Ты должен плакать целыми днями, ничего не хотеть, ненавидеть меня за то, что я заменяю тебе мать. Ты должен проявлять хоть какие-то эмоции, а тебе будто плевать. Я просто хотел понять, что ты чувствовал тогда и сейчас. — Да откуда вы знаете, что я чувствую? Вам никогда не понять этого, да и честно — вам не нужно это понимать. Мне больно, да, но я живу с этим и медленно принимаю эту боль. Вы не заменяете мне мать, сука, ну. Я не смогу объяснить Вам, что конкретно думаю о Вас. Но я не ненавижу Вас, а скорее люблю, как своего дядю. Как свою семью. Мне не плевать, и никогда не было плевать. Просто я не привык плакаться в жилетку, но если Вам так нужно узнать, что меня волнует — я расскажу. Все расскажу. — Я слушаю, — невозмутимо ответил Арсений и откинулся обратно, опираясь на стол спиной. — Только когда Вы будете трезвый, поэтому сейчас нужно поспать, хорошо? — Хорошо, ребенок, — Арсений подумал, а потом ответил. Ему почему-то стало стыдно, что из него плохой опекун. Теперь он чувствовал себя отцом-алкоголиком. Плохой пример для ребенка с травмой, вроде Антона. Антон аккуратно помог Арсению встать на ноги и опереться на него, а потом потащил в спальню, но ноги путались у обоих — у мужчины от алкоголя, а у парня от стресса. Лицо опекуна было слишком близко. Он чувствовал горячее дыхание на своей щеке, и это не давало разумно мыслить. Когда они добрались до кровати, Антон опустился вместе с Арсением на кровать, чтобы уложить его, а не бросить, а когда собирался встать, мужчина перехватил его рукой поперек груди и опрокинул обратно на матрас. — Сделай исключение на сегодня: поспи с отцом, как в старые добрые, — улыбался Арсений с закрытыми глазами. — Не было никаких старых добрых, — усмехнулся Антон, а потом подумал, что было бы круто, если бы Арсений и правда был его отцом. Тогда у него были бы воспоминания, как он маленький засыпает с еще молодым Арсением Сергеевичем в кровати поздно вечером под мультики из телевизора, — Хорошо, Арсений Сергеевич. Засыпайте. Антону не удалось уснуть, а мужчина сопел уже спустя минуту. Он выпутался из крепких объятий, а потом ушел к себе в комнату, пытаясь унять сердцебиение. Почему он не остался? Потому что, по мнению Антона, это неправильно. Он обещал себе забыть о своем желании обладать своим опекуном. А ночь в одной постели с ним — ошибка, которую он не готов был совершить. И засыпал он в своей холодной кровати с мыслью о том, что это была бы не такая уж и ошибка. Но менять что-то было поздно — Антон уже провалился в сон. Утро встретило его самым странным образом: он проснулся, и первое, что увидел — Арсений в одном полотенце роется в шкафу с его нижним бельем. — Блять, блять, блять, — шипел Арсений себе под нос, а Антон привстал на кровати, потер глаза и потом начал осознавать всю ситуацию. — Арсений Сергеевич, не знал, что у Вас такие извращенные предпочтения. — Что? — Арсений кинул на него короткий взгляд, а потом продолжил поиски чего-то в ящике с трусами Шастуна, — Я сейчас пиздец опаздываю на важное мероприятие, где буду ведущим репортером, а у меня все трусы в стирке. Надеюсь, ты не против, если я у тебя одни украду. — Да не против, конечно, а что за мероприятие? — Шастун сел на кровати, а Арсений вытащил черные боксеры, которые, — по его мнению, — могли подойти ему по размеру. — Открытие выставки фотографий, доход которой пойдет на благотворительность, — Арсений натягивал трусы под полотенце, а когда закончил, кинул его на пол, и уже выходя из комнаты, крикнул: — Мне нужно взять интервью у фотографа, не скучай! — Ну да, ну да, — зевнул Антон, снова ложась в кровать и укрываясь с головой, — Мне есть, чем заняться… Второе Шастуновское утро настало довольно скоро — он проснулся сам через час после того, как ушел Арсений. Парень сходил в душ, смог самостоятельно перебинтовать себе ноги и руки, а после заказал завтрак с карты Арсения. «Ну, раз он оставил меня одного, имею ли я право поесть? Имею, конечно» — оправдал себя Антон, а потом сел на кухне с ноутбуком, открывая сайт с сериалами. Он довольно долго выбирал, что посмотреть, потому что когда его выбор упал на какой-то старый детектив, в дверь позвонил курьер. В целом день прошел очень непродуктивно — Антон посмотрел целый сезон, пару раз ходил на балкон покурить, — Арсений забыл сигареты на столе, — а вечером устало сел за уроки. Не прошло и пяти минут знакомства с новой темой по биологии, парень услышал, как открылась входная дверь. Его комната была довольно близко к выходу. Антон отложил ноутбук и вышел в коридор, но не успел ничего понять — его крепко прижали к чужому телу сильные руки. От Арсения пахло его едким, но приятным парфюмом, сигаретным дымом и печалью. Последнее Антон уловил только когда почувствовал дрожащие плечи мужчины, но побоялся в ответ обнять опекуна. — Обними, — прошептал будто в бреду Попов, зарываясь рукой в светлые волосы мальчишки. Антон несмело обхватил мужчину за спину, уткнулся носом в висок. — Что случилось? — Кьяра опять в больнице, — Арсений не хотел отпускать Антона из объятий, потому говорил в его шею, — Ей стало хуже, намного хуже. Не знаю, почему, но мне позвонила её мать во время мероприятия. Я, конечно же, сорвался в больницу, а когда приехал, Алёна плакала. Сказали, что на операцию требуется очень много денег, а у меня сейчас таких нет. — Подождите, — Антон мягко оттолкнул мужчину, заглядывая в синие глаза, — У меня же есть наследство, а пока мне нет восемнадцати, они принадлежат Вам. — Нет, Антон… Они же тебе на лечение, — Арсений сделал неуверенный шаг назад, а потом снова притянул парня к себе. Антон улыбнулся, а потом незаметно мазнул губами по уху мужчины. — Ничего страшного, они мне будут нужны года через два, а пока спасайте дочь. После Арсений ушел в кабинет, позвонил матери Кьяры и сказал, что нашел деньги. Антон стоял в дверном проеме, смотря, как сияет Арсений от того, что смог помочь. Ему было так тепло от улыбки мужчины, и он думал, что хочет вечно видеть на его лице улыбку. Сделает всё, только бы этот мужчина улыбался. И не важно, какая цена у этой улыбки. — Как Ваша рука? — Антон подошел к Арсению, присел на край стола. Арсений закатал рукав рубашки, показывая парню свежие ожоги. — Немного болит, но в целом — ничего страшного. — Вы такой дурак, — Шастун провел пальцем по ожогам, вырывая из мужчины болезненный выдох, — И зачем? — Я уже говорил, зачем. А ты обещал мне все рассказать. — Сейчас все хорошо. Я рад, что Вы улыбаетесь. Давайте я расскажу тогда, когда все пойдет по пизде, а то не хочу портить атмосферу. — Хорошо, малыш, — Арсений устало прикрыл глаза, откидываясь на кресле. Антон наблюдал за ним, а потом неожиданно взял руку мужчины и притянул к себе. Потом прикоснулся губами к ожогам, легко поцеловав каждый из них. Арсений приоткрыл глаза, наблюдая за парнем, совершенно не мешая совершать эту ошибку. — Не делайте себе больно больше, — прошептал Антон и поспешил удалиться из комнаты. Он оставил Арсения сидеть с учащенным сердцебиением и стояком. Мужчина не понимал себя — у него встал на юношеские поцелуи, смешанные с болью? Он решил, что стоит позвонить Диане. Потом подумал и понял, что если это продолжится, то нужно будет ограничить их общение с Антоном. А Антон зашел в ванную и стоял у зеркала, смотря на красные щеки. Что с ними происходит? Никто не знал.***
Через пару недель Антону сняли бинты с кистей рук, но оставили на запястьях. Он почти не мог сжать кулак — многие мышцы и связки так и не восстановились. Врач сказал, что нужно будет еще долго ездить в больницу, а также чаще разминать руки и применять физические нагрузки. В связи с этим Арсений после больницы решил заехать в «Спортмастер», под внимательным взглядом парня положил в корзину несколько цветных тренажеров для рук. Для себя он взял пару гантелей, а Антону предложил еще посмотреть спортивную форму. — Зачем? — Антон недоверчиво рассматривал футболки, кофты и спортивные штаны. Все они были разных цветов, размеров и отличались по ткани. — Я, ну, как сказать… Подумал, что стоит чаще выходить на улицу и заниматься своим здоровьем. Соу… мы с тобой будем ходить на утренние или вечерние пробежки! — Арсений заулыбался, а парень наоборот смутился, потому что вставать намного раньше, чем обычно, ему не хотелось. Но перспектива вечерних тренировок ему нравилась, — У нас недалеко от дома есть стадион, там обычно дети играют в футбол после школы, но не думаю, что утром или вечером там кто-то есть. — А почему мы просто не можем пойти в зал? — Свежий воздух, ребенок, свежий воздух, — Арсений копался в футболках, а потом выбрал несколько черных и белых. Антон обреченно вздохнул, а потом набрал себе целую тележку разной одежды. Арсений кивнул на примерочную, и они зашли туда, заметив только одну свободную. В этот момент у парня в голове возникли самые неприличные мысли, но он сторонился их, поэтому пробубнил себе под нос, чтобы Арсений шел примерять одежду первый. Мужчина на это задорно улыбнулся, а потом затащил парня за локоть в примерочную, захлопнул дверь и закрыл на щеколду. Антон опешил, а еще смутился из-за того, что помещение оказалось ну очень маленьким для двоих. Арсений кинул одежду на стул, а потом рывком снял с себя футболку. — Арсений Сергеевич… — Антон громко выдохнул, оценивая то, что видит: рельефный торс с яркими очертаниями кубиков, розовые соски, выпирающие ключицы, и, наконец, тазобедренные косточки, обтянутые тонкой тканью трусов, едва выходящих из-под ремня, — Для двоих тут немного неудобно, может, я подожду снаружи? — Тебя выгонят, потому что красными буквами написано, что ждать кого-то вне примерочной нельзя. — Ладно, — не стал спорить Антон, а мужчина взял первую футболку черного цвета. Он ловко убрал вешалку, а потом натянул её на себя. Она неприлично обтягивала его тело, и казалось, что мужчина вовсе без неё, просто облит черной краской. Тонкая ткань совершенно не спасла бы мужчину от холода. И даже несмотря на то, что Антон хотел видеть это зрелище каждое утро, он все равно сказал: — На улице холодно. Вы заболеете, если будете бегать в такой легкой футболке. — Ну, значит она на лето, — Арсений опять снял её и повесил на крючок, а потом достал из кучи вещей водолазку. «Она точно спортивная?» — подумал Антон, потом пощупал ткань и удовлетворенно подумал, что в этом мужчина не замерзнет. Кофта была намного свободней, поэтому парень немного успокоился. — Вот эта Вам очень идет, — Антон прижался к зеркалу спиной, только бы быть на сантиметр дальше от опекуна. Арсений кивнул, а потом начал расстегивать ремень. «Бля-я-ять» — мысленно протянул парень, стараясь отвести взгляд, но он будто магнитом был прикован к рукам мужчины. Брюки свободно сидели на бедрах Арсения без ремня, но когда он расстегнул пуговицу, они упали вниз. Мужчина ловко подхватил их, переступил, а потом аккуратно отложил на стул. Антон осмотрел гладкие — он, что, их бреет? — ноги, а потом взгляд упал на круглую выпуклость в районе паха. Но мужчина решил не мучать Антона, потому что сразу же натянул серые спортивки. Парень выдохнул, улыбнулся и кивнул опекуну, а потом все же добавил: — Черные подошли бы больше, — Антон нашел в груде вещей черные штаны и протянул их Арсению. Последний примерил их, завязывая шнурки на бедрах, а потом присел пару раз, опустился на корточки, лицом оказываясь напротив паха Антона, — Арсений Сергеевич, что вы… — Проверяю их прочность, конечно же, — ухмыльнулся мужчина, — Теперь давай твои вещи мерить. И здесь Антон хотел провалиться под землю. Он уже еле дышал, но послушно стянул с себя толстовку, смущаясь резкого холода, обдавшего его торс. Арсений плавно провел взглядом по худому телу с уже белеющими ожогами, выпирающим ребрам, острым плечам. Его взгляд почти обжигал парня. Он не подал вида, но сердце хотело выпрыгнуть из груди. Антон взял белую футболку, которая была явно велика ему, но когда посмотрел в зеркало, удовлетворенно улыбнулся мужчине, а потом кивнул. Арсений лишь усмехнулся, сложил руки на груди и ждал, пока Антон снимет штаны после пары кофт, которые последний тоже захотел взять. У Шастуна дрожали колени, поэтому он чуть не упал, когда выпутывался из обтягивающих джинсов. Его худые ноги были покрыты светлыми волосами, острые коленки с ожогами неестественно выпирали, поэтому опекун не сдержался: — Придут органы опеки и заберут тебя, а знаешь почему? Скажут, что я тебя не кормлю. — Я буду отбиваться и покажу им целый холодильник еды, которая, кстати, почти вся для меня, — невозмутимо сказал Антон, держа в руках спортивные штаны. — Она там вся вредная, потому что мы в последнее время только заказываем еду на дом. — Тогда покажите им историю своих заказов, — парень быстро натянул на себя штаны, а потом взглянул в зеркало, — Ну, я и правда похудел за последнее время… — Вот-вот, ребенок. Буду тебя чаще кормить, получается? — Получается так, Арсений Сергеевич. Когда с одеждой было покончено, они вдвоем потащили пакеты в машину. В машине Антон рассматривал свои руки и пытался сжать кулак, но тщетно. Максимум, который он мог — двигать пальцами, раздвигая их в стороны и прижимать большой палец к ладони на одной руке. Руки казались ему до жути некрасивыми — кожа была словно в красных разводах, кое-где были рубцы, зато ногти отросли заново — теперь они были намного здоровее из-за целой кучи витаминов, которые он пьет по утрам. В голову Антона чаще забирались депрессивные мысли. Он не знал, чего хотел — скорее ничего, чем что-то. Ему было больно, но он молчал, а на все разговоры Арсения о том, что Антон может ему доверять, парень отмахивался и говорил, что все хорошо. Да и на самом деле он не мог рассказать то, что происходит внутри него. Во-первых, потому что никто не сможет это понять, а потом еще и использует эту информацию против него. А во-вторых, потому что он сам не мог сформулировать, что чувствует. Это было мерзкое разъедающее чувство внутри на грани с тревогой. У него тряслись руки, колени, часто были вспышки агрессии ни на что — он мог сидеть за ноутбуком и резко ударить по столу, разодрать ранку от маленького ожога где-нибудь на теле, стараясь сделать себе больно. Нет, он вовсе не занимался селфхармом, да и никогда не думал об этом, просто делал это неосознанно. Ему чертовски хотелось побыть в одиночестве, но с другой стороны одиночество раздирало его внутренний мир. Он ненавидел разговаривать, хотел просто молча сидеть с кем-нибудь, пока слова рвутся наружу, но он никогда не скажет. Говорить о своих чувствах — не для него. Для него — вариться в своих страхах. Антон было хорошо следующую неделю просто потому, что рядом был Арсений. У него был небольшой отпуск — они каждый день утром бегали по стадиону, но не так рано, как ранее думал Антон. Потом сидели дома, пили горячий кофе и смотрели фильмы, играли в онлайн игры вдвоем, читали одну книгу на двоих. Арсений читал быстрее, поэтому у них было две закладки — черная для мужчины, и белая для Шастуна. Каждый вечер они делали вместе домашнее задание, а Антон учился заново держать в руках ручку и писать, потому что до снятия бинтов у него было слишком корявый почерк и почти все домашние задания он отправлял документом из ворда, кроме химии и алгебры — там не нужно было писать много слов, только формулы. Парень почти забыл про свои зарождавшиеся чувства, начал воспринимать Арсения, как старшего брата. Его это успокаивало, и он мог вести себя более открыто. В то время как мужчина наоборот начал ловить себя на том, что считает Антона привлекательным. Конечно, он уже принял одно ответственное решение, о котором позже сообщит парню. Ему было сложно принять его, но он обговорил это с Дианой, и она поддержала идею. Теперь нужно было думать о том, что подарить парню на день рождения. День рождения Арсения они не праздновали — Арсений просто не сказал парню о том, что вообще был праздник. Антон наверняка бы закатил истерику, что такой день нужно праздновать, но мужчина это не любил. Потом расскажет Шастуну, что ему теперь на год больше. — Антон, а чего тебе не хватает в жизни на данный момент? — Арсений курил сигарету при парне, потому что последний сам его попросил. Антон устал бояться, хотел переступить через свои страхи. — Мамы, — вздохнул подросток, а потом уткнулся взглядом в пол. У Арсения екнуло в груди, но не подал вида, а потом Антон и сам ответил: — На самом деле, я бы хотел домашнее животное. Здесь Арсений очень сильно задумался — он никогда не думал о том, чтобы завести кого-нибудь. (от авт. — Разве что Антона:) Да и если учитывать его серьезное решение, о котором стоило бы уже сообщить, он понял, что заводить собаку или кошку, которая будет напоминать ему об Антоне — плохое решение. Но Антона хотелось радовать, поэтому за день до праздника парня он уехал, чтобы посмотреть на щенков, которых нашел на каком-то сайте. Он выбрал самую ласковую, по его мнению, породу — русский спаниель. Они очень добрые, а еще умные, но мужчина не думал, что Антон будет учить его командам. Да и вообще они очень смешные. Он приехал в квартиру на окраине города, поднялся на второй этаж и позвонил в дверь. Его встретил низкий пухлый мужчина. Как Арсений понял из разговора — он охотник, а эта порода как раз охотничья. Им нужно много бегать, а также время от времени можно будет ездить к нему и учить собаку охоте. Арсений осмотрел щенков — они все были очень маленькими и милыми, сразу попытались вылезти из клетки, чтобы напрыгнуть на мужчину, но только один спал. Игнорировал все вокруг и спал — Арсений сразу указал на этого щенка. У него были забавные белые пятна на спине, которые напоминали карту России, а еще черное пятно около носа, которое выглядело, как родинка. Попов не особо любил собак, но этот щенок был очень милым — когда клетка открылась, он лениво открыл глаза, уставившись на Арсения. Хозяин аккуратно растолкал остальных щенков и протянул руки к выбранному щенку, взял его за шкирку, а собака даже не вздрогнула, только закрыла глаза, снова проваливаясь в сон. Арсений аккуратно взял щенка в руки и осмотрел — он был размером чуть больше ладони, хотя ему было уже три месяца, но эта порода в принципе не слишком большая. Арсений положил его в переноску, которую заранее взял, а хозяин предупредил, что собаку может стошнить, потому что он ни разу не возил их на машине, и это может быть непривычно. Мужчина отдал деньги и вышел из квартиры, а потом поставил переноску в машину на переднее сиденье, молясь, чтобы на обратной дороге не было кочек, иначе собака вместе с переноской полетит вниз. Был почти поздний вечер. Арсений решил, что съездит в ночной зоомагазин, купит все необходимое, так же зайдет в супермаркет и возьмет продуктов, торт и что-нибудь по мелочи. В двенадцать часов он подъезжал к дому, а сердце неприятно вырывалось из груди. «Будет ли он рад? Может, он хотел кота…» — Арсений волновался, но откинул сомнения и взял переноску в руки. Открыв дверь в квартиру, он заметил, что во всем доме подозрительно тихо. Он поставил переноску на пол, снял верхнюю одежду и кроссовки, а потом прошел в комнату парня. Антон сидел на подоконнике, в его бокале было красное вино, такое же, как они пили с Арсением. Он смотрел в окно, а по его глазам текли слёзы. — Вы же не забыли, да? — Антон повернул голову в сторону мужчины, который сделал неуверенный шаг вперед. А потом он решительно подошел к парню, забрал из рук бокал, а потом притянул к себе, заключая в объятия. — Как я мог забыть, ребенок? — Арсений погладил его по голове. — Мне казалось, Вы бросили меня в этот день. Это первый день рождения без мамы, Арсений Сергеевич, — Антон всхлипнул, а Арсений только сильнее прижал его к себе. — Я бы не смог, Антош, — мужчина выдержал паузу, а потом, когда парень перестал дрожать, продолжил: — Я ездил за подарком. — За каким? — Антон поднял заплаканные глаза на лицо мужчины, а потом прищурил глаза, догадываясь, что придумал опекун: — Вы не просто так спрашивали тогда, да? — Конечно. Пойдем смотреть? — Угу, — парень нехотя отлип от Арсения, вытер мокрое от слез лицо рукавом свитшота, а потом пошел в коридор за мужчиной, сразу же замечая переноску, — Арсений Сергеевич! Вы… — Иди, изучай, — Арсений подтолкнул подростка к переноске, и последний радостно упал на колени рядом с ней, цепляясь пальцами за решетки. Животное, видимо, пробудилось ото сна и радостно взвизгнуло, как только Антон открыл переноску. Парень несмело взял щенка в руки, а потом погладил, а щенок начал лизать длинные пальцы. «Говорят, собаки умеют сочувствовать» — подумал Арсений, сложив руки на груди, — Это мальчик, Антон. Придумал имя? — Знаете, Вы всегда в ресторанах берете один и тот же салат… — Антон, боже. — Цезарь. Я хочу, чтобы его звали Цезарь. Сокращенно «Цез» или «Цеза», ну, круто же звучит, — Антон поставил щенка на пол, и Цезарь неуверенно обнюхивал коридор, а потом помочился на ковер рядом с входной дверью. «Бля-я-ять» — мысленно прошипел Попов, а Антон только рассмеялся. Потом они вместе устроили собаке лежанку, положили рядом пеленку для того, чтобы он ходил в туалет, достали из пакетов миски и игрушки, которые ездил покупать мужчина. Цезарь все время ходил по квартире и изучал территорию, иногда пытался залезть на кровать, но безуспешно — в конце концов Арсений сам поднял его туда, подумав, что нужно разрешать собаке лежать не только на полу. Потом Цезарь мирно лежал, грыз маленькое колечко синего цвета, а Антон с Арсением читали инструкции на корме. — Ну не может он есть целую миску, — Антон почти выл от того, что на корме было написано слишком много грамм для двухкилограммового щенка. — Целую миску в день, Антон. Соответственно, три раза в день по одной третьей миски. — Тогда да, — выдохнул парень, — Арсений Сергеевич, спасибо. Вы — самый лучший! — Теперь мы будем бегать не только вдвоем, — Попов взглянул на собаку, которая после этого замахала коротким хвостом, — Что ж, надеюсь, ты рад, ребенок. После этого Арсений предложил выпить вино, которое открыл парень в его отсутствие. Антон кивнул, и они сели вместе на подоконник, только мужчина принес еще один бокал. Они смотрели на сияющий город, а у Антона в голове были мысли, что во всех домах кто-то есть. Кто-то счастливый, несчастный, кто-то одинокий, а кто-то сейчас сидит с семьей или любимым человеком. У каждой из квартир в высоких домах своя история. У каждого жильца дома своя жизнь, свои мысли. И если собрать мысли всех людей на планете в книгу, она будет, казалось, бесконечной. Сознание человека бесконечно. Нет конца мыслям, которые никогда не покидают голову человека. Антону было интересно, что происходит в голове у мужчины. Хотелось узнать всю его историю, погрузиться в мир, в котором живет его дядя. Потому что он жил в другом мире — для него все было другое. Он смотрел на мир под другим углом, не как все. Антон смотрел на спокойное лицо Арсения, который время от времени моргал, пил вино и размеренно дышал. Он рассматривал каждую родинку, каждую морщинку, которую хотелось поцеловать. Зарыться рукой в черные из-за света волосы, сжать их и отпустить, провести рукой по шее, по сильным рукам. Этого хотелось так же сильно, как и узнать, что творится у него в голове. — Я не хочу, чтобы это кончалось, — вдруг тихо произнес парень, отводя взгляд от опекуна. — Что именно, ребенок? — Всё это, — Антон сжал бокал в руке, но получилось, как обычно, слабо, — Хочу жить с Вами. В таком спокойствии, умиротворении. Это, конечно, нихуя не моя прошлая жизнь, ну, до пожара. Но мне нравится. Нравится с Вами, — конечно, Антон хотел сказать «мне нравитесь Вы», но не позволил себе. — Кстати об этом, — Арсений решил рассказать, но слова давались с трудом, — Я оплатил твое лечение в стационаре на все лето. Я отвезу тебя туда в конце мая, и три месяца ты будешь жить и лечиться там. — Но… — Антон хотел возразить, потому что не выдержит три месяца без мужчины, ведь ему становилось одиноко спустя пару часов без него, — Вы ведь будете приезжать? — Буду, Антон. Обещаю, — Арсений заставил себя взглянуть в зеленые глаза, — Я ужасный опекун, ребенок. — Мне хорошо с Вами. — Не в этом дело, — Арсений хотел сказать, что хороший опекун никогда не будет думать о том, чтобы поцеловать ребенка, но Антон перебил его мысли, поддавшись вперед и целуя мужчину в уголок губ. — В этом, Арсений Сергеевич, — Антон не покраснел, точнее, его щеки и так были розовыми от вина, а потом встал с подоконника, — Я не вижу смысла в том, чтобы мучить себя из-за непонятных чувств. И не понимаю, почему Вы думаете, что это неправильно. Конечно, Антон тоже думал, что это неправильно. Он чувствовал, что Арсений что-то ощущает к нему, что-то в мужчине выдавало это. Но парень не мог понять, что именно. И у обоих сильно билось сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Арсений поклялся себе, что никогда не притронется к Антону, как бы последний этого не хотел. И этот мимолетный порыв был первым и последним. Да, мужчину это злило, но он не смог бы допустить, что развратит своего племянника. Поэтому теперь открылся более серьезный вопрос, который Арсений собрался решить, когда Антон уедет в стационар. Он пообещал Антону, что будет навещать, но клятва себе — намного важнее, нет? Арсений посчитал, что важнее.