Жар

«Ты был моей надеждой… Моим лучом солнца в непроглядных тучах, что проклятьем нависали над нашей страной. Твои огненно-рыжие волосы словно испускали тепло, которое манило меня. Я чувствовал тепло твоего тела и твоей чакры. Глядя из-под отросшей красной челки, я представлял тебя Богом, восхищался твоими словами. Ты всегда шел впереди меня, а я внимал твоему светлому образу. Я видел, что Конан смотрела на тебя с той же теплотой во взгляде. Признаться, непонятное чувство, которому позже я нашел название, сжигало меня. Ты всегда был моим маяком во тьме, что останавливал от необдуманных действий. Ты поднимал настроение нашей маленькой команде, не давал окончательно сдаться, упасть в эту пучину агонии. Твои идеи намертво срослись с моими мыслями. С каждым днем, я понимал, что дышать мне легче только когда ты рядом. Несмотря на мою застенчивость и детскую пугливость, я всегда старался оберегать всех нас. Защитить тебя, даже путем убийства врагов, даже собственной смертью. Ты просил убить тебя самолично ради нашей защиты. Это было так страшно и так мучительно больно, обидно, меня сжигала ненависть к Ханзо. Этот проклятый кусок дерьма, не знающий ничего, кроме власти. Такой трусливый и мелочный… такой… такой… Я помню, как ты сам налетел на кунай, прислонившись невыносимо близко. Меня обдало твоим жаром, я начал сгорать. Медленно и беспощадно. Я схватил твое умирающее тело и прижал к себе. Ты все еще такой теплый… Из-за ослепившей меня ненависти, я смог уничтожить врагов без использования той страшной техники, что сделала бы меня инвалидом… Тебя смогли спасти. Мы с Конан долго ухаживали за тобой, чтобы ты смог стать прежним. Если бы ты действительно умер, я не знаю, во что бы превратился. Не знаю, сколько боли бы причинил другим… Но ты сейчас рядом.»

***

После реабилитации все пошло хорошо. Яхико уже вернулся на должность лидера организации и они работали так же как раньше. Вечером, Нагато по обычаю зашел в комнату друга, чтобы проведать. Узумаки делал это давно, а потому сидящего на футоне Яхико это не удивило. Он весело помахал товарищу, предлагая сесть рядом. Может, Нагато и был чуть навязчив, но ничего не мог поделать со своими чувствами: после той выходки, он оберегал главу Акацки в два раза лучше. — Хорошо, что мы переселились в новое убежище, здесь просторней Парень с рыжими волосами потянулся и откинулся назад, прикладываясь на футон. Он с улыбкой смотрел на Нагато. — Да Яхико стал серьезнее, изворачиваясь на матрасе. Он заметил, что с каждым днем Нагато ведет себя все более странно: меньше говорит и двигается, совсем не смотрит, отводит удивительные глаза. Просто приходит и сидит рядом, тихо дышит, словно боится спугнуть. Терпеливо ждет, когда Яхико заснет, нежно касается рыжих волос и только потом уходит к себе. Лидер Акацки иногда притворялся спящим у себя в кабинете, только бы еще раз ощутить прикосновение этих осторожных рук. Его волновало то, что друг постепенно увеличивает расстояние между ними, окончательно замыкаясь в себе. На лице же все написано… Видно, как зрачки расширяются, а нижняя губа подрагивает между словами. Как он смотрит с любовью, а потом отводит смущенный взгляд. Признаться, Яхико сам испытывал к Нагато чувства. Окончательно осознал в тот момент, когда они смотрели друг на друга; когда он стоял там и, окруженный вражескими шиноби, попытался покончить с собой ради общего блага. Но в итоге, его спас Нагато. Нагато, который всегда был рядом, тихо следовал за ним. В трудные минуты подставлял свое плечо и помогал советом, лучезарной, полной надеждой улыбкой. Яхико понял, что хочет умереть в его объятьях, на его руках. Он смутно помнил, как из последних сил касался щеки друга ладонью, вытирая мокрую дорожку от слез. Помнил ту силу, с которой Узумаки пытался остановить кровь, что плескалась из рваной раны. Но не помнил, что сказал в тот момент. — Все в порядке? Лидер Акацуки нарушает тишину и протягивает руку, укладывая ее на чужое колено. Он привык его касаться, привык к мягкости и чистоте кожи. Нагато мелко дрожит, закусывает губы. Так долго терпеть он больше не может, нервы натягиваются струнами, а чувства жестко проходятся по ним смычком. Владелец риннегана наконец-то поворачивается, скидывая с лица челку. Улыбается вымученно-нежно и накрывает чужую руку своей. Мягко переплетает пальцы. Он любит, кричит взглядом фиолетовых глаз. — Нагато… Яхико его понимает, сам загорается. Лёжа преподносит вторую руку к лицу парня напротив, прижимаясь к щеке. Обжигает прикосновениями ледяную кожу, боится спугнуть своим пламенем. Нагато чуть отстраняется, пытаясь забыть тот злосчастный день, когда друг умирал на его руках. Как касался так же, сначала хватаясь, словно за единственную надежду, а потом все легче и легче отпускал, пока рука сама собой безвольно не упала рядом. Крупная дрожь прошибает тело и парень не ждет повторения, он сам хватает ладонь, накрывая сверху. Шумно выдыхает, прикрывая глаза. Яхико гладит его пальцы, скользит большим от запястья по ладони, смотрит внимательно, изучающе. Он спокойнее, потому что уже знает, что никуда не уйдет. Нагато медленно наклоняется, приближаясь к чужому лицу, встречаясь кончиками носов. Дыханье под ним опаляет, он сам дышит тяжелее. Воздух рядом с Яхико раскаляется, режет легкие. Владелец риннегана открывает глаза, встречаясь с ясным взглядом напротив. Сердце гулко бьется в грудной клетке, пропуская удары. Они расцепляют руки на щеке, теперь ничего не сдерживает красные волосы и они водопадом спадают, закрывая их от остального мира. Нагато целует парня в щеку, вкладывая в это всю свою нежность. Он целует еще и еще, осыпая чужое лицо и обходя губы. Это похожие на родительские поцелуи, полные любви и заботы. Тело горит от тепла Яхико. Рыжеволосый крепко стискивает ладонь Нагато, отвлекая от таких чувственных жестов. Он больше не может молчать. — Ты мне нравишься, Нагато Слова режут слух, заставляют Узумаки замереть с приоткрытым ртом. В груди зарождается огонь, отогревая холодное сердце, спуская все накопленные чувства. Нагато сам не знает, что делает — он припадает к чужим губам напротив. Из легких выбивает весь воздух, стоит лидеру организации обнять его за талию, прижимая к крепкому горячему телу. Его колотит от того, как Яхико захватывает его нижнюю губу, посасывая. Языки встречаются где-то во рту Нагато, он тихо скулит, не в силах противостоять этому напору. Рыжеволосый переворачивает друга на спину, нависая сверху. Они наконец-то отрываются друг от друга, пытаясь отдышаться. Яхико не может не испытывать эстетического удовольствия от вида от своего подчиненного. Его мягкие черты лица так и манят, глаза затягивают в свою глубину, привлекают своим удивительным рисунком. Румянец, такой нежный и равномерный, украшает болезненно-белый бархат кожи. Он снова протягивает руку, гладит по красной макушке, задевая ухо и переходит на щеку. Лидер Акацуки сам смущается, глуповато улыбаясь, думая о том, что Нагато тоже не в силах оторваться. Возбуждение накатывает мягкими волнами, словно те идут от фиолетовой ряби в чужих глазах. Парень под ним всегда холодный, так и хочется отогреть его. Нагато чувствует, как Яхико напрягается над ним, рассматривает, чуть стонет, изламывая брови, отчего на лбу появляется складка. Рыжеволосый снова целует, сминает губы, кусается, оттягивает и проходится языком по розовой кромке. Свободной рукой скользит под футболку одного из Акацки. Гладит впалый живот, очерчивает небольшие кубики пресса, пересчитывает ребра и наконец-то добирается до сосков, нежно задевая их. Нагато задыхается, сладко мычит в поцелуй. Закрывает глаза и полностью отдается чужим рукам. Яхико кусает губы и сжимает между пальцами сосок: то сильно скручивает, то мягко поглаживает. Он наконец-то отрывается от поцелуя, задирает футболку, властно смотрит сверху. Ему нравится, чертовски нравится касаться Нагато, который так трепетно реагирует. Он чувствует, как между ног твердеет. Яхико долго ждал этого момента, так боялся спугнуть и все испортить. Чувствуя, что партнёр остановился, Нагато обиженно поднимает взгляд, сводя брови к переносице. Встречаясь с чужим взглядом сверху, парень закусывает губу, стараясь запомнить прекрасный вид Яхико. Сейчас, смотря снизу вверх, Яхико еще больше напоминает бога. Его Бога. Он выжидающе ждет продолжения, но партнер медлит. Растягивает прикосновения, целует нарочито медленно, все дольше смотрит, заглядывая в душу. Испытывает? «Как глупо, ” — думает Нагато и поддается все ближе. Как можно быстрее сокращает дистанцию, подставляется под ленивые ласки, всем видом просит. Просит зажечь его, отогреть и не отпускать. — Ну же, не медли… Сам тянется, высвобождая руку из чужой. Дергает за ворот футболки Яхико, касается шеи, розовеющих ушей, мягких на самом деле волос. Впивается в губы до крови, раздирает их зубами, поглощенный страстью и какой-то тоскливой болью в груди. Ему отчего-то приятно ее чувствовать. Лидер Акацки, кажется, сдается. Срывает последние тормоза, высвобождая свой жар. Раскаляет воздух между ними, хаотично целует, спускаясь все ниже, разрывая футболку и оставляя на фарфоровой коже алеющие засосы. Нагато стонет, выгибается, чувствует, будто тает. Расплывается огромным океаном. Мысли охвачены только глазами напротив, в голове упорно стучит: «Яхико, Яхико, Яхико». Узумаки вскрикивает оттого, что чужая рука накрывает пах. Сжимает, оглаживает уже твердый член. Сверху слышится усмешка, губы перестают блуждать по телу, наконец-то отпуская измученный сосок. Рыжеволосый перемещается к ногам Нагато, стягивает штаны вместе с бельем, его движения такие торопливые… такие жаждущие. Яхико целует внутреннюю сторону бедра, закидывает одну ногу на свое плечо, касается головки члена, плавно скользит языком, берет в рот. Посасывает, помогая себе рукой. Пытается заглотить, в унисон постанывая… Ему хорошо оттого, как ноги Нагато трясуться, как он хватает его за волосы, зарываясь мягкими пальцами. Как смотрит, оглаживая щеку… Самому в штанах тесно, хочется избавиться от мешающей одежды. Чужой член скользит по губам, нетерпеливо проталкивается в узкую глотку, трахая доселе девственный рот. Приятные вибрации заставляют Нагато поджимать пальцы на ногах, вытягивать струной напряженное тело. Глава Акацки не дает кончить, сжимая у основания, растирая слюну и смазку по раскрасневшемуся стволу. Перемещает похотливый и вечно болтливый рот к сжатому колечку мышц, широко проходится языком, целует, пытается протолкнуться глубже, слыша протестующие и одновременно блаженные звуки сверху. Пропихивает внутрь один палец, предварительно заботливо обслюнявленный. Двигает им медленно, успокаивающе поглаживая бедро. Нагато совсем потерялся, инстинктивно сжимая ноги и чужую голову. Яхико снова обводит языком сжимающуюся дырку, смотрит, как два пальца скользят туда-обратно. Ему нравится эта узость, это тепло тела. Наконец-то высвобождая свой пульсирующий член из штанов, он подставляет его к растянутому Нагато. Размазывает рукой смазку по всей длине, смотрит в затуманенные ринниганы напротив и входит. Так неприятно медленно. — Расслабься, милый, — звучит слишком жалобно, им обоим больно, — это сложно, но просто попытайся… Вновь эта болтливость. Нагато жмуриться, расслабляя ноги и пропуская Яхико глубже. Ему не неприятно, но и не хорошо. Просто необычно чувствовать что-то внутри себя. Он сдавленно стонет, а лидер Акацки тянется за поцелуем. Это отвлекает, по-своему расслабляет и Яхико полностью входит. Сам выдыхает в чужие губы. Чувствует, как девственная узость пленит, сама засасывает куда-то глубже, не дает двигаться. Они смотрят друг на друга какое-то время. Внутри Нагато слишком много чувств, его сжигает эта близость, этот жар откуда-то взявшийся чакры. Ему нравится мысль, что прямо сейчас он полностью заполнен Яхико. Он стонет от мысли, что прямо сейчас един со своим Богом. Обнимает его за шею, шепчет слова любви, смаргивает слезы, просит двигаться. Все его желания отныне будут исполнены; рыжеволосый делает первое движение, двигаясь уже чуть свободнее. Его плавит огненное нутро друга. Слишком хорошо, не остановиться. Он двигается, выбивая из Нагато с каждой минутой все более сладкие стоны. Они меняют позу: теперь Нагато сам прыгает на чужом члене в удобном для себя ритме. Он отклоняется назад и кричит, замирая на несколько секунд: все тело прошибает новой волной удовольствия. Его трясет, обдает холодным потом, а перед глазами все плывет. Он не может и пошевелиться от накрывшего слишком приятного чувства. Яхико перехватывает инициативу, сжимает чужие бедра в руках, сам насаживает податливое тело на себя, выбивая последний воздух из легких. Он натягивает Нагато, пока тот беспомощно хватает его за шею, кусается, в кровь царапает спину. Пытается отстраниться, поменять угол, не в силах сдерживать приятные волны наступающего оргазма. Ему так приятна эта близость, но кажется, будто он сейчас окончательно сгорит. Осядет пеплом на коже Яхико, прилипнет к влажному телу. — Ты удивительный… Яхико прижимается как можно ближе, толчки становятся жесткими, беспорядочными, кажется, на все убежище раздаются пошлые шлепки возбужденных тел. Руки слишком сильно сжимают ягодицы, шлепают по ним, вызывая чужой крик. Одной из ладоней он обхватывает требующий разрядки член Нагато, пытается двигать рукой в темп своим движениям. Нагато вскрикивает и долго изливается в руку Яхико. Теперь он слишком активно сжимает его внутри, сотрясаясь в сладких оргазменных судорогах. Яхико тоже не выдерживает, теряется в ощущениях, кончая глубоко внутрь сжимающегося друга. Они дышат тяжело, слишком крепко сплетая пальцы, неизвестно когда успевшие схватиться друг за друга. Мокрая красная макушка прижимается к груди, обессиленно прислонившись и придавливая своим горячим телом к полу. Теперь они лежат друг на друге, прижавшись и пытаясь отдышаться. Кажется, Нагато все еще преследуют фантомные судороги, слишком уж сильно он обхватил нутром чужой член. Яхико с трудом выскальзывает, прижимая еще крепче ослабевшее тело. Ему слишком хорошо. Оргазм выбил из головы все лишние мысли. Друг вылизывает его шею, обводя горячими ладонями торс — еще даже хватает сил как-то двигаться. На бедро Яхико капает что-то теплое — его же сперма вытекает из тела подчиненного. Нагато догорал, медленно погружаясь в сон. Ему было мало, но усталость после тяжелого дня давала знать о себе… Еще он волновался о здоровье Яхико, а потому даже несмотря на свое желание не согласился бы на какое-то продолжение. Тела остывали, медленно успокаивая дыхание. «Ты стал моим богом, Яхико…»