***
— Нет, нет, лук режут не так! — А как? Губы Ацуши тронула улыбка. Неуклюжие движения чужих пальцев отчетливо напомнили ему его собственные. — Давай покажу. Руки Ацуши мягко легли на руки Зверя. Нож чуть дрогнул и плавно заскользил по деревянной доске, ведомый сплетенными пальцами. Из-под лезвия стелились ровные дорожки лука. Зверь внимательно наблюдал. Его осторожные мазки, податливые, будто глина, гудели усердием. Готовить не для себя означало забыть о небрежности, о крупных неровных кусках, порезанных грубо и наугад; «не для себя» означало «стараться и вложить всю свою искренность». — У тебя отлично получается, — послышалась совсем рядом с ухом негромкая похвала. Зверь почувствовал, как на плечо аккуратно опустился чужой подбородок, висок защекотали шелковистые пряди, и теплое дыхание согрело кожу под воротом кофты. Влажные губы Ацуши, коснувшись шеи, дрогнули и оставили то ли призрак бархатного шепота, то ли легкий поцелуй. По нутру растеклось тепло, осыпав тело мурашками, а на языке осел фантомный отголосок меда, сладкого, как нежный вкус уюта и любви. — Давай постараемся для Осаму, — произнес Ацуши. Зверь кивнул: — Да. Их пальцы снова переплелись, и нож заторопился дальше, разрезая душистую зелень. В укромном, пробуженном ласковым утром мирке рождался праздник. Сегодняшний день был особенным, сокровенным и полным сюрпризов. Дазай не спал. Его прищуренные глаза притворялись плотно закрытыми, а хитрая улыбка напоминала лисью. Он наблюдал, прокравшись в маленькую тайну. В воздухе витали соблазнительные ароматы вкусного завтрака и теплый, похожий на смех перезвон золотых ниточек, льющийся из любящих сердец. Дазай упоенно вздохнул и разнеженно поерзал в постели. Его сердце тоже звенело. — Осаму! Ты не спишь? — Доброе утро, Дазай-сан! «Попался», — мелькнула мысль. Дазай знал — у этой игры в прятки не было продолжения. В храме двух тигров он назвал себя добровольным и беспомощным пленником, уже много раз подряд покоренным преданной любовью. — Выходит, вы меня поймали,— сказал он. — Это точно, — отозвался Ацуши, подобрал сползшее на пол одеяло и уселся на кровати. Его улыбка казалась солнцем, в глазах сияло глубокое, прозрачное небо. Он весь горел предвкушением чего-то очень приятного. С другой стороны присел Зверь. Его пальцы неуверенно коснулись руки Дазая, и Дазаю почудилось, будто ладонь осыпали мягкой лунной пылью. С кухни донесся тоненький запах лимона и вареных крабов — верный вестник безымянного торжества... — Вы... приготовили крабов? — изумился Дазай. Солнечные лучи засияли ярче, а серебро луны вспыхнуло калейдоскопом искр. — Это наш маленький подарок, — произнес Ацуши. — Ты знаешь, какой сегодня день? Он не лелеял надежду на ответ — конечно же, Дазай давно позабыл. — Вам не обязательно помнить, — сказал Зверь. «Нам достаточно и того, что помним мы. Помним, как однажды, одним безымянным днем, обещавшим нам лишь продолжение наших слепых скитаний, наших мучений, один удивительный человек подарил нам смысл двигаться дальше...» — В этот день я нашел тебя, Осаму. — В этот день Вы нашли меня, Дазай-сан. В теплые волосы Ацуши, в серебристые пряди Зверя мягко зарылись ласковые пальцы Дазая. — Вы считаете, я могу об этом забыть? — соскользнуло с улыбающихся губ.***
В доме Дазая сияет Луна, в доме Дазая сияет Солнце; и его день, и его ночь заполнены живительным светом. Проводник превратился в Небосвод, подаривший светила друг другу; и мерцание Луны, и тепло Солнца останутся с ним навсегда.