Sia - Snowman
Если бы О Сехуна попросили описать Ханя одним лишь словом, он бы выбрал слово «лучистый». Этот омега был для него воплощённым солнечным сгустком, и такой образ составляли не только его пушистые светлые волосы. Глаза Лу, цвета растопленной карамели, не только отражали, но и рождали свет, а если парень ещё и улыбался (мягко, но каждой клеточкой), казалось, что свет течёт прямо изнутри него. Сехуну нравилось, что Хань даже не догадывался о том, какое впечатление мог производить, а просто производил его, являясь живым подтверждением крылатого «быть, а не казаться». – Опять только издалека любуешься? Се даже не вздрогнул, привыкнув к особенности друга подкрадываться так незаметно. Тому помогала природная гибкость, омежья грация (поистине кошачья!) и… годы тренировок ушу, конечно. – Что издалека, что вблизи – одинаково любуюсь, – коротко улыбнулся альфа, с неохотой переводя взгляд на Тао. Тот показательно нахмурился и тут же поспешил выразить своё недовольство. – Да знаю я, но, чем просто смотреть, переходил бы уже к решительным действиям. – Ты же знаешь, что он отказывается куда-либо со мной пойти. Вздохнув, альфа снова поднял глаза, возвращаясь к наблюдению за смеющимся золотоволосым омегой. Хань, окружённый стайкой одногруппников, увлечённо обсуждал заданный накануне проект по инноватике. Иногда он хмурился, что-то не понимая, но его настойчивая улыбка не позволяла сместить себя с её законного пьедестала и всё время возвращалась. На секунду Лу, будто поняв, что говорили о нём, посмотрел прямо на Сехуна, пересекаясь с ним взглядом. Обычно если между людьми что-то происходит, то взгляд, пусть и мимолётный, действует как лакмус-проявитель, доставая всё скрываемое на поверхность. Вот и сейчас, не успел Се насладиться красотой карамельных радужек, как омега стремительно опустил голову и весь поник, как если бы вспомнил о чём-то гнетущем и неприятном. Сехун не сдержал очередного вздоха, привкусом к которому шла злость. Злость и усталость, от тотального непонимания происходящего. Тао, наблюдавший за развернувшейся сценой, втянул носом необычный запах каштанов, исходивший от Се. Уловив усиление горечи, которое появлялось только тогда, когда альфа был чем-то расстроен, Тао с чувством хмыкнул. – И всё-таки… не понимаю, что между вами творится. – Видимо, только Хань понимает. Но мне объяснять точно не планирует. Когда я пытался поговорить с ним, он точно так же погрустнел, замолчал, отвёл глаза, а спустя несколько минут начал убеждать меня, что все в порядке, что я очень дорог ему и вообще – его близкий друг. Друг, понимаешь? Тао слегка удивился столь длинному и эмоциональному ответу от обычно сдержанного альфы и кивнул, приняв всю информацию к сведению. Он вообще был очень внимательным. Всегда всё подмечал и при необходимости собирал все факты и детали воедино, как мозаику. Только нынешняя ситуация не желала поддаваться даже искусному сборщику паззлов. Тао с Сехуном дружили ещё с младшей школы, с того момента, когда китаец перевёлся в их класс и сразу выбрал себе в соседи по парте серьёзного мальчика с насупленными бровями. Выбрал, даже невзирая на откровенное недовольство Се, привыкшего сидеть на уроках в полной свободе и спокойствии. С омегой в соседях о тишине пришлось забыть сразу, потому что Тао с детства отличался повышенной говорливостью, неиссякаемой вредностью и тягой к приключениям. Тем не менее, они подружились довольно быстро (наверное, после того, как Се устал сорок минут урока с каменным лицом выслушивать уговоры маленького омеги покрасить брови в лиловый, а волосы – в фиолетовый («чтоб сочетались!»), а оглушительно заржал, пугая их учителя). Ребята закончили школу и поступили в один университет на одинаковую специальность. С Лу Ханем, их одногруппником, они познакомились в первый же день новой студенческой жизни, и Тао готов был поклясться, что между его другом и красивым омежкой не то, что искра проскочила, а началась полноценная генерация электричества. При последующем общении выяснилось, что Хань интересный и лёгкий на подъем, и они все стали проводить время втроём, вместе сидя на занятиях, готовясь к семинарам в общагах и гуляя по раскинувшемуся в лесу кампусу во внеучебное время. Хань оказался «своим», быстро становясь и другом. Расположив к себе Сехуна мгновенно, он понравился и придирчивому Цзы – мягкостью, открытостью и добротой. Лу и Се тянулись друг к другу так по-настоящему, что Тао с предвкушением ожидал, когда друзья объявят ему о начале отношений. Однако этот момент так и не настал. В один день Лу без объяснения причин начал сторониться Сехуна, ведя себя с ним совершенно иным образом. Они продолжали общаться, только омега, словно отдавая дань уважения национальному достоянию родины, воздвиг между ними Великую китайскую стену. Атмосфера в их отношениях радикально поменялась. Сехун был в недоумении. Переживал. Пытался показать, что не переживает. Злился. Снова переживал. Потом вызвал Ханя «на разговор», во время которого омега испуганно вжал голову в плечи и почти прошептал, что боится его потерять и хочет сохранить их дружбу. Слово «дружба», произнесенное манящими губами, пошатнуло ценностную систему координат альфы, и он решил немного сбавить обороты. В конце концов, он тоже боялся потерять Ханя, а лёд оказался слишком тонким. – Все-таки вы оба фигнёй страдаете, уж прости, – голос друга вырвал Се из собственных мыслей, и он окинул взглядом всю зону коворкинга, в которой они и сидели, задержавшись на заходящем в помещение Крисе Ву. Альфы обменялись приветственными кивками, и Тао, увидев это, зло шикнул. – А сам-то, – по-доброму усмехнулся Сехун. – Когда с ним разберёшься? – Не с чем нам разбираться, я тебе говорил уже, – фыркнул омега. – Пойдём скорее, а то опять все роллы с курицей разберут, будем сырными давиться. Он грациозно поднялся с места, закидывая сумку на плечо, и подождав друга, направился к выходу. Выходя, Се не обернулся, но спиной ощутил, что их провожают два взгляда.***
Если бы Лу Ханя попросили описать О Сехуна одним словом – он бы не сумел выбрать одно слово. Он так глубоко пропал с самого первого взгляда, что все слова об объекте его воздыханий путались и собирались в клубок. Среди них были – «сильный», «серьёзный», «вдумчивый» и «доверчивый». Сехун как-то сочетал в себе несочетаемое, и потому, верил Хань, был способен на сильные чувства. На нежные сильные чувства. Как истинный омега, Хань с первой встречи отметил сочетание их запахов. Что может подходить каштанам лучше, чем карамель? Сама мысль о плодах в сахарной глазури рождала ощущение праздника, предвкушения, свершающегося волшебства. Такие же чувства у Лу вызывал сам О Сехун, и, было очевидно, что их притяжение взаимно. Хань также был рад обрести нового друга в лице Цзытао, с которым, несмотря на кажущуюся внешнюю полярность, у них обнаружились схожие предпочтения и общие мнения. С момента их знакомства, Хань каждый день просыпался с улыбкой на лице. Однако, в один ничем не примечательный день случилось то, что изменило установившееся равновесие. Вдоволь набегавшись на паре по физкультуре, Хань выходил из стадиона, минуя раздевалку альф. Уловив в воздухе аромат каштанов, Лу замер в нескольких метрах от приоткрытой двери, за которой проглядывался знакомый силуэт. Лу увидел Се, стоящего у шкафчиков и разговаривающего по телефону. Хань со ставшим привычным ощущением тепла в груди хотел окликнуть альфу, но до его слуха долетел обрывок разговора: – Конечно, моё солнышко. На выходных я приеду, Минхёк. Хань буквально примёрз к искусственному газону. Это было сказано так ласково, и не ему, что в носу защипало. Борясь с желанием разрыдаться, омега закусил губу и бросился подальше от стадиона, пытаясь унять разволновавшееся сердце. Стоило Лухану скрыться за углом, как Сехун завершил разговор. – До скорого, отцу и папе привет. Если бы омега не так быстро бегал, то смог бы услышать и это, и, сопоставив все рассказы Се о семье, обязательно понял бы, что альфа разговаривал с младшим братом, но… Но все разумные действия тут остались в сослагательном наклонении. В тот день Хань не пошел на занятия, предпочтя им уединённую прогулку по лесному кампусу. Собрав волю в кулак, он быстро напечатал сообщения Тао и Се о том, что неважно себя чувствует и хочет пропустить пары, а затем убрал телефон в самый дальний карман рюкзака. Ему надо было продышать свои чувства и всё обдумать. Было так больно. Обняв себя руками и просидев с час на скамье под уже начавшим опадать деревом, Лу почувствовал, что снова способен думать. Глубоко вдыхая, омега встал и продолжил прогулку, представляя себе своё будущее поведение. По-хорошему, нужно было прервать всё общение с Се, чтобы омега не испытывал горечи от нахождения рядом с понравившимся, но несвободным парнем, а Сехун – не отвлекался от своего «солнышка». Вновь почувствовав клокочущую злость от милого прозвища, которое его (ну и что, что только в мыслях!) альфа дал другому, Лу пнул камушек, неудачно попавший под ногу, и порывисто выдохнул. Ну уж нет. План с «не общаться» был отброшен, потому что вызывал внутренний протест. Лу эгоистично не хотел снова жить без О Сехуна, как жил двадцать лет до. Тогда Лу просто решил сократить всё их общение до того мизера, который потом и пришлось разгадывать озадаченному альфе. Это и общением-то нельзя было назвать, но так они хотя бы не стали друг другу чужими, и это грело. Хань видел, что Сехун тоже переживает, но не мог понять причин этих чувств. И, больше всего не понимал того, что альфа, состоящий в отношениях, настойчиво стремился разобраться в причинах отстранения Ханя или куда-то позвать омегу. Эти попытки ранили, потому что Лу так сильно желал подпустить Сехуна ближе, но не хотел быть причиной разрыва устоявшейся пары. Приходилось отдаляться. Меньше видеться с ребятами, ссылаясь на усталость, отсутствие желания или большую нагрузку. Их отношения явно дали трещину, и Хань всё чаще мысленно сравнивал их с плохо застывшей ледяной корочкой на поверхности глубокого водоёма, которая расползается ломкими трещинами от каждого неосторожного движения.***
– Извините, опоздали! – Сехун и Тао синхронно залетели в кабинет, с извиняющимися лицами глядя на преподавателя. Альфа почувствовал на себе взгляд с края большой потоковой аудитории и заметил сидящего у двери Ханя. Тот взволнованно посмотрел на него, но быстро возвратился к написанию конспекта, как к самому важному занятию в мире. О и Хуан прошли на места, и сели, поспешно доставая тетради. Доброжелательный профессор, полноватый омега в круглых очках, продолжил лекцию по физике, и Сехун понял, что они уже пропустили первые законы Ньютона, потому что преподаватель начал говорить сразу о третьем. – Итак, любому действию всегда соответствует равное и противоположное противодействие. Таким образом, взаимодействия двух тел друг на друга между собою равны и направлены в противоположные стороны. – Простите, профессор, – неожиданно рука Тао взлетела вверх, и Сехун недоумённо выгнул бровь, не ожидав от друга такого рвения к учёбе после почти что двадцатиминутного опоздания. – Да, Хуан, спрашивайте. – Вы сказали, что любому действию будет оказано противодействие, но их силы идентичны? – Всё так. – То, есть, в мире существует баланс, да? – Да, Тао, можно и так сказать. Сехун не может понять, к чему ведёт его изобретательный друг, но в его голову закрадываются не совсем приятные подозрения. Он ловит глазами светлую макушку, чей обладатель, как и другие студенты в аудитории, заинтересованно смотрит на Тао в ожидании продолжения. – То есть, скажем, если люди друг другу взаимно нравятся, значит ли это, что они точно будут вместе? По аудитории прокатывается задумчивый гул, перерастающий в радостные перешёптывания. Видимо, многих студентов занимает этот вопрос. Сехун с каменным лицом пытается легонько пнуть друга под партой, но брюнет, закалённый ушу, мгновенно убирает ногу. Се задевает ножку парты и чуть не стонет от неожиданной боли. Мизинчиком приложился. – Не знаю, Хуан, – улыбается профессор. – Противодействия в человеческих отношениях могут быть совершенно различны по своей природе. – О, это точно! Но, знаете, если люди друг другу нравятся, я уверен, всё будет на их стороне, – Тао смотрит прямо в глаза Ханя, который также неотрывно глядит на него. Затем, отвернувшись, продолжает. – А вот если нравится только один второму? Если один человек постоянно донимает другого, а тот явно показывает, что не хочет иметь с ним никаких дел, то тут уже можно понять силу противодействия и прекратить, а? – с этими словами омега кидает уничтожающий взгляд на Криса, совершенно не ожидавшего нападения. Альфа, однако, стоически переносит выпад, даже улыбается слегка, а головой качает отрицательно, давая омеге свой ответ. Аудитория взрывается улюлюканьем. Сехун закатывает глаза и думает, что Тао надо было поступать в театральный.***
– Привет, – Тао протискивается к Лу Ханю, стоящему в очереди в студенческой кофейне. – Привет, – улыбается Хань. – Ты без Сехуна? – Нет, я тоже здесь, – Лу чувствует на своей коже приятную россыпь мурашек от глубокого голоса альфы и вздрагивает. – Привет. – Привет, – тихо здоровается Хань с появившимся из-за угла альфой, и позволяет себе задержаться на таком красивом лице на три секунды дольше. Сехун встаёт рядом. – Ну, как дела, Лу? – Тао пытается завязать разговор, несмотря на сгущающуюся в воздухе тяжесть. – Зайдёшь сегодня? Устраиваем с Се вечер монополии, присоединяйся. – Как-нибудь в другой раз, Тао, – разочарованно выдыхает Лу, откровенно мечтающий дать согласие. – Но спасибо за приглашение. Очередь движется быстро, и вскоре, Сехун, выступив вперёд с фразой, – Я вас угощаю, выбирайте, – поворачивается к омегам. – Мне салат-пасту с устричным соусом и клубничный раф, – тараторит Тао. – О, и безешечку. Две. – Смотри, не похудей, а то ослабнешь, и не сможешь, как вчера, от Криса убежать, – шутит Се, игнорируя шипение брюнета. Хань понимает, что пропустил очередную весёлую историю в отношениях этих двоих. Он, улыбаясь, представляет себе картину улепётывающего Тао, выкрикивающего ругательства на китайском, и потому пропускает вопрос Сехуна. – Лу? Что ты будешь? Лухан смущается и не может сказать ни слова. С чего Сехуну его угощать? Тогда Сехун поворачивается к порядком заждавшемуся официанту за стойкой. – Нам ещё два черничных чая, два куриных удона и два «Наполеона», – официант бодро кивает, записывая, – любимое пирожное моей омеги, – последнюю фразу Се произносит почти шёпотом, но у Ханя удивительно острый слух. Грусть затапливает сознание Лу быстрее, чем работает его же логическое мышление. – И моё тоже, – шепчет Хань в ответ, но Се, расплачивающийся за их заказ, его не слышит. Зато слышит Тао, который громко цокает и под нос бубнит что-то смутно напоминающее «тормоза, каких поискать».***
Сехун любуется сидящим впереди Ханем всю лекцию, намереваясь подойти к нему в конце занятия и пригласить в кино. Омега что-то увлечённо чертит в своём альбоме, иногда морща аккуратный носик от усердия, а иногда ненадолго отрываясь от работы и блаженно прикрывая глаза. До Се доходит, что Хань что-то рисует. Иногда Лу встряхивает волосами (альфа ещё не разгадал, делает он это от того, что ему нравится то, что у него получается, или же наоборот), и тогда запах карамели, направляемый движениями головы омеги, долетает до носа Сехуна. Тогда наступает его очередь блаженно прикрывать глаза. Лекция заканчивается как-то скомкано, и Сехун упускает момент, когда Лу исчезает из аудитории. Покинув класс, альфа находит его глазами только в самом конце длинного коридора. Се не покидает устойчивое ощущение, что омега его избегает. Или, проще говоря, сбегает. – Ты не понимаешь, что ли? Ну сколько можно уже? – раздаётся знакомый голос, однако звучит он сейчас на несколько децибелов выше, чем обычно. Се разворачивается и видит, как Тао, еще не вышедший из кабинета, разговаривает со стоящим возле него Крисом. Впрочем, разговором это назвать крайне сложно. – Не хочу я с тобой больше никуда! Иди со своим омегой сходи ещё раз! На лице Ву несравненная смесь замешательства, усталости и целеустремлённости. Он совершенно не понимает, когда ему вдруг стало запрещено видеться с другом детства. Притом, однако, что у Тао самого есть такой друг, и он альфа. Воспользовавшись откатом Криса к стадии замешательства, Тао хватает с парты тетрадь и с криком, – Врагу не сдаётся наш гордый варяг! – выбегает из аудитории. Сехун прикрывает лицо рукой, про себя отмечая, что побеги Тао от Криса Ву становятся традицией.***
– Подожди, – Се явно удивляет только что услышанная информация, – то есть, ты ещё месяц назад с Крисом на свидание ходил? И он тебе нравится? Тао и сам не понял, почему решил всё рассказать Сехуну. Наверное, гремучая смесь чувств не выдержала заточения, да и подколы от лучшего друга, хоть и беззлобные, только сильнее распаляли задетое самолюбие. – Он мне сразу понравился, и я ему, как он говорил, тоже. Чёртов лгун! – Почему сразу лгун, Тао? – Се, на самом деле, симпатизирует Крису: не каждый может с таким упорством добиваться омегу, снося его выходки и воинственный (О знает об этом лучше многих) характер. Он уверен, что они бы с Крисом поладили, если бы его друг перестал отвечать на ухаживания альфы таким образом и немного поддался. Но, оказывается, Тао уже поддавался, значит, это Крис сделал что-то такое, чем заслужил поведение Тао после? – Потому что! Мы с ним гуляли, в начале семестра, и он тогда сразу сказал, что я ему нравлюсь, – Тао покраснел, одновременно от злости и от смущения. – А на следующий день я их видел в кафе с омегой с третьего курса! Смеялись ещё! Тортики ели! Изменник! – А ты не думаешь, что это был просто его знакомый? – А если – не просто? – Ты вообще пытался с ним поговорить? Тао чуть не задохнулся от возмущения. – Я ещё и слушать его должен? Ну уж нет. Если он думает, что может гулять со мной и с другими омегами одновременно, пусть вообще ко мне больше не подходит! – Тао… – Молчи, пожалуйста. – Тао зажмурился, убеждая себя, что ноющая боль в глубине грудной клетки ему просто мерещится. Сехун слегка сжал его плечо, и омега почувствовал такую нужную ему поддержку. – Спасибо, Се.***
Хань не может отделаться от липучего беспокойства, потому что Сехуна нет на занятиях уже два дня. Он долго мнётся перед тем, как отправить ему сообщение, несколько раз набирает текст, а потом тут же его стирает. Лу буквально гипнотизирует чёрный зеркальный экран, когда телефон вдруг раздаётся оглушительной трелью, пугая Ханя внезапностью. На дисплее высвечивается «О Сехун», и Хань, не успев взвесить все за и против, потому как сердце уже радостно подскакивает где-то совсем рядом с горлом, нажимает на приём вызова. – Сехун? Всё хорошо? Ты в порядке? – кажется, он только что произнёс в адрес Се больше слов, чем за последние две недели в университете. Альфа слышит тревогу в любимом голосе, и на секунду теряется в собственных мыслях. Лу так беспокоится о нём? – Да, Ханни, – Хань замирает, чувствуя бабочек не только животом, но и всей своей сутью. Но ведь нельзя, нельзя, нельзя… Лу проглатывает горький комок. – Почему ты не ходишь на пары? – Небольшие проблемы у отца на работе. Пришлось вынужденно уехать, но, уверен, мы скоро справимся. Я вернусь через неделю, – Лу подавляет грустный вздох – неделю не видеть альфу – это слишком долго. – Я звонил предупредить тебя, что со мной всё хорошо. – Я очень этому рад. Ненадолго повисает тишина, и оба думают о том, что ещё бы спросить друг у друга, чтобы не заканчивать этот разговор. – Вообще, я просил Тао передать тебе, что я уехал по делам, но он сказал, чтобы я разбирался сам. – Почему ты просил Тао, а не позвонил сам сразу? – Лу знает, что играет не по правилам, но слова срываются с его губ произвольно и самостоятельно. – Но ты ведь не хотел со мной общаться. Убегал постоянно. Я вообще сомневался, в том, что ты возьмёшь трубку сейчас. Лу чувствует, как в уголках его глаз начинают скапливаться слёзы, и быстро вытирает их рукой, выпуская совсем бесшумный всхлип. Как бы он хотел поговорить с Сехуном о своих чувствах! Только с Сехуном. – Я не убегал, я просто… Знаешь, так получалось. – Понимаю, – Се вновь чувствует накатывающее напряжение, которое хочется разорвать зубами, чтобы оно рассыпалось крошкой и никогда больше не собралось воедино. Ему тоже тяжело. – Хань? – Да? – Я очень по тебе скучаю. Сердце Лу пропускает удар, бабочки очарованно замирают и пускаются в свободное падение. Лу молчит, чувствуя, что сейчас расплачется полноценно. – Я… а… Се, извини, мне нужно идти, – омега быстро кладёт трубку, за километры чувствуя состояние своего альфы, и позволяет себе разреветься.***
Sia - Candy Cane Lane
Приглашение Тао прийти в гости застаёт Лу врасплох, но, быстро поняв, что Се приедет только послезавтра, потому причин отказывать у него нет, он соглашается. Особенно после того, как Тао обещает не лезть не в свои дела и ничего не говорить про «одного каштанового альфу, знаешь такого?» Хань благодарно кивает. Получив согласие Ханя, брюнет выглядит чрезвычайно довольным. Всё-таки Сехуна нет уже несколько дней, и доставать ему некого. Да и по Лу Тао скучал, поскольку нормально разговаривали они ещё до момента отдаления Ханя, то есть, два месяца назад. А сейчас уже наступила зима. Декабрь ворвался белоснежными хлопьями, и весь кампус теперь напоминал маленькую заснеженную деревушку где-то в Альпах. В общежитии Тао под удивлённый взгляд друга достаёт из холодильника две бутылки шампанского и гордо рассказывает, как незаметно проскочил с ними мимо вахтёра. Дело точно в ушу, а не в плохом зрении пожилого сторожа. Да. Хань смеётся и достаёт из сумки сыр и шоколад – привычка у него такая, если приходить в гости, то обязательно с гостинцами. Тао радостно вскрикивает и мчится разгребать заваленный бумажками стол, чтобы превратить его в достойное для их пира место. Лу получает в руки нож и разделочную доску, нарезает сыр ломтиками, раскрывает упаковку шоколада и ломает малиново-воздушную плитку на кусочки – для удобства и красоты. Когда Хань поворачивается к Тао, тот уже разливает напиток по невесть откуда взявшимся фужерам. Комната вдруг наполняется новогодним настроением. – Ну что! За нас! – брюнет направляет свой бокал навстречу бокалу Ханя, и звон стекла только укрепляет ощущение праздника. – За нас, – соглашается Лу, делая первый глоток. Шампанское вкусное. Угощения, принесённые Ханем, заканчиваются быстро, и Тао приходится доставать из холодильника припасённую пачку сосисок. Радуясь своей запасливости, Тао ссыпает всё содержимое пачки в глубокую тарелку, и отправляет её в микроволновку. – Вкусно-то как! – восхищается Хань, запивая сосиску шампанским. Тао согласно угукает. После первой выпитой бутылки хочется танцевать, поэтому омеги включают музыку на телефоне и долго качаются под старые хиты, не забывая подпевать на особо чувственных моментах. Вторая бутылка, выпитая практически без закуски, приводит омег в то состояние, когда горы по колено, а море по щиколотку. Именно поэтому… – А давай Сехуну по видео позвоним! – озаряет Ханя гениальная идея. – А давай! – тут же соглашается Тао и быстро набирает друга. Сехун отвечает после третьего гудка, и Хань влюблённо моргает, рассматривая альфу через маленький экран. – Сееееееееееееееееее, – тянет Тао, утыкаясь в телефон носом и полностью закрывая Ханю обзор. – Мы таааак соскучились! – Тао?.. Цзытао, ты что, пил? И кто это – «мы»? – Я и ЛуЛу, конечно, да, ЛуЛу? – Тао отдаляет телефон от своего лица, ненамеренно обводя им всю комнату. Се успевает заметить две бутылки на столе и строго нахмурить брови. Однако камера показывает ему Ханя, который забрал телефон у Тао, и строгость уступает место растерянности. – О Сехун! Ты знаешь, что ты мне снился? – Лу, кажется, совершенно точно потерял коннект между мозгом, сердцем и речевым аппаратом, потому что действия всех трёх частей были абсолютно не согласованы. – Кхм, кхм… Хань, ты уверен, что хочешь поговорить об этом именно сейчас? – Се не знает, как ему себя вести, слыша отбиваемый в ушах сердечный ритм, и предпринимает попытку остановить омегу, но тот его, кажется, не слышит. – А ещё я волнуюсь о том, что ты пропускаешь занятия. – Спасибо, Лу, но не стоит, я восстановлю все пропу… – А ещё я хотел тебе позвонить и извиниться за то, что тогда бросил трубку. – Хань купается в своей смелости и благодарит за неё всех богов игристого. – Я тоже по тебе скучаю. Тао, до этого стоявший в стороне, выхватывает у него телефон и резко нажимает «отбой». – Тао?! – Демоверсия закончена. Для активации полной пусть возвращается.***
Утро встречает омег, вдвоём ночевавших в комнате Тао, головной болью и слишком ярким солнечным светом. Будильники не сработали (потому что их забыли установить), первая пара уже пропущена, и теперь Хань заполошно собирается, не обращая внимания на лежащего в позе звезды Тао, который явно не думает куда-либо идти. – Тао, вставай! Социология и так раз в две недели, не получим зачёты. Брюнет издаёт вымученный стон и сообщает, что придёт позже. Лу фыркает, не особо веря этим словам. Он быстро натягивает свитер, укутывается шарфом, облачается в пуховик и не прощаясь, вылетает из комнаты, не замечая, что в спешке забрал не все свои вещи. Только рюкзак, а вот холщовую эко-авоську оставил сиротливо лежать на полу. Спустя полчаса Тао ползёт в ванную и спросонья спотыкается об оставленную сумку, которая от неслабого толчка переворачивается на бок, рассыпаясь всеми лежащими в ней вещами. Первые секунды омега просто смотрит на выпавшие предметы, явно вспоминая, кто он, и пытаясь понять, что перед ним. Ничего особенного – тёплые носки (Хань постоянно мёрзнет), бутылка воды, несколько карандашей и… какой-то увесистый альбом, открывшийся прямо на рисунке, где Тао узнает самого себя. Сон как рукой снимает, брюнет присаживается на пол и берёт скетчбук в руки, рассматривая набросок. Так классно и так похоже, что даже нос с едва заметной горбинкой получился как в жизни – особенным, красивым. Тао не может ничего поделать со своим любопытством, потому тут же переворачивает страничку. И с выражением безраздельного «вау» на лице засматривается портретом Сехуна. Тао кажется, что лицо альфы на бумаге сейчас оживёт, поднимет брови и бархатным голосом произнесёт что-то типа: «И почему это ты не паре?» – настолько реалистичным ощущается портрет. Тао листает дальше и видит профиль Сехуна, узнаваемый точёным носом и слегка приподнятыми густыми бровями. В уголке листа пририсовано маленькое сердце, и суровый ушуист почти пищит от умиления. Он переворачивает ещё одну страницу, и снова ему открывается изображение его друга. Тао листает скетчбук, поражаясь художественному таланту Лу Ханя. Почти на всех рисунках Се. Вот он сидит в аудитории, склонив голову, явно думая над задачей по физике. Вот смеётся чьей-то шутке. Вот ест удон, щурясь от удовольствия. Вот он с мячом в руках замер у баскетбольного кольца, готовый забить победный гол. Иногда в рисунках Тао находит себя, чаще тоже в компании Сехуна, но главным героем страниц, без сомнения, является альфа. Телефон омеги запевает голосом Pink, и он, потратив некоторое время на его поиски, принимает вызов, не смотря на имя абонента, и так догадываясь, кто ему звонит. – Тао! Это я, – Хань явно расстроенный. – Слушай, я у тебя сумку свою не оставлял, случайно? Тканевая такая? Тао задумывается на секунду, и, внутренне вовсю хихикая своим мыслям, отвечает очень серьёзным тоном. – Нет, Лу. А что, что-то важное? – Нет?.. Да где же она… – Хань говорит с большими паузами, видимо, прокручивая в голове варианты, где может быть его забытая вещь. – Да, важное. Даже очень. – Слушай, насколько я помню, ты вчера ко мне только с рюкзаком пришёл. Может быть, сумку в раздевалке на физ-ре оставил? – Странно… Ладно, схожу после пары, посмотрю в шкафчиках. – Давай, уверен, что скоро найдётся. Омеги прощаются, и Тао вешает трубку первым, расцветая поистине чеширской улыбкой. Ханю нравится его лучший друг, все действия омеги говорят об этом. Тао вспоминает вчерашнюю инициативу Лу со звонком Се, а теперь ещё альбом имени О Сехуна выступает в качестве неоспоримого доказательства. План, как персик на солнышке, созревает в умной голове омеги. Хоть он и думал, что не будет вмешиваться в отношения своих друзей, ничем не оправданная мыльная опера уже затянулась.***
Сехун возвращается морозным утром, уладив все вопросы и привезя с собой второй по счёту снегопад. Забросив дорожную сумку в общежитие и приняв согревающий душ, альфа собирается в университет. На занятия он уже не попал, но, по договорённости, должен прийти к некоторым преподавателям, чтобы взять задание для отработок. Сехун быстро справляется с поставленной задачей, обойдя добрую половину преподавателей своей кафедры и возвращая себе доброе имя прилежного студента. Закинув в рюкзак планшет, в котором он сохраняет все заметки для учебы, альфа движется по направлению к выходу из университета. В общежитии его уже должен ждать Тао. В учебных коридорах руками особо инициативных студентов и преподавателей развешаны гирлянды с золотыми бусинками, а в просторном холле даже установлена искусственная ёлка. Сехун останавливается перед ней и с детским восхищением рассматривает украшения. Он чувствует радость от приближающихся праздников, радость от своего возвращения, радость от того, что скоро увидит Тао и Ханя. Се хочет расставить все точки над i со своим омегой и обещает себе, что сделает всё от него зависящее, чтобы Лу принял его чувства. Воздух вокруг начинает дрожать, и Се приходится выпасть из мира новогодних (и не только) фантазий и экстренно отойти на пару шагов назад, поскольку воодушевлённый Тао, галопом несущийся прямо на него, вызывает определённое беспокойство за собственное здоровье. – Ну наконец-то! Привет!!! – брюнет буквально сметает его с ног силой своих объятий, но Сехун только улыбается, отвечая на них. – Да, Тао, я тоже рад тебя видеть. Только не пойму, почему ты здесь, если мы договорились встретиться через полчаса в общаге? Тао расцепляет объятия и смотрит на друга, многозначительно играя бровями. – О, у меня появились важные дела. У тебя, кстати, тоже. Подмигнув, Тао разворачивается на носках, подхватывает ничего не понимающего альфу под локоть и тащит его в неизвестном Се направлении. Сехун не сопротивляется, только иногда задаёт вопросы, на которые получает только «подожди», «уже скоро», «сам увидишь» и «сам всё поймёшь». Понять очень хочется, поэтому Се позволяет вести себя, отмечая, что после длительного отсутствия подобные закидоны друга не раздражают его, а даже забавляют. Все студенты уже разбрелись по домам, а может быть, это Тао ведёт его в самую необитаемую часть университета, заводя в очередной коридор с небольшими кабинетами для семинаров? Омега останавливается перед одной из дверей, выпускает руку Сехуна и начинает что-то искать в своей сумке. – Так, и что я должен был понять? – Тише, а то он услышит! – предостерегающе шипит Тао, не прекращая поиски. – И так уже почти час прошёл, с тех пор, как я его запер. – Что? – от удивления альфа тоже понижает голос. – Кого ты запер? Тао наконец находит искомый предмет, которым оказывается альбом с узорами на обложке, раскрывает его на середине и протягивает альфе. Тот по инерции подставляет ладони и замирает, видя на бумаге своё отражение. Пока Сехун рассматривает самую красиво нарисованную в его жизни картину, Тао достаёт из сумки ключ от аудитории и вставляет его в замочную скважину двери, бесшумно её открывая. – Это же я! – к Сехуну возвращается потерянный дар речи. – Да, мой сообразительный друг, это ты. А скетчбук – Ханя, – Тао распахивает дверь и со всей силой, накопленной за годы увлечения боевыми искусствами, запихивает альфу внутрь кабинета. – И, я тебя умоляю, не тормози. Оставшись в коридоре один, Тао снова проворачивает ключ в замке, проверяет, закрылась ли дверь и, коварно улыбаясь, убегает в противоположном направлении. Как хорошо, что он умеет договариваться с людьми! Теперь дело за малым – отдать согласившейся помочь тётушке Чон оригинал ключей, потому что дубликат Тао уже вложил пока не знающему об этом Сехуну в карман его рюкзака.***
Sia - Underneath the Mistletoe
Оказываясь в аудитории, Сехун сразу видит изящный силуэт Ханя, и тепло улыбается. Омега разворачивается на звук захлопнувшейся двери и вздрагивает, понимая, кто является его товарищем в этом импровизированном плену. Сехун. Сехун, который не покидает его мысли вот уже четвёртый месяц, который пахнет сводящими с ума каштанами, который наконец-то приехал и сейчас стоит на пороге, держа в руках раскрытый альбом с чьим-то портретом в карандаше. Сехун смотрит на него с нежностью и делает несколько шагов вперёд, останавливаясь. Неожиданная догадка пронзает Ханя, и он переводит взгляд на картину, которую, из-за сокращения дистанции между ними, уже удаётся рассмотреть. – Сехун. Откуда это у тебя?.. – голос Ханя дрожит. – Я просто… – Лу выдыхает, решаясь на что-то, и начинает говорить так быстро, что Се его с трудом понимает. – Ты мне нравишься, Сехун. Очень сильно. Весь нравишься, целиком. С самой первой встречи, и совсем не как друг. Я сначала думал, что я тебе тоже… – Хань опускает глаза, но не прекращает тараторить, – а потом услышал, что у тебя есть омега, и решил отдалиться, потому что это неправильно, я не хочу рушить чужое счастье, я не хочу строить отношения на таком фундаменте, а у тебя есть Минхёк, и… – Причём тут Минхёк? Лу неуверенно замолкает, не ожидая такого вопроса. – Ну как же… твой омега, Минхёк. Я слышал, как ты говорил с ним по телефону. Сехун смотрит на него с таким выражением лица, что Хань впервые за такое количество времени допускает мысль, что мог где-то ошибиться. Альфа вздыхает, выпуская воздух со свистящим звуком, и Хань вконец запутывается. – Хань. Минхёк – мой брат. Ему шесть. В голове у Ханя раздаётся взрыв, и он прячет лицо в ладонях, боясь посмотреть Сехуну в глаза. Всё это время он осознанно не общался с ним, потому что мысленно конкурировал с его младшим братом? Просто прекрасно. Сехун с осторожностью опускает альбом омеги на одну из парт и, когда Хань поднимает голову, он уже стоит рядом, собранный и серьёзный. Оба молчат, и Хань не может отделаться от мысли, что Сехун, после выяснения такого нелепого недопонимания, может просто взять и уйти. Ах да. Не может. Они же заперты снаружи. Хань делает себе пометочку устроить разборки с Цзытао, как только они выберутся отсюда. Следом Лу думает, что Сехун может быть обижен на то, что Хань не давал им шанса поговорить. И вообще, вёл себя не слишком разумно. – Хань, – глубокий голос Сехуна разгоняет все плохие мысли омеги. – Ты тоже мне нравишься. Я в тебя влюблён. Во всего-всего целиком сильно влюблён, – Сехун улыбается ему глазами. – У меня нет никого другого. И сейчас я намерен спросить, хочешь ли ты стать моей парой? Хань не слышит свой ответ, но чувствует, как его сердце говорит «да» его же губами. Сехун подходит почти вплотную, так близко, что омега может рассмотреть каждую чёрточку лица, которое он может нарисовать по памяти. Сехун медленно наклоняется к нему, смотря прямо в глаза. А затем опускает взгляд на полноватые губы, любуясь ими и едва заметным шрамиком, который только придаёт омеге большее очарование. Лу нервно выдыхает, и Се ощущает его дыхание на своих губах. Он преодолевает последние сантиметры, разделяющие их, и мягко накрывает чужие губы своими. Альфа едва касается языком языка омеги. Чувствуя, что Хань ему отвечает, Сехуна переполняет такая нежность, что он лишь крепче прижимает его к себе. Они целуются немного робко, но затем Лу издаёт лёгкий стон, чем буквально выбивает землю из-под ног О Сехуна, и сам углубляет поцелуй. Целовать Ханя так вкусно, что альфа не до конца верит своему счастью. Они нехотя разрывают поцелуй, чтобы вдохнуть порцию воздуха. Се не выпускает омегу из рук, и Лу слегка отклоняется назад, чтобы заглянуть альфе в глаза. Они внимательно смотрят друг на друга. Лу размыкает зрительный контакт первым, укладывая голову на плечо своему альфе и умиротворённо выдыхает, когда чувствует, как сильные руки трепетно гладят его спину. – Надо будет сказать Тао «спасибо», – слышится довольный голос Сехуна, и Хань молчаливо соглашается, решив отложить разборки до следующего раза. В том, что следующий раз обязательно наступит, Лу, зная неугомонного Тао, совершенно не сомневается.***
– Тётушка Чон, Вы так помогли, не представляете! – самый лучший друг и сводник протискивается в небольшую каморку, где обычно сидит пожилая ключница всего университета. Сейчас же её обитель подозрительно пуста. – Тётушка Чон? Где Вы? Свет в каморке неожиданно гаснет, а на пороге появляется человеческий силуэт, который практически врывается в комнату, запирая себя и омегу изнутри. – Тётушка Чон помогает не только тебе, Цзытао. Тао дёргается и с криком бросается на раздражающего его (от большой любви) альфу, но Крис, предвидя это, уходит чуть в сторону и ловит омегу, прижимая его так сильно, что Тао не может пошевелиться. – Мы с тобой поговорим, хочешь ты этого или нет. Закон бумеранга для Хуана Цзытао сегодня точен в своём исполнении как никогда.