Разрушенный мир

Ресторан у самого моря. Маленькая заветная мечта ставшая реальностью. Безмятежность и полнейшая гармония, без сумасшедших столкновений, проблем в личной жизни и утаенных от самого себя мыслей. Свежие, только самые лучшие морепродукты. Закаты и восходы которые отзываются едва теплым трепетом в душе. Проводить будни погруженным в любимое кулинарное дело, выбираться с любимым человеком в выходные на пляж или бездельничать дома. Но так уж получилось, что Санджи перестал различать будни и выходные и всякий раз когда он вглядывался в горизонт ранним утром, то мечтал о том, чтобы день поскорее закончился, чтобы солнце погрузилось в морскую воду. Стоило только затухнуть яркому и горячему светилу, как тут же наступала темнота и Санджи прятался в ней. Прежде, почти пять лет подряд, поздним вечером загорались свечи в ресторане, расходились повара и официанты. На правах полноправного хозяина Санджи оставался на кухне последним и вытянуть его оттуда удавалось с большим трудом.  — Неужели тебе так важны пучки петрушки? А как же я? — точно ребенок обделенный вниманием канючил рядом Эйс. Портгас Д. Эйс, остолоп каких мало, совершеннейший болтун и мужчина позволивший Санджи начать жизнь о которой он грезил долгое время и которой боялся до дрожжи. Выкрав Санджи, увезя его на край света — таким казался приморский маленький городок — собственными сильными руками построил их счастье. Как по кирпичику, тихонько, отказавшись от захватывающих дух приключений свободной жизни, Эйс создавал мирок в котором Санджи был своебразным центром.  — Если я не проверю свежесть и количество продуктов, то могут поступить жалобы со стороны гостей. Посетители — это не ты. Они не станут есть полусырые спагетти, — очень внимательно проверяя количество зелени и свежих овощей и фруктов Санджи черкал ручкой в блокноте. В маленьком блокноте было столько различных записок, что сам молодой человек временами путался. А временами на страницах этого блокнота мелькали приписки и рисованные человечки сделанные рукой Эйса. Уследить за ним не удавалось, если уж решит напакостить — доведет дело до конца.  — Всего один раз проявил свои невероятные, можно сказать дарованные Богами кулинарные способности, а ты до сих пор недоволен, — пристраиваясь за спиной, приобнимая мягко за талию, устраивая подбородок на плече, Эйс хитро улыбался. Он ластился подобно большому коту, клянчил кроху ласки и радовался сущим пустякам. — Ну же, пойдем спать. Уже так поздно.  — Мину-точку, — все черкая и черкая, добавляя заметки на будущее отвечал Санджи. Вечера проходили один похожий на другой, но оттого не становились хуже.  — Люблю тебя, — тихо говорил Эйс и целовал Санджи в щеку, отрывая от работы. Он не требовал ничего кроме толики внимания. Ресторанчик мечты уже вторую неделю стоял закрытый — ни посетителей, ни работников. В темноте, которую приносила ночь, возможно было спрятаться, не показываться наружу, исчезнуть до того момента пока не наступало утро. С появлением первых солнечных лучей Санджи тяжело вставал с постели и варил кофе, скорее по привычке, нежели по большому желанию. Он варил его в небольшой турке, рассчитанной на две порции, но никак не мог привыкнуть к тому, что приходилось отмерять иное количество молотых зерен. И по все той же привычке Санджи продолжал добавлять молоко и сахар, пускай сам он терпеть не мог приторный кофе. Но только такой пил Эйс. Как-то очень быстро вокруг образовался бардак: скопилась пыль, полы стали липкими от грязи, непритязательной кучей в спальне лежали возле шкафа рубашки и брюки, увяли цветы на подоконнике позабытые хозяином. Глаза мозолила пустая, но все еще не вымытая, покрытая изнутри желтоватым налетом яркая кружка стоящая все эти дни на краешке кухонного стола. Санджи сам не понимал почему не может загрузить грязные вещи в стиральную машину, полить умирающие от жажды цветы и вымыть, наконец-то, дочиста яркую кружку. Всякий раз вставая с постели он надеялся, что мысли в голове прояснятся и дышать станет легче, но этого не происходило. Санджи прикоснулся к кружке всего раз, взял ее трясущимися руками и едва не уронил, но вовремя опомнился, вернул на место. Смысл где-то потерялся. Тщательно выстроенный мирок, оберегаемый от невзгод, неприятностей и тяжких моментов, когда казалось что нет выхода, разрушился так, словно с самого начала не имел право на существование. Хрупкий, ненадежный, хрустальный мир, созданный для Санджи стараниями Эйса, разлетелся на мельчайшие осколки. И каждый из этих осколков больно впился в беспокойное горячее сердце. Раны на груди не существовало, но Санджи чувствовал как кипит внутри кровь, как течет наружу из израненного непослушного сердца, пачкая все вокруг. Так омерзительно пафосно, что становилось тошно. И Санджи, едва прикоснувшись к сладкому кофе, разбавленному молоком, не способный подавить тошнотворный позыв, побежал в ванную. Он не помнил сколько уже раз его внутренности скручивало от боли, а перед глазами плясали белые круги. Санджи ничего не понимал. *** Луффи не стал настаивать на соблюдении всех похоронных ритуалов. Примчавшись так быстро как мог, он, надеясь на очередную шутку брата, улыбался вначале, а после с полнотой прочувствовал боль и неверие. Набросившись на Санджи прямо с порога с привычными объятиями и смехом, Луффи до самого последнего мгновения верил, что присланное сообщение от старого доброго друга — шутка. Эйс то исчезал, занятый работой не отвечал месяцами на электронные письма, звонки и банальные сообщения, то сваливался на голову словно летний снег. И всякий раз он удивлял младшего брата, придумывал новую выходку. Очередной розыгрыш!  — Э? Санджи? А где Эйс? Эйс!  — Болван! — разъяренный тигр схватил Луффи за плечо и с силой отдернул от Санджи, который не находил в себе силы поднять взгляд и честно сообщить другу о произошедшем. У него даже не хватило сил понять что кто-то еще рядом. Словно сомнамбула он сделал шаг назад, крутя в пальцах помятую, полупустую пачку сигарет.  — Санджи? — гораздо спокойнее спросил Луффи, немного робко, с тревогой и глубокой надеждой. Надежда никогда не оправдывается, оказывается пустой подобно выеденному яйцу. Бессмысленное ожидание лучшего оборачивается сплошным разочарованием, впускающим в жизнь огромное количество душевных страданий. Все делалось быстро. Нанятый распорядитель устроил все в наилучшем виде, как он сам утверждал, а Санджи только кивал и отдавал оплату. Луффи следовал по пятам, потеряв ребячливость и горячее рвение. *** Эйс, почти как живой, но без этой своей легкой ухмылки, в непривычном черном костюме, как того требовали нормы, лежал в деревянном ящике. И Санджи, смотря на него, не мог сдержать слез. Они зарождались где-то в глубине, вместе с тупой, ноющей болью. Неприятным спазмом сжимало горло. Отойти от гроба, позволить накрыть его крышкой, Санджи не мог. Не мог поверить, что прямо сейчас от дорогого ему человека не останется практически ничего кроме пепла. Стоял, держался за самый краешек и все смотрел, где-то внутри себя все еще надеясь… надеясь, что вот сейчас все станет как прежде. Убеждая себя в нереальности, в помешательстве, в глупом и болезненно жестоком сне выдуманном подсознанием. Санджи не замечал других, не слышал их слов.  — Все. Хватит. Идем. Он не услышал бы и этого, если бы его не потянули за руку уводя в другую комнату. А вырваться не получалось.  — Отпусти! Отпусти! — голова болела от пролитых слез, лицо было измождено, глаза красными и опухшими, но в Санджи все еще оставалась непоколебимая воля. Он не мог отпустить Эйса. Не мог расстаться с ним прямо сейчас.  — Хватит! Зоро очень крепко держал его за руку.  — Да как не ты не понимаешь, олух! Бессердечный булыжник! — осипшим, севшим из-за рыданий голосом вскричал Санджи. Подняв голову, столкнувшись с неприятным взглядом зеленых глаз, он дернулся, толкнул Зоро в грудь. От легкого тычка тот даже не пошевелился, продолжил стоять и нахмурив брови глядеть.  — Хватит, — повторил Зоро. Слезы, казалось, только-только кончились, но вот опять Санджи растирал их по щекам.