мертвецы

Я боюсь, моя любовь Слегка больна Электрофорез

Шерлок снова ошибся. Да, предугадывание следующих шагов противника — его сильная сторона, но не когда противник в этом ему равен. Мориарти знал, что существует третий путь. Не ожидал, что Холмс рискнёт, и всё же подготовил запасной план и на этот случай. Хотя, стоит признать, падать с огромной высоты было страшно. Кажется, он даже кричал, судорожно цепляясь за детектива и пытаясь выбрать наименее травматичную траекторию падения. Пришлось применить свои навыки прогнозирования максимально быстро. Надежда удачного приземления маячила ровно до того момента, как тело объяла ледяная вода, а сознание затмила боль. Во мраке перешептывались голоса, напоминая шелест пожухлой листвы. Иногда мелькали вспышки света, чьи-то силуэты… Забытье длилось вроде бы вечность, пока Джеймс не очнулся. При попытке открыть глаза боль пронзила его череп насквозь. — Лучше не шевелитесь, профессор. У вас сотрясение мозга, — знакомый голос звучал несколько виновато. — Удивительно, что ты умудрился выжить, да ещё и меня вытащить, — еле слышно усмехнулся Мориарти. — А всё тот состав, что продал нам французский химик. Помог мне продержаться достаточно, чтобы выполнить план, — поделился Моран. — Ну и видок у вас был, когда я вас нашёл на берегу. Истинный труп. — Сейчас, наверное, ненамного лучше, — Джеймс осторожно ощупал повязку, охватывавшую голову и правую сторону лица. — Честно? Да. У вас здоровенная рваная рана. На камень, скорее всего, напоролись. — Кто бы мог подумать, что восставать из мёртвых так неприятно, — поморщился Мориарти. — Тебе тело Холмса не попадалось? — Нет, к сожалению. Либо течение унесло ниже, либо… — наёмник не стал завершать фразу. Всё и так было понятно. — Юркая рыбка, — пробормотал профессор, снова проваливаясь в вязкую темень. Впрочем, это было скорее хорошо, чем плохо, потому что в этом состоянии жуткая мигрень временно отступала. Во время же бодрствования голова болела непрерывно, что не могло не раздражать. Больше всего Мориарти ценил свой мозг, и невозможность использовать его полноценно значительно стопорила работу. Да, он пытался возвести из руин своё королевство, используя все возможные связи (а точнее, их обрывки). Но чего-то не хватало. Бывали моменты, когда Джеймсу хотелось всё бросить к чертям собачьим. Мотивации как таковой не было. То ли травма повлияла, то ли он слишком устал дёргать за ниточки и управлять Европой. — Вам скучно без достойного врага, — сказал как-то раз Моран, и нельзя было с ним не согласиться. Вероятно, это очередное поражение: Мориарти скучал по детективу. *** Шерлок соизволил появиться спустя полгода. Ясное дело, в чужом обличье, напялил на себя безвкусный цветастый костюм и широкополую шляпу и прилепил мерзкие усишки. — Решили уйти в отшельники, профессор? — насмешливо поинтересовался он, подпаляя сигару. — Вашими стараниями, — процедил Джеймс, стараясь не показывать, насколько он рад старому противнику. — Справедливости ради, мне тоже приходится прятаться, — Холмс выпустил ему в лицо облако удушливого дыма. — Мы снова играем, не так ли? — Только это уже далеко не шахматы, — фыркнул Мориарти. — Развлечения двух мертвецов. — Не вижу ничего плохого, — осклабился детектив и скрылся в толпе. Профессор оперся на чугунную ограду, размышляя. Что ж, теперь есть, для кого стараться. Начнём с малого. Подарок на встречу после долгой разлуки — труп в запертой изнутри комнате. И цветок калины белоснежным вкраплением среди луж крови. Он будет неизменным элементом каждый раз — иногда на видном месте, иногда скрытый от глаз. Шерлок складывает эти подношения в англо-русский словарь и бережно хранит. Он пытается сделать вид, что не знает язык цветов. Просто коллекция мёртвых сувениров, ведь так? Однако себя не обманешь. Отрицать крепкость связи между ним и Мориарти глупо донельзя. Эти убийства — самый настоящий флирт на криминальный манер. И детектив на него отвечает, подкидывая полиции улики и приводя её прямо к раскрытию преступления. Чем быстрее, тем изящнее комплимент спланировавшему. *** В зимней Москве они ещё не гостили. Хруст свежевыпавшего снега, мороз, кусающий за лицо, Кремль в огнях и почти опустевшие в поздний час улицы. — Ты даже не старался спрятаться, — Шерлок качает головой. — Кто тебе сказал, что я собирался? Наша встреча не случайна, — профессор ухмыляется. Снежинки застревают в его бороде и не тают. — Больше не смог достать калину? — приподнимает бровь Холмс. — Ничего, я подожду. Мне нравятся твои маленькие подарки. — Не сомневаюсь, — Мориарти спокойно выдерживает чужой взгляд. Неужели Шерлок думает, что ему всё так легко удастся? — Ты всегда любил символизм, — детектив делает шаг вперёд. Джеймс нащупывает рукоять ножа в кармане. Неуловимое движение, и Шерлок вжимает старого врага в стену. Около горла Холмса застывает лезвие. — Ты верен своим привычкам, — Шерлок усмехается. — Без колюще-режущих из дома не выходишь. — В наше неспокойное время иначе никак, — Мориарти хмыкает. — Ты думаешь, меня это остановит? — детектив сокращает расстояние, и по его жёлтой в свете фонаря коже стекает чёрная струйка крови. Мориарти смотрит на неё как завороженный. — Я всегда ценил в тебе способность идти до конца, несмотря ни на что, — хрипло говорит он и убирает нож. — Позволишь…? — Мог бы и не спрашивать. Я знаю, что ты это любишь, — вздыхает Шерлок, а потом у него выбивает весь воздух из лёгких, когда горячий язык проходится по свежему порезу, слизывая кровь. Мориарти так проявляет привязанность — чем тебе больнее, тем сильнее он любит. А Шерлоку больно довольно часто. Профессор неторопливо облизывается, напоминая какое-то хищное животное, и потом как ни в чем не бывало интересуется: — Не хочешь пойти в более тёплое место и продолжить там? Я, конечно, люблю экстрим, но российские морозы все же переходят порог моих возможностей. — Не откажусь, — Холмс принимает приглашение и следует за Мориарти длинными извилистыми переулками к другому краю города. Джеймс привык к комфорту, так что квартира довольно большая и уютная. Окна затянуты ледяными узорами, но он для надёжности задергивает занавески — лишняя осторожность не помешает. Чайник вскоре закипает, и хозяин и гость некоторое время сидят молча, грея руки о чашки. — Странное перемирие, — первым тишину нарушает Шерлок, неугомонный, как и всегда. — А что бы ты хотел? — фыркает Мориарти. — Благодаря тебе я уже не могу развернуться, как в девяносто первом. Сам виноват. — Спорить не буду. Но мировая война это уже чересчур. — Золотой середины нет, дорогой мой, — Джеймс отпивает глоток. — Такой уж я человек. — Может, ты и не человек вовсе, в том и проблема, — детектив улыбается, но глаза у него отнюдь не веселые. — Я и сам до конца не уверен, — по-птичьи склоняет голову набок профессор. Шерлоку становится на мгновение жутковато, и он жмурится, отгоняя костлявое клыкастое наваждение. — Сделаю вид, что поверил, — Холмс отставляет чашку и бродит по комнате, разглядывая мелкие детали. — Ни на секунду не оставляешь любимое занятие, — усмехается Мориарти, наблюдая за ним. — Какие выводы успел сделать? — Ты не собираешься меня убить в ближайшее время, — полушутливо-полусерьезно отвечает Шерлок. — Пока думаешь в верном направлении, — кивает профессор. — Ты подсел на морфий, потому что иногда от головной боли тебе хочется застрелиться. И да, ты пытался… Три раза точно, — детектив морщит лоб. — Меня останавливала только необходимость придумывать тебе дела для расследования, — не без иронии сообщает Джеймс. — Я это очень ценю, — Холмс перестает, наконец, шастать туда-сюда. — Правда. — Я заметил, — Мориарти скрещивает руки на груди. Ещё час разглагольствований он точно не вынесет. — Можно посмотреть на шрам? — спрашивает вдруг Шерлок, и Джеймс удивлённо на него косится. Неожиданный вопрос. — Да пожалуйста, — он отодвигает отросшие волосы, обнажая белую полоску зарубцевавшейся кожи. Шерлок сосредоточенно его разглядывает, затем прикасается кончиками пальцев. Мориарти невольно вздрагивает. — Можно ли сказать, что мы квиты? — Холмс намекает на отметину, оставшуюся от крюка. — Возможно. Впрочем… Я тоже хочу посмотреть, — в глазах профессора мелькает нечто неуловимое и голодное. Шерлок не сопротивляется, когда с него стаскивают сюртук и расстегивают рубашку. Просто следит за каждым движением. Мориарти с видом естествоиспытателя изучает след, оставленный им самим. — Ты принадлежишь мне с того самого дня, — Джеймс отрывается от созерцания изогнутого шрама и скалится. — Уверен, что не наоборот? — немного наглости, и Мориарти уже так близко. Капкан захлопнут, зверь пробудился, и в тенях на стене можно различить далеко не человеческий силуэт. — Тебе иногда следовало бы смолчать, — профессор до боли сжимает плечи детектива, притягивая к себе и нетерпеливо, жадно целуя в губы. — Тебе было бы скучно, если бы я молчал, — парирует Шерлок, забирая инициативу и утягивая Джеймса в постель. — А то вдруг еще голова закружится, — поясняет он заботливо. Мориарти тихо рычит, но оседлавший его бёдра Холмс прерывает дальнейший поток возмущения. — На войне как на войне, mon cœur, — звучит насмешливо, вызывающе, и Джеймс не намерен терпеть этот произвол (хотя обращение ему, в общем-то, нравится). Шерлок бесцеремонно отправлен на ведомую позицию, однако это ему не мешает сохранять самодовольный вид. Спустя несколько ощутимых укусов, оставленных от груди до немного сочащегося кровью горла, Холмс перестаёт отпускать язвительные комментарии, только часто дышит и упрямо молчит, сдерживая стон. — В этой войне ты всегда проигрываешь, — шепчет ему на ухо Мориарти. Возразить ему нечего — вскоре Шерлок сдаётся. И в болезненном хаосе, которым окружен Джеймс, он находит некоторую искаженную, неправильную, но гармонию. В конце концов, только они на всём белом свете способны понять друг друга.