Опровергнуть правду

— Тц...Тц...Тц... Гробовую тишину следственного изолятора нарушило тихое язвительное цокание языком. Обвиняемый поднял голову и уставшими глазами посмотрел в сторону решётки. Усталым взглядом адвокат-новичок зацепился за недобрый блеск глаз посетителя. Неизвестная фигура подошла ближе к решётке и отперла замок, сделав шаг в слабо освещённое помещение. Фениксу Райту не понадобилось много времени, чтобы узнать этого человека. Его образ стоял перед его глазами много раз, и пусть этот человек был жив лишь в воспоминаниях, имя уже было на языке: — Вам не кажется, что в начале первого проводить меня в опросную будет бессмысленным, Майлз Эджворт? Посетитель сделал ещё один шаг в сторону подозреваемого. Багрово-красная ткань его костюма резала своей красотой по уставшим глазам. Эджворт проговорил слегка приглушённым голосом: — Феникс Райт, это последнее, на что распространяется Ваша власть. Пожалуйста, не заставляйте меня повторять. Феникс со смятением в глазах протянул руки. После щелчка наручников по его запястьям пробежал неприятный холодок. Эджворт жестом указал на выход, затем закрыл дверь. «Мистер Эджворт собственной персоной в изоляторе? Да что происходит последние шесть часов, во имя...» Опросная отличалась от обычной комнаты посещения в худшую сторону. Стол, два стула, чертёжная лампа, которую включил прокурор. Юристы сели лицом к лицу и встретились глазами. Зрительный контакт необходим для успешного распознавания лжи, но выносить на себе режущий взгляд, с какой стороны не подойди, при теплом свете чертёжной лампы было странно. Пока же, прокурор открыл свой дипломат и начал перебирать бумаги. — Почему здесь нет охраны? — Именно молчание допрашивающего заставило Райта заговорить первым. Эджворт перевёл взгляд с отчёта о вскрытии на подсудимого. Спустя секунду на его лице появилась вполне явная ухмылка, Феникс свёл это на собственный недосып. — Мистер Райт, неужели Вас сейчас беспокоит эта деталь? Подобный тон — воплощение профессионализма — Райт слышал лишь на утреннем заседании. Ответ был соответствующим: — Адвокат обязан замечать любые недочёты в позиции обвинения. К тому же, почему меня допрашиваете Вы самолично, а не детектив Гамшу? Эджворт не выглядел уязвленным, в холодном взгляде не блеснули искры сомнения. Спокойным голосом дал ответ: — Мистер Райт, детектив ушёл, потому что я не стал его загружать внеурочной работой на это дело. Но, я всё же не могу понять, почему так важна эта информация. Наконец, если Вы начнёте применять силу, то знайте, что любая попытка будет отражена — прошу держать в голове тот факт, что я вооружён. «Я так близок к человеку, который распускает руки на допросе? Тем более, скованные во всех смыслах» Эджворт кинул режущий сердце взгляд на Феникса и достал некий документ, затем приступил к делу: — Мистер Райт, намерены ли Вы делать признание после ареста? — Нет, мистер Эджворт. Я уверен, что это неправильное решение. Прокурор выглядел слегка разочарованным, когда сделал пометки. Райт не останавливался: — Давать показания о том, чего не было, называется лжесвидетельством. А дело об убийстве Мии Фей и без того имеет достаточно противоречий. Феникс Райт был немного горд собой, когда в глазах Эджворта он нашёл отдалённое согласие. С минуту помолчав, вид прокурора стал куда более страшным; нечто дьявольское блеснуло в гранях прекрасных стальных глаз. — Что же, Райт... Если Вы полагаете, что знания, полученные в юридической школе, делают Вас профессионалом, то скоро Вы испытаете разочарование. Адвокат улыбнулся. Эта усмешка не была ядовитой или злой. Она была с лёгкой горчинкой, потому что даже такой актёр (дилетант) как Райт, не может счастливо улыбаться бездне. Бездной он являлся или нет, внутри Эджворта нечто щёлкнуло, но сразу же было упрятано в дальние уголки острейшего из умов обвинения. — Мистер Эджворт, я не хочу как-либо показаться настойчивым, но вы сами верите в свою позицию? — Феникс Райт, — Майлз Эджворт сверкнул глазами и глухо рыкнул имя многострадального допрашиваемого. — следите за своими высказываниями! Феникс был спокоен, но скорее делал вид, потому волна огненного гнева поднималась в его сердце — в который раз за день. Улыбка начала медленно гаснуть, плавно, но заметно. «Эджворт, что ты задумал? Опросная просто не должна работать в такое время, даже трудоголики твоего рода деятельности давно разошлись по домам... Нет! Я должен протестовать, потому что блеф с этой персоной лишь усугубит моё положение» Очень скоро на лице адвоката не осталось и следа от ухмылки. Тёмно-голубые глаза готовы были швырять молнии, брови нахмурены. Привстав со стула, что сделать в его положении было весьма проблематично, он проницательным голосом задал вопрос прокурору: — Майлз Эджворт, я должен задать вопрос Вам ещё раз: какова цель этого полуночного допроса?!! Я не криминалист... Гм, я адвокат. В любом случае, Ваше поведение заставляет меня подозревать здесь присутствие... Противоречия. — Мистер Райт, будьте добры дать основание Вашим диким заявлениям! Прокурор был по-настоящему раздражён и близок к гневу. Скрестив руки на груди и постукивая указательным пальцем, он ожидал аргументов Райта. В голове он прекрасно понимал, насколько дело оппонента пропавшее, даже не высказывал ничего язвительного. Феникс выпрямился и без улыбки или намёков на смех проговорил уставшим, но чётким голосом: — Предварительный допрос меня был завершен два с половиной часа назад. Я давал показания и два дня назад, поэтому этот вопрос закрыли довольно быстро. Ведь Гамшу отправил Вам отчёт, так? После этого Райт внезапно захотел ударить руками по столу, но в наручниках такое было неосуществимо. Наконец, он нашёл в себе силы улыбнуться, причём весьма оскорбительно. Прокурор встал и вышел из-за стола, развернувшись к запертой двери. Первой мыслью Райта было окончание допроса, но она оборвалась на тихом смешке Эджворта, не успев развиться во что-либо. Адвокат почувствовал, как пламя его уверенности начинает гаснуть. С каждой секундой молчания этого демона. После минуты бездействия, Майлз Эджворт развернулся и усмехнулся так, как умел только он — снисходительно-оскорбительно с сатирическими нотками. Медленным шагом он направился к Райту, говоря бархатно-зловещим тоном, впрочем, без самодовольства: — Райт, я никогда не позволял себе надеяться, что ты не разгадаешь мою аферу. Чести это тебе не делает, в любом случае. «Что он делает? С какого момента он перешёл к... это... Для Эджворта, пожалуй, слишком фамильярное обращение ко мне на допросе» — Протестую. Эджворт, ты творишь беззаконие на всех этапах следствия, а теперь и это! — Протестую! — Эджворт, восклицая блестяще звучащее из его уст слово, ударил ладонью по столу, документ безбожно слетел на пол с тихим шелестом. Всё тем же вкрадчивым голосом продолжил своё возражение, акцентируя последние слова:— Всё, что необходимо мне для вердикта, я получаю за пять часов расследования. Поищи оправдание себе получше, раз далёк от этих базовых принципов! — Базовых принципов? Неужели ты полагаешь, что дело настолько простое? — Да... Да, Райт. Тем не менее, абсолютно уверен в том, что ты не имеешь навыков для победы. И ещё, насколько видно мне, — Эджворт говорил негромко, но в тишине здания его речь Райту казалась криком — твоё дело не возьмёт ни один честолюбивый адвокат. Райт отошёл на шаг назад с неясным огнём в глазах. Эджворт слегка наклонился, просто потому что был слишком коварен для того, чтобы стоять неподвижно при «опровержении», продолжив своё высказывание: — Неужели ты полагаешь, что кого-то из моего офиса волнует, как виновный попадает в поле зрения? Райт, все лишь выполняют свой государственный долг. Открой глаза, во имя юстиции! — Последнее предложение он почти прошипел, словно кот. — Ты стал жертвой системы, Эджворт, — Райт самому себе удивлялся, как его голос оставался твёрдым при давлении, — но это не оправдание этому допросу. — Жертвой системы? — Прокурор позволил себе улыбнуться. — Жертвами системы здесь стали те люди, которые мертвы! Адвокаты защищают виновных. Прокуроры обвиняют виновных. Я выполняю свою работу, а мои соперники заботятся лишь о деньгах и славе. Я разочарован в тебе, Феникс Райт. Эджворт выпрямился. Адвокат начал понимать, где истина. Истина в самой идеи отрицания, которую практикует обвинение. — Адвокаты имеют то же, что и вы. Но правовая система делает меч обвинения по умолчанию острее щита для подсудимого, а такие люди, как ты... Я увидел. Не изменившись в лице, прокурор развернулся спиной к подозреваемому, собирая бумаги. Несколько минут напряжённого молчания спустя он заговорил весьма и весьма неоднозначным тоном: — На этом предварительный допрос окончен. Заседание будет завтра, на нём Вы сохраняете право выступить с признанием... Я сопровожу Вас в изолятор. Шаги звучали в унисон с ритмом сердца Райта. Эджворт был мрачен, либо вновь... профессионален. Наконец, когда прокурор открыл замок, адвокат набрался решимости задать последний вопрос: — Почему противники есть пешки, Эджворт? — Голос Феникса звучал уставшим, но требующим ответа. — Почему, Райт? — Короткая пауза не предвещала ничего хорошего, юрист вновь посмотрел на Райта взглядом довольного демона. — Как думаешь, какой способ бороться с человеческой порочностью самый эффективный? Закон не идеален. А значит обвинению необходимо брать в руки все нити следствия. Адвокат вздрогнул, потому что не смог удержаться. Если на допросе Эджворт пытался держать маску, то после он действовал словно кукловод эмоций. Тем временем прокурор смотрел на Райта не презрительным, а даже насмешливым взглядом. Таким взглядом смотрит кот на птичку в своих когтях — не для того, чтобы поесть или прекратить её назойливые трели, а ради занимательной игры. Игры, которой правил Майлз Эджворт — садист по призванию, жертва по состоянию. Либо наоборот, потому что правду он чертовски часто умалчивал. Медленными шагами он приблизился к застывшему в оцепенении адвокату. У второго возникла дурная мысль о возможном насилии, но первый лишь снял наручники, впрочем, продолжив держать их в руке с легкой холодной улыбкой. Его глаза блестели в слабом белом свете коридорных ламп. — И именно находясь в таком положении, я обязан использовать все свои зацепки и логику, — За этим последовал смешок, Эджворт был менее чем в метре от напряжённого Феникса, запоминавшего каждое слово, — которую тебе заменяет банальная удача. Хотелось бы верить, что ты продержишься на плаву. Но прошу понять простую аксиому моей работы... Любые слова, которые мог бы сказать подозреваемый, застряли в горле, когда мистер Эджворт схватил его за ярко-красный галстук. «Чёрт побери! Майлз Эджворт, беру свои слова обратно, жульничество и рядом не стоит с этим допросом в уголовном кодексе» Подобные действия могли бы вызвать удушье, но кисть переместилась ближе к основанию галстука, приблизив лицо Райта максимально близко к лицу Эджворта. Шея адвоката прижалась к белому трёхъярусному воротнику, в его глазах была паника, отторжение и доля смущения — настолько... Непрофессионально и даже преступно было это для их положения. Бледные матовые губы Майлза искривились в лёгкой усмешке, когда он шёпотом закончил свою реплику: — Я готов пойти на всё ради вердикта, мистер Райт. На всё. Лёгкого толчка хватило, чтобы подсудимый упал на пол — ноги не держали. Прокурор молча наблюдал, как Райт поднялся на пол — в глазах первого уже не было зловещих искр, словно это всё было больной фантазией подсудимого. Подождав, пока Феникс зайдёт в камеру, Майлз произнёс своё прощание тоном, граничащим между рабочим профессиональным и язвительным обвиняющим: — Доброй ночи, мистер Райт. Последний взгляд в пронзительно-синие глаза адвоката. Прокурор развернулся и ушёл по коридору с обычным, строгим выражением лица быстрой ходьбой. Феникс Райт не мог больше спать. Не смог бы, потому что это чувство, проходящее сквозь весь допрос... Беспокойство. Методы прокурора вызывали слишком много проблем не только для защиты, и Райт это понимал, но сам юрист? Одолев противоречивые обрывки мыслей, Феникс нашёл в себе силы снять пиджак и попытаться уснуть сидя. Внезапно ему на ум пришла реплика, записанная на телефон покойной Мии Фей, шефа, наставника и жертвы печального дела: «Его призвание... вселять страх в сердца злодеев» Горько усмехнувшись, который раз за ночь, он поднял взгляд на окошко наверху. Кристальные капли дождя сияли на стекле, снаружи раздавался монотонный шум дождя. Обычно это действует на нервы юристу, но сегодня он был слишком уставшим, чтобы думать об этом. Во всяком случае, в центре затуманенных мыслей перед бессвязной чередой снов была куда более воплощённая проблема, носящая красный пиджак.