Жажда

― Палочки необходимо сдать деканам факультетов завтра до пяти часов вечера, ― Дамблдор положил сцепленные руки на свой неправдоподобно широкий стол. ― За завтраком мы объявим это всем семикурсникам, но я бы посоветовал после обеда обойти гостиные и напомнить забывчивым. Гермиона не могла сосредоточиться. Драко все время смотрел на нее. Слегка повернув голову, кажется, безуспешно пытаясь делать это незаметно. Но даже Дамблдор заметил, и от этого стало еще хуже. Ее щеки горели сильнее, чем когда-либо, и можно было только гадать, насколько невероятно она покраснела. "Прекрати смотреть на меня, идиот. Просто прекрати". ― Кое-кто из студентов выражал недовольство насчет палочек, профессор Дамблдор, ― пробормотала Гермиона, проведя рукой по волосам и роняя ее вниз, чтобы прикрыть щеки. ― Они предпочли бы запереть их в спальнях. ― Когда-то так и было, мисс Грейнджер, ― кивнул Дамблдор. ― Однако пару лет назад группа студентов вознамерилась использовать магию для того, чтобы создать максимально возможный хаос. Сожалею, но если палочки остаются в спальнях, возникает гораздо больше реальных возможностей для нарушения правил. Гермиона кивнула. Что-то о реальных возможностях. Если бы только этот… перестал поглядывать на нее. Почти ритмично, примерно каждые три секунды. Это казалось неестественным. ― У вас есть вопросы, мистер Малфой? Драко быстро обернулся к директору. ― Пока ничего не приходит в голову. Разве что… ― он замолчал, подбирая слова. ― Что конкретно предполагается в отношении Старост Мальчиков и Девочек? ― Что именно Вас интересует? ― В плане традиции, профессор. То есть ― должны ли мы весь вечер провести вместе? Насколько нам необходимо танцевать друг с другом, например? «Ублюдок. Ты полный ублюдок», ― лицо Гермионы пылало. Дамблдор окинул их быстрым взглядом. Она отвела глаза, стараясь казаться как можно равнодушнее. ― Думаю, нет необходимости все время быть вместе, нет. Конечно, вы должны вместе объявить о начале мероприятия и провести официальную часть. Что касается остального вечера, можете делать, что хотите. На префектах лежит определенная ответственность, но это не должно помешать вам хорошо провести время. ― Ясно, ― кивнул Драко. ― Спасибо, профессор. ― И тут… Мерлин… он опять искоса взглянул на нее. «Ты слышал его, Малфой, мы можем провести вечер как угодно. Угадай с трех раз, где меня не будет большую его часть». ― Разумеется, на балу будут преподаватели, ― продолжил Дамблдор. ― И если все пойдет по плану, проблем не возникнет. Я уверен, что вы отлично все подготовили. Даже я не мог не заметить изрядного воодушевления среди семикурсников. Драко и Гермиона кивнули. ― Ну, полагаю, на сегодня все. Не забудьте передать информацию префектам. ― Да, профессор, ― кивнула Гермиона, вставая. ― И не стесняйтесь, если что, обращаться ко мне. ― Разумеется, ― Драко не двигался с места, явно намереваясь последовать за ней. Гермиона нервно взглянула на него, чуть помедлила перед тем, как попрощаться, и направилась к выходу. Драко оказался там раньше и с приглашающим жестом распахнул дверь. ― После Вас. «Рррр». Гермиона метнула в него убийственный взгляд и переступила порог, чувствуя себя более чем неловко от такой явно издевательской выходки. Они спустились по лестнице и вышли в коридор. Гермиона обернулась. ― Чего ты добиваешься, Малфой? ― То есть? ― Он убедительно изобразил замешательство. ― Еще раз посмеешь открыть передо мной хоть одну чертову дверь… Драко улыбнулся. И это ее просто взбесило. ― Зачем ты все время это делаешь? ― Что? ― Ходишь с этой глупой улыбочкой. ― Думаю о завтрашнем вечере. ― Ой, заткнись, Малфой. Не знаю, чего ты ждешь, но, будь уверен, тебе не обломится. ― Кстати, мои поздравления. ― По поводу? ― Тебе удалось игнорировать меня весь вчерашний день, опять. Уважаю твое упорство, Грейнджер. «Просто… рррр. ррр». ― Ты ублюдок. ― Спасибо. ― И я не шучу. ― Насчет чего? ― Открывания передо мной проклятых дверей, Малфой. Вчера ты сделал это дважды. Превосходно рассчитал время, так что Гарри и Рон видели оба раза. Чего конкретно ты добиваешься? ― Не бойся, Грейнджер. Они не самая умная парочка. Думаешь, из-за того что я открыл перед тобой дверь, они решат, что мы трахаемся? Гермиона снова почувствовала жар на щеках. ― Не прикидывайся, что не пытался меня подставить. ― Ну и что? Я все еще ненавижу Поттера, забыла? Все что угодно, чтобы запарить его драгоценные мозги. И еще ― ты игнорировала меня, Грейнджер. А мне не нравится, когда меня игнорируют. Гермиона закатила глаза, тяжело вздохнула и, пробормотав: ― Привыкай, ― пошла прочь, свернула за угол и на мгновение пропала из виду. ― Не понадобится, ― Драко последовал за ней. Гермиона не считала себя дурой. Разумеется, нет. Ее интуиция была чуть ли не выше, чем у любого, кто когда-либо переступал порог Хогвартса, так что нельзя сказать, что она совершенно пропустила мимо ушей тонкие намеки Драко о бале. Он что-то задумал насчет завтрашнего вечера, очевидно, полагая, что ей волей-неволей придется терпеть его общество. Но он ошибается. ― На твоем месте я бы не рассчитывала, ― Гермиона свернула в сторону гриффиндорской башни. ― На что? ― Драко ускорил шаг, чтобы не отстать, руки в карманах мантии. ― На то, что ты задумал, ― рявкнула Гермиона, отчаянно пытаясь не показать, насколько она обескуражена его беспечным тоном типа ну-что-ты-ко-мне-пристала. Ей-то казалось, что Малфой перестал. Ходит весь такой жалкий и подавленный. А не заставляет ее рвать на себе волосы от банального возмущения. Это чувство преследовало ее весь вчерашний день. После того короткого разговора пару дней назад Гермиона почти не спала. Его слова, каждое, до последнего, казалось, пропитали мозг, добрались до самых отдаленных мыслей; от них невозможно было избавиться, они крутились и крутились в голове до тех пор, пока не подступило изнеможение, и Гермиона не провалилась в беспокойный сон. На следующее утро она проснулась, почти задыхаясь, давясь от ужаса. И первое, что случилось, когда она увидела Малфоя за завтраком ― Он ей улыбнулся. Обыкновенной, нормальной, дружеской улыбкой. Он что, спятил? И какого черта? Были и другие странности. Как будто в параллельном мире. Он смеялся и дурачился, сыпал шутками Мерлин знает о чем. Наверное, о сексе, если судить по мерзкому «О, Драко, ты таки мужик» смеху Блейза Забини. А слизеринцы били его по плечу, восхищенные, очарованные, и запивали все это тыквенным соком из своих дурацких кружек. Драко заметил, что на Ханне Аббот, как бы выразилась Гермиона, излишне короткая юбка, и подбил Крэбба на самый оглушительный, гнусный волчий свист, какой она когда-либо слышала. И из-за этого Гермиона подавилась кашей, да так, что Гарри пришлось орать Рону, чтобы тот постучал ее по спине. И это было больно. Не то, чтобы Гермиона сомневалась, что это спасло ей жизнь… просто… рррр. Опять. Нет слов. Малфой ее так неописуемо раздражал, что она даже про себя не могла это сформулировать. Как он смеет. Как он смеет вести себя так искушенно и оскорбительно утрированно вежливо. С тех пор как это началось, Гермионе казалось, что она подвешена в клетке вверх ногами. Она была до такой степени неспособна на светские любезности и на то, чтобы выбросить это из головы, что его теперешняя легкость сводила ее с ума. А раньше она почти не сомневалась, что у Драко дела еще хуже. До откровенной демонстрации «Малфой вернулся» вчера утром. Драко владел вниманием слизеринцев, совсем как раньше. Нераздельным вниманием. Гермиона не видела ничего подобного уже несколько недель. И это безумно, непривычно сбивало с толку. Потому что да, ее сильно беспокоило его поведение, но сейчас его так круто занесло, что ей больше не надо было старательно душить в себе ростки сочувствия. Она просто злилась, потому что какого черта вообще происходит? ― Я ничего не задумал, ― пожал плечами Драко. ― Не парься, Грейнджер. ― Малфой, я не дура, ― она сдвинула брови. ― Кто бы сомневался. ― Можешь разыгрывать невинность, но мы оба знаем, что это далеко не так. ― Ты имеешь в виду ― не то, что ты? Ей отчаянно захотелось взглянуть на него. Гриффиндорская гостиная была уже совсем рядом. Но ведь это задержит ее, не говоря уж о том, что сведет на нет все усилия по игнорированию Малфоя, со шкурой и потрохами, в течение всего разговора. ― Что-то не так, Грейнджер? ― Что не так? ― Ты выглядишь так, будто кто-то только что сел на этого твоего идиотского кота. «Что ты и проделывал, много-много раз». ― А чего ты ожидал? Ты идешь рядом со мной. ― Не притворяйся, что не скучала по мне. ― Заткнись. ― Сама заткнись. Действительно. Какого черта он добивается? Она не могла понять, и это невероятно раздражало. ― Отлично. Меня это устраивает, ― огрызнулась Гермиона, а потом подумала, зачем? Сказанное вслух, это прозвучало довольно-таки глупо. ― Даже очень, ― добавила она. Что ничуть не помогло исправить ситуацию. Ей показалось, что Малфой приподнял бровь. И она закатила глаза. На все на это. Потому что честно, искренне полагала, что ее больше ничем не удивишь. Никогда в жизни. Не после всего, что произошло между ними. Однако вот она, здесь. Просто ошарашена внезапной переменой в его поведении. Гермиону бесило, что как-то не получалось списать это на то, что у него все прошло. Он все еще был очень бледен, бледнее обычного. Все еще выглядел так, будто целыми днями ничего не ел. Глаза ― безжизненные и тусклые от всех этих взглядов. И было что-то поверх всего этого. Какая-то странная непроницаемая маска притворства. Или так ей казалось. Потому что это не могло быть настоящим, не могло быть натуральным, «по правде», «по-честному». Тот, кто вязнет так глубоко, так быстро не выкарабкивается. Еще столько надо было выяснить. Не то чтобы она собиралась этим заниматься. В принципе. Добавила Гермиона. Потому что именно поэтому она его и игнорировала, не так ли? Да. Поэтому. Не обращать внимания само по себе было решением проблемы. Поэтому давай-ка, плюнь на его чертовы загадки и продолжай игнорировать. И благодари Мерлина, что гриффиндорская гостиная на том же этаже, что и кабинет директора. Гермиона встала у портрета. Драко ― рядом. ― Эээ… ― нахмурилась она. ― Что ты делаешь? ― Что? ― какой бесхитростный взгляд. ― Уйди. ― С чего бы это? Серьезно. Гермиона даже подумала, что еще никогда в жизни он ее так не раздражал. Глупое, мелкое, жалкое раздражение, казалось, на время вытеснило более темную, глубокую ненависть, и желание, и обломки мыслей. Гермиона тряхнула головой, вздохнула и пробормотала пароль даме на портрете, которая очень неодобрительно покосилась на Драко. ― Не зарывайся, ― протянул тот, поднимая взгляд. ― Я – староста, помнишь? «Увы», - Гермиона закатила глаза. ― В полдень – собрание префектов, Малфой. До свидания. Он посмотрел на нее и кивнул. ― Ага, до свидания. Кто так отвечает? Он идиот. И она закатила глаза еще раз – просто чтобы подчеркнуть это, когда портрет закрылся за ней, и Драко наконец исчез из виду. ******* ― Я не возражаю – если тебя это интересует. ― Я знаю. ― Ну, ты даже не спросил. ― Извини, я собирался. Гарри посмотрел на парадную мантию, разложенную на кровати, и вздохнул. Он честно хотел спросить Рона, не возражает ли он, но все как-то было не до того. ― И как она тебя пригласила? Гарри пожал плечами. ― Не знаю. Мы сидели в гостиной, и она просто сказала. Рон нахмурился. ― Мне это не нравится. Джинни всегда была чересчур прямолинейна. ― Что? ― Ты знаешь. Это мальчики должны приглашать девочек, правильно? по-моему, это ты должен решать, ты же на седьмом курсе. ― Наверное, ей просто хотелось пойти. Кое-кто из ее подруг идет с ребятами из Равенкло. ― А я думаю, ты ей нравишься, парень. Гарри снова пожал плечами. ― Ну, по крайней мере, теперь у меня есть с кем пойти. Наверняка Рон уже устал от Гарриных пожиманий плечами. С недавних пор это превратилось в привычку и обычно являлось началом ответа на какое-нибудь замечание. Просто все последнее время Гарри не мог избавиться от гнетущего ощущения безнадежности. Как будто то, что он говорил или делал, не имело значения. По крайней мере, для Гермионы. Ему все еще было тошно от того, что он так фантастически облажался. Каждый разговор с ней, каждый раз, когда они сидели рядом, - казалось, что-то было не так. Она была какая-то не такая. И он не знал, в чем дело. Разумеется, у него были предположения. Ядовитые намеки, выползшие изо рта Пэнси, все еще пылали у него в мозгу, вибрировали в ушах. Единственное, что мешало спросить, все ли у Гермионы в порядке, и не Малфой ли это... вот он, настоящий вопрос… была мысль о том, что, возможно, в этот раз он надавит слишком сильно. И совершенно потеряет ее доверие. Однако ничто не мешало ему думать. И теперь, за день до того, как Старосты Мальчиков и Девочек должны были идти на бал вместе, это занимало его мысли чаще обычного. ― Думаешь, у нее все будет в порядке? ― Гарри наконец перестал разглядывать мантию. ― У кого? У Джинни? ― Нет. У Гермионы. ― В каком смысле? ― С Малфоем, ― он опять опустил глаза, чтобы не видеть ответного взгляда Рона. Чего-то типа «Гарри, не связывайся с Малфоем». Его раздражало, что Рон в этой ситуации вел себя так сдержанно. Они оба ненавидели Малфоя, это была общая ненависть, и было трудно понять, почему Рон так часто вел себя так, словно этой ненависти не существовало вовсе. Рон объяснял ― ради Гермионы. Потому что единственное, чем они могут помочь ― держаться от Малфоя подальше. Это Гарри тоже не нравилось. С каждым днем Рон разговаривал с ним все более по-отечески. Как они до этого докатились? Неужели Гарри вел себя настолько неразумно, что его лучшему другу пришлось повзрослеть и, словно сорокалетнему, давать советы? ― Не знаю, Гарри, ― ответил Рон. ― В последние дни она была какой-то тихой. Может, нервничает. ― Думаю, ей трудно, ― пробормотал Гарри. Знаешь. Столько девчонок мечтает об этом бале. И Гермионе тоже надо бы… А вместо этого она боится, и все из-за него. ― Сомневаюсь, что он хочет идти с ней. ― Ты уверен? ― машинально огрызнулся Гарри. Рон посмотрел в сторону. ― Ну, не знаю. В любом случае – мы же будем там, правильно? Он ничего не сможет сделать. Даже пытаться не будет. Иначе он бы уже попытался. Выбрал время, когда она одна, без нас. ― Возможно. ― Серьезно, Гарри, не… ― Да, ладно, Рон. Я не собираюсь ничего делать. ― Ну, это не совсем безумное предположение. ― Поверь, я не хочу, чтобы ей стало еще хуже. ― Это радует. Гарри начал складывать парадную мантию. Он немного нервничал: понимал, что завтра вечером будет нелегко сохранять спокойствие. Видеть Малфоя так близко от Гермионы, своими глазами видеть все то, что отравляло его мысли. И даже если бы… если Гарри не заметит этих мелких признаков, от которых так больно… хотя наверняка все равно заметит… все равно доведет себя до того, что просто выдумает их. Гарри почти хотел, чтобы на Гермионе был мешок из-под картошки. Или что-то вроде занавески, когда-то предложенной Роном. По крайней мере, тогда ему было бы чуть-чуть легче ― знать, что в глазах Малфоя не будет весь вечер плескаться опасное восхищение. ― Интересно, как она будет выглядеть. ― А? ― Рон сосредоточенно соображал, как он ухитрился застегнуть рубашку не на ту пуговицу. ― В своем платье. В последующем молчании Гарри осознал, что Рон смотрит на него с совершенно ошарашенным выражением лица. ― Эт… ты про Гермиону? ― хмуро спросил он. ― Эээ… ― буркнул Гарри, вяло пытаясь поправиться. ― Нет. То есть… нет. Я имел в виду Джинни. Кажется, Рон не поверил. ― Угу. Не знаю. Я еще не видел. ― Он опять уставился себе на грудь и возобновил возню с пуговицами. ― Раз уж мы об этом заговорили, наверное, мне надо выполнить братский долг. ― Какой братский долг? ― Ну. Не обижай мою сестру, обращайся с ней хорошо, и так далее. ― Рон, мы с ней не встречаемся. ― Все равно. Ты идешь с ней. ― Ну. Тогда давай. ― Что? ― Делай это. ― О, ладно. Да. Не обижай ее, парень, или будешь иметь дело со мной. ― Не буду. ― Хорошо. ― Все? ― Да. Возможно, ему удастся перекинуться с Гермионой парой слов перед балом. Добавить несколько необходимых фрагментов мозаики. Гарри чуть не рассмеялся над собой. Скорее всего, он останется без яиц, если попытается вот так к ней подкопаться. Кроме того, может, он делает из мухи слона? Может, завтрашний вечер пройдет нормально… гладко… легко, беспечно - прекрасно. Да, Гермиона может сама о себе позаботиться. Гермиона может о себе позаботиться. Гарри никак не мог понять, почему эта фраза никогда не звучала вполне убедительно. Но себе он доверял больше, чем кому бы то ни было, исключая разве что Дамблдора. И, естественно, полагал, что с ним она будет в большей безопасности, чем сама по себе. Гарри понимал, что это неправильно. Он еще не совсем утратил способность рассуждать логически. И понимал, как важна для Гермионы независимость. А еще Гарри знал, что Малфой опасен ― в том плане, о котором больше никто не догадывался. И поэтому нет, его не радовало то, что Гермиона будет рядом с хорьком. И нет, он не верил, что она сможет сама о себе позаботиться. Так или иначе, но ничего не поделаешь. По крайней мере, завтра вечером. Если не найдется достаточного повода для решительных действий типа он-завалил-ее-на-пол. Но даже Малфой действовал более тонко. Гарри только изо всех сил надеялся, что то, чего он боялся, еще не произошло. ****** Драко проводил Гермиону взглядом до верхушки лестницы, ведущей к ней в спальню, и зарычал, услышав звук захлопнувшейся двери. Она дулась на него с самого собрания префектов. Он сел у камина и уставился в огонь, обдумывая, чего, конкретно, добивался, ведя себя так, чтобы ей хотелось придушить его. Может, в этом-то все и дело? Он надеялся, что да, именно так она и сделает. И избавится от трупа. Это наверняка решило бы массу проблем. По правде говоря, Драко едва ли сам понимал, что делал. Как-то утром он просто проснулся, ничего не чувствуя, в таком оцепенении, что с легкостью мог не заметить нехватки пары конечностей. Как будто его тело достигло предела. Того изумительного высшего напряжения чувств, когда уже не видишь ничего, кроме тьмы и пузырька яда у ног, без инструкций к употреблению. Давай, выпей и падай. Как чудесно. Ни отца, не ее, ни ее крови, никаких гребаных предлогов к существованию. Он был странно измотан. Почти как… если бы тело продолжало желать ее, изнывать по ней, с болью каждый раз, когда кровь прорывается сквозь сердце, он бы просто исчез. Прямо там и тогда, в постели. Растворился. Поэтому он просто погрузился куда-то… куда-то еще. В некое подобие нормальности, блестящую глянцевую оболочку, как будто это могло его спасти. И то, как он вел себя с Грейнджер. Ему нравилось слышать, как она скрипит зубами, глазах вспыхивают от гнева. Нравилось, Гермиона также не понимала, что происходит. Но в то же время хотелось вывалить все это на нее, чтобы она не смогла забыть ничего из того, что он говорил в последние недели. Чтобы знала, что каждое его слово все еще в силе. То, что я сейчас делаю, Грейнджер, это просто… что-то. Что-то, чтобы не сойти с ума каждый раз, когда ты отворачиваешься, отводишь взгляд и бормочешь свои «отвали» и «исчезни». И я не собираюсь за это извиняться, потому что ты – та самая сука, которая во всем виновата. Я знаю, что это достает тебя, и ты не можешь понять этой своей до бесстыдно красивой головой, почему, и я рад. Может, теперь ты немножко лучше поймешь это чувство потерянности и беспомощности. Драко не знал, сколько сможет продержаться, пока не лопнет его роскошный радужный пузырь притворства. Не то чтобы ему ни капли не нравилось, что он опять… хоть и ненадолго… чувствует себя Малфоем. Друзья, на которых уже целую вечность было плевать, снова смотрели на него с тем же привычным восхищением, что когда-то так тешило самолюбие. Сейчас это было той малостью, которая давала возможность прожить лишний час без того, чтобы прикоснуться к ней. Чего Драко не понимал, так это разглагольствований отца о женщинах. О похоти, и любви, и страсти. В его теперешнем безумии не было ничего похожего. Люциус никогда не говорил, что это может значить так много… делать все это, ощущать себя таким уродом, извращенцем, почти злом. В отношении женщин он придерживался принципа «секс – это спорт», и, очевидно и… как раньше думал Драко… необратимо передал этот подход сыну. Или, во всяком случае, пытался. Люциус никогда не говорил о любви как о чем-то большем, нежели возможности приятно провести время. И Драко ему верил много, много лет. Много лет, до той ночи, когда прятался под лестницей и смотрел, как отец буквально распадается на части в объятиях матери. Плачет. Всхлипывает, что любит ее, что просит прощения. Что он любит ее. Драко так никогда и не узнал, почему. Что тогда случилось. С той ночи дела Люциуса шли все хуже. Та ночь знаменовала конец. Вида отца — такого уязвимого и сломленного — хватило для того, чтобы постараться забыть. Потому что это потрясло самые основы его мироздания. А теперь Драко обнаружил, что постоянно об этом думает. Об отцовских словах, о том, что Люциус сам верил далеко не во все, чему учил Драко. Но это ничего не меняло. Ничегошеньки, в отношении Грейнджер. Ну и что, что отец и мать любили друг друга? Они оба чистокровные. Это нормально. Драко поймал себя на мысли. Любовь. Он даже не трахнул грязнокровку. Она ему даже не нравилась. Ему все еще хотелось выдрать эти буйные патлы и вцепиться в ее прекрасные глаза. Ничто из этого не было любовью. Просто необходимость. Помни! ― Она грязнокровка, ― и Драко вздрогнул, поняв, что это волнует его все меньше и меньше. Никогда не забывай об этом, сказал он себе. Самое главное, не забывай, что она ниже всех в этой школе. Меченая, запятнанная кровью, что бежит под этой бледной, гнусно гладкой кожей. Сквозь и за этими глазами, под этим хлопком, вверх и вниз по ногам, и ему никогда не понять. Почему они так прекрасны. Пульсирует вокруг и внутри этих влажных губ, в скользящем по ним языке, прямо к ее засасывающему горлу. Та кровь, что просачивается сквозь кожу, стекает между грудей, капает между ног. Драко почувствовал эрекцию. И сжал зубы, меняя позу. Нет. Эта кровь – грязная. Тело ― меченое. И все эти мысли – просто… отвратительны. И все это ненадолго, потому что если так будет продолжаться, он долго не протянет. Если она сама не убьет его, это почти наверняка сделает Поттер. А если не справится ― Драко придется вернуть ему палочку и предложить попробовать еще раз. ******* Той ночью Гермионе снилось воспоминание ― о ней, Гарри и Роне. Краткая передышка среди снов о правде, боли и признаниях. Снов об искаженном лице Гарри, когда он узнает. Его гневе. Роне, прячущем лицо в ладонях. Разочаровании и стыде. Снов о том, что будет с ними тремя, если они когда-нибудь узнают. ― Обещаете? ― Да. ― Ты тоже, Рон. ― Ладно, ладно, я обещаю. ― Хорошо. Да. И, пожалуйста. Пожалуйста. Кто бы ни был там, наверху. Только они трое. Сделай так, чтобы это никогда не изменилось. Гермиона проснулась в слезах. ******* За завтраком было невообразимо шумно. Столы семикурсников сдвинуты, атмосфера насыщена ядовитыми миазмами возбуждения, распространяющимися с малейшей вибрацией воздуха. У Гермионы раскалывалась голова. ― Не хмурься, радость ― широко улыбнулся Симус, запихивая в рот колбаски, и добился слабой ответной улыбки. ― Я в порядке, ― она опустила взгляд в тарелку, борясь с желанием швырнуть ее на пол и сбежать. Гермиона посмотрела на стол Слизерина. Драко казался менее энергичным, чем в последние дни. Бледнее обычного. Гойл зачем-то колотил его по спине, и ей показалось, что он вздрогнул и скривился. А когда поднял взгляд, их глаза на секунду встретились, и ее сердце сердито стукнулось о ребра. Она резко отвернулась и уставилась обратно в тарелку. Кажется, он удивился, поймав ее взгляд. Это раздражало. Обычно Гермиона старалась садиться спиной к Драко, но это не всегда удавалось. Как в последние дни, когда она приходила поздно и уже не могла выбрать, куда сесть. Или как сегодня. Когда все места уже были заняты неугомонными семикурсниками, поднявшимися ни свет ни заря в предвкушении праздника. И она ненавидела то, что приходится сидеть лицом к нему, потому что не могла не поднимать взгляд, и от этого хотелось выковырять глаза вилкой и запихнуть в карман. ― Ты это ешь? ― Рон подцепил вилкой ее кусок бекона и потянул с тарелки. ― Теперь да! ― Гермиона шлепнула его по руке. ― Я просто спросил! Она закатила глаза. ― Ладно, бери. ― Нет, все нормально… ― Да бери же, Рон. Тот пожал плечами и опять ткнул вилкой в бекон. Он даже не положил его к себе на тарелку, просто сунул в рот. Гермиону передернуло. ― Что? ― с полным ртом прошамкал Рон. Она помотала головой. Если сейчас выйти из-за стола, пойти прямо в библиотеку, позаниматься, может, время побежит чуть-чуть быстрее, и сегодняшний вечер пролетит, а она и не заметит? Или лучше постараться растянуть время, чтобы успеть подготовиться? К чему там ей надо готовиться. Гермиона обдумала это. Чего она так боится? Драко ничего не сможет сделать, когда рядом Гарри и Рон. И она уйдет раньше него, вернется к себе и запрется в спальне. Он даже шепнуть ничего не успеет, чтобы перехватить ее для очередного изматывающего разговора. ― Гермиона, тебе идет платье? Поднять голову, оглядеться: Джинни, перегнувшись через Гарри. ― Эээ… ― она его не мерила. Даже в голову не пришло. ― Да. Оно замечательное. Спасибо огромное. ― Я подумала, тебе пойдет цвет. Гермиона улыбнулась. ― Да. Оно, правда, потрясающее. Джинни гордо улыбнулась в ответ. Повернулась к Гарри и ткнула его в бок за то, что он украл глоток апельсинового сока из ее стакана. Он тоже пихнул ее. Гермиона подняла бровь. Они заигрывают друг с другом? ― Гарри идет на бал с Джинни, ― проворчал Рон. ― Она его пригласила. Гермиона перевела взгляд на Рона. ― Правда? ― в ее голосе было бOльшее изумление, чем хотелось бы. Она забыла, что Гарри все это время оставался без пары, по дороге отказав четверым. Гермиона оглянулась на Гарри и Джинни. Джинни лучезарно улыбалась ему. Великолепно. Наверное, именно эта улыбка плюнула ей в лицо бурлящим вокруг лихорадочным весельем. Сегодня, в субботу, Гермиона проведет за завтраком всего семь минут. Она встала, оставив полупустую тарелку, и подхватила "Ежедневный Пророк". ― Ты куда? ― обернулся Гарри. ― В библиотеку. ― В библиотеку? ― подхватила Джинни. ― Да брось ты, Гермиона. Хотя бы зайди к нам в гриффиндорскую гостиную, потусуемся. Сегодня же праздник! Праздник. Класс. ― Постараюсь, ― сказала она как можно мягче. ― Зависит от того, сколько я успею сделать. Пока, ладно? ― Ладно, ― Гарри хмуро посмотрел на нее. Неудивительно, если подумать, что за последнюю неделю она говорила с ним не больше пяти минут. Стоило Гермионе закрыть двери Большого Зала и повернуться к пустым коридорам, как кто-то схватил ее за руку и развернул к себе. ― Малфой! ― вскрикнула она, вырываясь. ― Что ты делаешь? ― Гермиона не видела, как он вышел. Не смела больше смотреть в ту сторону после того, как их глаза встретились. Вблизи его лицо было еще бледнее, и она подумала, удалось ли ему хоть что-нибудь съесть за завтраком. ― Перед тем, как ты исчезнешь до вечера, Грейнджер. Тебе не кажется, что нам надо кое-что обсудить? ― Что, например? ― Например, не соблаговолишь ли ты перед балом встретиться со мной в нашей гостиной? ― Ну, у меня ведь нет выбора? ― Да, нет. Я просто хотел проверить, известно ли тебе это. Она прищурилась. ― Не волнуйся, я уже трепещу. ― Что ты наденешь? Гермиона удивленно вскинула голову и нахмурилась. ― Какая разница? ― Просто интересно. ― Платье, Малфой. ― Ага, знаю, ты, дура. Какое платье? Она помотала головой. ― Заткнись, Малфой. Не надо этой издевательски-милой болтовни. Я не в настроении играть в твои игры. ― Милой? ― Что? ― Слушай, Грейнджер, знаешь, мне тоже страшно. Подумай, что будет с моей репутацией, когда я приду на бал, весь из себя такой красивый, и тут все увидят, что за мою руку держится грязнокровка? ― Извини, что? ― Ой, брось. Ты к этому уже наверняка привыкла. ― Я про руки. Потому что сегодня я ни за что держаться не собираюсь. Драко ухмыльнулся. ― Как скажешь. ― Кроме того, все уже знают. Они не идиоты. Это традиция, забыл? ― Ну, мы же не знали. Гермиона закатила глаза: разговор явно принял бессмысленный оборот. ― Что-нибудь еще, или я могу идти? ― Я бы сказал, еще много всего, Грейнджер, ― огрызнулся Драко. ― Но сомневаюсь, что это удержит тебя от того, чтобы показать мне спину. Они секунду смотрели друг на друга. Один из этих моментов. Коротких, жестких, злых. Полных стольких невысказанных слов, что воздух почти ощутимо кишел ими. Сочился. А потом ― Драко засмеялся. Гермиона прищурилась. ― Что смешного? ― Мы, Грейнджер. Она не ответила. Просто сильнее сжала в кулаке газету и, продемонстрировав фирменный злобный взгляд, повернулась на каблуках и быстро зашагала прочь, к библиотеке. ― Увидимся вечером, ― явно забавляясь, крикнул ей вслед Драко. Она действительно, правда, честно приложит все усилия для того, чтобы сделать их общение как можно короче, молчаливее и, самое главное, как можно меньше прикасаться к нему. ******* Стемнело так быстро, что Гермиона почти не заметила сумерек. Теперь недолго. Совсем недолго. Она стояла перед кроватью, на которой лежало платье, как последнее желание приговоренного. Гермиона опустила руку и провела по ткани ― великолепно гладкой, шелковистой, кричащей: пожалуйста, не заставляйте меня надевать это, не заставляйте меня идти. Она не слышала Драко сквозь стены ванной, но знала, что он у себя. Дверь открылась и захлопнулась примерно полчаса назад. Гермиона мечтала, чтобы эта ночь испарилась – вместе с ним. Она стояла в одном белье, просто уставившись на платье на кровати. В какой-то момент ей придется надеть его, и то, насколько трудно было принять этот факт, почти вызывало жалость. В чем дело? Оно что, проклято? Гермиона помотала головой, отгоняя страхи, как-то слишком резко сдернула платье с кровати и подняла перед собой. Встряхнула, чтобы распрямить шелковую ткань. Длинное, кремово-белое, приталенное, тонкие бретельки, глубокое декольте. Основные признаки. Она отметила все это так, как будто делала какое-то странное задание по гербологии. И подспудно ненавидела. Мерлин. Просто сделай это, Гермиона. Ты оглянуться не успеешь, как все кончится. ******* Драко взглянул на феноменально старые часы над камином и пошевелил пальцами. Еще пять минут, и он спускается. Предполагается, что сегодня он заставит ее выслушать. ― «Выслушать все, что ты хочешь сказать, помнишь»? ― Как, Мерлин побери, он собирается заставить эту упрямую сучку стоять и слушать, было выше его понимания. Но почему-то Драко не мог заставить себя окончательно поверить, что сегодняшний вечер не принесет ничего, кроме испорченной репутации и жадных, злобных взглядов Поттера. «Потому что да. Раз уж об этом зашла речь. На сегодня она моя, Поттер». Драко передернуло. Он убедил себя, что где-то глубоко внутри, некая тайная его часть с бОльшим удовольствием пошла бы на бал с домашним эльфом, чем с грязнокровкой. Он хотел быть с ней, и это было хуже, чем плохо. Хуже, чем плохо. Драко попытался подобрать слово. Аморально. Или что-то вроде того. Ему нужно, чтобы эта поганая кровь бежала так близко от него, и это аморально. И он действительно не понял ― тогда, после завтрака, когда схватил ее за руку. Об издевательски-милой болтовне. Он не издевался. Просто хотел знать. И что теперь? Он даже не знал, почему вообще спросил о платье. Уж это-то точно было ни к чему, чего бы он ни добивался. Драко сказал себе, что подобные размышления тоже ни к чему. Скорее всего, просто способ убить время без навязчивых мыслей о теле и губах и губах на теле. Но это было неважно. Потому что он знал, что сегодняшний вечер пройдет слишком быстро. Тогда как каждая секунда, когда она будет его игнорировать, растянется на века. Гермиона смотрела на себя в зеркало. Просто смотрела. Платье было великолепно, в точности как она врала раньше. Как все, чем она должна была быть, но не была. Подлинная иллюзия вокруг ее тела. Оно значило так много и одновременно ничего. Если бы только. Если бы под ним не было этой гнетущей мерзости. Она не заслужила ничего подобного. Не заслужила ощущения, которое давало платье. Детского восторга, будто пузырьками вскипающего под кожей. И поэтому надо подавить его и вспомнить, что сегодня не будет никакой радости. Будет он. А он на многое способен. На самом деле, даже слишком многое, потому что хочет, и ненавидит, и терзает ее – всю, без остатка. Гермиона постаралась собраться. «Это всего на один вечер, а я – Староста Девочек», ― повторяла она себе, наверное, в десятый раз, но надо было перестать воспринимать его как довлеющий рок, взять себя в руки и начать действовать. Всего лишь обязанность. Не более. Последний взгляд в зеркало, последняя проверка, что да, она все еще здесь, и нет, ничего не изменилось. Гермиона слышала, как несколько минут назад хлопнула его дверь. Значит, он в гостиной ― стоит, сидит, что-то делает ― и ждет. Драко ждет ее. Эта мысль вызвала яростную дрожь, которая ничуть не упростила путь к двери, ― не в этих туфлях. Туфлях, которые у нее уже были. В которых... она знала, что не может ходить. Ну и зачем? ― пришла шальная мысль, когда она чуть не упала, пройдя всего пару шагов. Давай, Гермиона, в таком возрасте это надо уметь. Она бы обрадовалась, если бы осознала, что туфли определенно отвлекают от болезненного ощущения внизу живота, которое появилось, стоило переступить порог. Но даже несмотря на чертовы туфли, она все равно тряслась, во рту пересохло, губы нелепо и непрерывно дрожали. Одно сплошное недоразумение. Интересно, насколько глупо она выглядит? Спускаясь по лестнице, держась за стену, как будто до смерти боялась упасть. Правда, боялась. Глубоко вдохнуть перед тем, как войти в гостиную. Лучший вариант… из немереной кучи плохих… ― заранее определить правила. Правила и законы на сегодняшний вечер, предписывающие как можно меньше пересекаться с Малфоем. Она знала, что… ― …у нас есть обязанности, и я не собираюсь от них отлынивать. И понимаю всю эту несчастную чушь про традиции. Но не позволю тебе испортить Бал Гарри и Рону, Малфой. Я не хочу, чтобы из-за тебя нам обоим стало еще тяжелее. Очевидно, что все плохо, и не так я представляла свой Бал на седьмом курсе. Но почти все, что мне нравилось в должности старосты, уже полетело к черту, так почему бы и Балу не отправиться туда же? Только не делай хуже, ладно? Кажется, Драко кивнул, или что-то вроде. По его лицу ничего нельзя было прочесть. Но Гермиону это не устроило. Просто надо, чтобы он согласился на ее маленькое условие. Просто пусть сегодняшний вечер пройдет гладко. ― Малфой? Он не смотрел в глаза. Куда угодно, вниз. Вниз, и вверх, и вверх, и вниз, и блин. От этого хотелось отступить и схватиться за что-нибудь, чтобы не упасть. Потому что, хоть она ни за что не призналась бы в этом даже сама себе… стоило ей увидеть его - голос дрогнул. Мысли рассыпались, глаза распахнулись. Ну и что? Он всегда был красив. Как каждый Малфой. Квинтэссенция красоты. За которую дрались женщины. И она не будет одной из них. ― Ты понял, Малфой? Он медленно поднял взгляд и хрипло выдохнул: ― Точно, ― кашлянул, шевельнулся и провел пальцами по воротничку, оттянул его, чтобы ослабить. ― Ты слышал, что я сказала? ― Нет. ― Ну честное слово, Малфой… ― Твою мать, Грейнджер, заткнись. ― Нет, не заткнусь! Я хочу, чтобы ты понял ― сегодня по-твоему не будет, ясно? ― И как это – по-моему? ― Не знаю. Наверное, унизительно. Он пожал плечами. Еще одна неудобоваримая реакция. Гермиона нахмурилась и помотала головой. ― Ну, будем вести себя как воспитанные люди? Он опять смотрел-и-не-слушал. ― Малфой? ― Что, Грейнджер? ― Ты постараешься? ― Ты постараешься? Гермиона зарычала. ― Давай просто сделаем это. ― Хорошая мысль. Она подошла к двери, и Драко потянулся к ручке. ― Малфой, если ты откроешь передо мной дверь, клянусь… ― Что клянешься? ― То есть? ― Хотя бы закончи угрозу, Грейнджер, ― он открыл дверь и остановился, ожидая, когда она выйдет. Гермиона опять зарычала и сердито попыталась пройти мимо него, так быстро, как только позволяли туфли. А они не позволяли. Поэтому пришлось осторожно проковылять. Драко приподнял бровь и ухмыльнулся. ― У тебя все в порядке? ― Заткнись, ― огрызнулась она; щеки горели. Прогулка по коридору заняла гораздо больше времени, чем можно было надеяться. Особенно раздражало то, что Малфой слегка притормаживал, чтобы она не отстала. Только тут он дал маху. Потому что она и не пыталась поспевать за ублюдком. Было бы прекрасно, если бы он бросил ее тут одну. А Драко продолжал искоса поглядывать на нее. Короткие взгляды, как в кабинете Дамблдора. Но что-то неуловимо изменилось: глаза были темнее, а самое главное… он отводил их каждый раз, стоило их взглядам встретиться. Драко никогда не отводил глаз. Он бы таращился, пока она не полезла на стенку. Это нервировало; сердце забилось быстрее. Закружилась голова. Гермиона заметила, что тяжело дышит, и подумала, решила, что это довольно-таки нелепо для единственного вечера с парнем, когда…если она как следует постарается… хаос будет сведен к минимуму. Чему-то небольшому и управляемому. И хоть раз сможет сохранить глаза сухими. Все, что она… Гермиона оступилась, споткнулась и полетела на пол, рискуя здорово разбиться, если бы руки Драко вдруг не подхватили ее. Она застыла. Сердце почти остановилось. Прижата к его груди, вцепившись в руки, почти впиваясь ногтями, волосы растрепались, щеки горят. Он удерживал ее на весу над полом. И шок от падения не мог сравниться с этим. Мгновение… Доля секунды близости поглотила ее. Без остатка. Его обвившиеся руки, пальцы на коже, сквозь шелк. Ощущение разогретых мускулов, горячей пульсирующей крови и стук сердца под рубашкой, опасно подталкивающий к безумию. Она слышала его дыхание. Глубокое. И это было… просто слишком. Гермиона проскребла ногами по полу. Драко поднял ее, и они стояли, дрожа и задыхаясь от жара. И Гермиона слабо попыталась отстраниться. Не получилось. А потом внезапное желание остаться так навсегда с такой силой ударило под ребра, что она рванулась прочь и почти врезалась спиной в стену. ― Грейнджер, ты?.. Его глаза стали еще темнее. Секунду они смотрели друг на друга Потом Гермиона выпрямилась, сдвинула брови и одернула платье. ― Это… ― сглотнула она, ― просто мои туфли. ― Отбросила с лица вьющиеся пряди и еле слышно добавила: ― Извини. Драко смотрел на нее. Просто смотрел. От этого было еще более неловко. Потому что какого черта он там себе думает? Что-то замышляет? Просто… такой взгляд этих глаз… и то, что всего несколько секунд назад они были так близко друг к другу… все шло наперекосяк. Во всяком случае, до сих пор. Внутренний хаос рвался из-под контроля, неистовствовал в крови. «Успокойся. Пожалуйста, Гермиона, просто успокойся». ******* Стоя на сцене перед студентами, Драко снова и снова проигрывал в голове ощущение от прикосновения к Грейнджер. Не то чтобы это было в первый раз. Не то чтобы каждый раз, вжимая ее в стены, в стол, стискивая в объятиях, он не ощущал кожей ее вкуса. Потому что да, ощущал, и это обжигало. Но дотронуться до нее, почувствовать, как она обвисает у него на руках, предотвратить падение. Тугой узел вины, отвращения и желания ― это было почти чересчур… настолько, что не хотелось продолжать дышать. «И все это ― когда она выглядит так», ― сказал себе Драко. Красота ― оглушительная, яркая, неотвратимо глядит прямо в лицо. И, Мерлин, нет. Ты что, забыл? Это красота грязнокровной шлюхи. Это ошибка. То, что он то и дело непроизвольно облизывается, глядя в ее сторону. Что она кажется такой нереальной, и чистой, и неправильной, и каждый раз, видя ее, он чуть не захлебывается воздухом. Вдох застревает в туго натянутых легких, и нужно сделать усилие, чтобы выдохнуть. Просто. Такая потрясающе красивая. Прекрасная. Если бы только дотянуться, дотронуться губами до этих губ. Драко подумал, что его чувствам нет оправдания. Что такое красота, привлекательность? Она что-то с ним сделала. Да он и так это знал. Вскрыла мозг, добралась до уголков сознания, где ей нет места, заполонила мысли, отираясь внутри этим своим телом. Драко почти испугался самого себя. Потому что еще никогда Гермиона не была нужна ему сильнее, чем сейчас. И еще раз кашлянул. Последние пять минут он то и дело откашливался, как будто это могло вытащить из засасывающего кошмара. Глянул с возвышения на толпу студентов. Яркие цвета, черное, белое, надо было хоть за что-то зацепиться. Естественно, он поймал резкие неприязненные взгляды гриффиндорцев, и еще что-то - острое и отчаянное, как слезы, - из глаз Пэнси. И снова посмотрел на Гермиону, потому что наверняка прошло уже больше пяти секунд с последнего взгляда в ту сторону. Она говорила им... что-то. Трепалась о предвкушении, и праздниках, и долгих годах в Хогвартсе. Он смотрел, как шевелятся ее губы. Облизал свои. ― … заберете палочки завтра утром, ― она улыбнулась. ― И, в завершение – спасибо всем, кто помогал в организации этого мероприятия. Надеюсь, вы чудесно проведете время. Чудесно. Ее влажные губы касаются друг друга, скользят. Горячие, обжигающие. Красные. А она уже смотрит на него безумным взглядом и шепчет: ― Давай, пошли. Мы закончили. Драко оглянулся на толпу. Люди двигались, смеялись, играла музыка, в голове гудело. И опять взглянул на Гермиону. ― Да что с тобой? ― резко спросила она. Он облизнул губы и увидел, что ее глаза проследили его движение. Покраснела. Тяжело дышит ― от волнения, смущения, раздражения. Грудь поднимается в вырезе платья, с каждым вдохом натягивая ткань. Драко стремительно терял способность соображать. А Гермиона испуганно смотрела на него. ― Спускайся, а? ― неуверенный голос. И, Мерлин. Она коснулась его плеча, чтобы сдвинуть с места. Взгляды столкнулись, и Гермиона резко отдернула руку, словно обожглась. Что бы ни было между ними раньше ― или сейчас ― сегодня расстояние было почти невыносимо. ― Теперь можешь расслабиться! Грррр, Драко ненавидел этот голос. Он смотрел, как Гермиона с легкой улыбкой пожимает плечами в ответ Рону. И уходит с толпой гриффиндорцев. Как она может? Уходить ― так часто ― без этого жуткого эмоционального удара по мозгам? Потому что вот что он чувствовал. Всегда. Драко проигнорировал настойчивый зов Блейза и пошел за Гермионой. ― Грейнджер. Она что-то пробормотала Джинни про одну минуточку, та повернулась и одарила его горящим взглядом. В девчонке Уизли точно что-то есть. Этот огненный взгляд неплох. Драко проводил глазами удаляющихся гриффиндорцев Гермиона выжидающе смотрела на него. Он разглядывал ее в ответ. ― Ну? ― Что, и все? Как невообразимо жалко это прозвучало. Он понятия не имел, что делает. Не понимал. Просто делал что-то. Е* твою мать. Убраться отсюда. Эта музыка, смех, шум – слишком громко. Они едва слышат друг друга. ― Что все? ― нахмурилась Гермиона. ― Пойдем выйдем, на секунду. Она помотала головой и повысила голос: ― Что тебе надо, Малфой? ― Просто поговорить. ― Как всегда, я хочу хоть что-нибудь. Мерлин. Надеюсь, это скоро убьет меня. ― О чем? ― Мы можем просто выйти на секунду? ― теряя терпение, зарычал он. Раздраженно закатив глаза и сжав кулаки, Гермиона повернулась и направилась к двери. То, что она в конце концов послушалась, изумило его до такой степени, что он не сразу пошел за ней. Просто смотрел, как она не слишком грациозно выскочила из зала, прежде чем двинуться следом. Рон встал у него на пути. ― С дороги, Уизли, ― выплюнул Драко, кромсая его взглядом. ― Что ты задумал, Малфой? ― рявкнул тот. ― Оставь ее в покое. ― Это только разговор. ― Сомневаюсь. ― Отвали. ― Если ты испортишь ей вечер, Малфой, ― выдохнул Рон, ― клянусь, ты заплатишь. ― Да ну? ― Да. Драко глумливо кивнул. ― Скажи-ка, какие мы грозные, Вислый. Поверь, тебе даже пытаться не стоит выучить это выражение лица. ― Просто не делай ничего, Малфой. ― Для этого уже несколько поздновато. ― «Уже сделал». ― Что? ― Уйди с дороги, идиот. ― Если ты обидишь ее… ― Самое время врезать по твоей нелепой роже, Уизли. Но, увы, мне надо поддерживать имидж. Я не собираюсь ничего делать с твоей дражайшей грязной принцессой, понял? Беги, веселись и не парься. ― Я узнаю, Малфой. Если ты что-то сделаешь. В конце концов, я узнаю. И лучше ты, чем я, когда узнает Гарри. ― Не о чем знать. ― Тогда, полагаю, тебе не о чем волноваться, так? Рон еще несколько секунд смотрел на него. Драко мог столько всего сказать. Швырнуть ему в лицо столько слов, которые могли бы столько всего разрушить. Разбить на куски эту суровую маску. Рон отступил, и Драко направился к двери. Когда он выходил, в ушах звенело от шума. В пустом коридоре было гораздо тише. Вечер только начинался, и здесь еще никто не плакал о мальчиках, не тер саднящие лодыжки, в изнеможении сидя на ступеньках. Гермиона кусала губу. Это выглядело… Увидела его и перестала. Повернулась: ― В чем дело? Драко не мог не думать, что она пришла сюда ради него. Если бы действительно не хотела, ничто бы ее не заставило. ― Я просто… только хотел тебе кое-что сказать. Что? ― Ну, говори, ― ее пальцы выбивают дробь на бедре. На лице ― раздражение, беспокойство. От нее несло зависимостью. ― Что? ― Ты выглядишь… ― «Потрясающе. Красота, как нож в сердце, бл*дь, дальше, до самых печенок, рвущая внутренности». ― … мило. Сегодня. Ее пальцы замерли. Казалось, вся она на мгновение застыла. А потом коротко рассмеялась. ― Что ты… ― она помотала головой. ― То есть, ты что, Малфой? «Понятия не имею. Ты это со мной сделала, ты и отвечай». И тут, даже не успев понять, что делает, он рванулся вперед. Схватил ее за руку, потянулся губами, сталкиваясь с ее ртом, проскальзывая языком внутрь с отчаянным желанием, которое расползалось по телу, вспарывало кожу. Мягкие, влажные, полнокровные губы на миг раскрылись для него. И рука у нее на щеке, притягивающая ближе, когда он прорвался сквозь зубы и овладел ее ртом. Языком к языку, сражаясь с ним. Она всхлипнула и ткнула его локтем в грудь, отталкивая. Драко отступил, опустив голову, тяжело дыша и исподлобья глядя на нее. ― Какого черта ты делаешь? ― прошептала она; в глазах ― гнев и эта жаркая дрожь; подняла руку и оперлась о стену. ― Не знаю, ― он шагнул вперед, чтобы еще раз поцеловать ее. ― Не надо, ― Гермиона отступила, сдвинув брови. ― Если это то, что ты планировал, то… ― Планировал? Кончай болтать об идиотских планах, Грейнджер. У нет меня никаких гребаных планов, ясно? ― Тогда какого Мерлина ты делаешь? Когда Гарри и Рон ― там, за углом? Вместе со всей чертовой школой и… ― Ты такая красивая. Гермиона закрыла рот. И уставилась на него, широко раскрыв глаза. Да. Его язык сказал это. Без участия головы. ― Я не… ― выдохнула она, мотая головой и моргая. ― Не понимаю, чего ты добиваешься. ― Я ничего не добиваюсь. ― Тогда зачем? ― Затем. ― «Я сошел с ума». ― Нам надо возвращаться, Малфой. Он просто зарычал. ― Зачем? Что мы там забыли, Грейнджер? Почему ты всегда, при каждой возможности поворачиваешься ко мне спиной? ― Слушай, давай не сегодня. ― Если не сегодня, то когда? ― Лучше бы никогда. ― Вот именно! ― Драко глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь. ― Если мы не поговорим об этом сейчас ― то, значит, никогда. ― Как-то уже не верится. Ты ведь всегда находишь способ заставить меня слушать, да, Малфой? ― Только ты не слушаешь, да? Ты меня никогда не слушаешь. Наверное, тебе это просто не дано. ― Извини, что? ― Тебе не понять, дура, ― выдохнул Драко. ― Или так, или ты совсем съехал с катушек, и тебя вообще невозможно понять. ― Только из-за того, что ты со мной сделала! ― Я?! ― почти выкрикнула Гермиона, но шум бала заглушил ее голос. И помотала головой. ― Перестань искать виноватых, Малфой. ― Думаешь, ты ни при чем? ― Что… просто… о чем ты? ― Ты знаешь, о чем. ― Нет… Правда, не знаю. И в этом-то все и дело. Ты не можешь сформулировать. Не позволяешь себе. Наверное, тогда тебя просто стошнит. Потому что я поганая грязнокровная сука, которая болтается с Поттером и Уизли и… ― Должна быть всегда права? ― перебил Драко. ― Всегда должна поступать по-своему, потому что всем остальным до нее, почти как до луны? Потому что ты всё знаешь, да, Грейнджер? Все ответы на все вопросы? ― Нет. Не на наш. У меня нет ответов. ― Тогда почему ты думаешь, что у меня есть? ― Я никогда не просила ответов. ― Нет, просила. Каждый раз. ― Я пытаюсь избегать «нас», Малфой, ― нахмурилась она. ― Неужели это ускользнуло от твоего внимания? Мне казалось, в последнее время ты тоже неплохо справлялся. Вернулся к своим друзьям, опять со слизеринской шайкой. ― Тебя это раздражает? ― Не говори глупостей, ― сердитый взгляд. ― Но это так. Я вижу, что раздражает. Это тебе ни о чем не напоминает? Ты в такой же жопе, как и я, Грейнджер. Не пытайся все время с этим бороться. Ты не можешь выиграть каждое сражение. Не можешь спастись от всего. Жизнь не всегда похожа на… ― Ты - вообще последний, от кого я соглашусь выслушивать лекции о жизни, Малфой! Будь уверен. ― И почему это? ― Потому что у тебя мозги набекрень! Совершенный гребаный псих! Твой отец тебя так воспитал, а сейчас ты продолжил без него! Все, что ты знаешь о жизни – неверно, грязно, извращено и превращено во что-то гнусное, мерзкое и злое. Ты не понимаешь человеческих чувств, Малфой. Ты ничего не можешь знать обо мне! Человеческие чувства. Наверное, нет. Эта отвратительная вонь жизни, которая так все усложняет. Он не понимает этого. Но это не значит, что не чувствует. ― Ты ошибаешься, Грейнджер. ― Нет. Не ошибаюсь. ― Я знаю, что ты ко мне чувствуешь. ― Не надо! Не говори так, будто это что-то значит, ― сдавленным голосом сказала Гермиона. И опять, уже в который раз, взглянула ему через плечо. Ждет, просто ждет, когда кто-нибудь выйдет и спасет ее. Вмешается. Не даст ему сказать еще что-нибудь. Но никто не пришел. ― Я не утверждаю, что мне это нравится. Не притворяюсь, что прекрасно себя чувствую. Мне даже плевать, признаешься ты вообще когда-нибудь, или нет. Но я говорю тебе, что я знаю. И поэтому я здесь, поэтому до сих пор не сдался. Я предлагаю нам выход. ― Какой? Что это за «выход», о котором ты столько болтаешь? Что за решение проблемы? Я не понимаю, Малфой. Не понимаю, как ты себе это представляешь. Все запуталось, и ты ничего не можешь распутать. Просто оставь, как есть. Брось. Мы оба знаем, что из всех вариантов этот – самый разумный. ― Из всех вариантов? Каких вариантов? Гермиона вздохнула. ― Я иду назад в зал, окей? ― Она попыталась пройти мимо него. Драко заступил ей дорогу. ― Не пытайся сбежать, Грейнджер. ― Не пытайся меня остановить, Малфой. Он помотал головой. ― Тогда скажи мне. Скажи, что я ошибаюсь. Что в глубине души ты ничего этого не хочешь. ― В глубине души? В глубине души я все еще в своем уме. Вот уж в чем я уверена. В глубине души я все еще пытаюсь выползти из этого безумия и вернуться к норме. Поэтому нет. В глубине души, Малфой, я ничего этого не хочу. По мне, это просто болезнь, скребущая по поверхности. ― Твоя кровь – болезнь, Грейнджер, ― огрызнулся Драко. ― Ты просто обманываешь себя, если думаешь, что дело в чем-то еще. ― Нет. Кроме тебя, во мне нет болезней, ― прошипела она. ― Можешь поверить. ― То есть, значит, я в тебе? ― Что? Нет. Слушай… Я иду в зал, ладно? ― Ты врешь. ― Не вру! Драко схватил ее за руку. ― Отвали! ― Гермиона попыталась вывернуться. Ему надо было доказать, что она ошибается. Всего несколько секунд, чтобы показать, что весь этот поток слов, все они, душащие, жгущие его каленым железом и оставляющие в отчаянии одиночестве ― ложь. Никогда не говори никогда, если знаешь, какой-то частью себя, что это возможно. Он грубо втащил ее за угол, игнорируя протесты, угрозы и ругань. Видел, как она споткнулась от резкого рывка, и прижал к стене всем телом, удерживая запястья опущенных рук. ― Отпусти… меня! ― она вырывалась. Но Драко прижался сильнее, наклонился к изгибу ее шеи и глубоко вдохнул, смакуя запах. ― А сейчас? ― прошептал он, чуть дрожа от ее сопротивления. ― Мы, вдвоем. Вот так. Как тебе? ― Малфой! ― Перестань с этим бороться, ― выдохнул Драко, встречая языком ее бешеный пульс, проводя по шее длинную линию ― ненависти, ярости, разнузданного желания. ― Просто сдайся, Грейнджер… С ее губ сорвался крошечный, почти неслышный стон, и углы рта Драко дрогнули вверх, а язык двинулся выше, по подбородку, к углу рта. Влажный. ― Перестань… ― шепотом, глаза крепко зажмурены. ― Пожалуйста, Малфой. ― Ты этого не хочешь, ― он посасывал ее верхнюю губу, трогая языком. Губы дрожали. Она вся тряслась. Страх. Желание. Что-то от того и от другого. Он не мог отличить. Рука Драко отпустила ее запястье, двинувшись к бедру. Чуть сдвинула шелковую ткань вверх по ноге, скользя по коже, опять вниз и снова вверх. Драко потратил долю секунды посреди затягивающего безумия и проклял ее роскошное платье за то, что оно так роскошно длинно, и так отчаянно невозможно дотронуться до нее там, внизу без того, чтобы упасть на колени. И он упал на колени. ― Малфой… нет… ― Она толкнула его в плечи. ― Мне это нужно, ― задыхаясь, рука у нее на щиколотке, движется вверх под платьем, поднимая его выше, еще, чтобы открыть молочно-чистую белизну бедра, внутри которого ― гнусная грязная кровь. Так хотелось погрузить в него зубы. Опять это желание… столько раз… Он прижался к ней ртом, сбивчиво и тяжело дыша. Просто прижался ртом. Тут. На полу, на коленях, лицом к ее коже. Гермиона там, у него над головой, пытается справиться с дыханием. Одернуть платье. Слишком слабо, подумал он, вцепившись в нее и вычерчивая языком круги на внутренней стороне голого бедра, все выше поднимая платье. ― Нет… пожалуйста… ― непрекращающаяся мольба над головой. Но он уже достаточно близко. Так близко, что чувствует запах ее нетерпения, ее влаги ― как всегда. Он знал. Что это всегда так, когда он рядом, потому что чувствовал ее возбуждение в воздухе, как ветер. И был таким твердым, что малейшее скольжение ткани по члену было мучительно. Кажется, это его другая рука. Тянется вверх, под шелковую ткань, и отодвигает в сторону влажные трусы, чтобы сильнее почувствовать этот запах. Провести языком вверх ― чуть выше. Попробовать ее. Тут, истекающую влагой. За углом, в двух шагах от ее драгоценных лучших друзей. Но Гермиона сильнее толкнула его ― ее обе руки были снова свободны, протесты громче, ― и почти со стуком сжала колени. Один сильный толчок, и Драко повалился назад, попытался вернуться, но юбка Гермионы уже упала до пола, и сама она больше не стояла у стены. А в трех или четырех шагах от него. Так великолепно тяжело дыша, что почти хотелось вылизать ее горло изнутри. Гермиона вся горела. В глазах – гнев, стыд и безнадежность. Когда Драко встал, она на мгновение опустила взгляд на твердую выпуклость у него в штанах, быстро посмотрела в лицо и открыла рот. ― Я не… ― но не смогла совладать с дыханием. Сглотнула, выпрямилась. ― Я не позволю тебе сделать это еще раз. «Ты всегда так говоришь, Грейнджер, но ты – в точности как я. У тебя нет выбора». ― Может, ты не нарочно, ― она почти плакала. ―Может, ты правда не пытаешься унизить меня. Но ты это делаешь. Все равно ― так получается. Ты играешь со мной, просто изводишь меня, и я не позволю тебе… «Нет». ― Нет, Грейнджер. Я с тобой не играю. ― «Хотелось бы, но не думаю, что вообще еще смогу, хоть когда-нибудь». ― Из-за тебя все настолько труднее, ― почти беззвучно выдохнула она. ― Как ты не понимаешь? ― Что труднее? ― пробормотал он. ― Забыть? Она кивнула. ― Но я не могу забыть, ― голос Драко – такой тихий, молящий, с болью. Такой отчаянно выплескивающий сердце, выплевывающий его на пол, чтобы она поняла. Гермиона широко раскрыла глаза. И помотала головой. Ее голос упал до шепота. ― Тогда придется притвориться. Притвориться. Ложь. Просто продолжать лгать. До тех пор, пока кровь не вспухнет и не начнет вытекать из твоих бледных изолгавшихся глаз? Она не может на самом деле этого хотеть. Невозможно, чтобы это было ее последнее слово. Драко открыл рот, чтобы возразить. В новой дикой попытке пригвоздить ее разум, разорвать завесу, отгораживающую его от реальности. Больной, бредовой, искаженной реальности. Но вдруг ее взгляд рванулся куда-то поверх его плеча, открытый, взволнованный и виноватый. ― Гарри! ― радостно воскликнула Гермиона, бросив на Драко предупреждающий взгляд и разглаживая платье. Щелк. И яростное возбуждение улеглось. ― Что здесь происходит? Драко не обернулся. ― Гермиона? Ты в порядке? ― Все хорошо, Гарри, ― какой уверенный тон. Она еще раз оглянулась на бледное лицо Драко и воспользовалась возможностью пройти мимо него. ― Мы как раз закончили. ― Что закончили? ― резко, подозрительно. ― Разговаривать, ― пробормотала Гермиона. Драко обернулся. Гарри смотрел ему прямо в лицо. ― Да, Поттер? ― высокомерная брезгливость в каждом звуке. ― Пошли, Гарри, ― Гермиона потянула его за руку. Взгляд Драко метнулся к месту касания. Он ненавидел это. Хотелось врезать Поттеру, сбить с ног за то, что появился в такой типично поттеровской манере. Спасая ситуацию. Удаляясь с девушкой. Гарри кивнул, все еще не сводя глаз с Драко, и позволил Гермионе медленно развернуть себя, чтобы уйти. ― Полагаю, мы закончим позже? ― ехидно бросил вдогонку Драко. В отчаянии. Она обернулась, чтобы еще раз взглянуть на него перед тем, как исчезнуть за тем самым углом, куда он втащил ее всего несколько минут назад. «Наверное, это надо понимать как «нет». Но я все равно буду думать, что это «да»». ******* Гермиона смотрела на свое отражение. Вернувшись в Зал, она смогла продержаться всего час. Ей надо было убраться оттуда к чертовой матери, опять. Она пожаловалась Рону на головную боль. Сказала, что скоро вернется ― просто выйдет на пару минут в туалет. И выбрала туалет двумя этажами выше. Чтобы по возможности ни с кем не встретиться. Это была неплохая идея, потому что тут было пусто. И она действительно могла позволить глазам наполниться слезами, не беспокоясь о том, что подумают люди. Разрешить себе дрожать, вспоминая ощущение влажного языка Драко на внутренней стороне бедра. Яростно. Подняв руку к груди, чтобы ощутить грубое, безжалостное биение сердца. Драко вернулся в зал через несколько минут после них с Гарри. И сразу пошел направо, к столу Слизерина, кивнул Краббу и Гойлу, которые, как потом заметила Гермиона, протащили под парадной мантией маленькую бутылку Огневиски. Только присутствие Драко мешало ей подойти и отобрать спиртное. Это и густой туман полнейшего безумия, который не слишком-то позволял отвлечься от кипящих эмоций. Она два или три раза встретилась с Драко глазами. И жара этих взглядов почти хватило, чтобы потерять сознание. Так, Мерлин. Блин. Ей надо было выбраться оттуда. И да, она отсутствовала больше, чем несколько минут, наверняка Гарри уже начинает волноваться, но, раз он все еще может видеть Драко в зале, на почтительном расстоянии от нее ― кажется, можно еще немного побыть одной. Это воспоминание. Прижата к стене, Драко на коленях. Просто очередной обжигающий сбой рассудка, новый плевок в длинный сладостный список «того, что никогда не должно повториться». «Но, вероятно, повторится». И, грррр. Это звучало у нее в голове громче всего, оглушительно, скандально. Потому что неважно, сколько раз она убеждала себя, что все кончено, все в прошлом и никогда больше не повторится… была так уверена… ― выяснялось, что она ошибалась. И выяснялось при его непосредственном участии. И от этого было еще хуже. Поэтому Гермиона продолжала ругать себя, представляя, как можно было бы врезать по своему отражению в зеркале и разбить на куски позорную образину. Но ее приступ самоуничижения был внезапно прерван: она услышала, как кто-то вошел в туалет у нее за спиной. Несколько секунд было слышно только дыхание, а потом Гермиона почувствовала чужое присутствие слишком близко к себе. И резко обернулась, чтобы получить от Пэнси удар прямо в лицо. ― Грейнджер, ― поприветствовала та, распространяя запах кислятины изо рта. Гермиона попыталась отступить назад, но Пэнси подняла руки и с такой силой толкнула ее, что, отлетев назад и подвернув ногу на высоком каблуке, гриффиндорская староста рухнула на пол с шумом, эхом разнесшимся по туалету. Гермиона скривилась, посмотрела вверх и открыла рот, чтобы съязвить, припугнуть Пэнси, сорвать с ее лица маску жестокости, чтобы подняться на ноги, выпрямиться и встать вровень с ней. Но удар был слишком силен и почти лишил ее дыхания. И тут появился еще кое-кто. Миллисент Булстроуд прошагала размашистой походкой и встала за спиной у Пэнси. ― Знаешь, ― протянула та. ― Такая жалость, что мы сегодня без палочек. Они открывают такие прекрасные возможности. Гермиона попыталась выпутаться из платья и освободить туфли. ― Но, думаю, старая добрая маггловская жестокость тоже сгодится, ― Пэнси коротко улыбнулась Миллисент, которая в предвкушении пожирала Гермиону глазами. Гермиона, наконец, смогла освободить ноги. ― Ладно, Пэнси, ― выдохнула она, дрожа, изо всех сил пытаясь сохранить твердость голоса. ― Не уверена, что понимаю, в чем дело, но, может, попробуем поговорить?.. ― Поговорить? ― фыркнула та. ― Думаешь, дура, сейчас попи*дим и разойдемся приятелями? И Пэнси наотмашь ударила ее по лицу, так сильно, что Гермиона опять лишилась дыхания, вскрикнула, поднося ладонь к горящей щеке, и постаралась быстро выпрямиться, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на боль. ― Убирайся сейчас же, Пэнси. ― Нет, Грейнджер, я никуда не уйду. ― Почему? Какая муха тебя укусила? ― прошипела Гермиона, разъяренная физической жестокостью, но не собираясь отвечать тем же. ― Все еще оплакиваешь Малфоя? ― И, почти наверняка, определенно, это было не то имя, которое стоило упоминать. ― Ты заплатишь за это, сука, ― прорычала Пэнси. ― Прямо здесь и сейчас. За все заплатишь. ― Это не вернет его. ― Нет. Наверное, нет. Но если дать тебе пи*ды, он еще долго не захочет прикасаться к твоей драной шкуре. ― Ты не понимаешь. Пэнси зарычала и опять толкнула ее, но на этот раз Гермиона увернулась, а потом шагнула вперед и отшвырнула ее прочь, так сильно, что Миллисент пришлось подхватить свою жирную подружку, и прошипела: ― Ты прямо как маленькая, Пэнси. Ради Мерлина, имей уважение. ― Уважение?! ― взлохмаченная, покрасневшая Пэнси выпрямилась, цепляясь за руку Миллисент. ― Когда я начну уважать грязнокровных шлюх вроде тебя… ― Я имела в виду уважение к себе, тупица! Уважай себя хоть немного! Преодолей это и живи дальше. Перестань искать виноватых! Пэнси процедила, сверля ее взглядом: ― Я себя очень уважаю. Так сильно, что, думаю, имею полное право, бл*дь, делать с тобой все, что хочу. Староста ты там или нет, Грейнджер. ― И что? ― засмеялась Гермиона. ― Что именно вы собираетесь со мной делать? Ну, Пэнси, даже ты не такая дрянь… И, стоп. Потому что, кажется, она ошиблась. Ощущение было такое, будто мозг стукнулся о стенку черепа, когда кулак Миллисент обрушился на ее челюсть. Следующее, что она увидела, был пол. Ссадины, губы в крови. Ее еще никогда так не били. И вдруг волна грубого ледяного ужаса ударила в нее с такой силой, что Гермиона задрожала как осиновый лист. ― Вставай, ты, потаскуха, ― раздался голос Пэнси откуда-то сверху. У Гермионы дрожали руки, но она выпрямила их, безнадежно отталкиваясь от пола, вскарабкиваясь на ноги. Она могла столько всего сказать. Могла изо всех сил размахивать кулаками. Но поняла ― вдруг, здесь и сейчас, чем все закончится. Миллисент Булстроуд, сильная, жестокая и, как всегда, злобная, стояла плечом к плечу с Пэнси с выражением омерзительного предвкушения, ясно написанном на лице. Привкус крови во рту. Локти болят, челюсть раскалывается. В глазах слезы. И в единственной, последней попытке не распасться на части, Гермиона метнулась мимо них к двери. Миллисент ухватила ее за волосы и дернула назад. ― Вы об этом пожалеете, ― прошептала Гермиона, опять на полу. Она не знала, как или что тут можно сделать. Но это было единственное, что ей оставалось, здесь и сейчас, когда две безжалостные фигуры злобно щурились на нее сверху. ― Хватит крови, Милли, ― выдохнула Пэнси. ― И хватит по морде. Наставь синяков там, где она сможет прикрыться. Если ты понимаешь, что я имею в виду. ― Я понимаю, что ты имеешь в виду, ― кивнула Миллисент, подходя ближе. Гермиона закрыла глаза. ******* Драко наблюдал, как озираются гриффиндорцы. Они тоже не знали, где она. Гермиона ушла больше получаса назад. Драко не волновался. Не тревожился о ее безопасности. Просто чувствовал ее отсутствие, как утекающую из горла кровь. Как всегда. И вот почему почти каждую секунду он поглядывал на двери ― просто хотел, чтобы она вошла и опять согрела воздух. ― Что с тобой, парень? ― манерно протянул Блейз. Драко опустил взгляд на его пустой пузатый стакан из-под Огневиски. Маленькая, крошечная частичка мозга твердила, что надо было бы отобрать его. Староста и все такое. Но было нечто более важное. Нечто вне нормальной жизни, обычных обязанностей и необходимости соответствовать ожиданиям. ― Ничего, ― пожатие плечами. ― Но, клянусь, Забини, если Макгонагалл или еще кто-то увидит, что вы пили, мое имя лучше не упоминать. ― Разумеется, брат, будь спок. Драко опять взглянул на двери. ― Что ты там все время высматриваешь? ― Блейз поднял стакан и посмотрел внутрь. ― Так, ничего, ― Драко принялся разглядывать стол. ― Кстати, ты неплохо справился. ― С чем справился? ― С тем, что надо было идти с этой тварью. Грейнджер. Знаешь. Драко сжал зубы. ― Да, ― ледяным тоном. ― И, эт самое, в общем, если честно… Все время с ней, е*аный в рот. Должно быть х*ево. Драко кивнул. ― Ну, то есть, все понимают ― ты поэтому в последнее время такой… знаешь… не такой, в общем. Тупая сука. Драко опять кивнул, сжав кулаки. ― Если хочешь знать мое мнение… ― Не хочу, ― отрезал Драко, грохнув об стол стаканом из-под тыквенного сока. Откуда внезапная потребность вцепиться Блейзу в глотку? И за что? За несколько безобидных замечаний. Слов, которые не шли ни в какое сравнение с тем, что он сам выплевывал ей в лицо. Но просто в чужих устах они казались… хуже. Неправильными. Как будто только он имел право говорить о ней. ― Кстать сказать. Она заслужила все, что огребет. Путается с Поттером и его дружками. Они все это заслужили. ― Ты когда-нибудь заткнешься? ― рявкнул Драко, рывком отодвигая стул. ― Что? ― изумился Блейз. ― Просто смени пластинку, Забини. ― Черт побери, дружище! Я просто сказал, что она это заслужила! ― Что заслужила, ты, идиот? ― Пэнси и Мил. Ну, знаешь. Лицо Драко вытянулось. ― Что? ― Ты не… ― Блейз замолчал. ― Слушай, неважно. Я просто несу чушь. Слишком много выпил и… ― Что там с ними? ― Ничего. «Нет». ― Потому что внезапно Драко с неимоверной четкостью осознал, что их нет в Зале. Паркинсон и Булстроуд. И эти слова. Она это заслужила. Тысячи мыслей мгновенно промелькнули у него в голове. Грейнджер. ― Пошли, ― рявкнул Драко, вставая. Блейз опасливо посмотрел на него. ― Шевелись, муд*ла. Блейз, покачиваясь, встал со стула, и Драко пошел к выходу, оглядываясь, чтобы убедиться, что Забини не отстает. ― Куда это мы? ― Блейз растерялся, когда суета и громкая музыка Большого Зала остались позади, и они миновали несколько человек в коридоре. Драко отошел подальше и завернул за угол. И еще за один угол. Пока музыка, смех и разговоры не превратились в неясный шум. И повернулся к Блейзу. ― Окей. Какого черта тут происходит, Забини? ― хрипло спросил он, усилием воли успокоив дыхание. ― Не знаю, что ты… Молниеносным движением схватив Блейза за горло, Драко мощно впечатал его в стену; тот только приглушенно пискнул. Потому что спокойствие ― просто х*йня, мираж, достало. И прошипел на ухо: ― Что там с Пэнси и Миллисент? ― Слезь с меня, ты, ублюдок! ― проскулил Блейз, пьяно пытаясь оттолкнуть его. Драко тряс его за плечи, ударяя о стену. ― Говори, Забини, или я иду к Макгонагалл насчет выпивки. ― Ладно! Только убери от меня руки! Драко зарычал, выпустил его и отступил на шаг. ― Рассказывай. Блейз потер шею и закашлялся. ― Е* твою мать, Драко. Какого черта с тобой творится в последнее время? ― Забини… Блейз, защищаясь, поднял руки, когда разъяренный Малфой шагнул вперед. ― Я не должен был ничего говорить, ― он нахмурился и помотал головой. ― Просто вырвалось. Пэнси сказала… то есть… Я, правда, не знаю, почему она так сказала… но я не должен был говорить тебе. ― А что, похоже, что меня это е*ет? ― Я просто думал, тебе плевать. Понимаешь? Ты ненавидишь ее, со шкурой и потрохами. Но Пэнси. У нее какие-то проблемы с этой потаскухой. Не знаю, в чем дело. Но она чем-то расстроила Пэнси. ― И? ― И они с Мил хотели… ну, ты знаешь… разобраться с ней. Сегодня. «Разобраться с ней»? ― Разобраться с ней? И какого х*я это должно значить, Забини? ― Как будто он и так не знал. Но нет. Он не хотел об этом думать. ― Ну, ведь у нас нет палочек, верно? Используй воображение. Кровь застыла у Драко в жилах. Он схватился за голову. «Нет». ― Где они, Блейз? ― Не знаю. ― Где они, е*аный в рот? ― Слушай, я не знаю, окей? ― Блейз попятился. ― И почему тебя это так волнует? Но сейчас Драко не мог думать об оправданиях. Только о ней. И какого дьявола там происходит. Или уже произошло. И поэтому ли Гермиона не вернулась. Драко повернулся, стремительно зашагал прочь от Блейза, дальше по коридору к лестнице, и бросился бежать.