***
Четыре дня Гренуй лежал в доме хозяйки, не приходя в сознание. Вечером пятого дня, во время очередного визита доктора он очнулся. Вобрав в себя воздух, он с ужасом закричал. Ни старческого запаха доктора, ни натянуто-чистого запаха лекарств, ни отдалённо-тягучего запаха пожухлых цветов он не чувствовал. Мир стал как будто чёрно-белым, потерял все свои краски. Он не понимал, что с ним происходит. Доктор удивлённо посмотрел на очнувшегося и кричащего больного. — Послушайте, успокойтесь, никаких особых признаков страшной болезни у вас не наблюдается. Судя по всему, обыкновенная простуда в тяжёлой форме. Мы делали вам кровопускание и компресс из отваров трав, поэтому вы вскоре должны встать на ноги. Встать на ноги? Он не ослышался? Это прозвучало настолько насмешливо, что Греную захотелось заплакать. Ноги были лишь инструментом, глаза, лишь приспособлением, предназначенным для того, чтобы выглядеть также, как сотни глупых, одинаковых людей. Но его нос… О, как много он значил для Гренуя. Сколь многим, как ему казалось, он обладал, обладая всего лишь носом. Теперь этот мир был для него потерян. Он не понимал, где находится, что делает, кто рядом с ним, чем его кормят и какое сейчас время суток. Он не понимал ничего. Тем временем доктор заключил, что больной чувствует себя намного лучше и решил на следующий день не утруждать себя визитом к странному больному, однако, ради скудного жалования, выдаваемого ему Арнульфи, которая не хотела лишаться столь ценного работника, послал на следующий день ухаживать за больным свою дочь.***
Проснувшись на следующий день, Жан-Батист Гренуй увидел рядом с собой девушку. Он не обратил на неё никакого внимания, заметив про себя, что столь невзрачная натура вряд ли имела бы какой-то особенный запах. Но при этой мысли Гренуй беспомощно поморщился, ведь он не мог ничем подтвердить свои догадки. Поэтому, отвернувшись к стене, он сделал вид, что уснул. Через несколько часов, обнаружив, что девушка никуда не ушла, но до сих пор обеспокоенно поправляет то простыню, то компресс, Гренуй озлобленно спросил: — Кто вы и что вы здесь делаете? — девушка потупившись и покраснев, ответила: — Отец попросил меня ухаживать за вами. Мой отец, доктор Ашиль. — Пойдите прочь. — Но мой отец… — Прочь.***
Около полудня следующего дня девушка пришла снова. — Пойдите прочь и скажите вашему отцу, что я больше не нуждаюсь ни в его, ни в вашей помощи. — однако, на этот раз девушка была более упрямой. — Вы не имеете права меня выгонять. Это дом вашей хозяйки и именно она решает, когда мне отсюда уйти. А уж что сказать моему отцу и вовсе решать не вам. Греную пришлось смириться. Уже третий день он пытался привыкнуть к мысли о том, что он теперь никто. Никто в его собственном понимании. Он не сможет без обоняния ничего. По сути, ему было всё равно, будет ли кто-то наблюдать за его медленным умиранием или нет. Через несколько дней, во время которых Гренуй порой впадал в забытье, иногда просыпался в жару, иногда задыхался, девушка решилась заговорить с ним. — Может быть, вам что-нибудь нужно? — Мне ничего не нужно и я ясно дал вам это понять. — Извините, я просто подумала, что вам будет легче, если вы с кем-то поговорите, вам наверное тяжело разговаривать, я об этом не подумала. Гренуй широко открыл глаза. Впервые в жизни кто-то попытался сострадать ему. Впервые в жизни он почувствовал небезразличие к нему людей. Он уже подумал о том, что потеряв обоняние, он обрёл запах… — Какой смысл вам возиться со мной? Это наверное не самое приятное занятие, сидеть в комнате с больным, храпящим и издающим запах разлагающегося тела. — Не знаю как насчёт храпа, но запах в вашей комнате вполне сносный: здесь пахнет только травяным компрессом и крепким вином, с помощью которого я делаю вам компресс. Гренуй вздохнул с облегчением: хоть чем-то он ещё отличался от остальных. Он отвернулся к стене, но девушка не считала их разговор оконченным. — Как вас зовут? -привыкший к покорности за долгие годы жизни и начавший смиряться со своим положением Гренуй решил продолжить диалог. — Жан-Батист Гренуй. А вас? — Меня зовут Симонет. Вы в бреду произносили какие-то странные слова: девушка, двадцать пять, аромат и запах. Отчего это? Могу я чем-то вам помочь? Гренуй снова был крайне удивлён: неужели он правда кого-то интересует. Это казалось ему настолько неправдоподобным, что он решил, что до сих пор находится в бреду. — Не вы ничем не можете быть мне полезны. Вот только… — Что я могу для вас сделать? — Эээ, поправьте мне пожалуйста, подушку, чтобы я мог разглядеть вас как следует. — Хорошо, только смотреть тут особо не на что. Отец говорит, что выдаст меня замуж только лет через сто. — смущённо смеясь и поправляя подушку, сказала Симонет. Гренуй только сейчас рассмотрел девушку. Она была худая, с не выделявшейся ничем особенным фигурой, её волосы, недлинные и тёмные, были перевязаны сероватой лентой. Глаза были крупными и очень глубокими. Больше ничего примечательного в ней не было. Посмотрев для приличия на неё ещё несколько секунд, Гренуй опустил глаза. — Ну, могу сказать только одно: у вас есть шанс быть помолвленной через девяносто девять. — Гренуй и сам не ожидал от себя такого резкого и издевательского ответа, но девушка не обиделась. Она лишь усмехнулась и спросила, чем она ещё может быть полезна. — Пожалуй, вы могли бы подать мне флакон, стоящий на полке. Симонет послушно потянулась к флакону, вдруг, дверь комнаты отворилась и на пороге показался Дрюо. Девушка от неожиданности не удержала равновесия и упала со флаконом в руках. Флакон выпал из тонких пальцев девушки и упал на деревянный пол, разбившись на тысячи маленьких осколков. — Что ты наделала? Этот флакон стоит целого состояния! — в гневе закричал Дрюо на девушку, испуганно растиравшую ушибленную лодыжку. — твоему отцу придётся работать года три, чтобы заплатить за него. — Извините, прошу вас, я случайно. — Мы решим, что делать, с вашим отцом. Гренуй, ты ещё недостаточно поправился, чтобы приступить к заготовке новой партии цветов? Гренуй почувствовал, как по телу пробежали мурашки. Он не только не заготовить цветы, он не сумел бы даже изготовить самую простую комбинацию ароматов, без своего обоняния. Поэтому, сославшись на недомогание, он остался в постели, при этом согласившись на уменьшение жалования в этом месяце. На следующий день Симонет пришла с новостью. Её отец договорился с Арнульфи, что девушка будет месяц даром работать в мастерской, после чего ей простят долг. — Вам, должно быть, крайне печально это осознавать. — Нет, что вы. Во-первых, я сама виновна в том, что произошло. А во-вторых, месяц — не такой уж долгий срок, если провести его в хорошей компании. Я надеюсь, что мы с вами подружимся. Гренуй снова удивлённо округлил глаза. То, что кому-то нравилось находится в его обществе, крайне ошеломило его. Он не нашёл слов, чтобы ответить Симонет и лишь кивнул. Через несколько дней Гренуй уже встал на ноги и смог руководить Симонет в процессе изготовления помады, ориентируясь на свою память.***
Как-то раз засыпая, Гренуй осознал, что уже больше двух недель не вспоминал запаха Лауры. Он вспомнил запахи девушек и вдруг почувствовал что-то странное. Ему внезапно захотелось забыть запах каждой из них, который упорно оставался в памяти. Он встал с кровати и начал вытаскивать из подвала все следы своих ужасных преступлений. Завернув их в покрывало и перевязав верёвкой, Гренуй осторожно вышел из хижины. Через три четверти часа Гренуй дошёл до окраины города. Зайдя достаточно далеко, он начал сжигать покрывало, вместе с его содержимым. Когда Гренуй сжёг всё это, он, опасливо глядя по сторонам, вернулся в свою хижину и впервые почувствовал раскаяние. Впервые он понял, что убивая девушек, он не только крал их запах, но и лишал их чего-то большего. Причины таких неожиданных умозаключений, были Греную непонятны. На следующее утро в дом Арнульфи ворвалась Симонет, обнимая охапку нарциссов. Она радостно улыбалась и, сам того не замечая, Гренуй улыбнулся тоже. Он помог ей донести нарциссы до котла. В тот день с утра стояла хорошая погода. Солнце светило вовсю и Гренуй на несколько мгновений забывал о том, насколько он ужасен. Но после полудня небо начало затягиваться тучами, а к вечеру полился сильнейший ливень. Арнульфи, наученная горьким опытом, решила не отпускать свою новую работницу, чтобы та не замёрзла. Симонет осталась ночевать с той комнате, где несколько дней назад лежал Гренуй. Сам Гренуй ушёл к себе в хижину, заснул тревожным сном, но через некоторое время он был разбужен стуком в дверь. За дверью стояла Симонет со свечой в руке, вся вымокшая под дождём. Гренуй, вскочив с постели и затащив Симонет в хижину, быстро запер дверь. — Зачем ты пришла? — с лёгким раздражением в голосе спросил он. — Я не знаю. Мне кажется, что за мной кто-то следит. Может быть, это тот убийца, который отрезал девушкам волосы? Мне страшно. — девушка доверчиво взяла его за руку. Гренуй вздрогнул. — Ложись на моей кровати, я могу поспать на полу. — Спасибо тебе большое. — радостно сказала Симонет. Гренуй ворочался. Ему хотелось выть от позднего осознания своей жестокости. Он смотрел на силуэт Симонет, мирно спавшей на кровати и понимал, что она боялась именно его. Он стал причиной страха всех девушек в городе. Он — безжалостный убийца, ради своей похоти лишавший жизни невинных людей. Он чувствовал себя то сумасшедшим, то монстром. И плакал. Вдруг до него донёсся слабый голос Симонет. — Ты спишь? Гренуй, ты спишь? — его передёрнуло от звука собственного имени. Срывающимся голосом он ответил: — Не сплю. — Расскажи мне что-нибудь о себе, пожалуйста, я не могу заснуть. Гренуй заплакал. Симонет удивилась, встала с кровати, зажгла свечу. Она взяла Гренуя за руку и молча обняла его.***
И тогда он решился ей всё рассказать. Он никогда особенно не дорожил своей жизнью, а теперь, когда он стал себе просто противен, ему было наплевать на то, что Симонет могла рассказать всё полиции, побежать к Арнульфи и Дрюо. Он только постоянно повторял, что раскаивается, чтобы Симонет не испугалась его. Симонет смотрела на Гренуя с ужасом. С недоверием. С глубокой печалью. Она тряслась в беззвучной лихорадке, плакала, кажется, она даже поседела за эту ночь. Она ни на секунду не выпустила его руку из своей. Гренуй озадачено думал, чем он заслужил такую честь.***
Она уговорила его признаться. Она призывала его к тому, чтобы он лично пришёл в полицию. Через несколько тёмных дней Гренуй решился. Он рассказал всё полиции. Его собирались приговорить к публичной казни. Однако во время заседания суда, родственники жертв Гренуя по очереди сказали, что не считают Гренуя достойным смерти. Удивлённый заключённый осматривал зал суда. И тут он всё понял. Он отыскал взглядом беспокойные глаза Симонет и убедился в том, что она была причиной его помилования.***
Спустя двенадцать лет тюрьмы Гренуй вернулся в свою хижину, которая пустовала всё это время, потому что Арнульфи не решалась взять ещё кого-то на работу. Гренуй всё время, проведённое в заключении думал об одном. Он думал о том, сколь многим он обязан Симонет и хотел её отблагодарить так, как он только сможет.***
Через три дня в дверь хижины постучали. Гренуй открыл дверь и увидел девушку. Девушку необыкновенно прекрасную. Буднично-серую. Он сразу понял то, что он хотел сделать для неё. Но она заговорила первой. — Меня выгнал из дома отец, за то, что я хотела пойти к тебе. Теперь мне негде жить. Можно я переночую здесь? Гренуй не веря своим ушам смотрел на Симонет. — Пожалуйста, живи здесь сколько захочешь. — и он резко притянул её к себе, обнял так крепко, как только мог, зарылся носом в её волосы и глубоко вздохнул. Волосы пахли дешёвым шампунем. Он наконец почувствовал запах. Но ему было абсолютно на это наплевать.