«Сага об О'Коннелле»

      Положение было тяжёлым. Студенты были напуганы, громко спорили и ругались между собой, попытки Хагрида и старост их угомонить успехом не увенчивались. Раз за разом, только ученики утихали, стоило подуть ветру, хрустнуть ветке или зашелестеть листве окрест, и ученики разом вздрагивали, и вскрикивали в унисон, и вновь начинали испуганно галдеть. Эд искренне разделял их волнение, искренне, но глубоко внутренне. Он отошёл чуть в сторону от общей массы и встал у дерева с задумчивым видом. Ему нужна была минута для раздумий, хотя он сомневался, что таковой располагал. От толпы отделился Эрик Харрис, Седрик Диггори что-то выкрикнул Хаффлпаффцам и последовал за ним, они подошли к Эдварду и спросили почти хором:       — Ну и чё это за хрень? Что это такое? — При этом Эрик многозначительно развёл руками, а Седрик покрутил головой, окидывая взглядом округу.       — Не знаю. — Буркнул Эд нахмурившись.       — То есть даже приблизительно не можешь представить, что это может быть? — Задал вопрос Эрик, нервно щёлкая костяшками и переминаясь на месте с ноги на ногу.       Эд пожал плечами, пошевелил желваками размышляя, и ответил:       — Око просвечивает иллюзии. Пробивает мороки, а что не может пробить — подсвечивает особым образом. Подсветок не было, как вы могли видеть. — Говорил он отрывисто, не громко, чтобы его не смогли услышать другие люди, коим и без того хватало стресса и поводов для него. — Если бы морок был направлен на одного меня, то на всю группу он бы вряд ли распространился. Я потому собрал всех за собой, чтобы удостоверится, что это не во мне дело…       — Я не понимаю. — Прервал его Седрик. — Если это не иллюзия, не морок, то что тогда?! Какое-то наваждение или что?..       — Не нравится мне всё это, совсем не нравится… — Посетовал Харрис мимоделом.       — Знал бы — сказал бы. — Пожал Эд плечами. — Сверхмощная иллюзия способна обмануть Око, некоторые особые конфузирующие заклинания способны исказить его работу, но это было бы заметно по помехам и соответствующим сигналам. Устройство не дураки придумывали.       — Ты хочешь сказать, что всё это взаправду?! — Взволнованно повысил голос Харрис.       — Не, бля, понарошку, ща из-за деревьев клоуны красноносые повыскакивают, с тортами, гуделками и хлопушками ебучими. — Съязвил О’Коннелл и криво усмехнулся.       — Не отходи от темы. — Осёк его Диггори. — Что вообще могло вызвать нашу ситуацию… или кто? Я без идей.       — Я тоже. Но это что-то реально стрёмное, одним местом чувствую. — Продолжал Эрик сетовать.       — Полностью с тобой согласен, товарищ. — Сказал Эд всё с той же полуликой ухмылкой. — Я не знаю, чем это вызвано, что или кто конкретно строит нам козни, но могу сказать, что дела наши плохи. Поскольку камень не выявил иллюзии и при этом работает без всяких помех — это может означать, что мы переместились ещё дальше вглубь леса, при этом я не имею ни малейшего понятия, как такое могло произойти. — Вместе с каждым словом улыбка его меркла, превращаясь в некую нервную гримасу. — Только предполагаю, что это произошло в момент, когда всё посерело.       — Угу… — Хмыкнул Эрик невесело.       — Логично. — Ответил Седрик и вдруг возбуждённо замычал, щёлкая пальцами, словно на него снизошло озарение. — М-м-м! — Издав череду согласных звуков, он обратил всë внимание Эда и Эрика на себя.       — Что? Что?! — Спрашивал Эрик, Эд же молча вопрошающе смотрел.       — А если это не морок, не явь, вдруг это псионическое влияние?! Как туман разума, которым ты Уизли шарахнул… — Излагал Диггори своё осенение.       — А разве это не одно и тоже, что и морок? — Поинтересовался Харрис, не обременённый знаниями по теме.       — Нет, Эрик, морок — это скорее физическое нарушение восприятия действительности, сродни иллюзии, я же говорю про ментальное воздействие. — Пояснил Хаффлпаффец.       — Айи. — Поддакнул Эд, но при этом тут же воспротивился сказанному Седриком. — Товарищ, вы представляете, сколько энергии нужно на то, чтобы «затуманить» за раз хотя бы несколько человек?       — Представляю. — С кивком подтвердил Диггори.       — Из теории псионики: «Затраты магического потенциала при использовании ментального влияния растут по экспоненте, распространяясь на большее количество, подверженных ему персон.» На всю Британию найдётся человек восемь всего, способных толпу в двадцать рыл таким образом обработать!       — О’Коннелл, я понимаю это, но я просто не могу в таком случае объяснить происходящее с нами! — Восклицал он. — Как мне известно, ты прошарен в телепатии на аврорском уровне, может быть, даже выше, а учитывая, что ты ещё и предрасположен, и склонен ко всему этому делу, — это делает наиболее разбирающимся… — Он часто затряс указательным пальцем вверх-вниз, подыскивая нужное слово. — Компетентным, в этом вопросе из всех нас!       — Ойи, не говори ерунды… — Отмахнулся Эд, покривив лицом, но глубоко внутренне сомневаясь в правдивости своих же слов. — Мой уровень в этом деле крайне средний.       — Если у тебя средний, то у остальных он вообще нулевой! — Контраргументировал Седрик.       — Ага-ага! — Согласился с ним Харрис.       «А ведь действительно…» — Заговорил внутренний голос Эдварда. «Что, если это не меня колбасит, и я вижу всякое, а наоборот, я подсознательно прорываю ментальную завесу?!» — Седрик озвучил примерно то же самое, о чëм Эд подумал:       — Я подумал, что это именно Эдвард, как носитель Гена, может видеть то, чего другие не могут, поляны там, корни всякие, о которых ты рассказал. — Окончил он, указав пальцем на Эда, тот задумчиво кивнул, мол: «Понял-принял…»       — А если это Волдеморт?! — Озвучил вдруг пугающе-безумное предположение Эрик Харрис, отчего О’Коннелл потупил взгляд, смотря им под ноги, пошевелил желваками в гнетущем раздумье, одолеваемый в эти немногие секунды многими тревожными мыслями, а Седрик так и вовсе впал в ступор. — Я читал, и вычитал где-то теорию о том, что он мог не умереть полностью, и что его душа ещё могла остаться привязанной к…       — Нет, Эрик, это вряд ли.       — Но почему?! — Заупрямился он. — Ведь если бы…       — Я не был бы первой целью.       — Но ведь Волдеморт… — Второе произнесение в исторической перспективе относительно недавнего запрещённого законом имени, — вывело Диггори из ступора, опасливо осматриваясь по сторонам, тот сразу же завозмущался:       — Слушайте ребята, Табу-не-табу, но давайте не будем это имя лишний раз произносить, ни к чему это.       Обитатели Вольной Гавани обычно не испытывали суеверного страха перед данным именем, ибо знали, что у широких масс ужас перед ним был вызван мощным контролирующим заклинанием — Табу, что определённо знал и Седрик, при этом всё равно продолжая опасаться его произношения вслух.       Пока О’Коннелл, Харрис и Диггори вели дискуссию, студенты продемонстрировали чудеса самоорганизации в экстремальной ситуации, собрались, свели общее мнение приблизительно к единому знаменателю и начали действовать, по крайней мере самые собранные, организованные и инициативные из них.       — Э-Э-Э-О-О-О-А-А-А-Э-Э-Э-Й!!! — Раздался переливчатый низкий раскатистый клич, вместе с тем в воздух полетели десятки залпов разноцветных искр, многие из которых не долетали даже до середины деревьев, не говоря уже о том, чтобы могли подняться над кронами. — А-Э-О-Э-Й! — Послышался новый утробный зов сразу после.       — Хагрид зовëт кентавров. — Подумал Эд вслух.       В это время из толпы вышла, и бойкой походкой двинулась в сторону, стоящей в отдалении компании, Анджелина Джонсон, уперев руки в бока и широко расставив ноги, она встала на середине отрезка и крикнула с упрëком в голосе:       — Эй, мыслители, не хотите ли все вместе подумать?! Над тем, как нам всем отсюда выбраться!       — Очень хотим! — Согласно ответил ей Эрик.       — Об этом и думали. — Вторил ему Седрик.       Эд же сказал негромко, чтобы его не услышала Джонсон, но при этом вняли Харрис и Диггори:       — Будем исходить из твоих предположений, товарищ Диггори, а значит из худшего.       — Почему?! — Не понимающе посмотрел он на Эдварда. — Я же этого не имел в виду!       — Однако из твоего умозаключения это прямо проистекает. — Сказал О’Коннелл и не дожидаясь ответа, выдвинулся к основной группе, Харрис и Диггори последовали за ним. Встав перед учениками, он взял речь. — Товарищи, чьë бы внимание вы не хотели привлечь, уверен, вы своего добились!       — Почему ты говоришь об этом, как о чëм-то плохом?! — Сразу же вошла староста и капитан гриффиндорской сборной с ним в конфронтацию. — И что предлагаешь взамен?       — Профессор, Хагрид, — обратился он к нему, проигнорировав слова Анджелины в моменте, — я думаю, что пытаться звать кентавров бессмысленно.       — Что?! Эт ещё почему?! — Возмутился тот, округлив глаза.       — По той же причине, почему Око не смогло обнаружить Хогвартс, если даже они нас услышат, то найти и увидеть скорее всего не смогут.       — С чего ты решил, что морок работает и «в», и «из», а не только с одной стороны? — Смотрела на него Анджелина с недоверием.       — Пожалуйста, не ссорьтесь опять, не надо этого! — Взмолилась во весь голос Эллис Стокворт. — Давайте лучше думать о том, как нам всем выйти из леса!       — А они и так это делают, Эллис. — Заговорил её одногруппник, — Роджер Дэвис, — сын известного дипломата. — А то, что они орут друг на друга, отстаивая на повышенных тонах каждый свою полярную точку зрения в попытке заработать очки авторитета, — политикой называют. — Пошутил он и снискал некоторое одобрение, выразившееся в нервных смешках и ужимистых улыбках.       Проигнорировав всё это, Эд ответил Джонсон:       — Мы тут подумали, обсудили всё, и пришли к выводу, что это может быть и не морок!..       — Или не только морок! — Поддержал его Диггори.       — А что тогда? — Вопрошала староста, выглядела она серьёзно обеспокоенной.       — Седрик предположил, что это может быть чьё-то ментальное влияние.       — Чьё же?!       — Мы не знаем. — Пожал плечами и развёл руками Эрик.       — Уизли! — Рявкнула раскалённая добела смуглокожая Анджелина.       Те вздрогнули и прекратили разговор, ведомый ими между собой, сопровождаемый одним им понятными шутками и ответными смешками, с лиц их мигом пропали улыбки.       — Это вы за этим стоите?! Это ваших рук дел?!       У тех аж глаза на лоб повыскакивали от подобных обвинений.       — Анджелин, ну, ты чего… — Опешив, замялся перед нею Фред. — Да как ты так о нас подумать могла!.. — Подхватил за ним брат.       — Если выяснится, что это вы, то я вас обоих придушу вот этими руками! — Выставила перед их лицами свои не по-женски сильные руки с большими ладонями Староста сборной.       — Желатинка, клянусь, если бы это были мы, то это было бы что-то весёлое, а не весь этот стрём! — Оправдывались они искренне. — Мы тут с тобой в одной лодке…       — А я смотрю — вы больно радостные! — Придвинулась она к ним борт-о-борт и топнула ногой: — И не называйте меня так!       — Ну-так, мы ведь всегда такие. — Заухмылялись они с ехидством.       — Что есть — то есть. — Отступилась она и обратилась к Эду, Эрику и Седрику. — Так, ладно, чрезвычайный комитет по спасению похода и наших задниц, — выкладывайте, какие у вас ещё есть предположения или советы к действиям?       — И ещё каких задниц!.. — Тихо прошептал Фред брату. Недостаточно тихо. Джордж прыснул в кулак, а Джонсон сжала губы в гневе, развернулась на пятках и стала со всей дури колотить попеременно то Джорджа, то Фреда, стараясь отвесить пощёчину каждому, те, в свою очередь, отбивались, как могли. Теперь настал черёд Эдварда вспылить, с перекошенным от злости на неадекватное ситуации поведение однокурсников лицом, он заорал:       — А ну успокоились, бля! — От этого крика, в особенности от последнего слова, лес вздрогнул и все разом утихли.       — Мистер О’Коннелл… — Боязливо озираясь по сторонам, напомнил о своём существовании ученикам профессор-полувеликан. — Вы бы это… н-у-у… не ругались бы здесь… в чаше… ни к чему это тут… до добра точно не доведёт.       Эд мог только кивком согласиться с Хагридом.              

***

             — Слушай, Эд… — Подал голос Фред после десятисекундной всеобщей тишины и замялся. — Помнишь, мы вчера разговаривали про твоего Браги, телепатию и всякое такое…       — Слушаю. — Эд обернулся к нему и взглядом, и кивком, и позой потребовал продолжить.       — Ты сказал, что чувствуешь того, с кем хочешь связаться умственно на расстоянии…       — Реципиента, да. — Кивнул он ещё раз, поджав губы в ожидании.       — Ну, если тот, кто нас морочит, использует легилименцию и все дела, ты его можешь почувствовать? Или…       — Как бы запеленговать сонаром! — Поддержал Джордж Фреда.       — Именно! — Щёлкнул пальцами тот.       — Это возможно… — Эд закивал задумчиво, а подумал он вот что: «Однояйцевые однозначно правы. Пока мы шли до Ямы я весь изводился, и на обратной дороге тоже чуть ли не изнемогал от предчувствия, но сейчас его нет. Когда это прекратилось? По-моему, когда меня глюкануло, когда я этот дуб увидел… До этого буря, а после полный штиль… Затишье перед ещё одной бурей или око текущей?»       И, действительно, он вдруг почувствовал, что его мироощущение словно намеренно притуплялось, само ли по себе или под чьим-то воздействием извне. В голове у него возникло две картины, на первой была запечатлена амбарная мышь, застывшая, не смеющая даже пискнуть, недвижимая перед вибриссами и хищным прищуром кота-крысолова. А на другой, — отрывок документальной передачи о мире животных, которые он любил смотреть по телевизору, как львица душила загнанную ею антилопу. Так и его чутьё, не то легло на дно и объявило режим тишины, аки подводная лодка времён второй мировой, не то его душил хищник. «Если чуйка спит, — значит её нужно разбудить, завести с толкача. А ну-ка, напряжём-ка извилины…»       — Всем отойти от меня и рассредоточится по поляне так, чтобы между вами всеми был как минимум метр! Теперь всем молчать и не думать. — Скомандовал он и к собственному же удивлению в ответ получил беспрекословное исполнение приказов. Эд встал ориентировочно в центре холма, встряхнулся и резко расслабился, бросил руки вдоль тела, прикрыл глаза, задышал медленно, размеренно. Он было хотел сесть или даже лечь на землю, но решил, что справится и так, благо, здоровый человеческий организм не требует особых усилий, чтобы оставаться в вертикальном положении.       Сначала Эдвард перестал видеть, ибо веки его были надёжно сомкнуты, потом он постепенно перестал слышать, пропал и шелест листвы, и шорох ветра, прочие шумы тоже более не мешали ему, он даже перестал улавливать собственное дыхание и биение сердца. Мысли тоже отхлынули почти все разом, несколько секунд неокортекс почти полностью бездействовал, пока не переключился на иной способ восприятия действительности. Чернота, которая изначально казалось кромешной, вдруг стала таять и меркнуть, хотя глаза его по-прежнему были закрыты. Чёрная бездна превратилась в тёмно-серую, а из тёмно-серой в светлую, и из неё стали исторгаться образы, сперва нечёткие и неясные, они интенсивно приобретали формы и объём.       Ученики ощутили странное пульсирующее давление, словно кто-то, минуя черепные коробки, касался их лобных долей, снова и снова, словно волны накатывали на берег. От этого дела многие забыли наказ Эдварда и стали вполголоса обсуждать происходящее, но их тут же одёрнул лесничий:       — Щ-щ-щ-щ-щ! — Громко прошипел он, поднеся палец к губам.       Эд чувствовал разумы, и преподавателя, и злополучной группы студентов, они его не интересовали, иначе бы те испытывали гораздо более весомые ощущения и даже, возможно, боль, ибо далеко не каждый был предрасположен к подобного рода влиянию, а средствами противоборства ему владели лишь единицы из десятков волшебников. Чуть позже О’Коннелл стал улавливать психические ауры животных, пролетевшей птицы, прячущейся в дупле беличьей пары, слабое свечение копошащихся муравьёв в муравейнике, все они интересовали его сейчас ещё меньше людей. Мир представал перед ним в совершенно ином облике, не было звуков, не было света, не было даже тактильных ощущений, только контуры неживых объектов, пассивный фон жизни, не обременённой разумом, и суетливое мерцание чужих нервных импульсов.       Ничего из ряда вон выходящего заметно, либо услышано, или же учуяно поблизости не было. Однако, Эд явственно почувствовал давление, также наползающее на него, как его собственная аура затрагивала псионические тела его сокурсников и лесничего, и, вероятно, всего живого вокруг. Поняв, что источника, опутавшей их силы, рядом нет, он стал посылать сигналы вдаль, так далеко, как мог. Действо это напоминало эхолокатор, он концентрировал пучок собственного мировосприятия и выстреливал им во, окружающий его стометровым в диаметре кольцом, мрак, и ожидал пока заряд оттолкнётся от источника, угнетающей сознание силы, и вернётся к нему. Он начал с девяти часов:       «Марко!» — Нет ответа.       Девять тридцать.       «Марко.» — Снова нет ответа.       Десять.       «Марко? Нет, какое-то животное, косуля, судя по всему…»       Пол-одиннадцатого.       «Марко!» — Ничего. «Если никто не откликнется, придётся взять деление поменьше.» — Подумал он, обратился закрытыми глазами на одиннадцать, сосредоточился и протянул псионический щуп в темноту, и сразу же понял, что что-то там нащупал. — Поло… — Произнёс он одними губами, и в ту же секунду заряд ментальной энергии, вобравший в себя сведения об объекте, возвратился…       — Е-Б-А-А-А-Т-Ь! — Заорал О’Коннелл во всё горло. Глаза его широко распахнулись, зрачки резко сузились, не столько из-за попавшего на них света, сколько из-за нахлынувшей волны адреналина и норадреналина, прокатившейся валом цунами по спине, и от головы до пят, и выступившей из пор холодной испариной. Пульс стал отбивать протяжные барабанные дроби.       Эдварду ещё не случалось так бояться когда бы то ни было, он не припоминал в моменте, боялся ли он чего-либо вообще, даже в глубоком детстве, образы, которые обычно заставляли маленьких детей плакать навзрыд и звать маму, — его только интересовали или даже веселили. Фильмы ужасов, которые он любил иной раз посматривать в ночное время по телевизору, конечно, нагоняли на него жути, но страх тот был искусственный, ибо понимание, что всё происходящее на экране не реально — всегда было при нём. Теперь же он испугался по-настоящему, потому что знал, что всё происходит взаправду, и он оказался близок к преждевременному прекращению собственного земного существования, как никогда.       В этот же момент он понял, почему этот лес называли Запретным, не из-за троллей, не из-за инвазивных акромантулов или диких фестралов, а из-за того, что он увидел сейчас. Два огромных жёлтых глаза брезжили глубоко во тьме, у существа не было ни головы, ни тела, там, куда Эд как бы «посветил» собственным сознанием были видны только глаза. Без радужек, зрачков и век, они смотрели прямо на него, знали об его присутствии и были ему тут совсем не рады. Это был тот же самый взгляд, что он увидел во время недавнего наваждения, тогда Эд не придал этому эпизоду должного значения, ибо ему показалось, что он испытывает галлюцинации, но то, что он видел сейчас — не было бредом или чьей-то глупой шуткой, как подумали сперва многие ученики. И Эдварду резко сделалось не до шуток, и он стал вспоминать все магические меры защиты, какие только знал.       — Ох, сука-сука-сука… — Запричитал он на выдохе.       — Эдвард, что там?! — Подскочил к нему Седрик Диггори одним из первых.       — Пиздец там! — Едва ли у него на языке вертелась хотя бы одна цензурная мысль в этот момент.       Нагнувшись к земле, О’Коннелл коснулся её ладонью и покров из игл и огромных шишек сдуло с холма, хвойный опад разлетелся во всех направлениях, минуя разрозненно стоящих учеников, те зароптали, повздрагивали от неожиданности, и с непониманием осматривались по сторонам.       «При подготовке к ведению обороны — местность, по возможности, должна быть зачищена от объектов, потенциально способных дать противнику преимущество, быть использованными против Аврора, замаскировать наступающего или действия наступающего, или, напротив, демаскировать позицию, занятую для ведения оборонительных действий…» — Засветились надёжно вытесанные в голове, словно на камне, строки.       — Всем собраться вместе! — Крикнул он. — Палочки наизготовку, смотреть в оба!       — Эд, что происходит?! — Насел на него Эрик Харрис вместе с Седриком.       Ничего не отвечая, он с три секунды смотрел по сторонам ошалелыми глазами, пока ученики медленно сбивались в одну кучу, как бы неохотно, Эдварду показались крайне возмутительными столь ленные вопреки ситуации движения его сокурсников.       «Где будет лучше? Здесь… или с южной стороны, а может по центру…» — Суетливо метались мысли в его голове в пример нерасторопному поведению окружающих. «Пусть будет здесь. Так… Владение защитной щитовой магией — есть неотъемлемое умение любого Аврора… При ведении обороны, магические щиты и экраны — должны возводиться при любом доступном случае… Удобнее и проще всего привязывать щиты к физическим объектам, будь то стена, крыша, дверь или окно дома в городской либо сельской местности, в дикой природе точками привязки могут выступать деревья, крупные камни, складки ландшафта и другое… Ориентирование на местности, равно, как и умение использовать окружение в собственных целях — есть неотъемлемое умение любого Аврора…»       Эд направил волшебную палочку на одну из близстоящих елей и стал вычерчивать сложные волшебные знаки, произнося комплексные формулы заклинаний громко вслух:       — Протего Максима! Протего Тоталум! Фианто Дури! — Воздух в округе загудел и завибрировал.       — Мистер О’Коннелл, зачем вы это делаете?! — Налетел на него с упрёком в голосе от непонимания лесничий-профессор.       — Заткнитесь и не мешайте! — Резко бросил он, весь в напряжении и нервах, он даже не понял, кому он конкретно ответил.       — Протего Максима! Протего Тоталум! Фианто Дури! — Сосна, стоящая в тридцати метрах от ели, которую Эд заклинал ранее, вся затряслась, загудела и завибрировала, сбрасывая с себя иглы длиной с предплечье взрослого человека и толщиной с карандашный грифель, раздался пронзительный звон, и между елью и сосной возник переливающийся по краям всеми цветами радуги магический щит.       «И-и-и-и-и-и-и…» — Прокатился по округе звон, перелившийся в писк под охи и ахи шестикурсников.       — Эдвард, люди нервничают, они напуганы, объясни, что происходит! — Сжимая руки в кулаки предстала перед его лицом староста-Джонсон.       — Не мешай! — Рявкнул он на неё в порыве и повернулся к ней спиной, Джонсон, явно не привыкшая к подобному обращению, схватила его за плечо и попыталась развернуть к себе, но Эд сделал движение в противоход и Анджелина оказалась на земле, она даже сама не поняла, как.       — А-а-а-а-х! — Человек десять вздохнули, как один.       — Он её ударил! — Воскликнул кто-то из толпы.       — Эд… Ты чего… — С незакрывающимся ртом, отрывисто выдавил из себя ошарашенный Эрик.       — Это он! Это всё он! Это он за этим стоит! — Кричала в истерике Алекса Грейсон, указывая пальцем на Эдварда, другой рукой утирая обильные сопли и слёзы, саму её всю трясло, она подпрыгивала на месте от нервного перевозбуждения. Её подруги, включая Эллис Стокворт и Саманту Уиллбороу обнимали её за плечи, висли на ней и старались всячески её успокоить, приговаривая: — Тише-тише, успокойся! Не говори ерунды! Скоро всё будет в порядке, главное держать себя в руках! — При этом Эллис, тоже почти рыдаючи, не мигая и не сводя молящий взгляд, смотрела на Эда, словно говоря: «Скажи мне, что это не правда!»       Отойдя от первичного шока, близнецы Уизли собрались накинуться на Эдварда, сжав кулаки, надвинув одинаково озлобленное выражения на лица, они было двинулись в его сторону, когда их опередили. Две огромные ручищи схватили его за плечи, оторвали от земли и встряхнули так, как маленький ребёнок, играя, трясёт тряпичную куклу. Челюсти Эдварда клацнули, картина мира на секунду смазалась в единую сплошную вертикальную полосу цвета окружающей серо-коричневой палитры, лишь каким-то чудом он умудрился не прикусить себе язык. Рубеус Хагрид, хранитель земель и садов, лесничий, преподаватель занятий по уходу за магическими тварями и профессор Хогвартса, а также бывший мракоборец и член Ордена Феникса поднял О’Коннелла напротив лица и заглянул ему в глаза, увидев там страх, но при этом собранность и даже частичку некой отстранённой холодности. Эд чисто рефлекторно приставил волшебную палочку к его вислому животу, острый наконечник уткнулся чуть выше пупка и от этого прикосновения по нутру полувеликана разлился неприятный, сводящий внутренности холодок. Он дрогнул, но не отпустил своего ученика.       — О’Коннелл! — Рявкнул Хагрид. — Что, чёрт возьми, ты творишь! — В голосе его не звучало ему присущего добродушия, не осталось и былой рассеянности, он был преисполнен гневом и раздражением. — Зачем ты ударил Анжелину?!       — Я не бил её… — Сдавленно процедил Эд сквозь зубы, неотрывно глядя лесничему в глаза.       — Со мной всё в порядке! — Заявила Джонсон, поднимаясь с голой земли. — Он меня просто толкнул…       — Зачем ты это сделал?! Зачем ты возводишь щиты, парень, ты что, обезумел?! — Спросил с напором Хагрид, сдавив О’Коннелла ещё сильнее, так, что тот аж захрипел от удушья.       «Сука, его же хер оглушишь! А если более серьёзные меры принять — потом проблем не оберёшься!» — Подумал Эд, скрипя зубами, оскалившись, в мандраже осматривая округу и заглядывая в глаза учеников, в надежде найти поддержку хоть у кого-то из них.       — Если я не возведу щиты — нам всем конец! — На единственном выдохе, на который был способен, крикнул он.       — Профессор! — Заговорил Седрик Диггори хладнокровно, дотронувшись ладонью до локтя уже совсем не добродушного гиганта, увидев, что О’Коннелл уж слишком сильно поплохел, покраснев лицом. — Мы только что сами попросили Эдварда проверить его особым чутьём, есть ли опасность в округе, очевидно, она есть…       — Да! ДА! — Выйдя из оцепенения живо поддержал его Харрис. — И ещё какая-то лютая, судя по реакции товарища!       — Мы поддерживаем! — Вступились за Эдварда Близнецы, сами готовые попытаться его избить минутой ранее.       — О’Коннелл, что там?! — Спросил Хагрид, чуть ослабив хватку, но всё же не отпустив его.       — Хер его знает! — Вдохнув, сказал он. — Отпустите, я закончу щиты, иначе мы все…       — Нет! — Оборвал его лесничий, встряхнув ещё раз. — Объяснись сперва! Что ты там увидел?!       «А может лучше всё-таки — ну их нахер… Пусть их всех тут пожрут…» — Подумал Эд грешным делом, но тут же жёстко осёкся, озлобившись сам на себя. «Чё ты городишь, баран, кого пожрут, бля?! Эллис, Уизли или Харриса?! Как ты потом будешь на себя в зеркало смотреть, чертила!»       — А-а-а-х… — Простонал Эд, изнемогая от непонимания окружающих. «Хрен ли они всё такие тугие-то! Неужели понять не могут, что жопа нам щас вот-вот!» — И решил быстро пояснить за свои действия. — Там демон какой-то! Я никогда такого не видел! Два глаза посреди нихрена и всё! Я его ауру почувствовал, — это пиздец, ничего мощнее в жизни не встречал, — это что-то на уровне Истинного дракона, может быть даже выше!       — Ты уверен? — Смотрел на него Хагрид недоверчиво, по-прежнему не разжимая захват, пока студенты роптали, переглядываясь и перешёптываясь.       — Да бля буду, отвечаю! Зуб даю! — Эмоционально выкрикнул О’Коннелл, перейдя на Эдинбургский жаргон, напрочь забыв про субординацию.       — Ты… — Хотел было что-то сказать лесничий, как вдруг раздался далёкий гулкий рокот.       Весь мир замер и затих. Хагрид обернулся, руки его как-то сами собой разжались и Эд выскользнул из них, приземлившись на ноги с метровой высоты. Все стояли недвижимые, смотря на север, кто, обернувшись, кто, стоя туда лицом, люди тщательно прислушивались и приглядывались совсем так, как делал Эд временем ранее. Всем было очевидно, что рокот приближался, подобно отдалённому раскату грома, он становился громче с каждой секундой, пока его волна не достигла их, подобно большой волне на море, накатывающей на берег, гоня перед собой более малые волны. Земля задрожала и мир погрузился в хаос.       Вся лесная фауна пришла в ужас и заголосила каждая на свой лад, магическая ли тварь или нет, все звери ломанулись кто-куда в страхе за жизнь. Нюхлеры повылезали из нор на противоположном холме, авгурей выпорхнул из гнезда, спикировав вниз, набирая скорость, феи, докси и пикси жужжали и сбивались в единый рой, не смотря на природную вражду друг с другом. Зайцы, ежи, косули и кабаны, которых нельзя было встретить больше нигде во всей Британии, и многие другие животные проносились мимо, устремившись на юг, минуя возведённый О’Коннеллом магический барьер. Крики, клёкот, вой, писк и ор, всё сливалась в единую бьющую по ушам какофонию. Всем резко сделалась очевидной правота О’Коннелла в его действиях, и все понадеялись, что теперь было не слишком поздно, ибо то, от чего убегали все эти звери, что увидел О’Коннелл, — было реальным, оно пробудилось и теперь шло за ними.       Эдвард заорал от боли, ему показалось, что кто-то сунул ему в оба глаз по отвёртке и прокрутил, он выронил палочку, надавил на глаза низом ладоней, начал их тереть, словно пытаясь вытереть из них боль, но у него ничего не вышло, ибо боль ушла глубже, — в лобные доли и стала распространяться на них, и ещё глубже, — разливаясь по всему неокортексу. Вместе с болью пришло видение. Он увидел огроменный дуб, и поляну перед ним, устланную мертвенно бледной травой, пульсирующую зеленоватым светом, и темноту под ним. Темнота выливалась из-под корней, била ключом, и заполоняла собой поляну, поднимаясь по корням ввысь, к стволу дуба, — ползла по нему ручейками. Когда добрая половина ствола была покрыта тьмой, там, откуда она изливалась, забрезжил свет. Сперва он проявился еле видным пятном, потом стал приобретать контуры и разъединяться, становясь всё чётче и ярче, поднимаясь откуда-то из глубин пещеры под дубом, пока не поднялся на уровень комля и не превратился в два огромных жёлтых ненавидящих глаза.       — А-а-а-а-а-а!!! — Орал О’Коннелл от ужаса и боли. Он не припоминал, чтобы кричал так истошно, даже когда сломал ногу, упав с метлы, те ощущения, что он испытывал тогда — не шли ни в какое сравнение с его теперешним опытом. Он обвалился на колено, запрокинул голову назад, и тщетно пытался вытереть боль хотя бы из глаз, раз до мозга он никак не мог добраться.       Завыл ветер, он налетел со всех направлений разом, и севера, и с юга, и с востока, и с запада, и даже сверху, вскоре он превратился в непрекращающийся гнёт, а свист от него сделался фоном для окрестного звукового диссонанса. Ученики и профессор стали чувствовать приближение чего-то, не так, как Эдвард, по-своему. По их виду нельзя было сказать, что они испытывали боль, но страх был достаточной мотивацией к действию для них. Две огромные руки снова схватили О’Коннелла, на этот раз с целью привести его в положение стоя и слегка встряхнули, чтобы привести в себя, чьи-то, куда более грацильные, и, судя по теплу и мягкости, женские руки вложили тисовую палочку ему в ладонь, Эд не видел, кто это был, но узнал по голосу.       — Эдвард, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, приди в себя! Ты нам очень нужен! — Это была Стокворт.       — О’Коннелл, закончи барьер, иначе нам всем кранты! — Прокричал полувеликан ему в лицо, брызгая слюной. — Я не помню этих формул, выручай, В-Ы-Ы-Ы-Р-У-У-У-Ч-А-А-А-Й!       «Дошло, бляха муха…» — Часто моргая и утирая непроизвольно выступившие слёзы, подумал Эд и направил палочку на ледниковый валун, толком его не видя, из-за замыленных глаз, все расступились перед ним и больше не мешали. — Проте… — Было начал он, но сбился, палочка начала движение вправо, а написание задуманного им магического знака должно было начинаться слева. Вздохнув несколько раз, подуспокоив рвущееся из груди сердце, он начал вновь.       — Протего Тоталум, Протего Максима, Фианто Дури! — Со второго раза у него получилось исполнить череду заклинаний верно. С высоким звоном в воздухе возникла вторая волшебная стена. «Ещё два раза.» — Подумал Эд.       — Эд быстрее! БЫСТРЕЕ! Прошу тебя! — Трясся от нервов, как соломинка на ветру Харрис, и ему было из-за чего трястись. Давление нарастало, шум сделался невыносимым, и все, как один, чувствовали приближение чего-то большого, чего-то очень злого.       Эдвард ничего не ответил, сделал несколько силовых вдохов-выдохов, под ложечкой у него засосало от перенапряжения, а в глазах помутнело, одежда стала мокрой от пота, он испугался, что задумал слишком большой периметр для щитов и ему не хватит сил закончить их должным образом. Наскоро отдышавшись, он навёл палочку на предпоследнюю точку крепления щитов, ей стала сосна, расколотая молнией, выгоревшая внутри, но всё ещё каким-то чудом живая.       — Протего Максимум… Протего Тоталум… Фианто дури… — Третий раз дался ему гораздо труднее, им овладели сомнения, что он сможет возвести последний щит. В голове его стало подозрительно легко, цвета из мира пропали, а из носа на губы побежала струйка крови. «Заверши последний щит, заверши последний щит, чтоб тебя!» — Настраивал Эд сам себя, что ему говорили другие люди он более не слышал, в ушах у него стоял противный звон, их заложило, словно от давления. «Ты — Аврор, ты готовился к этому, ты не просто так тренировался, ты сможешь это… Ты сможешь вообще всё, нахрен… Речь здесь не только о тебе, с тобой люди — они от тебя зависят, если не ты, то никто! Умри, но сделай! Давай, бля!» — Уже готовый потерять сознание, он встряхнулся, приободрился, утёр нос и рот рукавом, полез в сумку и достал из неё рунный камень, дедов подарок, сжав его в кулак, он почему-то подумал краем разума, что так ему будет легче, глаза его засветились яростным огнём, он поднял палочку вверх и закричал:       — ПРОТЕГО МАКСИМА! ПРОТЕГО ТОТАЛУМ! ФИАНТО ДУРИ! — Оглушительный звон ознаменовал его успех.       «У-и, у-и, у-и, у-у-у…» — Утихал гул вместе с магическим звоном, волшебные щиты не пропускали сквозь себя большую часть звуков снаружи.       Гнёт прекратился, то, что приближалось к ним, остановилось, видимо, поняв, что не сможет пройти сквозь барьер. Эд упёрся ладонями в колени, глубоко задышал ртом, вывалив язык, словно запыхавшийся старый пёс. Тут его стошнило несколько раз. Когда все содержимое желудка Эда оказалось на земле, Хагрид одной рукой приобнял его и скорее отнёс, чем отвёл к огромной ветви, лежащей на холме, теперь окружённом надёжными щитами. Ветвь была размером со ствол обычного дерева и, должно быть, принадлежала сосне, опалённой молнией. Полувеликан усадил О’Коннелла на неё, полез в торбу, которую носил с собой на боку и извлёк оттуда пузырёк, комически маленький в его руке, он протянул его О’Коннеллу и голосом с вернувшимся добродушием и заботой — попросил его несколько раз отпить из него, ибо Эд не расслышал слова преподавателя ни с первого, ни со второго раза.       — Что там… — Спросил Эд, не отдавая себе отчёт в том, зачем это делает, ибо ему же самому было очевидно, что ему хотят помочь.       — Это снадобье, целебное, оно поможет…       Эд взял пузырёк, превратившийся в его руках в небольшую бутылку, и сделал из него несколько глотков горьковатого и вязкого зелья.       — Настой тысячелистника… — Распознал он его на вкус.       — И тоник из рябины и лимонника. — Ответил лесничий.       — Ясно… — Кивнул Эд, по-прежнему видя вокруг только смутные очертания. — Мне бы воды… Умыться и попить… — Говорил он, чувствуя, как ему понемногу становится лучше.       — Сейчас организуем! — Суетливо ответил Эрик, достав из кармана палочку и превратив кусок коры лёгким и выверенным движением кисти в аккуратного вида глубокую миску. — Агуаменти кто-то владеет?! — Бросил он клич следом.       — Дайте мне! — Крикнул лесничий, вынимая из объёмистой торбы мех на добрые пять или шесть литров.       — Эдвард… Эд… — Обратились к нему близнецы.       — Что?.. — Глухо откликнулся он.       — Если мы когда-нибудь в чём-то таком же-похожем окажемся, мы тебя слушать будем без пререканий, слова против не скажем! Скажешь «прыгни», — спросим куда или как высоко… С нами, уверен, многие согласятся!       — Да! Да. Да, да… — Отозвались те «многие».       — Это если будет ещё «следующий раз»… — Промолвил он угрюмо.       — Сплюнь, блин! — Возмутился Седрик Диггори, как при упоминании Эриком имени «Волдеморт».       И Эд несколько раз шмыгнув носом, от души харкнул на почву Запретного леса.