— А если не дам, Маша, хватит ли тебе сил выстрелить?, — Настя усмехнулась, прицеливаясь прямо в голову Маши, собираясь выстрелить, — Мне хватит.
Раздался выстрел, всех присутствующих оглушило. Комнатка была слишком маленькой, такой звук с болью раздался в ушах. Маша бессознательно упала на холодный бетонный пол, не подавая признаков жизни. Пыль поднялась в воздух и оседала, не давая понять, что произошло.
В глаза Костьи попадала пыль, заставщяя щуриться, девушка опираясь на стену потерла виски. Как на зло, лампочка моргнула несколько раз и выключилась окончательно. Таня тут же бросилась к упавшей Маше, пытаясь привести в сознание. От выстрела в себя пришла Крис, которая одной освобожденной шатенкой рукой начала развязывать оставшиеся узлы. Как только она осоводилась, то тут же упала на колени рядом с Таней, желая помочь Лебедевой. Насти не было слышно, только спустя пару секунд крик Костьи с болью отдался в головах девушек.
— Настя, Настя! Ты слышишь? Помощь скоро будет!, — кричала коротковолосая. Таня выстрелила в Петрову быстрее, чем та в Машу. Девушка так и не выстрелила, а лишь безжизненно упала на пол, роняя оружие. В комнату тут же влетает Тихомирова с фонариком в руках, освещая пространство. Петрова лежала в луже собственной крови, Костья руками затыкала рану в районе живота, Таня и Крис обеспокоенно осматривали Машу. Она жива, дышит, очень медленно, но дышит. Дредастая проверила пульс, облегченно вздыхая. Девушка оттолкнула Таню, осматривая тело на ранения.
— У нее разошлись швы, нужно в больницу. У нее жар, как ты ее сюда отпустила?, — злилась Желточенко, обращаясь к Кашириной. Аня в это время тут же подбежала к ней, но та ее грубо оттолкнула от Маши, — Тебя еще не хватало! Иди вон своей Петровой помогай, идиотка!
Костья в этот момент умолкла, всхлипы прекратились. Лампочка вновь загорелась. Видимо случилось короткое замыкание, вот и Тихомирова с фонариком прибежала. Коротковолосая встала, пошатываясь, и сделала пару шагов назад от тела Насти. Ее руки были в крови. Одинокая слеза скатилась по татуированной щеке, а стеклянные глаза забегали по присутствующим.
— Пульса нет. Она не дышит, — девушка издала нервный смешок, проводя рукой по лицу и оставляя кровавый след на нем. Таня оторвалась от Маши, подходя к Костье и осматривая лежащую Петрову, — Зачем?! Зачем ты выстрелила в нее?! Ты виновата!, — Купер обессилено накинулась на Каширину, пытаясь ударить ту. Девушка успешно уворачивается, слезы не давали сосредоточится.
— Таня, нам нужно в больницу!, — подала голос Желточенко, обращаясь к Тане. Девушка лишь обеспокоенно кивнула, подхватывая Машу на руки. Крис следует за ней к выходу, заглядываясь на труп Петровой. Она мертва. Таня убила ее. Дредастой не жаль ее, не жаль Костью, которая вновь упала рядом с бездыханным телом, прижимая к себе и моля проснуться, не жаль Тихомирову, которая стояла на месте, не в силах произнести слова. Девушка лишь в последний раз оглядела троих, покидая комнату. Таня даже с шатенкой на руках быстро поднялась по лестнице, выходя на улицу и направляясь к незнакомой дорогой машине. Рядом с автомобилем стояла курящая коротковолосая блондинка, которая заметив девушек сразу же выкинула окурок и села за руль.
Каширина уложила шатенку на заднее сидение, а Крис положила ее голову себе на ноги, успокаивающе поглаживая, хоть та и не видит этого. Сама коротковолосая уселась на переднее.
— В ближайшую больницу, да побыстрее, — кинула девушка, нервно стукая ногой и изредка поглядывая назад. Незнакомка кивнула, завела машину и сорвалась с места, на навигаторе ища нужное место. Выезжая со двора дома, Крис заметила, как туда заезжает скорая и полиция. К счастью их не остановили.
— Что случилось, Таня? Ее подстрелили? Я слышала выстрел… — подала голос девушка за рулем, кидая обеспокоенный взгляд на сзадисидящих. Ее взгляд на пару секунд остановился на Крис, оценивающе изучая. Девушка опомнилась и отвернулась, обращая внимание на дорогу, — С Костьей все хорошо?
— Я.. Я убила Настю, Бэлла, — холодно сказала коротковолосая, пытаясь скрыть волнение. Конечно, блять, оно было. Каширина никогда еще никого не убивала. Но выбора не было — либо она, либо Маша, — Маша отключилась, швы разошлись. Костья в норме. Ну как сказать.. У нее истерика.
— А это и есть девушка Маши, о которой она говорила?, — как оказалось Бэлла кивнула в сторону дредастой. Хотя дредами теперь это сложно назвать, придется расплетать. Ранки на лице от кулаков Петровой ныли, но уже не так сильно. Боль притупилась страхом потерять Машу. Опять, опять этот страх ее потерять. Снова, второй раз. Внутри все сжималось при мысли о том, что организм девушки не выдержит таких нагрузок. Она слишком молода, чтобы умирать.
Точно не сегодня. Точно не при таких обстоятельствах. Точно не ее руках. Услышав, как Кузнецова назвала девушку, та вопросительно выгнула бровь.
— Я не ее девушка, — в пол тона проговорила Желточенко, снова убирая выбившиеся из хвоста пряди темных волос за ухо Маши. Смахнув пот со лба той, палец девушки начал очерчивать татуировку над бровью.
Movero. Действуй.
— Вы бы разобрались, кто вы друг другу. Или вы по дружбе обтрахали мою квартиру?, — Каширина злостно обернулась, проводя пальцем по шее, от чего дредастая взглотнула. Как та узнала, что они делали? Неужто Маша рассказала?, — Чего так смотришь? Я все знаю, нежный пассивчик.
— Как ты меня назвала? Я тебе покажу, какой я пассивчик!, — разозлилась Крис. Таня язвит слишком много, напрягает. С чего та взяла, что она пассив? Исщадие ада. Ребенок сатаны.
— Только не это, прошу, — Таня перекрестилась, повышая тон. Хотелось продолжить бессмысленный спор, но белокурая прервала их.
— Давайте вы разберестесь потом, мы приехали. Ты, сможешь донести Машу? Выглядишь помято, — Бэлла завернула на автостоянку больницы, глуша мотор. Обращение было к дредастой, ведь та не знала ее имени. Девушка кивнула и открыла дверь как только машина заглохла. Аккуратно вытащив шатенку, Крис чуть ли не бегом направилась ко входу в холл. Бэлла и Таня еле успевали за той. Страх придает сил. Иначе, откуда они у Желточенко, которую всего несколько часов назад избивали как грушу для битья? Шатенка на руках девушки бледнела с каждой минутой. Залетев в двери и чуть ли не выбив их, Крис сразу же начала звать на помощь.
— Эй, вы! Помогите же блять мне, — девушка приметила проходящих мужчин в врачебных халатах с кофе в руках. Те сразу же отреагировали, поставив кофе на стеклянных столик рядом с диванами для ожидания и подлетели к Крис, которая сама-то еле стояла на ногах. Перехватив шатенку с ее рук, один врач подозвал медсестру с носилками. Уложив Машу на них, медсестра и врач направились к лифту, скрываясь за железными дверями. Дредастая хотела последовать за ними, но второй врач перехватил ту и начал задавать кучу нелепых, по мнению Крис, вопросов, записывая все в неоткуда взявшийся блокнот.
— Полное имя простадавшей. Кем приходитесь, — начал мужчина. Он раздрал обеспокоенную Желточенко. Зачем им эта информация? «
Просто спасите мою любимую» — единственное, о чем думала девушка, — Вам тоже нужна помощь.
— Ничего мне не нужно, — надоедливый индюк. Девушка все-таки ответила на вопросы мужчины. Пришлось соврать о обстоятельствах по понятным причинам. Крис выдумала целую историю о том, как на Машу напали в каком-то темном переулке. Врач недоверчиво посмотрел на нее как на дурочку, даже не спрашивая, почему на ране были швы. Поправив очки на переносице, тот уж собрался уходить, — Куда ее увезли?
— Хирургия. Третий этаж, — скучающе кинул врач, удаляясь. Крис лишь в очередной раз убедилась, что он индюк. В холл забежали две девушки. Бэлла рвано дышала, а Таня тут же подбежала к Крис, которая не заметив их уже направлялась к лифту. Тяжелая рука легла на плечо, от чего девушка вздрогнула и обернулась.
— Нам на третий, ее увезли на операцию, — Крис все поняла по обеспокоенному лицу коротковолосой, поэтому пояснила. Лифт приехал быстро, три девушки ввалились в железную коробку, направляясь на нужных этаж. Уже на третьем, девушки оглянулись. Было множество палат и одна большая дверь с надписью «Посторонним вход запрещен». Рядом с лифтом стояла коробка с бахилами. Взяв себе по паре, девушки уселись на лавку в ожидании неизвестности. Никто не нарушал тишину. Не выдержав, Крис подорвалась, ходя из стороны в сторону. Сейчас Маша за дверью операционной, лишь одному Богу известно, что там происходит. Так прошло минут двадцать… или тридцать? Может вообще час. Заветные двери открываются. Двое медработников вывозят на носилках Лебедеву. Один держал в руках капельницу. Парни вошли в одну из палат, закрывая за собой дверь, не дав войти подорвавшимся девушкам. Из операционной вышел мужчина средних лет, снимая маску с лица.
— Все хорошо, жить будет. Мария придет в себя через несколько часов, ей нужно набраться сил. Нужен покой. В больнице она проведет чуть меньше недели. Я могу впустить вас, убедитесь, что все хорошо, — врач не успел договорить, как Крис сорвалась с места и направилась в палату, из которой уже вышли медбратья с пустыми носилками. Парни косо покосились на девушку, но ничего не сказали, пропуская Желточенко с обезумевшими глазами. Бэлль и Таня удосужились поблагодарить врача и направились вслед за дредастой.
В палате было тихо. Слишком больно тихо. Как же хотелось услышать голос шатенки, ее заражающий звонкий смех, который эхом отдавался в помещении. Хотелось коснуться ее пухлых губ, проводить ладошкой по румяным щекам, которые сейчас были неестественно бледными. Поцеловать каждый сантиметр татуированной кожи, почувствовать ее тепло. Часами изучать татуировки шатенки, умиляться с тигренка на ее спине, которого она бы никогда не показала человеку, которому не доверяет. Хотелось водить носом по забитой шее, обжигая дыханием, заставляя шатенку покрываться мурашками. Хотелось. Но Крис лишь аккуратно подходит к койке, будто боясь нанести вред одним своим пристуствием.
Две девушки зашли в палату, наблюдая, как Желточенко аккуратно, почти невесомо целует Машу в губы, едва касаясь. Даже Каширина расстаяла при виде такой картины, лишь тихо подходя сзади, поглядывая на шатенку. Тишину прерывала лишь капающая капельница. Бэлла подходит, улыбается. Малышка рада, что с подругой все хорошо, вот лежит, отдыхает, набирается сил. Ее жизни ничего не угрожает, остаетстя только набрать сил.
Крис еще минут пяти стоит над Машей, нежно поглаживая тыльной стороной татуированной ладошки щеку. Кожа девушки уже не была такой бледной, силы постепенно возвращались. А Крис улыбалась. Улыбалась своей любви. Девушка никогда не любила. Не было такого человека, за которым та последует и в огонь, и в воду. Не было. Маша — ради нее можно пережить любые побои. Будь в руках у дредастой пистолет, она сама не задумываясь бы выстрелила в Петрову. Насколько не была бы ей противна Каширина, Желточенко благодарна ей. Очень сильно. Если бы не короткостриженная, которая молча смотрела на койку, Маши попросту здесь не было. Может, Таня не такая уж и плохая.
Девушка заулыбалась своим мыслям. С Кашириной подругами они точно не станут. Наконец дредастая оторвалась от щеки шатенки, делая пару шагов назад и бесшумно падая в рядом стоящее кресло-качалку. Закрывая глаза, девушка подумала о том, как она дошла до такого. Все ее 17 лет прошли за пеленой богаства, не считая раздора в семье. Захотела — получила, или как там? Каждый день новые партнерши, к которым на утро ничего, кроме отвращения, нет. Знала бы та месяц назад, что готова будет пожертвовать собой ради какой-то девушки? Крис бы засмеялась. Искренне засмеялась, не желая слушать этот бред.
Все семнадцать лет девушка думала, что не умеет любить. Но Маша ее научила, сама того не подозревая. Пора бы набраться смелости и наконец признаться Лебедевой в своих сильных чувствах. Теперь, вспоминая, чоо они прошли, волнения по поводу невзаимности куда-то улетучились.
— Мы пойдем. Ты с нами?, — Бэлль спрыгнула с подоконника, на котором стоял какой-то красивый ароматный цветок, поправляя зановеску. Таня встала со стула напротив койки, пытаясь как можно дольше посмотреть на Машу, убедиться, что все хорошо. Крис устало открыла глаза, девочки уже стояли у выхода, ожидая ответа дредастой.
— Я останусь, как очнется, я тебя наберу, Тань, — Желточенко улыбнулась коротковолосой, что было для нее не свойственно. Еще час назад, в машине, хотелось разорвать ту и провалиться со стыда под землю. Белокурая в тот момент усмехнулась, через зеркало наблюдая, как краснеет девушка. Только в больнице дошло осознание того, что Каширина спасла ее Машу.
— Спасибо, — короткостриженная в ответ улыбнулась, она казалась в этот момент такой нежной, совсем не похожей похожей на грозную пацанку. Похоже, лед между ними немного растаял, хоть на несколько сантиметров. Маша будет рада этому, может, они посидят как-нибудь одной компанией — Крис и Маша, Таня и Лариса. Дредастая давно знала о романе этих голубков, но ничего не говорила. В квартире Кашириной кое-где лежали ващи русой. За 11 классов дредастая выучила каждый ее наряд. Плюсом было то, что с Олей они одевались практически одинаково, а с младшей Крис в свое время проводила много времени, которая без сестры никуда.
Девушки попращались и покинули кабинет. Крис расслабленно качалась на кресле, смотря на спящую Машу. «Какая она прекрасная» — проносилось в голове. Как девушка смогла так привязаться за месяц? Ей даже нравилось. Никогда та еще такого не испытывала. Не испытывала любвич настоящей любви. Любовь — это когда ты будешь вечно помнить каждый проведенный вместе момент. Крис помнит, помнит все в мельчайших подробностях. Как первый раз растаяла в руках сильной Лебедевой, как впервые доверилась человеку, впервые дала власть над собой. И это после нескольких дней знакомства. Что было особенного в ней, что Крис подпустила Машу? Помнит их первый нелепый поцелуй. Маша игралась, издеваясь, в то время как Желточенко действительно потеряла рассудок. Может, шатенка просто нашла повод ее поцеловать, ведь полиции дредастая тогда так и не увидела.
С Машей можно чувствовать себя слабой. Можно бояться, бояться потерь. Можно плакать, не стесняясь своих слез, а потом целовать такие желанные губы, которые всегда служат поддержкой. Крис помнит их прогулку под дождем, она помнит до сих пор ее любимый шоколад. Помнит, как в тот вечер болтали обо всем на свете, Крис смотрела в окно, где шел дождь, пока Маша за обе щеки уплетала поданый ужин, попутно рассказывая очередную историю про драки в дестве. Дредастая смотрела на эту хулиганку и не понимала, что в ней нашла. Сердцу не прикажешь. Их судьбы теперь связаны толстыми нитями, которые невозможно порвать.
Из раздумий вывел скрип открывающейся двери. В палате показалась медсестра, меняя капельницу. Кажется, девушка задремала, ведь на улице стало темнее. Девушка не замечая дредастую начала менять капельницу, вешая новую заместо старой. Уже поворачивается, чтобы уйти, вздрагивает, наконец увидев притаившуюся девушку.
— Вы чего тут? Прием давно закончен, — при тусклом свете лампы на прикроватной тумбочки можно было разглядеть медсестру поближе. Девушка с короткими волосами, довольно симпатичная. Голос был приятным, не как у остальных врачих, — У вас кровь. Давайте обработаю, — девушка достает откуда-то ватку со спиртом и смачивает ее, подходя к Крис. Дредастая поднялась, подставляя разбитую бровь. Девушка аккуратно вытирает кровь, обрабатывая разбитую бровь. Сосредоточенно сводя брови, девушка надавливала на ранки, заставляя Желточенко морщится. Когда процедура была окончена, медсестра отстранилась, выкидывая кровавую ватку в рядом стоящую суморку.
— Позвольте мне остаться, прошу, — Крис не хотела покидать шатенку, желая сторожить ту всю ночь, хотя угрозы уже нет, — Я не могу ее бросить одну.
— Ладно, — вздохнула медсестра, собирая принадлежности со стола, — Только тихо, иначе мне влетит, — напоследок кинула коротковолосая, покидая палату, тихонько закрывая дверь.
Закат красиво переливался за окном, привлекая внимание девушки. Красные полосы сближались к горизонту, вырисовывая интересные узоры по потемневшему небу. Оно было чистым, ни снега, ни дождя, не было. Последние яркие лучики солнца скрывались во всепоглащающей темноте, оставляя ночную Москву наедине с собой. Именно в темное время суток происходит все самое интересное. Сзади послышалось шуршание.
— Маша?, — Крис испуганно повернулась, в туском свете пытаясь разглядеть шатенку. Лебедева повернулась на бок, молча улыбаясь Кристине. Последние лучики падали на ее лицо, отдавая красноватым оттенком. Слов не нужно, дредастая просто подходит к койке, присаживаясь рядом, нежно проводит пальцем, очерчивая линии лица девушки.
— Как ты?, — поинтересовалась дредастая, улыбаясь в ответ. Так спокойно.
— Я переоценила свои силы. Но я должна была спасти тебя, — наконец заговорила Маша, перехватывая руку девушки и переплетая свои пальцы с пальцами Крис немного сжимая, поглаживая тыльную сторону ладошки большим пальцом. Утешает. Все не так плохо.
— Ты сказала этой Бэлле, что едешь спасать свою девушку, — неуверенно, полушепотом, проговорила Крис, заглядывая в карие глаза. Только в них хочется утонуть, раствориться до потери своего «Я». Часами слушать, завороженно смотря в эти карие, — Я не пони...
— Кристина, ты станешь моей девушкой?, — Маша перебивает девушку, принимая положение сидя, внимательно смотря в голубые глаза сидящей напротив. Забавно, как та залилась румянцем, пытаясь скрыть свое смущение, — Я люблю тебя, Желточенко.
— Маша, я тоже тебя люблю, — Кристина занервничала, произнося эти долгожданные слова. Маша ухмыльнулась и вот ее сильные руки притягивают лицо дредастой, желая заткнуть ту поцелуем, иначе ее поток слов не остановится до утра. Шатенка оставляет легкий поцелуй, отстраняясь, заставляя Крис замереть. Через секунду снова притягивает, уже проникая в рот языком, вкладывая всю нежность, которую могла. Первой оторвалась Желточенко, рвано хватая воздух.
— Это да?, — улыбнулась Маша, поглаживая руку девушки.
— Да, — не успела та толком договорить, как шатенка потянула ее на себя, заставляя лечь рядом. Маша улеглась, приобнимая дредастую за талию, не желая больше ничего говорить. Крис охотно поддалась в обьятья, не желая спорить со своей девушкой. Она могла бы и поспать в кресле. Главное, чтобы Маше было удобно. Девушки начали засыпать. Сквозь сон Крис слышала, как шатенка уже мирно сопит, вновь провалившись в сон.
Солнце окончательно спряталось за горизонтом, оставляя людей в темноте. Люди не могут без солнечного света. Так же люди не могут без любви.
Мы друг друга научили держать слово
Любить тихо, умирать снова
И выбрасывать камни из головы
Мы две маленькие пули в револьвере
Одно решение — и снова мы уже мишени
Если кто-то выстрелит в упор — ты меня лови
И мы умрём где-то посреди ночи
Но я люблю тебя очень, и я люблю тебя очень
И очень жаль, что мы умрём, тишина многоточий
Но я люблю тебя очень, и я люблю тебя очень.
